«Жесть, что мне в голову лезет», - подумал он в ужасе, тряхнул чуть заметно головой и покосился на Пита, который почти закипел от ненависти, сверкая слезящимися глазами и сверля взглядом Мориса.
- Я бы посмотрел, но мне с ним жить еще, - честно признался он, и Грэйсли хмыкнул понимающе, убрал телефон, подмигнув напоследок.
- Тогда потом покажу. Чтобы кое-кто не лопнул от стесняшек, - засюсюкал он, и Питер не выдержал, снова отшвырнул карты и схватил лежавший на подоконнике возле кровати халат, принялся его натягивать, только потом откинул одеяло и спустил костлявые, как две палки, ноги на пол.
- Идите в жопу оба. Ты, особенно, - ткнул он острым из-за худобы кулаком Мориса в плечо, нашаривая ногами под кроватью тапки и собираясь сбежать из этой пыточной камеры хотя бы в душевую.
- Сядь обратно, доиграем пятнадцать раз, а то я вообще всем покажу, - Морис шантажировал, даже Нила не стесняясь.
- Покажи, попробуй, я тогда повешусь, посмотрим потом, как тебе будет. И у меня, в отличие от некоторых, получится. Я тебя, блин, преследовать буду, в чай плевать и в суп плевать, и куда угодно, и в оба глаза тебе наплюю, ослепнешь, понял?! – Питера прорвало, он проорался, а потом ушел, злобно скрипнув зубами и хлопнув дверью.
- Нет, правда. Мне с ним жить теперь, - Нил вздохнул, понимая, что ему и без нервного соседа по комнате проблем хватало.
- Да ладно. Сыграем разок, а потом я покажу тебе, если хочешь, всю эту жесть, так что будет чем его заткнуть. Радуйся, мужик, - Морис фальшиво присвистнул, подняв кулак в более чем бодрящем жесте. Нил невесело усмехнулся.
Он посмотрел на стену случайно, услышав за ней стук.
«Чем они там занимаются», - хотел он спросить у Мориса, но потом вспомнил, что он – не тот человек, с которым стоит заводить разговор о Бедетти и старосте.
Олли просто не поймал брошенный ему батончик, который он так и не съел в обед, и тот врезался в стену.
- Пять баллов за ловкость, - Николас хмыкнул, разворачивая свой. Натянувшаяся между ними близость снова растянулась, как дешевая резинка для волос. Теперь приблизиться снова стало страшно, приходилось подбирать слова, и стало так стыдно, что сквозь землю хотелось провалиться. В то же время грела мысль, что это было взаимно, так что стыдно обоим, и стоит об этом заговорить, все грозит опять закончиться под одеялом.
Оба предпочитали заполнить пропасть молчания бессмысленной болтовней.
- Знаешь, что было самым странным, когда Морис вдруг дал Дэнли?.. – Николас с набитым ртом невнятно пробормотал, нахмурившись.
- Что он вел себя, как девчонка?.. – Олли предположил с ехидством, не удержавшись. Особо он Мориса не любил все равно.
- Именно, - Николас кивнул, округлив от удивления глаза. – Вообще, странно, что он… нет, я бы въехал, если бы он сказал: «О, чувак, я тебя хочу, вся фигня, давай друг другу отсосем».
Староста подавился от смеха шоколадом.
- Но чтобы так… слащаво… это для него странно было.
- Многие ведут себя странно. В смысле, ты думаешь, что знаешь человека и представляешь, что он может сказать, а что не может, вот, как ты с ним, а на самом деле ты понятия не имеешь, что у него на уме. Может, внешне он и казался таким, ммм… а на деле просто прикидывался, пытаясь скрыть, что он… не такой, - как можно вежливее объяснил Олли, внимательно при этом наблюдая за мыслительным процессом Николаса.
Не вызывал особого восторга тот факт, что его мысли все равно были о Морисе. Даже если он просто недоумевал по поводу внезапной влюбленности в него бывшего друга.
- Да нет, я не в том смысле, что он весь такой… как Дэнли… просто у него иногда не все дома, он даже декоративных мышей мучает, ему пофигу, я об этом. Как-то странно мучить мышей, а потом вести себя, как целка.
Олли моргнул. Таких деталей он об однокласснике не знал и не был уверен, что хотел узнать. Стало немного не по себе, он сложил мысленно пару фактов и поежился. Если Грэйсли мучает мелких животных, ему не слабо взять и вспороть себе руки, то… не очень-то комфортно было находиться рядом с ним при условии, что к самому старосте у Мориса могли быть огромные претензии.
Олли бросил обертку в урну под столом и стер большим пальцем шоколад из уголков рта, не зная точно, был ли он там, но на всякий случай. Он так же молча полез на свою полку, в панике думая, что не отказался бы поспать и рядом с Николасом.
«Хватит», - он сам себя одернул и свесился с края кровати.
- Знаешь, может, он вовсе не имел в виду, что запал на тебя? В смысле… ты же тоже не в восторге от Остина. Блин, да ты терпеть его не мог все это время, и я теперь прекрасно понимаю, почему и насколько сильно. Ты бы не стал добровольно трахаться с ним, согласись? Но трахался же. И по собственной воле, по-моему.
- Я не в восторге от этого, - Николас поднял голову и посмотрел на него, поморщился недовольно. – И обсуждать не хотел бы.
- Я имею в виду, ты наглотался этой дури, и тебя так понесло, что ты подумал, наверное: «Хэ-хэй, почему бы и нет, я же телка хоть куда, а Остин такой ничего себе!» Я правильно понимаю?
- Вообще, да. Это так по мозгам бьет, что…
- Почему ты думаешь, что с Грэйсли была не та же фигня? Может, ему мозги перекрыло просто, а Остин, вообще-то, его туда затем и потащил. Он был не в себе, Остин со своей фигней, да еще… блин, я слышал, что он говорил. Он парился, что он с тобой дружит, а ты с ним – не очень-то, он хотел, типа, побольше внимания, что ли… кстати, люди, которые мучают животных, любят внимание, а мучают именно из-за его недостатка. Он не смог Остина отшить, дать ему в глаз, потому что был под дурью, в этот момент думал о тебе, вот его и понесло, разве не может быть так?
Олли смотрел в потолок, лежа на спине и жестикулируя, объясняя ситуацию самому себе и приходя к захватывающим выводам о том, что ему никакая опасность ревнивого одноклассника не грозила.
Погас свет, а Николас вдруг подумал и решил залезть на верхнюю полку, а не остаться на своей нижней. Это даже не было осмысленным решением, он просто слушал успокаивающий, монотонный голос занудного старосты, не особо вслушивался в смысл слов, и его потянуло устроиться поближе.
- А потом вы поругались из-за того, что мы все увидели, и тебя колбасило, и ты его обвинил, а он сам тогда был в шоке, он же сам не врубался. А все так понеслось и… блин, может, ему просто не хватало внимания? Вены обычно режут поэтому. Блин, ну все видели, что вы мылись вместе, неужели у него ни разу не встал бы на тебя, если бы он реально на тебя запал и так давно? – Олли приподнялся на локтях, собираясь сесть, но увидел, что Бедетти залез к нему на полку и уже расселся в ногах. Дергаться расхотелось, в горле пересохло, и все слова пропали.
- Может. Может, я мудак и все не так понял и его запутал. Да, я говнюк. Но мы с ним, вроде, уже поболтали об этом. Если ты прав со всем тем… - Николас постарался вспомнить все, что староста протараторил за это короткое время. – С тем, что ты сказал, то он забьет сам на это. Блин, я же не могу оказаться опять там и просто не начать с ним ругаться, что сделано, то сделано.
- Ну, да. Просто… вдруг ты чувствуешь себя виноватым или паришься из-за того, что он с Остином спутался. Остину-то на него плевать, а Грэйсли… мне противно это говорить, конечно… но он, может, и не виноват в том, что так получилось в тот раз?
- Никто не виноват, - Николас хмыкнул, напомнив свою же фразу из разговора на озере. Олли усмехнулся в ответ, и Бедетти эффектно двинул бровями, так что стало еще сильнее не по себе от его присутствия.
«Очень надеюсь, что ему тоже как-то стремно, потому что меня бесит, когда меня колбасит от какого-то… Бедетти», - Олли сам себя одернул из-за подобной реакции всего лишь на физиономию «ненавистного» соседа.
- Я думаю, я буду спать здесь сегодня… - Николас все равно это волнение заметил и почувствовал себя гораздо более крутым и уверенным в себе. – А то там простыни насквозь, по-моему, а менять вечером как-то странно будет.
- Чтобы не вызывать подозрений, конечно, как же, - Олли закатил глаза и подвинулся к краю, повернулся на бок. Лежать лицом к Николасу и спокойно дышать, хотя бы, он бы точно не смог и иллюзиями себя не тешил. Если сразу после приступа «страсти» перед ужином ему было не то чтобы очень плохо, то сейчас начали болеть руки и ноги. Особенно, ноги. Утром точно будет сложно пошевелиться, так что усугублять не стоит.
Николас улегся у него за спиной тоже на бок, из-за тесноты и одной подушки на двоих вытянув одну руку, согнув ее в локте и положив на нее голову. Локоть уперся в изголовье кровати, макушкой Николас уперся в собственное предплечье, а кисть расслабленно свисала и касалась полусогнутыми пальцами головы.
Если даже и хотелось обнять второй рукой старосту, прижав его к себе и уткнувшись лицом ему между лопаток, Николас этого ни за что бы не сделал. Слишком много сюсюканий для старосты, которого девчонкой точно не назвать. В восторге он от этого не будет, а недовольство если и не выскажет, то точно испытает. Николасу этого не хотелось. Навязываться и торопить события.
Олли в этот момент подумал о том, что действительно было бы удобнее прижаться друг к другу, чтобы подушки хватило обоим, а он не боялся грохнуться с высоты второй полки на пол. Но тут же отгонял эти мысли, плевался мысленно на самого себя за подобное. Если Бедетти вдруг каким-то образом и понравилось с ним трахаться, это еще не значит, что ему будет приятно прикасаться к нему, как…
«Как к какой-то подружке?!» - Олли сам ужаснулся, когда понял, на что это было бы похоже. «Спи, мудак, просто спи», - скомандовал он самому себе и зажмурился.
Глава 45
Решиться было сложно, но Нил сам себя уже достал самокритикой. Глядя на одноклассников, можно было либо возненавидеть их за то, что каждый был той еще личностью, воспитанной академией и родителям, либо возненавидеть себя за то, что он такой личностью не был.
Может быть, год в академии и сделал бы свое дело, оправдав радостные надежды родителей, которые сами не могли ничего подобного привить, но рассчитывали на опытных преподавателей.
Нилу так не казалось, потому что год близился к завершению, все уже начинали разговаривать о рождественских каникулах, планировать какие-то поездки. Он оставался прежним, и уверенностью в себе даже не пахло.
Добиваться прощения Остина, который даже вины за сделанное не чувствовал, не хотелось абсолютно, паранойя же заставляла бояться очередной попытки мести. Выхода не было, оставался только тот вариант, что предложила Анна.
В душевой не было пока ни старосты, ни Николаса, Морис практически спал под душем, уткнувшись лбом в стену, так что волосы завесили его лицо, прилипли к нему и не позволяли проверить, открыты ли глаза.
«Ему такое отколоть было бы не слабо», - подумал Нил с тоской, стоя в одном полотенце возле стены. «Чего ты боишься, это же не ты. В этом вся суть – заставить его думать, что ты такой, поэтому чего стыдиться, нужно вести себя так, будто все так и задумано, чем хуже, тем лучше, ну. Давай. Просто возьми и сделай».
Остин стоял спиной к дверце кабинки, подставив лицо распылителю, но закрыв его ладонями, будто никак не мог проснуться. Когда вошел Пит и сказал свое скрипучее, сочащееся ядом «Доброе утро», он не отреагировал никак, поэтому не заметил, что дверца его кабинки открылась, и кто-то протянул руку к мочалке, потом взял мыло.
Он сам потянулся за ним через три секунды после того, как мыло исчезло с полочки, и пальцами вхолостую загреб только воздух, в недоумении поморщился и открыл глаза. Полочка была пуста, а в кабинке стало немного тесно.
- Потереть спинку?.. – низким, сладким голосом протянул кто-то, так что Остин сначала даже не узнал, и у него глаза полезли на лоб.
Грудью кто-то прижался к его спине, с чувством прижал мочалку к плечу и с таким нажимом провел вниз, по лопатке, что чуть кожу живьем с Остина не содрал.
Испуг прошел, и Дэнли шарахнулся, развернулся, врезавшись в перекладину с металлическим шлангом.
Он открыл было рот даже, чтобы наорать на шутника. Скорее всего, это был Морис, никому другому в голову бы такое не пришло. Олин? Никогда. Бедетти? Скорее удавится, чем «потеряет лицо». Пит? У него не такой голос, и Остин видел его краем глаза в кабинке рядом с той, где стоял Морис.
Увидев Нила, он сначала потерял дар речи и захлопнул рот, не выдавив ни звука. Макмиррен улыбнулся так, как ожидать от него было не просто сложно, а даже невозможно, и двинул бровями.
- Потереть?
- Пошел вон, - Остин выдохнул наконец, поняв, что это была попытка его разозлить.
«Лучшая защита – нападение? Не в твоем случае, мудак», - подумал он и демонстративно отвернулся.
«Давай. Ничего страшного. Просто задница. Крепкая, мужицкая задница. Поржешь потом с тем же Уиллсоном, он поймет. А если нет, то поймет Грэйсли. Он не тупой, он не сволочь. Ну. Давай. Никто не поверит, что ты всерьез это делаешь. Никто, кроме Остина».
- Да брось, я подумал и решил, что можно уже не ломаться, - Нил снова прижался к нему, воспользовавшись тем, что Остин повернулся к нему спиной. Он поставил подбородок ему на плечо, едва дотянувшись, но от этого прижавшись только сильнее и натирая ему руку мочалкой нежно, ненавязчиво.
Остин дернулся от шлепка по правой ягодице, за которую Нил его с чувством еще и ущипнул, вцепившись пальцами, так что обещали остаться синяки.
Дернулся от этого звука не только он один, Морис наклонил голову, а потом ладонью убрал волосы назад и пригладил их, открывая лицо. Пит выглянул из-за него и перегородки между кабинок, оба уставились на то, как Остин взвился и начал прыгать по кабинке.
- Пошел нахрен отсюда, придурок! Я тебе сейчас…
- О, мне нравится грубость, - Нил надул губы и покивал, прищурившись, даже не думая вырываться, когда Остин отобрал у него мочалку и схватил за руки, чтобы не позволить еще за что-нибудь ущипнуть. Мыло выскользнуло у Нила из кулака и стукнуло о пол, но он не сопротивлялся, только с готовностью потянувшись к Остину и чуть губы трубочкой не вытянув, намекая на утренний поцелуй.
Он увлекся, и ему было настолько смешно от самого себя даже, а не от дикой реакции растерянного Остина, что остановиться было сложно.
- Пошел… пошел ты! – Остин отпустил его руки, толкнул дверцу кабинки одной рукой, а второй развернул одноклассника и вытолкал из своего личного пространства.
- Но я… я же думал, что… - Нил повернулся снова и обиженно на него уставился, прижавшись всем телом к дверце, встав на цыпочки. – Я думал, тебе нравится, ты же вчера говорил, что все будет, все такое, а?.. Ты просто пошутил? Я не так понял?
- Да, я просто пошутил! Иди в жопу уже, достал, психованный ты гомик, мать твою, нет, подожди, не уходи, - Остин передумал, сдернул свое полотенце с крючка, обмотал вокруг бедер и выскочил из кабинки тоже.
Нил на секунду вышел из образа, побелев от испуга, но тут же вернулся обратно, отступая назад и врезавшись в дверцу кабинки напротив спиной.
- Какого хрена?!.. Что это, вообще, значит?!
- Вау, - вырвалось у Пита, который не мог вернуть глаза в орбиты. Морис просто сдвинул брови в недоумении и смотрел на происходящее с сомнением, не уверенный в том, что ему это не снится.
- Что именно, Остин?.. – Нил манерно похлопал ресницами, растерянно на него глядя.
Дэнли перевел дыхание, прикусил губу, глядя в сторону и наставив на Нила указательный палец в обличительном жесте. Чтобы не заорать, потребовалось несколько секунд мысленного аутотренинга, а потом он прошипел гораздо тише, чем до этого.
- Какого хрена ты тогда кидался на меня, как придурочная сучка?.. Ох, подумаешь, чуть не вдули, какая драма. Не вдули же?
- Но мне не нравился Алан, - Нил поцокал языком о зубы с фальшивым сожалением и покачал головой, пожал плечам и даже руками развел. – Такая фигня. Я же думал, ты поймешь, что я имел в виду, типа, побегаешь за мной… немножко… а ты так обиделся, я пытался же тебе объяснить, а ты его на меня натравил, вот я и обиделся. Я же хотел именно с тобой быть, но не сразу же так прямо…
- Что он несет, мать его, - Морис шепотом пробормотал себе под нос, но Питер все равно услышал и хмыкнул.
- Без понятия. Волшебная сила таблеток?
- Да вряд ли, - Морис покачал головой.
- Будем вместе?.. Нет, правда, давай встречаться. Слышали все?! – Нил посмотрел по сторонам, и парням, пытавшимся делать вид, что они ничего не слышат, пришлось посмотреть в его сторону. – Я предложил Остину встречаться со мной! Я – гей и не стесняюсь этого! Что такого? Правилами академии это не запрещено, а нам уже есть шестнадцать, никто нам не запретит, правда? Я думал, я тебе понравился. Или ты не гей, на самом деле?.. – Нил с сомнением прищурился, снова понижая голос и глядя на Остина вопросительно. Тот просто молчал, находясь в полнейшем ступоре, умоляя мысленно силы вселенной, чтобы это оказался просто ночной кошмар.
«Я сейчас проснусь. Ущипните меня кто-нибудь. Только не за задницу. Черт, нет, она болит, значит, это не сон», - он чуть не заплакал. Было так противно, что Макмиррена хотелось придушить на месте или утопить, раз уж вода поблизости в изобилии.
За этим он «охотился» после Мориса? За этим он бегал буквально, за это он заступался перед Олином? Из-за этого он поругался с лучшим другом и навсегда потерял не только его дружбу, но и любое доверие? Из-за этого он разругался с Мерфи окончательно, потеряв и его доверие тоже?
Господи, да с таким поведением кто может точно сказать, что образ наивного, но смышленого дурачка – не постоянная маска Нила Макмиррена? Что, если он уже давно так притворяется сначала гомофобом, правильным и послушным парнем, чтобы за ним побегали, а потом показывает всю свою натуру типичного педика, который не стесняется даже на публике обниматься с мужиками? Вон, и сейчас руки тянет, будто если Остин сделает полшага вперед, он обнимет его за шею, как девчонка.
- Иди ты… - Остин прошептал почти, ненавидя себя за идиотизм, за наивность, за глупость. Как он мог повестись на такую дешевую уловку и принять слащавого гомика за нормального парня, которого неплохо было бы уложить, как Бедетти или Грэйсли.
Между кабинками пошли переглядывания, парни смотрели поверх перегородок одобрительно, явно оценив «мужицкий поступок» Остина, который просто ушел в раздевалку.
Нил стоял в одном полотенце, которое намокло еще в кабинке Дэнли, с которого стекала вода по ногам, но слащаво лыбился и хлопал ресницами еще долго. Пока не хлопнула входная дверь, и Остин в чей-то адрес не выругался раздраженно, столкнувшись.
- Хреново начался день? – вдогонку ему усмехнулся Бедетти, у которого настроение, как раз, было отличным после поразительно приятного сна в тесноте. – Здесь что-то было? – он уточнил, заметив, что все в душевой будто замерли, нет обычного шума, а Нил просто стоит в проходе, да еще в мокром полотенце и с мыльными руками.
- Да так, - он довольно потянулся, вытянув руки сначала вперед, потом – вверх, зажмурившись при этом довольно. – Поздравил Остина с Первым Апреля.
- Сейчас ноябрь, - уже с недоверием уточнил Николас, подавляя желание проверить на календаре в раздевалке. Неужели и правда апрель уже?
- А у Остина сегодня Первое Апреля, - Нил стоял на своем, как-то уж очень довольно улыбаясь и заходя в кабинку, из которой Остин выскочил, даже не выключив воду.
Повисла неловкая и короткая пауза, а потом раздался такой хохот, что Бедетти округлил глаза и поспешил зайти в кабинку на темной половине душевой. Гордость не позволяла расспрашивать, а паранойя гнала скрыться на всякий случай.
Питер с хрюканьем скрипуче хихикал, когда до него наконец дошло. Морис удивленно таращил глаза, но ухмыляться перестать не мог, натирая ключицу и плечо.
- Ничего не имею против Нила, но… кто бы мог подумать, что у него есть чувство юмора, - он пожал плечами, выражая все удивление. Нил услышал, но вида не подал, довольный сверх меры.
Это было только начало, но Остин об этом еще не подозревал, по коридору пронесшись до двери своей комнаты и столкнувшись вдруг с Анной.
- Доброе утро, - улыбаясь, поприветствовала она.
Хотелось огрызнуться и буркнуть что-то, типа «да не очень доброе» или «кому как», но Остин вовремя опомнился и натянул вымученную улыбку.
- Доброе, - он скривил губы все-таки и резко открыл дверь, собираясь за ней скрыться и одеться уже в комнате.
- Что-то случилось? – участливо осведомилась Анна тоном скорее взрослой подруги или родственницы, а не психолога.
- Нет, все прекрасно, - Остин фыркнул, торопясь быстрее от нее отделаться и даже забыв из-за этого спросить, что она делала на жилом этаже утром. Преподаватели и прочие работники академии жили совершенно в другом корпусе, на завтрак Анне следовало скорее спуститься, а не подняться, ведь столовая была на первом этаже.
Что она забыла возле его комнаты, будто поджидала нарочно?
Остин не обратил внимания на это, поглощенный самоедством и занятый поисками выхода из дурацкой ситуации, в которую себя загнал сам со своей мстительностью.
- Последний учебный день, соберись, наберись терпения. До выходных осталось немного, - она ткнула его в плечо кулаком чисто по-дружески, и Остин снова с натяжкой улыбнулся.
- Да-а-а, точно. Выходные. Ву-ху! – он с фальшивым воодушевлением поднял кулак, а потом скрылся в комнате.
«Обожаю свою работу», - подумала Анна, убрала руки за спину, взялась одной за запястье другой и пошла по лестнице обратно. День начался прекрасно, и в воздухе пахло справедливостью. И мылом немного.
Глава 46
Выбор предполагал возможность отказаться. Нет, выбор, конечно, должен быть и есть всегда, так что уйти от того, что не нравится, получится в любом случае, если сильно захотеть… но возможность отказаться, данная осознанно, портит все и убивает мечты. Излишняя свобода означает недостаток потребности в согласии.
Николас это понимал, как никто другой, весь мозг себе сломал мыслями, панически представляя, как скажет и что именно скажет старосте.
«В раздевалке тогда он не предлагал встречаться. Он просто отказался поржать над Морисом. Он просто сказал, что для того, чтобы он начал себя вести «вот так», все должно быть реальным. Это был не намек, это был просто отказ от предложения приколоться над Морисом, вот и все. Он знал, что я откажусь. В смысле, он думал, что я откажусь. Но как-то все пошло не так. И он тоже в этом виноват, потому что если бы он просто хотел отмазаться, все-таки дал бы в морду. Нет, никто не виноват, просто так получилось. Мне просто нужно подойти и сказать это. Подойти и предложить. Нет, не предложить, а просто сказать. При всех, потому что если в комнате, он подумает, что у него есть возможность отказаться или типа того. Нет, он может отказаться, конечно, но я не хочу слышать всю эту фигню, типа «А можно подумать», «А обязательно отвечать сейчас». Не хочу.
Нет, правда, можно было бы оставить все так, как есть, но… это же староста. С ним так не получится. И я так не хочу. Я хочу, чтобы он усек и не забывал уже, и чтобы не надо было каждый раз оправдываться, объяснять что-то. Если он действительно хочет, он сразу согласится. А он действительно хочет, иначе вчера не стал бы. Это же староста, а не шлюха какая-то. Он точно скажет «да», обязан сказать».
Олли в плечо перед уроком литературы ударился скомканный лист бумаги. Сначала он опустил взгляд и уставился на него, отвлекшись от книги, а потом оглянулся. Николас улыбнулся как-то странно, будто готовил какую-то пакость. Обычно такое лицо у него было раньше, когда он вот-вот собирался сказать гадость в адрес старосты.
Олли даже занервничал, понимая, что в классе полно народа, и меньше всего хочется услышать насмешку над вчерашним.
«Это бред. С чего бы ему вдруг. В смысле… а почему нет?! О, мать его, может, это все было специально. Или нет, но ему не понравилось, и теперь он считает меня конченым педиком, не хочет вообще ничего общего со мной иметь, с чего бы ему париться, что потом будет, сейчас ляпнет что-нибудь, и все… все подохнут от смеха… о, господи…»
Лицо у старосты стало даже немного испуганным, и Николасу это доставило особое удовольствие, когда губы сами произнесли слова.
- Будешь встречаться со мной?
Из кабинета исчез воздух, Олли стало нечем дышать, и глаза полезли на лоб, слова пропали. Исчез не только воздух, но и звук, потому что в уши будто ваты натолкали.
Староста ничего не слышал, не представлял, услышит ли собственный голос, даже если закричит. Все молчали, и он не знал, на самом деле они молчат, или он просто не слышит ни единого слова.
Остин сидел на своем месте, стараясь не смотреть на Нила, который слишком фальшиво притворялся, будто на него не смотрит. Он краснел, как-то ужасно улыбался и отворачивался.
Остина тошнило, но когда он услышал вопрос, заданный голосом Бедетти, он повернулся сразу, так что в шее даже что-то щелкнуло, и пронзила жуткая боль. Он потер шею ладонью, но взгляда от бывшего друга не отводил. Олли застыл на месте, оглянувшись на Бедетти, выставив только одну ногу в проход и заметно растерявшись. Николас сидел за партой, ссутулившись и вытянув руки, сцепив пальцы в замок и опираясь локтями на край парты, глядя на него если не с давлением, то с надеждой.
«Скажи «да». Быстро. Скажи. Быстро сказал!» - думал он, на самом деле, не отрывая взгляда от глаз старосты, пытаясь понять, почему они такие черные. Неужели настолько расширились зрачки? Или они всегда такие при свете ярких ламп в кабинете?
Слышали его вопрос, заданный Олли, не все, но кто слышал, не спешили смеяться, сначала опешив, а потом осознав, что смеяться чревато. Староста и Бедетти. Не лучшие кандидатуры для высмеивания.
«Что значит «встречаться»? Чем это отличается от того, что сейчас? Как это будет, вообще? Долго? Он соображает, что несет? Он сам-то представляет, надолго ли это? На неделю? На две? А если кто-нибудь просто скажет директрисе? А завучу? Да хоть кому, они охренеют. Родителей нет, до них они не достучатся, но дядя обалдеет. Нет, тетя поймет, но дядя… господи, как я им в глаза смотреть буду, он возненавидит, что решил отвечать за меня до университета. А его чокнутая мамашка? Она же жуткая. Она же… она убьет его. Нет, она закажет меня, подумает, что это я его там совращал, ее драгоценного сыночка. Господи. Господи, что… а что, если мы через неделю разругаемся? Что я должен сейчас сказать? Козел, почему при всех?! Ах, да… ты же хитрожопый ублюдок, ты знаешь, что я не стану обсуждать эту хрень тут, вот и спросил сейчас. «Да» или «Нет», значит, да?.. А что, если… а если… как можно отвечать на эту хрень, ничего не обсудив?! Сейчас даже не женятся без брачных контрактов?! Можно хотя бы договориться не поливать друг друга грязью, если мы расплюемся через три дня?! Можно же было спросить в комнате, блин, договориться оставить все в тайне, если вдруг… если… о, я понял, Бедетти. Ты не хочешь «если». Ты не собираешься обсуждать никакие «если», ты, блин, долбанный любитель свободы. Только «да» или «нет», никаких «если» и «вдруг», потому что они дают… пути к отступлению… и все портят. Ты прав. Какая, блин, разница, что будет, «если». Если мы разругаемся, думаю, мне плевать уже будет, что ты скажешь про меня, потому что мы одинаково вляпаемся, и я тебя тоже полью, как смогу, сволочь, если ты только заикнешься про меня. Если дядя разочаруется, я скажу ему, что мне жаль, но это… мое, вообще-то, дело, что мне делать и с кем. Я не просил родителей сматываться хрен знает куда. У меня есть, на что жить. В университете есть общежитие, господи, да я же не буду, в самом деле, жить с дядей и тетей, я сниму квартиру, почему нет, мне уже можно будет. А с кем я сосусь и трахаюсь – не его дело, и тетя согласится. А предки… ой, да что они сделают, они вернутся-то непонятно когда. А его мамашка?.. Но она же обожает его. Не станет же она делать так, чтобы он ее ненавидел? О, блин, ты уже думаешь, что он станет ненавидеть ее, если она запретит ему с тобой трахаться, молодец, Олли, ты просто гениален. Хотя… это же Бедетти. Он просто так не стал бы. При всех. Не стал бы. Грэйсли же он обломал. Значит, не стал бы просто так, значит, все обдумал».
Пока думал, он постепенно опускал взгляд и в итоге таращился в пол. Николас чуть не познал инфаркт на собственной шкуре, но когда прозвенел звонок, и в класс вошла, заканчивая разговор с биологичкой, учительница литературы, он убедил себя отвлечься на книгу.
«Он просто в шоке. Просто. В шоке. И бесится. И да, он въехал, конечно, что это был хитрожопый расчет. И что ты теперь сделаешь, староста? Не сможешь же ты вечно молчать и отворачиваться».
Учительница громко и быстро говорила, бодрая и энергичная, несмотря на свое занудство. Она начала со скрипом мела по доске писать имя автора и название книги, повернувшись к классу спиной, и на парту Николасу упал тот самый скомканный листок бумаги, которым он сначала привлек внимание старосты.
Он ничего на нем не писал, но когда развернул, понял, что написал сам Олли.
Ответ.
«Да, сукин сын, буду», - жирно, кислотно-желтым фломастером, которым Олли отмечал важные места в учебниках, было написано по диагонали на весь помятый лист.
Сердце заколотилось, как бешеное, глаза заметно засверкали, и Остин, таращившийся все это время на Бедетти, чуть не испытал желание повеситься.
Весь мир против него.
И на жуткий вопрос от самого Бедетти староста ответил согласием. Он так долго ненавидел его, искренне презирал, а теперь ответил «да» на вопрос в духе «Хочешь быть моим навсегда?» «Я действительно нужен тебе так сильно, что ты не хочешь жить без меня?» «Ты так любишь меня, что никому не позволишь быть со мной?»
Дата добавления: 2015-09-28; просмотров: 27 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |