«Что вы делаете, Поттер?» — изумился дракон, когда руки Гарри заскользили по сложенному крылу. Затем, с чуть большим нажимом — по выступу лопатки, нежно-нежно — по изгибу шеи. Уже смелее — от первого зубца высокого гребня надо лбом — по голове, вниз, вдоль всей спины.
«Удовлетворяю свои порочные желания, профессор».
Дракон поперхнулся.
«Поттер, вы, конечно, вчера здорово приложились головой, но ведь не настолько...»
Руки Гарри, как бы сами собой, вернулись к драконьей морде. Пальцы ласково прошлись по надбровным дугам, по горбинке черного драконьего носа, обвели ноздри, из которых снова стали вырываться струйки дыма, наглядно демонстрируя общее состояние душевного смятения, совершенно не свойственное всегда такому сдержанному профессору.
«Не боитесь оказаться наедине с извращенцем-зоофилом?» — лучезарно улыбнулся Поттер.
«Бояться вас, Поттер? И не мечтайте!»
Гарри провел рукою от челюстного сустава к уху, и с удовольствием отметил, как по всему телу дракона прошлась легкая волна дрожи, не имеющая ничего общего с отвращением.
(«Кажется, я нашел одну из ваших эрогенных зон, профессор Снейп!»)
«Разве это не дрожь страха, сэр?»
«Поттер!» — это была почти мольба.
Гарри решил не перегибать палку. Еще раз скользнув обеими ладонями по всей длине драконьей шеи, он аккуратно опустился в свое любимое кресло. По правде сказать, ноги его не держали. Но при этом, разумеется, никто не мог ему помешать тихонечко поглаживать свернувшийся под ним драконий хвост.
«Я больше не буду спасать вас, Поттер, клянусь! Это было крайне опрометчиво с моей стороны. Всей здешней популяции драконов угрожает серьезная опасность в вашем лице».
Гарри ухмыльнулся.
«Придется жертвовать собой, профессор: принять удар на себя. Вырастили, понимаешь, маньяка, теперь расхлебывайте последствия».
«Знать бы, кого растишь...» — в голосе дракона послышалась ласковая улыбка. Вот интересно: а может ли улыбка — послышаться? Или это тоже — последствия удара по голове?
«Я тут подумал... — Гарри сделал паузу, чтобы Снейп мог вставить свою традиционную реплику про нетипичность данного процесса для поттеровских мозгов, но дракон промолчал. — Вчера вы могли успеть меня спасти только в одном случае...»
Молчание.
Гарри привстал и снова погладил краешек крыла.
«Если вам удалось взлететь».
«Мне удалось, Поттер».
Гарри блаженно закрыл глаза.
Чудо все-таки произошло.
И, если вдуматься, еще одна встреча со смертью за это чудо — никакая не цена.
* * *
День прошел лениво. Измученные страшной ночью Гарри и дракон, в основном, спали. Что характерно, без всяких снов. Просыпаясь, ели, что Мерлин послал. (Мерлин, добрая душа, послал дракону — законную порцию мяса, а Гарри — батончики «Сникерс» и чипсы). Иногда обменивались ничего не значащими репликами, принципиально избегая любого намека на выяснение отношений. Днем грелись на солнышке, закрыв глаза и периодически проваливаясь в странную полудрему.
Где-то в полдень нарисовался Чарли. Поглядел на помятого Поттера в лохмотьях и синяках, блаженно жмурящегося у драконьего бока, и не стал задавать никаких вопросов. Только ближе к вечеру приволок контейнер с горячей едой, термос с чаем и запасные очки. Дракон, разумеется, опять получил мясо. Гарри, кажется, даже нашел в себе силы сказать: «Спасибо». Дракон легкомысленно помахал правым крылом. Глаза Чарли при этом заметно округлились, но он героически сумел промолчать, только изгибом брови намекнув Поттеру, что объяснения происходящему с него все-таки потребуются. Гарри не возражал. Все будет. Когда-нибудь. Потом.
Мир был прекрасен. Жизнь была восхитительна.
После ужина все стало еще лучше. Все-таки ничто так не способствует улучшению самочувствия, как правильная еда. Гарри был достаточно взрослым, чтобы понимать: чипсы и «сникерсы» — это еда неправильная. Хотя и калорийная, как уверяют магглы-изготовители. Другое дело — жаркое по-румынски с овощами, свеженарезанный салат с козьим сыром, хлеб, только что выпеченный в местной хлебопекарне... (Гарри честно разделил хрусткую белую булку с драконом). Чай пах совершенно сумасшедшим образом: мятой и бергамотом — и содержал вполне достаточное количество сахара.
После ужина снова захотелось спать. Но Гарри презрел эту человеческую слабость. Тем более, что гораздо сильнее хотелось уже, наконец, смыть с себя засохшую кровь и грязь и переодеться в чистое. Ну... То есть помыться-то хотелось, но тащиться вниз, в поселок — нет, увольте! И Гарри решился:
«Можно я немного ополоснусь в озере?»
Озером, конечно, водоем в пещере именовался чисто условно, уж больно он был маленький... Но, определенно, побольше стандартной ванны.
Дракон лениво дернул хвостом: мол, делайте, Поттер, что хотите, — и продолжил любоваться зажигающимися звездами.
Лезть в ледяную воду не было никаких сил. Гарри кинул простенькое заклинание Подогрева, которое почему-то совершенно не желало работать в маггловском душе, зато в драконьей пещере довело воду в озере чуть ли не до состояния кипятка, и только потом понял, что сделал это без помощи волшебной палочки. Впервые за весь день он вспомнил о волшебной палочке и почувствовал легкий озноб. Палочка осталась там же, где и малфоевский «спикер», и останки «Нимбуса» — на самом дне проклятого ущелья. Только вот, вода все-таки согрелась...
Гарри произнес невербальное «Остынь» — и на поверхности озера стала образовываться тоненькая корочка льда.
«Это в вас бушует драконья магия, Поттер» — донеслось от входа в пещеру, и Гарри, обернувшись, встретился глазами с любопытным взглядом дракона.
«Интересно, откуда она во мне взялась?»
Гарри зябко поежился. Требовалось срочно повторить фокус с подогревом. Но, желательно, не до состояния кипятка.
«Вы, между прочим, вчера выпили целую драконью дозу радужного зелья, — если, разумеется, это вам о чем-нибудь говорит».
«По правде сказать, — пробормотал Гарри, вспоминая свои неслабые ощущения, — я думал, что умру».
«По правде сказать, Поттер, — тихо отозвался Снейп, — я тоже думал, что вы умрете. Вообще-то, драконья кровь смертельна для человека. Но выхода не было. Срочно требовалось чудо. Без чуда вы бы умерли гораздо быстрее. На вас живого места не было: ни одной целой кости, легкое проткнуто, серьезные травмы головы — и кое-что по мелочи. Ни один целитель в Святого Мунго вас бы не вытащил. Да и времени у нас не было».
«А почему, в таком случае, я еще жив?»
Дракон хмыкнул:
«Подозреваю, потому что в том зелье была и ваша кровь: магии успели смешаться, узнать друг друга, слиться в единое целое. Не было больше драконьей и человеческой магии. Было требуемое чудо».
«То есть, — осторожно спросил Гарри, пристально гладя в драконьи глаза, — вы в тот момент совершенно не были уверены, что зелье поможет?»
Дракон опустил веки.
«Я в тот момент был совершенно уверен, что даю вам яд, Поттер. Но другого выхода не было».
Гарри улыбнулся. Какое все-таки счастье, что в этот проклятый миг рядом с ним оказался именно Северус Снейп, с его холодным аналитическим рассудком и весьма своеобразными представлениями о добре и зле.
«Спасибо вам, сэр».
«За что, Поттер? Я же только что признался, что чуть было вас не убил?»
«Вы меня спасли. Дважды за одну ночь. Так что не надо впадать в самобичевание. Все хорошо, я жив-здоров. Только вот... Как бы мне добиться от этой проклятой воды нужной температуры?»
Льдинки в озере весело поблескивали в мерцающем свете факелов.
«Это очень просто, Поттер: представьте себе, какую именно температуру воды вы бы хотели получить в результате — и произносите заклинание. В конце концов, про магию важно знать одно: вы владеете ею, а не она — вами».
Гарри мысленно произнес Нагревающее, сосредоточившись на требуемой температуре воды, и с облегчением увидел, что лед тает, а признаков кипения, вроде, не наблюдается.
«И надолго у меня эта странная способность: колдовать без палочки?»
«А Мерлин ее знает, Поттер! — как-то легкомысленно ответил Снейп. — Вы же у нас со всех сторон уникальный».
«Пока что я чувствую себя со всех сторон грязным...» — буркнул Поттер, стаскивая через голову останки зеленой шелковой рубахи.
Дракон почему-то смутился. Впрочем, Гарри догадывался, почему, и ему было весело.
«Пойду, подышу свежим воздухом».
«Дышите на здоровье, профессор. А я...» — Гарри избавился от джинсов и сапог, которые тоже, к сожалению, не подлежали реанимации, и со стоном блаженства погрузился в воду, ровно той температуры, о которой он только что мечтал.
Лежать и думать о странных чудесах. Чувствовать, как в горячей воде расправляются стянутые в тугие узлы мышцы. Как тело становится чистым и невесомым. Погрузиться под воду, оставив на поверхности лишь нос, и раствориться в нигде. Перестать быть собой. Снова обрести себя. Вынырнуть на поверхность, отплевываясь, как кашалот. Намылиться с головы до пяток дурацким, пахнущим апельсинами, мылом, и порадоваться, что вода в озере — проточная, и скоро в ней не останется ни следа от поттеровских безобразий.
Сколько прошло времени, Гарри не знал. И ему было плевать. Хотелось смеяться — без всякого повода. Хотелось петь — при полном отсутствии слуха. Хотелось совершить какую-нибудь глупость. В конце концов, он снова разминулся со смертью — это ли не повод!
«Поттер, вы... замерзнете».
Дракон зачем-то заглянул в пещеру и замер на полуслове. Гарри отчетливо слышал, как сбился ритм могучих ударов колокола, что в последнее время почти не воспринимались его внутренним слухом. Как будто пьяный звонарь взобрался на колокольню собора и теперь не очень знает: отбивать ему веселый, праздничный или медленный, траурный ритм. Можно попробовать так — и так. Можно... А вот, скажем, если Поттер нагнется, чтобы вслепую пошарить вокруг в поисках полотенца? — Звонарь сошел с ума. «Сердце мое... Солнце мое...» Гарри помнил.
Медленно подхватил полотенце с пола пещеры. Все еще стоя спиной к дракону, начал неторопливо вытираться: сначала — волосы, потом — руки, плечи, грудь, спину. Это было похоже на тот сумасшедший стриптиз, который он однажды танцевал в этой самой пещере. Только, пожалуй, наоборот. Сегодня — никаких резких движений. Никаких нарочито-вызывающих поз. Очень просто. Очень естественно. Как в собственной ванне. Перед зеркалом, Поттер? — О да! Перед зачарованным зеркалом. Ориентируясь только на стук чужого сердца. Поставить правую ногу на камень. Тщательно вытереть: от бедра — к стопе. Затем — точно так же — левую ногу. Обернуть бедра полотенцем и обернуться.
«Вы что-то хотели, профессор?».
Дракон опрометью покинул пещеру. На миг звезды заслонила крылатая тень, и Гарри остался один.
* * *
Дракон вернулся под утро. Гарри прекрасно слышал, как он вздыхает, устраиваясь на своем привычном лежбище, но продолжал изображать за ширмой крепкий и здоровый сон.
«Кончайте придуриваться, Поттер — пробурчал дракон. — Все равно ведь не спите».
«Не спится, сэр, — улыбнулся Гарри. — Бессонница».
«Бессонница... Идите сюда. Придумали тоже: сбежать за ширму».
Довольный Гарри переместился на свое законное место: под драконий бок. Но сна по-прежнему не было ни в одном глазу, и, видимо, у дракона тоже, потому что вопрос все-таки прозвучал:
«Что это было, Поттер?»
Гарри помолчал. Честно говоря, ему и самому себе было сложно объяснить: что это было? — Провокация? Попытка достучаться? Невербальная магия?
«Просто... чтобы... не замерзнуть».
Нежно... (Нежно?!) Нежно:
«Не замерзли?»
«Нет. Только и вы, сэр... Не замерзайте, пожалуйста».
«С вами, Поттер? Весьма затруднительно».
«И ничего не бойтесь».
«Вы меня совершенно не знаете. Я не боюсь».
Гарри задумчиво потеребил нижнюю губу.
«Я вас знаю. Даже слишком хорошо. Хотите докажу?»
«Поттер, может быть, завтра? Все-таки ночь».
«Завтра вы опять спрячетесь в вашу глубокую нору и будете делать вид, что ничего не было. Нет уж! Если и бывает время для абсолютной откровенности, так это как раз оно».
«Угораздило же меня связаться с Героем...»
«Безнадежно... — согласился Гарри. — Итак. Вопрос первый: что произошло с вами, профессор, в День святого Валентина?»
«С чего вы взяли, Поттер, что со мною что-то произошло?»
Гарри представил, как Снейп высокомерно вскидывает бровь и скрещивает руки на груди. Что на языке жестов, как когда-то популярно объяснил Поттеру преподаватель в Школе авроров, обозначает попытку спрятаться от неблагоприятной ситуации. И так всю жизнь, профессор?
«С того, сэр, — как можно мягче говорит Гарри, («Опусти! Опусти руки, расслабься! Я не враг тебе, слышишь?»), — что спустя две недели в некоем драконьем заповеднике в Румынии появился гебридский черный дракон, в совершенно безобразном состоянии. А до этого, насколько я помню, вы весело жили-поживали в горах Шотландии и совершенно не собирались менять место жительства. Разве не так? Две недели — это как раз тот срок, чтобы добраться сюда из Шотландии, стараясь не попадаться на глаза магглам, «на чистом упрямстве», так вы, кажется, выразились однажды, сэр? Кстати, давно хотел спросить: а почему именно Румыния?»
«Не хотелось умирать в одиночестве. Вот и... вспомнил».
«Так что это было?»
«Это был самолет...»
«Что?..»
«Такая железная летающая штука у магглов».
«Сэр! Я знаю, что такое самолет».
«Ну... Я в него врезался».
Гарри гнусно хихикнул:
«Самолета не заметили, сэр?»
«Задумался, Поттер. О смысле жизни».
«Хорошенькая история, сэр. Веселенькая. Если бы в тот же день и час, или даже в то же мгновение, в меня не прилетела «Авада», которая гарантированно должна была отправить меня в иной мир. Но не отправила. Не знаете, почему?»
«У магглов, как я слышал, есть такая порода: супергерои. Неубиваемые — во всех смыслах этого слова. Похоже, вы из таких».
«Хватит, — попросил Гарри. — Разделенная на двоих «Авада», профессор. Убежден, что если бы самолет действительно был, столкновение вышло бы лобовым».
Дракон вздохнул. (Он вообще часто вздыхал. Видимо, не так уж и много было у дракона способов продемонстрировать свои эмоции):
«Не было никакого самолета, Поттер. Вы правы. Разделенная на двоих «Авада». Но вы — живы».
«Благодаря вам, профессор. Все еще считаете, что я ничего о вас не знаю?»
Гарри засветил на ладони небольшой «Люмос». Встал. Подошел вплотную к дракону.
«Ваше правое крыло — пять лет назад. Неудачно закончившаяся операция, с последующим выцарапыванием аврора Поттера из-под рухнувших перекрытий. Вы видели мой шрам. Я видел ваш. Они идентичны».
«Хватит, Поттер».
«Нет уж, профессор. До конца. Вот здесь, возле колена левой ноги — еще один шрам».
Он провел рукой по левой задней лапе дракона. Шрам обнаружился именно там, где и предполагалось.
«Неудачно прыгнул с крыши во время погони. Это еще Школа авроров. Первая настоящая операция. Уклонился от чего-то очень темного. Должен был сломать шею — сломал ногу. Открытый перелом. Врачи говорили: заживает все, как на собаке. Как на драконе, — правда, сэр?»
«Гарри, не надо».
«Вот здесь, — рука Гарри скользнула к светлому подбрюшью, и дракон непроизвольно дернулся. — В нескольких сантиметрах от самого дорогого. Удар заклятым кинжалом: юная нимфетка на балу. Это уже совсем недавно. Мстила за возлюбленного, погубленного жестоким режимом. Чуть в сторону, и я вполне мог бы сегодня петь фальцетом. При моем-то отсутствии слуха!»
(«Или не петь никогда», — добавил он про себя).
«Это было бы ужасно, Поттер», — выдохнул дракон, и в голосе его впервые не чувствовалось скрытого напряжения.
«Согласен с вами, сэр. А еще... У вас имеется круговой шрам возле пальца на левой передней лапе. Безымянный палец мне тогда оторвало напрочь — пришлось приживлять обратно. Джинни потом смеялась, что все это было устроено, дабы избавиться от обручального кольца».
Дракон фыркнул:
«Избавились?».
«Как видите, сэр. Не знаю, что у драконов с головой: ученые уверяют, что самые прочные защитные пластины находятся именно там. Но у меня, с некоторых пор, ужасно болит голова на смену погоды».
«И у меня, Поттер, и у меня. Но шрамов, вы правы, нет. В кои-то веки — повезло».
«Повезло, сэр, это еще слабо сказано! — улыбается Гарри, убирая волшебный огонек и снова забираясь в спальник. — Не могли найти кого-нибудь, кого не так любят неприятности?»
«Не поверите, Поттер, — улыбается Снейп. — Не мог».
И за эту снейповскую улыбку Гарри Поттер разом прощает проклятому миру все его грехи.
* * *
Всю ночь ему снились «драконьи сны».
А на следующее утро Снейп сказал:
«Я, кажется, ничего не подарил вам на день рождения, Поттер».
(«Себя, — подумал Гарри. — Ты подарил мне себя». Как-то так получилось, что теперь мысленно он легко и просто мог обратиться к профессору на «ты»).
«Ну да. Вы только в очередной раз спасли мне жизнь! А так — ничего оригинального, сэр».
«Это пустяки, Поттер. Можно сказать, рутинная работа в нашем с вами случае. А подарок должен быть...»
Гарри улыбнулся (ему почему-то теперь все время хотелось улыбаться!):
«Волшебным?»
«Вот именно. Как вы насчет полета на драконе?»
«Северус!»
«Поттер, я предложил покататься у меня на спине, а не перейти на «ты»!»
Легко сказать: покататься на спине! Дракон — это вам не фестрал. И не гиппогриф. Гарри, который почувствовал себя значительно более счастливым, чем в тот день, когда за ним впервые приехал Хагрид, чтобы отвезти в Хогвартс, прекрасно понимал: требуется снаряжение. И никакие свежеобретенные сверхспособности, полученные при помощи драконьей магии, не отменяли того печального факта, что ни он, ни Снейп ничего не понимают в драконьей амуниции. Был, собственно, только один человек, который реально мог помочь с осуществлением этого авантюрного плана.
И Поттер отправился к Чарли.
В полдень под яблонями, на ветках которых зрели тяжелые плоды, источавшие совершенно сумасшедший аромат, в компании запотевшего бокала с мятным коблером, который, как выяснилось, просто потрясающе готовил Чарли, было почти прекрасно.
Если бы не сам Чарли.
Оказывается, много легче было сбить со следа украинского железнобрюхого, чем объяснить Чарли Уизли историю со Снейпом, не раскрывая инкогнито самого Снейпа. Гарри совершенно не хотел вмешивать во все это профессора. Одно дело — неожиданный ментальный контакт с умирающим драконом, со всеми вытекающими последствиями, (включая возможность полноценного общения), и совсем другое — профессор Снейп, воскресший в качестве персонального поттеровского ангела-хранителя. Поэтому история получилась слегка... подредактированной. Но, как ни странно, довольно логичной. Утирая пот со лба, Гарри с легким оттенком приятной ностальгии вспомнил знаменитые эссе профессора зельеварения на нескольких свитках. Теперь ему казалось, что зря они тогда возмущались: сегодняшний отчет выглядел значительно длиннее.
Когда Чарли ознакомился с живописным описанием погони по ночному ущелью с последующим сверзанием в бездну, то побледнел так, что веснушки стали казаться почти черными. И тут же пообещал убить «эту мерзкую железнобрюхую тварь» своими собственными руками. Гарри хмыкнул и, в лучших традициях Хагрида, нижайше просил «оставить в живых бедную невинную животинку, которая лишь следовала заложенным в ней инстинктам». Известие о том, что напавший на него дракон все-таки выжил, неожиданно показалось Поттеру весьма утешительным. Честно говоря, быть причиной чужой смерти никогда не казалось ему заманчивым.
Одно было хорошо с Чарли: после многосложных конструкций, составленных, в основном, из нецензурной лексики, он предельно спокойно перешел к обсуждению вопроса о сбруе.
— Замеришь здесь, здесь и здесь, — карандаш Чарли легко летал над схематическим изображением дракона. — Вот здесь нужна длина. А здесь — обхват груди. А морда обмеряется так...
Гарри представил выражение драконьей морды, когда он будет ползать вокруг, делая все эти замеры, и гнусно хихикнул. Ничего, зато Снейпу при этом перепадет некоторое количество нежных поглаживаний и интимных прикосновений, которые вполне можно скрыть за чисто научным интересом.
Гарри и сам не знал, когда игра «погладь дракона» успела приобрести такой откровенно-сексуальный оттенок. Не знал и не хотел знать. Но ведь «врать самому себе — занятие для идиотов?» Не так ли, Поттер? Так кому ты врешь теперь? Все ты прекрасно знаешь. Кого: дракона или Снейпа — касаются твои ладони? Чей рваный выдох ты слышишь каждым миллиметром своей шкуры, Поттер? Снейпа или дракона? Не ври себе, Поттер. Это бесполезно.
— Гарри, что с тобой?
Добрый, милый, простой Чарли. Самым нормальным образом любит своих драконов. Самым нормальным (хоть и безответным) образом любит свою Мию. Если бы он только знал, какие мысли сейчас бродят в голове его старого друга — наверное, убежал бы куда подальше сломя голову. Или сдал в Святого Мунго. На принудительное лечение.
Гарри улыбнулся, как можно более доброжелательно, и написал:
«Завтра принесу замеры. А мастер приличный имеется?»
— «Мастер»! Гарри! Это же не мастер, а настоящий художник! — дальше можно было спокойно расслабиться и наслаждаться жизнью, потягивая очередную порцию ледяного коблера: Чарли пел хвалу неведомому мастеру-шорнику из соседней деревни, который может сделать упряжь, достойную даже единорога. С точки зрения Поттера, единорог, по сути своей, был всего лишь несколько деформированной лошадью, и делать на него сбрую — задача не самой большой сложности. В отличие от дракона. Но Чарли он верил.
* * *
Сбруя была готова через три недели.
Август осыпал Драконью долину звездопадами. Каждый вечер дракон улетал на охоту, а Гарри ждал его, сидя рядом с небольшим костерком у входа в пещеру и глядя на звезды. Каждые десять-пятнадцать минут по небу чиркала очередная падающая звезда, и можно было загадывать желание. Желание у Поттера с недавних пор было всего одно, но он никогда не произносил его вслух. Всем известно: если загаданное желание озвучить вслух, оно не сбудется. А Гарри очень нужно было, чтобы сбылось.
Где-то часа в два ночи дракон возвращался, довольный и сытый, поднимал небольшую бурю, стараясь крыльями погасить энергию полета на «взлетно-посадочной полосе», расчищенной Поттером неподалеку от входа в пещеру. Затем неторопливо, с достоинством подходил к Гарри, клал свою огромную голову ему на плечо, мурлыкающим голосом интересовался:
«Все звезды собрали, Поттер?»
Гарри привычно отвечал:
«Нет, несколько штук оставил вам, профессор. Найдется у вас какое-нибудь завалящее желание?»
«Не сомневайтесь, Поттер, найдется».
Дракон устраивался рядом с Гарри поближе к костру, и они смотрели на звезды вместе. В этом молчании не было ни малейшего напряжения или неудобства. Иногда Гарри казалось, что вот так он бы мог молчать всю жизнь. Это была какая-то высшая, запредельная степень близости, какой у него до этих пор не было ни с одним живым существом. Даже молчание с Гермионой периодически хотелось прервать какой-нибудь дурацкой репликой. Только не здесь. Тишина. Звезды, скользящие по ночному небосклону. Одно молчание — на двоих.
Сбрую доставили рано утром. Вместе с утренней порцией мяса. Доставку осуществил лично господин Главный драконолог: небрежно отлевитировал всю кучу барахла ко входу в пещеру на небольшой передвижной платформе.
Гарри проснулся от бодрого: «Вставайте, граф, рассвет уже полощется, из-за озерной выглянув воды!», пропетого аккурат возле его левого уха, не прикрытого аврорским спальником. Накануне они со Снейпом почти до рассвета изучали созвездия и любовались звездопадом, так что поспать им удалось всего несколько часов. Зато Гарри смело зачислил себе в особые заслуги тот факт, что Снейп потихоньку учился чем-то любоваться. (Хотя были основания подозревать, что большую часть времени Северус таки любовался самим Поттером. Впрочем, проделывал это сдержанно и деликатно).
Чарли, поглядев несколько минут на осоловелого ото сна Героя под боком у дракона, одобрительно кивнул и вышел из пещеры, дав хозяевам возможность проснуться и хоть немного привести себя в порядок.
«Может, ты его съешь на завтрак?» — полюбопытствовал Гарри у дракона. Когда его не вовремя будили, тормоза летели к растакой-то матери просто неудержимо.
Снейп понимающе хмыкнул.
«Кто ходит в гости по утрам... Читали «Винни-Пуха», Поттер?»
«Какая-нибудь черномагическая гадость от индейцев майя?»
«Поттер, нельзя быть такой серостью. Милый маггловский медвежонок. Тоже считал, что утренний гость — самая большая радость жизни для хозяина».
«Не согласен я с идиотским медведем, профессор. И с Чарли, если он адепт этого вашего Винни-Пуха. Съели бы вы его все же...»
«Нельзя, Поттер, кушать на завтрак Главного драконолога. Отечество и клан Уизли нам не простят. Хотите встать на пути клана Уизли?»
«Упаси Мерлин! — Гарри исхитрился очень быстро умыться в ледяном озерце (на подогрев времени не было) и почувствовал себя немного лучше. — Тем более, что Чарли здесь не просто так. Полетаем сегодня, профессор? Кажется, пришло время вручить мне обещанный подарок».
«Поттер... — притворно вздохнул дракон. — Вот почему у вас никак не начинает развиваться старческий склероз, в вашем-то преклонном возрасте?»
«И не надейтесь!» — Гарри выскочил на улицу.
Август подходил к концу, и по утрам в горах было прохладно. Зубы непроизвольно клацнули.
— Скоро осень... — философски заметил Чарли, снимая с платформы тщательно упакованный груз и убирая уменьшенное транспортное средство в карман куртки.
«А потом — зима», — мысленно продолжил Гарри. В конце концов, философствовать так философствовать! А вообще-то, конечно, следовало подумать о том, как утеплить пещеру. Но не сегодня. Не сегодня. На сегодня были запланированы дела поинтереснее.
— Тебе помочь надеть на него сбрую? — было совершенно очевидно, что Чарли не терпится поучаствовать в подготовке к такому знаменательному событию, как полет на драконе. В самом деле: на всей земле на сегодняшний день можно было насчитать едва ли с десяток драконьих всадников. А уж в Румынии не было ни одного. Люди разучились разговаривать с драконами. Люди, честно говоря, и друг с другом разговаривать умели не очень. А ведь еще во время Второй Мировой на службе Магической Британии была целая драконья эскадрилья!
Гарри покачал головой. Видит Мерлин, он был очень высокого мнения о Чарли как о человеке и как о драконологе. Но при этом отлично понимал, что гордый Снейп не захочет, чтобы кто-то присутствовал при странном ритуале, превращающем его в ездовое животное. Одно дело — Гарри: какие только странности не случаются между близкими людьми... И совсем другое — посторонний свидетель.
Дата добавления: 2015-08-29; просмотров: 35 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |