— Если ты его накормишь до отвала, положишь тут для него мягкую подстилку и нальешь в раковину воды с пеной, то не обидится, — хихикнула я.
Яшка не обиделся. Вовсе нет! К тому времени, когда Акир положил его в теплую воду с взбитой шапкой пены, этот чешуйчатый проглот даже глазами вращать не мог, так объелся. И куда в него только столько влезает?
— А теперь мы продолжим проверять нашу расовую совместимость, — сообщил мне муж и легко закинул на кровать.
Я только пискнуть и успела, а мужчина навис надо мной.
— Значит, говоришь, тебе кошачья голова мешает? Несовместима она с тобой?
— Ага, — со смехом ответила я и дернулась от щекотки, так как длинный пушистый хвост прошелся по моей ноге.
— А если бы ты ее не видела? — заговорщицки спросил меня командор. — Закрой глаза.
Меня ужасно интриговало то, что он собирался делать. Это было… волнующе, но только ведь я опять ничего не увижу.
— Не закрою! — поймав удивленный взгляд, продолжила. — Во–первых, не надо меня агитировать за совместимость с ниокирами, потому как у меня уже есть муж, и он ниоки. А во–вторых, — подавшись вперед, я с удивительной легкостью завалила несопротивляющегося мужчину на спину, — мне хочется наконец–то рассмотреть, что за котик мне достался. Интересно ведь! Ты же не против?
Пушистый хвост пощекотал мой живот, поднялся к груди…
— Я завяжу тебе на хвост бантик, — с придыханием сказала я, на мгновение прикрывая глаза.
— Непременно… — промурлыкал он и подул мне в лицо.
Впереди была долгая ночь… А мне предстояло многое нагнать в изучении тела этого красивого необычного мужчины, который по сущей нелепости стал моим мужем.
Яшке пришлось провести в ванной время до самого утра…
На «Астроне» мы застряли на несколько дней. Ниокиры приходили в себя и знакомились с новой жизнью. А мне пришлось торчать рядом с ними, так как при одном упоминании, что я могу покинуть их, они впадали в неадекватное состояние и чуть ли не кидались на сотрудников лаборатории. Акиру вынужден был смириться.
Имена кошаков я уже выучила, только вот с опознанием пока были некоторые сложности. С первого взгляда мне не удавалось понять, кто со мной в данный момент беседует: Юладжин или Керидар, Мэнир или Маоки, или же старший над ними — Сидерин. Только как следует приглядевшись к кошачьей морде и фигуре, мне удавалось назвать собеседника по имени. Привыкну, конечно, никуда не денусь. Но поначалу было неудобно, когда ошибалась.
Еще мне пришлось слушать рассказы своих потенциальных адептов и пытаться разобраться в хитросплетениях чужой религии. Жрицей ведь меня хотят видеть, черт бы их всех побрал. Кстати, как выглядит черт, я вспомнила. Это такое странное существо мужского пола, покрытое черной курчавой шерстью, с рогами, хвостом, свиным пяточком и копытцами. В чем проблема чертей я пока не разобралась, но они определенно имели какое–то отношение к той вере, в которой я выросла. А еще ими ругались, что делала и я.
Но я отвлеклась. Ниокирам я сразу сказала, что безмерно уважаю их самих, их религию и все прочее, но так как я другой расы, другой веры и человек из другой эпохи, то заставить меня — не получится. Вот ознакомлюсь со всей подноготной, со всеми обрядами и традициями, и тогда дам окончательный ответ. Кошаки уверили меня, что ничего ужасного от меня не потребуется. Немного прогулок в красивой одежде, немного специальной ритуальной гимнастики, от которой мне же самой одна польза… Показали упражнения, и я честно попробовала, решив про себя, что если мне это будет претить, то ни за какие коврижки они меня не заставят стать их жрицей.
Чувствовала я себя во время этой гимнастики ужасно глупо! Когда делала первый раз, запершись в каюте, меня разбирал смех, а Яшка так вообще обхихикался. Впрочем, такие упражнения определенно шли на пользу моему позвоночнику, так что я не стала возражать и честно делала их положенное количеств раз.
Выглядело это так… Сначала нужно было мысленно представить себе кошку. Обычную такую, на четырех лапках, с усами и хвостом. Вспомнить, как она двигается…
Дальше начиналось самое веселье: необходимо было встать на четвереньки, а потом попытаться «стать» этой кошкой, причем царственной и божественной. Стоя на коленях, нужно было вытянуть руки и сделать упор на ладони. Максимально прогнуть спину и досчитать до семи. Потом выгнуть спину дугой и опять досчитать до семи. Затем сесть на пятки, но положения рук при этом не менять. Потянуться спиной назад, все так же считая до семи. Повторять это упражнение нужно каждый день по семь раз.
Выполняла я все это действо за тщательно запертыми дверями в присутствии одного лишь Яши, так как было стыдно, если вдруг кто–нибудь увидит. Но потом Акир не выдержал и уговорил меня продемонстрировать ему, чем же я таким загадочным занимаюсь. Я немного поломалась, взяла обещание не смеяться и продемонстрировала. Ну… с того дня моя гимнастика и вживание в роль «царственной кошки» в присутствии мужа неизменно переходили в бурный секс. Кстати, именно здесь, на «Астроне», я продемонстрировала ему все то, чему нас, рабынь, учили в оазисе. Он весьма… гм… высоко оценил и эротические танцы, и умением чувственно раздеваться. Ну а что? Зря училась, что ли? В гарем не попала, так хоть собственному супругу показать. Пусть порадуется. И он таки радовался…
Нет, все–таки коты — это коты! Неважно, что у них от семейства кошачьих осталось: целиком голова и хвост или только уши и хвост. Натуру кошачью ничем не вытравишь.
Еще, по словам ниокиров, мне предстояло носить зеленые одежды по возможности повседневно, а на службах — обязательно. Но это по идее должно было идти к моим рыжим волосам, так что я приняла сей факт спокойно. Играть на весьма занимательно музыкальном инструменте, носившем название сиртрет. Выглядел он как смешная погремушка с колокольчиками–бубенчиками. А точнее, как узкая металлическая пластина, завернутая в дугу и закрепленная на ручке. В боковинах дуги были просверлены дырочки, по четыре с каждой стороны, и сквозь них продеты тонкие, металлические же, прутики. Чтобы они не вываливались из дуги, их концы были загнуты колечками, с которых свисали бубенчики. И я должна была, величаво ступая, идти и отгонять этими бубенчиками злые силы и призывать благодать.
Что я ощущала, когда прошлась с этой музыкальной штукой в первый раз по каюте под пристальными взглядами своих потенциальных адептов, даже говорить не хочу. Словно я ребенок на детском празднике, которому доверили страшно важную погремушку, но не объяснили, зачем ему в нее брякать. Идешь, машешь ею, бубенчики звенят, ниокиры млеют, а я… Так, ладно, не стоит ругаться.
Еще от меня требовалось раз в день разводить в специальной чаше огонь и подкладывать в него сухие лепестки цветов и благовония, благодаря верховное божество за все–все–все. Но тут сказал свое жесткое «нет» Акир. Он заявил, что на корабле и речи быть не может ни о каком огне, сжигании лепестков и благовоний. Вот при нахождении на планете можно будет вернуться к этой теме.
Следующей темой, в которой не сошлись в требованиях к своей жрице ниокиры и командор, это место моего будущего проживания. Они уверяли, что я должна буду жить при храме. Я мысленно показала им кукиш и сообщила, что они сейчас вообще останутся без жрицы. Акир тоже сделал суровое лицо и отчеканил: «Моя жена будет жить только в моем доме!»
Кошаки пригорюнились и решили, что надо бы им переписать каноны с учетом новых веяний. Это мысль пришлась моему мужу по душе и они вшестером стали писать новые ритуалы и обряды для веры ниокиров с учетом того, что жрица у них нестандартная, храма на новой планете нет, последователей веры тоже нет.
Когда они пришли к единству, то было оглашено следующее: я — своего рода воплощение их верховного божества — светила. Сам он по понятным причинам явиться на планету не мог, и прислал своим детям смертную «дочь солнца». То есть я как бы исполняла эту почетную роль. Но в целом, ничего особенно ужасного от меня не требовалось.
Ритуальная гимнастика (но сошлись на одном разе в день, а не семи), несколько раз в год по праздникам пройтись с погремушкой в зеленой хламиде и сжечь благовония. Выслушать тех, кто придет ко мне за благословением, помощью и советом — это в любое время, когда потребуется (можно дистанционно по коммуникатору). И последнее — носить найденный в храме медальон постоянно, особенно во время исполнения супружеских обязанностей. Он подпитывался… гм… эмоциями владелицы и давал взамен силы, здоровье, долголетие и много чего еще. Что именно «еще» мне предстояло выяснить опытным путем, так как никто не мог сказать — что. Это ведь божественный атрибут. Вот как бог решит, так и будет.
Наконец, Тилар Декарт решил, что можно отпускать котиков на волю, чтобы они своими глазами увидели, что стало с их планетой. И мы все вместе, пять ниокиров и их верховная жрица — да–да! — полетели вниз. Хоронить умерших и показывать уцелевшим, что стало с их домом.
На планете мы провели больше месяца. Жизнь шла размеренно и довольно скучно. То змея кого–нибудь цапнет, то в яму какую–нибудь кто–то провалится, то споры бурные у вечернего костра начинаются. Да такие, что пол лагеря оказывается втянуто в словесную перепалку.
Ученые собирали данные, пилоты рыскали в атмосфере и разыскивали, где еще сохранились разрушенные города. Меня с собой не брали, хотя я сильно просила. Но Акир был против, да и адепты мои усатые и хвостатые, тоже возражали. Но, если честно, их мнение мне было малоинтересно, а вот против командора… тут — да, не попрешь.
Я считала это несправедливым и искренне недоумевала: зачем им вообще тогда художник, если ему не дают ничего снимать? Ведь это же самое логичное: снять все на голографер, чтобы потом подшить к материалам и показать другим исследователям. Как–то не выдержала и задала этот вопрос Акиру:
— Не понимаю! Ты ведь меня для этого нанял и даже платишь какое–то жалование. Если мои услуги не нужны, то к чему тогда все это было? Посадили бы меня на какой–нибудь корабль, летевший на Керакато, чтобы я доставила останки Лиллуко родственникам, и все.
— Вот еще! — фыркнул муж. — Чтобы тебя там быстренько выдали замуж?
— Да кому я нужна? От меня толку выходит никакого, только и умею, что рисовать!
— Мне ведь нужна! — не поддался на мое возражение Акир.
— Ну… с тобой просто неприятность случилась, не повезло, что мой запах на тебя так влияет.
— Зато мне повезло в том, что моя кахэто оказалась молодой незамужней красивой девушкой с хорошим характером, — ответил он, а я… расстроилась и ушла.
Не таких слов я ждала. Я знала, что он хочет меня до умопомрачения. Знала, что оберегает, заботится, блюдет мои интересы, что не бросит и хочет, чтобы я всегда была рядом. Но он ни разу не говорил мне, что любит. Даже в моменты близости шептал что угодно: нежности, пошлости, ласковые слова, комплименты, обещания, но только не признания. И от этого я себя ощущала ужасно нужной… вещью. Такой нужной, незаменимой в хозяйстве, без которой жить практически невозможно. То есть, возможно, конечно, но уже не та жизнь будет, без такой замечательной вещи–то.
Я после этого разговора ушла в сторонку от палаток, села на корень какого–то огромного дерева и задумалась о жизни.
Во–первых, убедилась в своих подозрениях, что я действительно не нужна была в экспедиции. Не зря сомневалась… Ну, правда! Научная поездка и вдруг художник! Да любой дурак может взять в руки голографер и наснимать все, что нужно. И портреты мои да рисунки — это ведь чистой воды развлечение для экипажа, не более того. Просто Акир не хотел отпускать от себя кахэто. Бесился от моего возникновения в его жизни, злился и на меня, и на судьбу, но вынужден был подготовить мне теплое местечко поблизости, чтобы не потерялась.
А, во–вторых…
Скоро мы должны лететь обратно, предстоял путь на Керакато, встреча с семьей Лиллуко. Я отдам свой скорбный груз, выполняя данное обещание. А что потом?
Служение богу ниокиров, выполнение важных для них обрядов, и жизнь в качестве жены Акира. Наверное, со временем родятся дети… Маленькие хвостатые и ушастые мальчики или девочки, похожие на отца. Меня уже просветил Док, что человеческие гены скорее всего не смогут перебороть живучесть кошачьих генов ниоки. И рядом будет всю жизнь мужчина, который не любит меня, а только радуется, что ему так подфартило: кахэто досталась молодая, незамужняя, симпатичная. Даже добиваться ее особенно не пришлось: женился по щелчку пальцев. Ни долгих ухаживаний, ни преодоления трудностей, ни сватовства к ее родителям. Да и в постели с ней неплохо, и она отвечает на страсть.
А я?
Погладила Яшку по спинке и с ужасом поняла, что не знаю, люблю ли Акира. Да, благодарна за многое. Да, он мне нравится. Да, я хочу его так же сильно, как он меня, и в постели мне с ним замечательно. И определенно между нами — страсть. И, скорее всего, жизнь в качестве его жены принесет мне много плюшек и бонусов. Но… А как же любовь? Как же моя детская мечта, что приедет принц (и неважно на каком коне и какого цвета у него волосы), но он полюбит меня всем сердцем, а я его.
И вот «принц» имеется, одна штука. Корабль, хоть и не его личный, вместо коня тоже есть. Однажды, может, и на настоящем живом коне подъедет он к крыльцу, на котором буду стоять я. А что делать с тем, что принц так и не полюбил меня? И как быть с тем, что мое сердце он тоже не смог растопить?
Я моральный урод, не способный полюбить такого замечательного во всех отношениях мужчину? Кем я была в прошлой жизни? Беспринципной сердцеедкой? Расчетливой стервой? Или сломалось во мне что–то после потери личности и осознания новой чуждой реальности? Такие мысли мне не нравились.
Долго я сидела в одиночестве, если не считать бессловесного маленького Яшку, и размышляла о житье–бытье. Светили мне: ненужная роль жрицы, ненужный образ жизни на ненужной мне планете, рядом с нелюбимым мужчиной, который тоже меня не любит.
А потом решила жить пока так, как живется, и не умножать сущности. Все равно не в моих силах изменить что–либо. А потому, остается только плыть по течению, но при этом не позволять утянуть себя в пучину, чтобы не утонуть. Будет новый этап, тогда и подумаю о том, как жить дальше.
Акир кон Като
Мужчина проводил взглядом резко замкнувшуюся в себе жену. Он не понимал ее, совсем. Что опять не так? Он заботится о ней, делает все, чтобы она ни в чем не нуждалась, чтобы ей ничего не угрожало. Про то, как на него влияет ее близость, и говорить не стоило. Находясь рядом с ней, практически невозможно было удержаться, чтобы не прикоснуться хотя бы кончиками пальцев. Он говорил ей, что хочет, чтобы она родила ему детей. Это ли не лучшее признание роли женщины в его жизни?
Да и его род примет девочку безоговорочно. Она человек, но она женщина, значит, многого от нее требовать и ждать не станут. Достаточно того, что она его жена и кахэто. А художники востребованы всегда, и он готов ей помочь творить и дома, на Керакато.
А то, что она ничего не помнит…
Акир не готов был признаваться в этом даже самому себе, но он не хотел, чтобы Алеся вспомнила свою прошлую жизнь. Так — она полностью принадлежит ему. Кто знает, какой багаж остался в потерянном куске жизни? Семья, дом, работа, друзья… Все это будет тянуть ее назад, а он не хотел делить ее ни с кем и ни с чем. Она нужна была ему вся: до последнего вздоха, до самой потаенной мысли, да самого крошечного желания, до заветной мечты.
Он не желал, чтобы она вдруг захотела уехать на родную планету. Акир давно уже подозревал, откуда она родом. Слишком очевидно было незнание Алесей самых простых и обыденных для жителей Объединенного Союза вещей. То, как она удивлялась внешнему виду многих рас, которых встретила за время их знакомства. То, как вела себя… Ее родная планета не входила в Объединенный Союз, это сомнений у командора уже не вызывало. Как и то, что только одна планета, населенная людьми, вела пока еще консервативный, по меркам галактики, образ жизни, и находилась на отсталой ступени развития цивилизации. Народы той планеты еще только начали осваивать ближний космос, и не выбрались даже за пределы собственной солнечной системы. Воевали в рамках своего планетарного шарика, агрессивные, бездумные, гробящие свой родной дом, загаживая атмосферу и безостановочно черпая подземные богатства. Точнее, они начинали осваивать космос заново…
Несчастная планета постоянно переходила из рук в руки. Прилетали одни расы, жили, деградировали и вырождались. На их место приходили другие и повторяли жизненный цикл предыдущих. На сегодняшний день потомки великих некогда народов едва поднялись до цивилизованного уровня, выкарабкавшись из очередного упадка, а сама планета, оправившись от страшной войны и выйдя и из ледникового периода, и из страшного потопа, сейчас безжалостно уничтожалась теми существами, которые на ней жили. Прошлые знания ими были утеряны и превратились в мифы. Расы перемешались между собой, создав новые виды, которые считали себя исконными жителями этого мира. А на самом деле большинство из них являлись генными модификациями рас–пришельцев с прошлыми жителями этой планеты. Тех, кто уже отжил свое и опустился к первобытному уровню.
Третья планета от звезды, находящейся в одном из удаленных от центра галактики витков спирали. На сегодняшний день там было пять материков и много–много океанов. Из космоса та планета выглядела голубой. Красивая…
С ее жителями запрещено вступать в контакт, с нее запрещено вывозить аборигенов. Слишком сильно перемешаны гены у ее жителей, чистых рас почти не осталось. А в Объединенном Союзе теперь за этим строго следили и не желали, чтобы подобная участь постигла его народы. Такие разные, такие самобытные. Все исследования, которые проводились на голубой планете, были тайными, чтобы местные народцы не сталкивались с учеными, прилетевшими изучать их. Им пытались подкидывать знания и технологии доступные к воплощению на том уровне, на котором они находились в данный момент. Отчасти желали помочь им вернуть былое могущество, но дозированно. Ведь ничем хорошим это ни разу не закончилось. Политика невмешательства…
Его народ тоже неоднократно посещал эту планету, разумеется, тайно. Случайные незначительные контакты с местным населением те списывали на бред больного воображения, на то, что привиделось, почудилось. Складывалось ощущение, что они вообще считают себя единственной разумной расой во всей необъятной галактике, как в своей, так и в соседних. Разубеждать их пока не спешили… Зачем? Если они ничего не помнят, не сохранили знаний о своем собственном происхождении, то нужно ли им напоминать? Пусть живут, как живут. Как дорастут до выхода в дальний космос и смогут войти в контакт с Объединенным Союзом, тогда и видно будет.
И его Алеся — оттуда, с планеты по имени Земля. Да, он не хотел, чтобы она вспомнила все. Потому что никогда не сможет отпустить ее домой. Потому что не сможет свозить ее туда даже на экскурсию, побоявшись, что об ее происхождении узнают и запретят ему увезти жену обратно. Закон един для всех, так он всегда считал.
Неизвестно, каким немыслимым образом, она попала к работорговцам, кто стер ей память… Будучи честным с собой, он признавал, что если бы она не была его женой и кахэто, то он, возможно, попытался бы ей помочь вернуться на Землю. Может, попав в знакомую обстановку, она бы все вспомнила. Он бы даже через свои связи попытался выйти на того шираки, Патагеша, чтобы узнать — где он ее нашел. Но не сейчас. Одна мысль, что Алеся покинет его — причиняла физическую боль. И пусть она думает, что он мямля, что не смог разобраться с теми продажными типами из полиции и борделя, куда ее временно поместили. Пусть! О том, что все это время данными господами занимались нанятые им специалисты, ей знать не обязательно.
Жестоко, то, что он не собирается говорить своей жене, что на девяносто девять процентов уверен в том, откуда она родом? Жестоко! Но она слишком дорога ему для того, чтобы позволить ей покинуть его. Подло? Есть такое. Но он никогда и не считал себя образцом нравственности. Ему важна она, Алеся. Ему нужно, чтобы она была с ним. И если для этого нужно умолчать о своих догадках… Он ведь не обманывает ее, всего лишь не озвучивает кое–какие свои домыслы. И сильно надеется, что память к ней вернется лишь тогда, когда она завязнет в новой жизни так, что не захочет покидать его. Не станет разрушать их хрупкий мир. А для этого ей нужно дать так много, чтобы она поняла, что потерять все это — ей не хочется.
Глава 27
Время исследований подошло к концу. Свернулся палаточный лагерь, отправили обратно на «Астрон» и «Грозовую птицу» оборудование и персонал. Погрузили все то, что находилось в контейнерах, находящихся в подземной части древнего храма. С этими частичками прошлого родного мира ниоки предстояло работать ученым. А моим адептам — помогать им в этом.
Хранители погибшей цивилизации, последние выжившие из великого некогда народа ниокиров… Пусть были живы их далекие потомки, ниоки, но они утратили корни, растеряли память предков, да и изменились и внешне, и физиологически. Смешение крови ниокиров с кровью человеческих (и не только) женщин, дало совсем другой вид, или точнее, народ. Оставлять же ниокиров в родном мире было бы глупо и жестоко. Что бы они делали там? Для того чтобы попытаться восстановить там жизнь и цивилизацию понадобится не одно десятилетие. Так что им пришлось лететь на Керакато, планету своих прямых потомков с надеждой, что однажды в будущем…
Всех пятерых кошаков Акир забрал на свой крейсер, хотя вообще–то им было бы логичнее лететь с учеными. Но они отказывались лететь отдельно от меня, а мою скромную персону отпускать на «Астрон» командор не собирался.
И потянулся пусть обратно. Дни складывались в недели, которые пролетали одна за другой. Я все время жила в ожидании подвоха, какого–то события, которое нарушит такое благостное спокойствие. Боялась, что на нас нападут космические пираты. Опасалась, что капитан Рит снова начнет приставать ко мне с претензиями. Что Акир начнет вести себя как раньше и мне снова придется шарахаться от него. Но все было спокойно и тихо, и это тоже пугало. Почему–то было ощущение, что это затишье перед бурей.
Мы дважды останавливались, чтобы пополнить запасы питания и разных необходимых вещей на планетах, но меня вниз не пускали. Да я и сама не горела желанием. Мне как–то с лихвой хватило последнего приключения в публичном доме и того, что могло бы со мной произойти, если бы не вытащил меня командор. Акир меня как–то спросил, не злюсь ли я, что он не пускает меня?
— Пока я не отрежу волосы и не перекрашу их в темно–коричневый цвет, я и сама не рискну появиться где–то в вашем ненормальном Объединенном Союзе. Это же дикость какая–то… воровать девушек и продавать их в гаремы. И это называется высоко цивилизованный мир. У вас даже полиция это не полиция, а перевалочный пункт и «крыша» для работорговцев.
— Не вздумай отрезать волосы, — попросил Акир, подходя ко мне и заключая в кольцо рук. — Не надо. И красить не надо. Ты такая милая и солнечная со своими рыжими кудряшками.
Я хмыкнула, но спорить не стала.
— С теми полицейскими уже разобрались, — сказал муж спустя пару минут. — И с тем гражданским, который присутствовал на допросе, тоже.
— Что ты имеешь в виду? — подняв голову, я посмотрела ему в глаза.
— Именно то, что сказал. Перед тем, как мы окончательно покинули ту негостеприимную планетку, я оставил кое–кому информацию. А также нанял… пусть будет частных детективов, с указанием, что делать потом с полученными сведениями. И еще… кое–кого.
— И? — у меня даже во рту пересохло от ожидания ответа.
— А теперь там все хорошо, — сухо ответил ниоки, упорно не глядя мне в глаза. — Небольшая чистка в рядах полиции и их прикормышей определенно пошла на пользу.
Поняв, что никакого подробного объяснения я не дождусь, я отвела взгляд. Выражение лица Акира в этот момент было пугающим. Я уже отвыкла от такого, а тут вдруг вспомнила слова моей давней сестры по несчастью — Алилеи. О том, что ниоки жесткие, даже жестокие, и следует держаться от них подальше. Мне это не удалось, с Лиллуко началась моя новая жизнь, с Акиром она продолжилась.
— Акир, — спросила я тихонечко: — Как ты думаешь, нашли родню тех девушек из оазиса по портретам и данным, которые я оставила?
— Нет. Они и не пытались.
— То есть все было напрасно, — печально констатировала я. — И девчонки так и останутся без вести пропавшими для своих близких.
— Даже если бы их семьи узнали, что они живы, все равно не смогли бы найти их, — пожал плечами мужчина.
— Как думаешь, если выложить в галесеть их родных планет на каких–нибудь форумах портреты и то, что мне было известно о девушке… Анонимно, разумеется. Это рано или поздно дойдет до их родных? Кто–то увидит, узнает, сообщит…
— Не вздумай! — Акир встряхнул меня за плечи. — Даже думать не смей! Тебя вычислят мгновенно и прибьют как ненужного свидетеля. Мы и так имели неосторожность засветить тебя в… — Он рыкнул и отошел, оставив меня в растерянности.
— Но…
— Не! Смей! — по слогам процедил он, сверкнув глазами. — Меня не прельщает перспектива вытаскивать тебя из очередной дыры, и хорошо еще в целом виде, а не по кусочкам. В прошлый раз нам повезло. Не факт, что так же будет и дальше, если ты сунешь свой милый веснушчатый носик во всю эту грязь снова. Все, что можно будет сделать, я сделаю сам!
На этом он развернулся и ушел.
Вот так мы и жили все время, пока летели к Керакато. А котиков я больше не рисовала. Совсем, чем сильно огорчала Риота. Он периодически пытался дружески подтрунивать надо мной и брать на «слабо», но я не шла на контакт. Все хорошо вовремя.
Наконец, долгое путешествие закончилось. Оба крейсера встали на орбите Керакато, нам предстоял путь вниз, а кораблями остались заниматься их капитаны и пилоты.
— Ты готова? — спросил меня улыбающийся Акир. — Все собрала?
— Да мне особо собирать нечего, — пожала я плечами. — Вещей у меня почти нет. Голографер, картины, контейнер для семьи Лиллу и Яшка, вот и все мое имущество.
— А одежда и краски? — поднял бровь муж.
— Форма казенная, краски и все прочее — тоже служебные. Я же говорю, моих вещей почти нет, а все что есть — в одной маленькой сумке.
Я кивнула на свой багаж, сиротливо стоящий на полу. Мы с Акиром весь путь на Керакато по–прежнему жили в разных каютах, хотя то он приходил ко мне ночевать, то я к нему. Но личное пространство на все остальное время суток у нас было у каждого свое. И сейчас мы с Яшкой были именно у меня, куда и пришел командор.
Акир хмуро осмотрел мои сумки (с вещами и с аппаратурой), не менее недовольным взором окинул меня в привычном уже форменном темно–синем комбинезоне.
— Мы это скоро исправим. Купим тебе все необходимое, при первой же возможности. Я должен представить тебя клану.
Пришла моя очередь поджимать губы и хмуриться. Представляться клану я не хотела. И знакомиться с родителями Акира — тоже не хотела. И вообще, мне было банально страшно лететь на планету страшных ниоки.
Кто бы только меня спрашивал? Я попрощалась с Карртом, Рокхадом и остальными парнями с «Грозовой птицы». Нам с Яшей желали счастливого пути, надеялись, что мы еще увидимся. Мне пожимали руку и похлопывали по плечу, а Яшку только что не целовали со слезами на глазах. Привязались они к моему оранжевому обормоту.
Полет на шаттле в компании взволнованных ниокиров. Космопорт, внешне ничем не отличающийся от двух виденных мною ранее. Только что население тут поголовно хвостато–ушастое. На нас смотрели с интересом. Мужчины с одобрением, ничуть не скрываясь, разглядывали мою фигуру и распущенные волосы. Потом некоторые замечали Яшку, который сидел у меня на плече, и его не сразу было видно из–за пушистой гривы моих волос. Если замечали, то это вызывало искру любопытства в глазах. Акир на внимание самцов–соплеменников реагировал с хмурым недовольством. Нет, он не бросался демонстративно меня обнимать, чтобы показать всем, кто ее, то есть мой, мужчина. Ничего не говорил, но я видела, как ревниво он поглядывал на меня.
У женщин ниоки я вызывала не меньший интерес. Но интерес… женский. Они явно сравнивали себя со мной, и сравнение было не в мою пользу. Насмешливые гримаски при осмотре моих веснушек. Гордо расправленные плечи, при сравнении моего невеликого роста и общей субтильности с их высокими статными гибкими фигурами. Женщины кошки были восхитительны. Лично я смотрела на них взглядом художницы, отмечая грациозность, гибкость, нервные пушистые хвосты, точеные ушки на макушках. Да и лица… За все время пока мы передвигались по космопорту из одного терминала в другой, я не встретила ни одной непривлекательной ниоки. Удивительно красивая раса. Что женщины, что мужчины.
Ниокиры также вызывали вполне закономерный интерес. Но так как жители Объединенного Союза привычны к многообразию рас, то показывать в них пальцами никто не спешил.
Собственно, двигались мы все в клан Акира, к Черным пантерам. По–хорошему моим кошакам адептам следовало бы лететь в какой–нибудь научно–исследовательский институт. Но… Их жрица летела к мужу, значит, они тоже летели к ее мужу. Все доводы разбивались об их железное твердое «Нет!» Хотят поговорить? Они с радостью ответят на все вопросы. Хотят изучить их? Они не возражают, но в присутствии верховной жрицы.
В общем, Акир стал нашей усатой нянькой. Жена — бестолочь амнезийная, адепты ее — реликты ископаемые, и Яшка — пресмыкающееся бессловесное, хотя и очень умное.
Когда меня посетила эта мысль, я не выдержала и прыснула от смеха.
— Ты чего? — спросил Акир, подхватывая меня под руку.
— Ты наш хвостатый нянь, — сквозь смех сказала я и пересказала то, как вижу нашу прекрасную компанию.
Дата добавления: 2015-08-29; просмотров: 23 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |