Жили-были, ели-пили. Семейные истории 8 страница

соль и молотый черный перец по вкусу.

С Борисом Бруновым

С Василием Шукшиным

Юлиан Панич

С композитором Оскаром Фельцманом

Записка Андрея Миронова

Ксеня с Леней Рошалем

Когда приходил Иосиф Кобзон – слава богу, он приходит и сейчас! – ничего сложного к его приходу готовить было не надо. Он ел всё, пищу простую и домашнюю, как и любой прошедший войну человек. Любимая еда его – жареная картошка, такая, как это делала его мама, Ида Исаевна. На сале, со вбитым туда яйцом. Очень любил плов, которым часто кормили в детстве, когда жил в эвакуации в Узбекистане. Или мясные котлеты. Когда я спросила у Нелли, его жены, как она их готовит, она ответила: так же, как и все. Ничего подобного, не совсем так. Во-первых, котлеты должны быть кошерными, то есть мясо не должно ни в каком виде соединяться с молоком, поэтому булка для фарша замачивается в воде и почти насухо отжимается. Фарш берется постный: половина говядины, половина курятины или индейки. Баранина в фарш совсем не идет. Потом добавляются яйца, причем желтки надо отделить от белков и добавить сразу, а белки хорошенько взбить и осторожно вмешать в фарш. Посолить и поперчить. Добавить немного оливкового масла и полстакана газированной воды для разрыхления, чего я, например, никогда не делала. Формировать средние котлетки и жарить их на масле виноградных косточек. Именно на нем! Потом прикрыть крышкой, чтоб пропарились. Вот так. А вы говорите, обычные котлетки!

А еще Иосиф Давыдович любит студень. Неля рассказывала, как однажды мама Иосифа, Ида Исаевна, принесла сыну большую тарелку студня, а Неля, молодая, неопытная и с хорошим чувством юмора, позволила себе что-то вольно прокомментировать. Тарелка с трясущимся от страха холодцом была запущена Иосифом прямо в ее направлении. Неля увернулась, тарелка вместе с холодцом разбилась о стену, а Ида Исаевна только и сказала:

– Йося, ну я ж так старалась, такой хороший холодец получился! Ну жалко же, это ж труд!

Студень

4 ножки свиные (или 2 ножки и 1 большая рулька),

уши – 2 шт.,

говядины 1–1,5 кг на кости для студня,

1 морковь,

1 репчатый лук,

соль, перец, коренья сухие,

10 горошин черного перца,

5 лавровых листьев,

чеснок,

на 1 кг мяса 1 л воды.

Способ приготовления:

Уши промыть хорошенько под проточной водой. Смешно звучит, правда? Ножки опалить и также промыть под проточной водой.

Сложить все продукты в большую кастрюлю.

Залить холодной водой, поставить на плиту, довести до кипения.

Когда вода закипит, снять пену, уменьшить температуру до минимума – бульон должен слегка кипеть.

Выкладываем к мясу овощи, специи – все, кроме соли. Варим студень около 6–7 часов. За час до готовности хорошенько посолить студень, прям от души.

Вытащить все содержимое кастрюли в миску, слегка остудить.

Мясные продукты перебрать, нарезать, удалить все кости.

Заполнить формочки мясными продуктами. Посыпать мелко нарезанным чесноком. Залить процеженным бульоном, остудить при комнатной температуре и убрать в холодильник на ночь.

Студень подавать с хреном, горчицей, толченым чесноком со сметаной.

Леонид Рошаль был нашим с сестрой педиатром, а потом лечил и моих детей. Мы познакомились с ним не то в 1969 году, не то в 70-м, когда родилась Ксенька. Он приходил сначала во всякие бронхиты-скарлатины, лечил-слушал-осматривал, а потом оставлял рецепт со смешным нарисованным профилем и подписью «Доктор Неболит». А потом, став одним из самых близких друзей, превратился просто в родного человека. К его приходу мы всегда варим гречневую кашу с жареным луком – его любимое блюдо. Приятно ведь, приходишь в гости, а там помимо всяких изощренных деликатесов есть твоя любимая, такая замечательная каша. Если вдруг у нас каши не было, Леня привозил пакет крупы с собой. Его первая жена, Нелли Торотадзе, грузинка из Батуми, замечательно готовит по сей день. Правда, живет она теперь далековато, в Лос-Анджелесе, с сыном, невесткой и недавно вышедшей замуж внучкой. Нелли, уехав уже давно, осталась, несмотря на расстояние, частью нашей семьи. Как я теперь вижу, было и есть всего шесть человек вокруг нашей семьи и в нашей семье, которые оказались прирожденными высококлассными поварами, несмотря на то, что выбрали абсолютно другие профессии: Нелли Торотадзе, врач-аллерголог; Майя Соболева, жена дипломата; Лариса Останкова, музыкальный редактор Гостелерадио; Елена Асылбекова, директор писательского детсада, моя умелая и доброжелательная свекровь Клара Бирюкова, моя сестра и Ксения Рождественская, родная сестра и журналист. Вот, повара от бога. Настоящие, разговаривающие с едой и любящие тех, кто ее ест.

Нелли собирала целые застолья на семейные праздники Рошалей. Готовила грузинско-еврейскую потрясающую еду: фаршированную рыбу, шейку, сациви, лобио, пхали, пекла разного вида и национальности хачапури – имеретинское, мегрельское, аджарское. Это была та домашняя настоящая кухня с любовью, которую не встретишь ни в одном ресторане. Она, как мне казалось, никогда не садилась за стол, все время летала из гостиной в кухню и обратно, носила все новые и новые блюда, убирала пустые тарелки. Готовила божественно – так могут готовить только очень хорошие люди. Именно от Нелли до сих пор на нашем столе есть лобио, хачапури, сациви и пхали. А любимое вино все равно «Киндзмараули»!

Та самая «Книга озывов»

Домашнее застолье. Нелли Рошаль на переднем плане

Рецепт Нелли Рошаль

Рулеты из баклажанов с орехами и зеленью

Баклажаны помыть, обсушить, нарезать вдоль на длинные полоски и пожарить с двух сторон на растительном масле, но заранее их не резать, так как будут горчить. Жареные пласты баклажанов выложить на бумажное полотенце, чтобы впиталось лишнее масло. Делаем пасту для смазывания: мелко режем кинзу и сладкий лук, проворачиваем через мясорубку орехи, добавляем сок граната, винный или бальзамический уксус, наршараб, специи и тщательно перемешиваем. Полученной массой смазываем баклажаны, сворачиваем рулетиками, выкладываем на блюдо и украшаем зернами граната.

Для рулетиков из баклажанов понадобятся:

2 баклажана,

растительное масло для жарки,

1 стакан молотых грецких орехов,

1 пучок кинзы,

1 красная сладкая луковица,

сок граната или соус наршараб – 1 ст.л.,

винный или бальзамический уксус – 1 ст.л.,

молотый кориандр,

хмели-сунели

и соль по вкусу,

зерна граната для украшения.

Майка Соболева, мамина близкая подруга, прожившая полжизни в заграницах, сосредоточила всю свою кипучую деятельность на воспитании детей и кухне, как, собственно, и положено женщине. Все время она выискивала интересные рецепты, прилежно записывала их в свой талмуд и каждый раз удивляла гостей. Надо сказать, ей это всегда удавалось. Во-первых, поражала она удивительной сервировкой стола, для чего привозила из заграницы особый столовый декор, свечи, расшитые салфетки. Обычную еду она подавала совершенно необычно. Однажды простой крабовый салат, а крабов было тогда много, запекла в специально припасенных больших ракушках под корочкой сыра. Божественно!

С крестными Сашей и Лешей Аграновскими на даче

С крестной Галей Коршуновой

Салат из крабов, как у Майи

Рис отварить, крабы разобрать на кусочки, добавить кукурузу без воды, рубленые яйца, немного тертого сыра, сбрызнуть лимоном, поперчить и немного посолить. Взбить майонез со сметаной и добавить в салат. Можно есть холодным, можно запечь и подавать, как горячую закуску.

Вам понадобятся:

0,5 стакана риса (отварить и охладить),

3 яйца (сварить вкрутую, очистить и порубить),

банка консервированной кукурузы,

50 г тертого сыра,

майонез и сметана для заправки,

1 ч.л. сока лимона,

соль и перец по вкусу.

Писательский продуктовый заказ

Официальное празднование 50-летия отца в Дубовом зале ЦДЛ. Выступает Аркадий Арканов

Дубовый зал в ЦДЛ

Тогда, именно в 70-х, был такой энергетический всплеск: все постоянно общались, куда-то все вместе ездили, встречались, сидели до утра, устраивали праздники на пустом месте. Рестораны в то время очень, конечно, пользовались спросом, но попасть туда было трудно, они были забиты и немногочисленны, просто по пальцам пересчитать. Мы любили, скажем, бывать в ресторанах при всяких «Домах» – при Доме журналистов, ВТО (Всероссийское театральное общество), при Доме архитекторов, ЦДРИ, Доме кино и, конечно же, в ресторане и кафе при ЦДЛ, нашем, так сказать, в буквальном смысле придворном.

Кухня во всех этих «домашних» ресторанах была более или менее одинаковая, советская: салаты оливье, «Мимоза», винегрет, селедка так и сяк, грибочки, соленья, нарезка, лангет, котлеты, судак-орли и по-польски, киевская. Гарниры в ассортименте – макароны, гречка, зеленый горошек, отварной картофель. На десерт сливочное мороженое с вареньем в высокой алюминиевой креманке на ножке. Чай, кофе. Ну и выпить. Водка, коньяк наш советский, пиво «Жигулевское», вино грузинское, советское шампанское, коктейль «Шампань-коблер» для девочек.

Празднование 50-летия отца в Дубовом зале

Рестораны были своего рода клубами, официантки – в ЦДЛ, во всяком случае, работали в основном женщины, – знали пристрастия своих клиентов, сплошь советских классиков литературы, и вопрос: «Вам как обычно?» – звучал чаще всего. Классики тоже знали их всех по именам и обычно садились за свой намоленный столик к своей любимой Людочке или Зиночке, которые были в курсе их кулинарных пристрастий. Довольно часто приходили шумными и уже нетрезвыми компаниями, поскольку модно было плавно перемещаться из клуба в клуб – начинать обед небольшой компанией в ЦДРИ, переходить во ВТО, набирая друзей уже там, усаживаться на ужин в торжественном дубовом зале ЦДЛ и заваливаться уже к ночи огромной толпой в Дом актера, где предупрежденная Валечка или Олечка уже накрыли на стол.

Когда папа стал секретарем Союза писателей, должность важная и почетная, ему начали выдавать писательский продуктовый заказ. Брала его обычно я, благо только что научилась водить машину и лишний раз выехать куда-то недалеко от дома доставляло мне большое удовольствие. За заказом спускалась в подвал под рестораном, под самый Дубовый зал. Особняк старинный, с привидениями, все как полагается. Я с детства ошивалась там – ходила на всякие кружки, утренники и концерты, пока папа занимался своими делами, знала, как мне казалось, про этот богатый особняк абсолютно всё, что было необходимо моей детской фантазии: что ночами по скрипучей лестнице Дубового зала ходит привидение самого Александра III, который сломал тут ногу, когда приходил к хозяйке, графине Олсуфьевой, и что раньше в большом Дубовом зале заседала масонская ложа. Само это словосочетание приводило меня в щенячий восторг! Какая разница, что это, главное, все масоны в ложе! Я прям представляла, как они там сидят: в золоченой, с бархатными шторками! Что тут жила после революции городская беднота и я мысленно расселяла их по комнатам, проходам и залам, как и где что могло стоять из мебели, где готовили, ели, спали. Я столько раз за все свое цэдээловское детство шастала по узеньким лесенкам для прислуги, оплетающим огромные парадные залы, но даже и не подозревала о существовании огромного подземного царства с узкими проходами, нависающими потолками, пыльными тупиками и влажными шершавыми стенками из старинного пронумерованного кирпича. Вход был со двора – жуткий скользкий сход вниз, под огромной кривой и побитой водосточной трубой, и даже когда не шел дождь, с нее капало все равно. Зимой сойти с этих нескольких ступенек было совершенно невозможно без риска поскользнуться или упасть. За обтянутой дерматином дверью с торчащей местами ватой начиналась еще одна лестница вниз, которая вела в настоящий подземный лабиринт. Низкие кирпичные своды с торчащими кое-где голыми, тускло горящими лампочками почти что скребли по голове. Направо и налево в глубь лабиринта уходили узкие темные коридоры. Иногда попадались двери с висячими массивными замками. Кое-где слышались приглушенные голоса и звуки. Я прошла мимо «каземата» за железной решеткой, открытого на всеобщее обозрение, где стояли огромные пни гигантских деревьев и раздетый до пояса атлетический мясник в переднике поигрывал топором, примериваясь к лежащей на срубе коровьей туше. Увидев меня, он что есть силы размахнулся и хрястнул коровий труп по ноге, которая шмякнулась об пол. Где-то в глубине темного коридора раздался звонкий женский смех. Сзади проехала тележка и скрылась в темноте. Я обернулась, но так и не увидела за стоящими на ней ящиками, кто ее провез. Здесь шла тайная подземная жизнь.

Кабинет директора ресторана ЦДЛ был без окон и совсем небольшим. Хотя сам директор – как тот Магомет, к которому на поклон идут все горы, – был самый, пожалуй, влиятельный человек во всей писательской организации, да и по связям высоко котировался в Москве. Люди, распределяющие еду и заведующие сервелатами и сардельками, балыком и икрой, вырезками и корейками, заграничными коньяками и американскими «Мальборо», имели удивительную власть и над людьми. Каждый раз, когда я входила в этот небольшой, слегка отдававший плесенью сводчатый кабинетик, где вместо окна был прилеплен календарь Совэкспортфильма с фотографиями актеров, обязательно звонил массивный черный телефон а-ля вертушка, и директор нехотя поднимал трубку, закатывая глаза и чуть отклячивая рот – мол, как же мне это все надоело:

«Да, добрый! Оооо, спасибо большое, на премьеру? А когда? Нет, не смогу, уезжаю в Сочи. Как приеду, тогда обязательно!»

«Да, возьму, оставьте 52-го размера, беж, если точно югославский!»

«Бесплатная подписка? А чем это я так выделяюсь среди других советских граждан?»

«Наконец-то! Уже октябрь, зима практически, а я еще на летней резине езжу! Куда ж это годится?!!»

Внешне он был абсолютно не запоминающимся человеком, дядя из толпы: среднего роста, с реденькими, переходящими в лысину пегими волосиками, голубыми маленькими глазками, чуть извиняющейся улыбкой на обычном лице. Одет был всегда скромненько и серенько: потертые, залоснившиеся на пятой точке штаники, рубашка в одну и ту же полосочку с вечно закатанными рукавами. Эдакий школьный завхоз. Но связями обладал неимоверными и мог сделать и достать все, что угодно, не имеющее отношение к продуктам. В общем, нрава был спокойного и мирного, хотя власть над людьми сделала свое дело – он всех немножко презирал. Слегка. Чуть давая это понять. Чтобы не оставаться с этим чувством один на один. Никаких резких выпадов – просто это чувствовалось в разговоре. Открыто завидовал лишь одному человеку – директору Елисеевского гастронома, но лично с ним знаком никогда не был.

«Встретил тут недавно на променаде в Колонном зале Флориду Елисеевскую – у нее в каждом ухе по «Волге», если не по «Чайке»! Зачем так супруга подставлять?» Что я, семнадцатилетняя, могла ответить?

Променад – длинный зал, по которому прогуливались зрители в антракте на концерте в Колонном зале. Так это место называл только он. Флорида – жена директора Соколова, которая обожала украшать себя музейными бриллиантами. Чтобы было понятно.

Я кивала, почти не отвечала, и, видимо, эта односторонне-молчаливая беседа со мной приходилась ему по душе. Он говорил, я кивала. Люди, о которых он рассказывал, меня не интересовали, я сразу о них забывала. Ждала, когда кто-то из подручных постучит в дверь, просунет счет, коряво написанный от руки, и ладно.

Он показывал мне пакеты с провизией, как улов, и шел провожать до машины.

– Через месяц приходи, поболтаем, – как обычно говорил он и, щурясь, как вурдалак, на дневном свету, быстро уходил в свое подземное царство.

Два великих композитора

Мама с композитором Богословским

Композитор Арно Бабаджанян у нас на даче в Переделкино

С ресторанами в то время в Москве было как-то неважно. Я, во всяком случае, не помню, чтобы мы часто туда ходили – только на чей-то юбилей, простой день рождения всегда справляли дома, или на фуршет после концерта, который все равно заканчивался у нас в квартире. Мы всегда старались как-то выкрутиться, если продуктов было недостаточно, а гостей много. В не самые сытые 80–90-е годы, когда готовила в основном я, приходилось придумывать рецепты из ничего. В то время многие гости что-то приносили с собой из еды, какую-нибудь консервину, бутылку или фрукты, а многие уносили с собой от нас «что-нибудь вкусненькое» на завтра. Приходилось готовить не по рецептам, а по ситуации.

Самым ходовым «товаром», который нравился всем и всегда, были сосиски в тесте. И часто кто-то из гостей притаскивал нам сосиски с намеком на «сделать тесто». Мы выпускали сосиски на свободу из прилипучего целлофана, резали их пополам, один конец сантиметра на два надрезали крестом, ненадрезанный конец закручивали тестом до половины сосисочного тела и жарили в масле. Свободный сосисочный конец раскрывался в масле цветком, тесто румянилось, и лучшего хот-дога не могло быть! Такие «пирожки» улетали прямо со сковородки, не дойдя до блюда и тем более до гостей! Однажды Лидка принялась их жарить, когда мы поздно вечером пришли с концерта Арно Бабаджаняна. Видимо, после фуршета. Папа с мамой как обычно позвали всех к нам, и надо было за полчаса накрыть стол. Человек 20–25. Все эти гости тихо, на цыпочках, пробрались на кухню, чтобы не разбудить домработницу. Спит же человек, тише! Бабушка стала делать тесто, я резала сосиски. На кухню вошел Арно Арутюнович и стал рассказывать нам анекдоты. Делал он это потрясающе! Рассказывает и ест готовые сосиски с пылу с жару. Рассказывает и ест. Рассказывает и ест. Мы готовим и ржем. Готовим и ржем.

Потом спохватились, а Арно почти все съел… Чем кормили гостей в тот раз, уже не помню.

Сосиски в тесте

Для теста понадобятся:

1 стакан муки,

1/3 стакана теплой воды,

1 ст. ложка растительного масла,

1 ч. ложка с горкой сухих быстродействующих дрожжей,

1/2 ст.л. меда,

щепотка соли.

В теплой воде растворяем мед и сухие дрожжи, оставляем на несколько минут, добавляем масло, соль. Постепенно подсыпаем муку и замешиваем тесто.

Хорошо вымешиваем и оставляем подойти минут на 20.

Как тесто подошло, немного подмешиваем его и раскатываем, режем на полоски. Полоски можно смазать взбитым яйцом, чтобы они не раскрылись. Режем сосиску пополам, если нужны мини-порции, или не режем, если кормим мужчин. Укутываем сосиску в тесто, оставляя свободными концы, надрезанные крестом. И жарим в разогретом масле. Чтобы сделать этот рецепт менее жирным и калорийным, можно сосиски запечь в духовке. Укладываем на смазанный маслом противень, мажем сверху взбитым яйцом и посыпаем кунжутом или маком.

Выпекаем в разогретой до 250 градусов духовке до готовности.

С Арно Бабаджаняном еще был один смешной случай. Он обожал шутить, но и его часто разыгрывали. Кто-то из композиторов, не помню кто, устроил в «Арагви» большой юбилейный банкет, куда пригласили всю Москву. Там был и композитор Никита Богословский, самый, пожалуй, известный в Москве мастер розыгрыша.

Он весь вечер вел с Арно беседу на вполне культурные темы – о Медном всаднике, Каменном госте, Галатее и всяких прочих оживших статуях.

– Очень интересный феномен, Арно, я давно его изучаю. Я знаю, что в каждом городе есть такая живая статуя, обязательно! Вот в Ереване какая самая известная скульптура? Вот, а в Москве Юрий Долгорукий.

Богословский, как обычно, розыгрыш хорошо подготовил заранее. Они вышли после банкета вдвоем на площадь перед Моссоветом, и Никита Владимирович продолжал рассказывать об оживающих городских статуях.

– Я сам один раз видел, как на постаменте ночью не было статуи, – показал он на памятник Юрию Долгорукому. – Ооо, посмотри, что это?

На асфальте, на аккуратненько разложенной салфеточке, под хвостом долгоруковского коня горкой лежала коричневая горка чего-то неясного, от которой шел пар – дело было зимой.

– Ну вот тебе и доказательство! – сказал Богословский и ринулся к кучке. Взяв одну продолговатую коричневую штуку, он жадно засунул ее в рот! Потом другую, третью! Ему явно было вкусно. Арно смотрел в недоумении и не знал, как ему реагировать. Присоединяться к Богословскому не хотелось. Он поискал глазами помощь, но два великих композитора под хвостом железного коня были совершенно одни, лишь вдали, через дорогу у Моссовета, маячил замерзший милиционер.

– Никита, пойдем! Что ты делаешь???? – позвал его Арно, пытаясь все-таки еще улыбаться.

– Понимаешь, старик, я не успел съесть горячее, – ответил Никита и протянул Арно одну из какашек. – На, попробуй!

Арно отвернулся, но знакомый запах люля-кебаба нельзя было не почувствовать.

– Ах ты сволочь! Ты сожрал три порции люля-кебаб, а меня уверил, что это говно? Ну-ка отдай!

Арно забрал у Богословского оставшееся люля и проглотил в мгновение ока.

Советские рестораны

Ресторан «Прага», где у нас в 1976 г. была свадьба

Любой поход в ресторан был праздником. Главное, туда надо было попасть! Лучшие рестораны находились, конечно же, в центре.

«Арагви» – самый что ни на есть популярный среди творческой пьющей молодежи, и непьющей тоже. «Яр» в гостинице «Советская» с цыганами, шумом, гамом и легендами про вырубленную в стенке дверь. Цыгане в «Советской» там навсегда и остались, основав в этом же здании свой театр. Была еще «Прага», с прекрасной кулинарией, где продавались торты с одноименным названием и рулетики в желе из ветчины и сыра. «Националь» и «Метрополь», оба шикарные, рассчитанные на богатую иностранную и номенклатурную советскую публику, но почти одинаковые по меню и амбьянсу. «Интурист», где впервые в России ввели шведский стол и строгий дядечка следил, чтобы слишком много еды не накладывали. Сама один раз попалась – взяла две тщедушные серые котлетки и была опозорена на весь ресторан: «Вы, девушка, вообще зачем сюда пришли? Вы ж не в гостях, чтоб столько себе накладывать! Или вы тут, в «Интуристе», с клиентами работаете?» – И он сально мне подмигнул.

Гостиница «Интурист» на улице Горького простояла по архитектурным меркам всего ничего, лет 35, но за это время успела стать главным вертепом советской Москвы. Эдакий инкубатор для проституток и фарцовщиков – одни оказывали услуги капиталистам, услуги типа, наверное, бытовых, а не сексуальных – секса-то в СССР не было, а фарцовщики, уверенно заняв свою нишу в этом микрогосударстве под названием «Интурист», скупали у тех же капиталистов шмотки, жвачку, блоки сигарет, «Плейбои» и «Пентхаузы» и всё, чем только можно было поживиться.

Там в просторном черном холле – почему архитекторы выбрали черный цвет, хотя народ во главе с партией и правительством мечтали о светлом будущем, – со светящимися витражами, символизирующими, вероятно, луч света и надежды всех интуристов на счастливое будущее и у них на загнивающем Западе, шла совершенно особенная внутренняя жизнь. Естественно, для тех, кто уже попал внутрь. Что было проблематично. Процесс пропуска в гостиницу занимал немало времени: нужно было, чтобы вас непременно ждали внизу и встречали с документами, подтверждающими регистрацию в гостинице, либо потратить энную сумму швейцару в качестве пропуска, обычно от трех до десяти рублей. Если кто из простых советских граждан хотел поесть в гостиничном ресторане, а было их там три – «Русская сказка», «Центральный зал» и «Звездное небо», – то такса за проход могла быть и того больше – 20–25 рублей, почти треть того, что можно было в этом ресторане потратить на ужин. Поэтому швейцар – работа очень хлебная, высокооплачиваемая и престижная. На нее с улицы не возьмут. Самим надо. В основном это были солидные седые дяди, бывшие кэгэбэшники или военные, с серьезным подозрительным взглядом, который в любом мужчине видел шпиона или фарцовщика, а в любой женщине от 15 до 70 – проститутку. При этом, несмотря на всю серьезность их намерений и огонь в глазах, их внешний вид – кокетливая фуражка и невероятное зеленое полупальто с золотыми галунами – делал их похожими на третьеразрядных опереточных лакеев. Швейцары стояли на страже во всех солидных ресторанах. Отдавали честь и брали чаевые. Работали продажными церберами.

Остальные рестораны были глубоко политизированы и носили названия союзных советских республик или их столиц: «Узбекистан», «Вильнюс», «Баку», «Минск», «Украина» или дружественных социалистических стран: «Берлин», «Пекин», «София», Прага».

Гостиница «Националь»

Зал ресторана «Метрополь»

Гостиница «Пекин» с одноименным рестораном

Гостиница «Украина»

Гостиница «Советская»

Свадьба

Свадьба. 5 ноября 1976 г.

Счастливые и довольные

Готовились к свадьбе тщательно и задолго. Во всяком случае, я. Знала, что платье у меня будет самое лучшее – наш друг из Франции, писатель Алик Москович спросил, что я хочу в подарок на свадьбу – а что я могла хотеть, кроме свадебного платья? И вот настал день, когда нам позвонили и заговорщицким голосом сказали, что нам приехала посылка из Парижа. Помню вечер, когда мы с папой вышли со двора и пошли к Моссовету, именно там была назначена встреча. Шел мелкий снежок, мы ежились от холода, но ждали недолго. Подошел мужчина, обвешанный красивыми коробками.

– Вот, это вам, вы Рождественский, я вас узнал.

Домой папа еле успевал за мной, я почти бежала. Прямо в прихожей бросилась открывать коробки. В одной – шикарное белое платье из набивного бархата в пол, длинное, с пышной юбкой и треугольным пончо с двумя бело-розовыми цветками где-то у плеч. В другой – длиннющая фата, как надо фата, без экономии, продуманная, вся такая французская, воздушная. В третьей – флер-д-оранж: нежный веночек из мелких, хорошо сделанных цветиков с ленточками, верх изящества. И в четвертой – легкие шелковые туфельки на каблуке. Как мы все квакали вокруг этого роскошества! Лидка сразу принесла булавки, чтобы платье «посадить». А я влезла на каблучищи и делала попытки отрепетировать легкую свадебную поступь. Ночью, конечно, не спала, воображала. Несмотря на все приметы, показала платье Димке, который сразу же на полном серьезе заявил своим родителям, что жениться отказывается – ему не в чем идти на свадьбу: «Катька такая красавица, и даже туфельки у нее с птичками, вот». В общем, Диминой маме Кларе пришлось бежать в валютный магазин «Березка», где после недолгого выбора был приобретен чешский костюм-тройка. Нет, сказал Димка, никогда и ни за что. И хоть деньги потрачены, он это позорище не наденет. Включил капризы. Зря я, конечно, платье показала… В общем, пришлось тому же Алексу Московичу из того же Парижа присылать еще один свадебный подарок – костюм. Все уже было впопыхах, время поджимало, а тут выяснилось, что не хватает одной детали для жениха – бабочки. Какой же жених без бабочки! Выручил шафер, Ося Давыдович. Подарил свою, бархатную, темно-синюю, со стразами на перешеечке. Стразы эти я бросилась сразу камуфлировать кусочком бархата – молод еще был жених для такого великолепия. В общем, к свадьбе все было готово, снята квартира в круглом доме на Мосфильмовской, продуман свадебный день, который приближался с жуткой быстротой. Димка, девятнадцатилетний, сам почти ребенок, решил попрощаться со своим детством: собрал свои самые любимые игрушки – конструктор лего и пистолетик – и отнес их к детям наших друзей Розенталей. Вроде вступать в супружескую жизнь с пистолетиком и лего было уже как-то неловко.

Дата добавления: 2015-09-28