Гарри подумал, как мало, оказывается, знает людей, с которыми провел бок о бок свои школьные годы, и почему-то пожалел об этом.
Вот и профессор Снейп.
Поттер считал, что при появлении Малфоя дракон обрадуется. Ему казалось, что дракон встанет и подойдет к тому, ради кого вернулся из-за Грани, попытается коснуться кончиком крыла. (Гарри знал, каким нежным может быть это прикосновение!) Сделает, в конце концов, хоть что-нибудь!
Дракон посмотрел на вошедших равнодушным взглядом, закрыл глаза и демонстративно отвернулся.
Зато у Малфоя глаза стали круглые, как галлеон.
— Поттер! — выдохнул он громким шепотом. — Это то, что я думаю?
Гарри пожал плечами. Почему-то чуда не произошло. Остальное все было совершенно не важно.
Набрал сообщение:
«Если ты думаешь, что это — черный гебридский дракон, то, да, ты — прав».
— Зачем ты меня сюда притащил, придурок? — в голосе Малфоя послышалась зарождающаяся истерика. Было очевидно, что он никак не может решить, чего ему хочется больше: просто, без всяких красивостей, стукнуть сумасшедшего Поттера по башке, сбежать без оглядки, куда глаза глядят, или подойти к дракону и завороженно провести ладонью по мерцающей гладкости его шкуры.
Все это Гарри прочитал в глубине серых глаз, как будто Малфой четко, ясно и по порядку озвучил свои заветные желания.
Поттер решил быть великодушным. (И, кстати, дать кое-кому еще один шанс одуматься).
«Профессор, можно Драко подойдет поближе? Он никогда не видел драконов».
«Делайте, что хотите, Поттер. Мне попрыгать на задних лапках или покрутить сальто?»
В голосе Снейпа яда было больше, чем у покойной Нагайны во всех ее змеиных зубах. Гарри давно перестал нервно реагировать на снейповский яд, поэтому просто ухватил Малфоя за руку и поволок его к дракону.
«Можете просто полежать спокойно и не пугать человека до полусмерти».
«Буду милым», — пообещал Снейп, как бы ненароком продемонстрировав в драконьей ухмылке всю свою клыкастую пасть.
Малфой шарахнулся в сторону. Гарри демонстративно поднес к носу дракона кулак. Затем, пристроив «спикер» на широкой драконьей спине, набрал сообщение:
«Не обращай внимания, он мирный».
— Этот монстр — мирный? — едва слышно выдохнул Драко, все-таки стараясь держаться подальше.
Гарри погладил драконье крыло и, когда Снейп никак не прореагировал на подобную вольность, притянул туда же руку Малфоя. Рука несмело скользнула по изгибу сложенного крыла, аккуратно прошлась по выступу лопатки, погладила шею. Дракон приоткрыл глаз и посмотрел. Но смотрел он не на замирающего от восторга Малфоя. Он смотрел на Гарри. Поттеру казалось, что даже по его собственному телу бегут мурашки от малфоевских прикосновений, но взгляд дракона был холоден и спокоен.
Потом послышались слова:
«Ну, теперь вы довольны, Поттер?»
«А вы, профессор?»
Дракон ничего не ответил. Аудиенция совершенно точно подошла к концу. Это понял даже Малфой, который с тихим вздохом убрал руки в карманы своих уже не таких белоснежных брюк.
Гарри очень хорошо понимал этот жест: это было какое-то совершенно непередаваемое ощущение — гладить дракона. Знать, что потрясающее существо царственно снисходит до общения с тобой, позволяя приблизиться к одной из самых непостижимых загадок Вселенной на расстояние вытянутой руки. Это было то же самое, что гладить ладонью бурю.
В молчании они вышли из пещеры. Правда, у самого выхода Малфой нашел в себе достаточно мужества, чтобы обернуться и отчетливо сказать: «Спасибо».
Дракон нашел в себе достаточно великодушия, чтобы кивнуть в ответ.
* * *
Гарри проводил гостей к зоне аппарации. (Рона пришлось тащить на себе, ибо «цуйка» оказалась не по силам его нежному организму). Вернувшись, помог Чарли прибраться. Самым аккуратным образом транспортировал подарки в свой коттедж. Подумал, не лечь ли спать. И понял, что ни за что не уснет.
Потому что Снейп тоже не спит. Уж настолько-то Гарри успел узнать своего бывшего профессора. И он пошел к пещере.
Казалось, на каждую ногу прицепили по здоровенной чугунной гире. Было совершенно очевидно: как бы ни прошел сейчас разговор, возврата к прежним отношениям уже не будет. Гарри ошибся: Снейпу не нужен Малфой. Или этому новому Снейпу не нужен этот новый Малфой.
Действительно, почему он решил, что человек, который однажды влюбился в тонкого, хрупкого, немного нескладного шестнадцатилетнего мальчика, будет испытывать те же чувства к взрослому заматеревшему мужику с ранними залысинами и сеточкой морщин возле глаз? В конце концов, тот мальчик и этот взрослый — совершенно разные люди, которые едва-едва знакомы друг с другом. Снейпа можно понять. А Поттер — как всегда! — импульсивный гриффиндорский придурок. И очередная круглая дата никак не влияет на этот факт.
Дракон не спал. Сидел на площадке у входа и ждал. Его черный силуэт, подсвеченный горящими в пещере факелами, был виден издалека.
«Зашли еще раз пожелать мне спокойной ночи, Поттер?»
Гарри думал, что научился отлично разбираться во всех оттенках снейповского голоса. Он ошибся. Такого он еще не слышал. Огненный лед. Обжигающий холодом огненный лед.
«Пришел извиниться, профессор. Кажется, наш визит был вам неприятен».
«Неприятен?!» — стремительный бросок — и голова дракона оказалась в нескольких сантиметрах от лица Гарри. Он изо всех сил сдержал желание отшатнуться. «Драконы в этом плане хуже львов, — вспомнились ему слова Чарли, — любую человеческую слабину за милю чуют. А как учуют — так и сожрут». А разъяренный Снейп, определенно, был не менее опасен, чем дракон. Сожрать не сожрет, (во всяком случае, не в буквально смысле), но... И Поттер не моргая выдержал тяжелый драконий взгляд.
«Игра в гляделки! — почему-то мелькнуло в голове. — Детский сад!»
Дракон отвернулся и со вздохом улегся на остывающий после жаркого дня камень.
«Вы использовали меня, Поттер, в качестве развлекательного аттракциона. Да, это было... неприятно».
«Просто Малфой никогда не видел драконов», — брякнул Гарри первое, что пришло в голову, и с ужасом понял, что ошибся.
«Поттер, я — не ваша собственность. И эта пещера — не ваша собственность. Это мой дом. Мой единственный дом, Поттер. Другого нет. И я категорически против того, чтобы по моему дому таскались все, кому не лень».
«Но, профессор... — еще раз попытался оправдаться Гарри. — Драко — не все. Насколько я знаю, он ваш крестник и мой бывший соученик».
«Я никак не думал, что вы будете настолько рады увидеть своего бывшего соученика, что притащите его сюда».
«Я — прошипел Гарри — думал, что ВЫ будете рады его видеть!»
«С чего бы? Конечно, мы с ним не совсем чужие люди, но, сдается мне, нам все-таки лучше продолжать любить друг друга на расстоянии. Я — воспоминания о нем, он — воспоминания обо мне».
Гарри вдруг понял, что смертельно устал за этот бесконечный день. «Будь прокляты все дни рождения на свете! — зло подумал он. — Никогда больше! Клянусь бородой Мерлина!»
«Как скажете, профессор».
Дракон, задрав голову к небу, долго всматривался в созвездие имени себя. У Гарри даже мелькнул безумная мысль, что, может быть, все обойдется, когда он услышал произнесенное самым обыденным тоном:
«Я думаю, вам не следует больше сюда приходить».
«Блядь!» Кулак Поттера как-то сам собой со всей силы врезался в привратный валун. Что характерно, боли Гарри даже не почувствовал. Только подозрительно покосился на разбитые в кровь костяшки пальцев.
«Следующий раз будет вам между глаз, профессор», — очень вежливо предупредил он дракона.
«Хотите выяснить, кому при этом будет больнее, Поттер? — хмыкнул дракон. — Я бы не стал, на вашем месте. И так все ясно».
«Мне ничего не ясно. Кроме того, что вы почему-то решили от меня избавиться — это-то как раз очевидно».
«Вас стало слишком много в моей жизни, Поттер. Я хочу обратно мою жизнь».
Разбитая рука начала саднить. Маленькие капельки крови черными бусинами медленно срывались с кончиков пальцев и падали на камень. Внутри звенела пустота. Гарри помолчал, покрутил в голове все аргументы «за» и «против» и не нашел, что возразить.
В конце концов, человек имеет право на свою собственную жизнь. И дракон имеет право на свою собственную жизнь.
И Гарри Поттер, что характерно, тоже имеет право на свою собственную жизнь. Даже вон, с разговорами теперь, благодаря чудесной малфоевской игрушке, никаких проблем. Следовало спокойно развернуться и уйти. Как полагается взрослому мужчине, который уже ничем не напоминает прежнего истеричного Поттера времен Гриффиндора.
Это было почему-то очень сложно.
«Но... Ваше крыло, профессор...»
«Вы же видели: крыло совершенно здорово. Что до полетов... Не уверен, что хочу летать. Впрочем, может быть, когда-нибудь... В любом случае, это больше не ваша забота. Благодарю за все, что вы для меня сделали».
«Я смогу... Можно мне... — («Мерлин! Я опять мямлю!») — Можно, я как-нибудь навещу вас, профессор?»
«Не думаю, что это будет разумно. Я бы предпочел никогда больше не видеть вас, Поттер».
Вот как, интересно, люди уходят? — Разворачиваются, не оглядываясь назад? Делают шаг прочь? Потом еще один? Потом еще?
В спину летит:
«Прощайте, Поттер. И с днем рождения».
Гарри вздрагивает, как будто ему только что прилетела недоброй памяти «Сектумсемпра».
(«Да что ж это такое, профессор!»)
«Спасибо на добром слове, сэр. Счастливо оставаться».
А вот теперь главное — не бежать. Не сорваться в безумный галоп на узкой горной тропе. Потому что, если психованный Поттер попытается сломать себе шею, то проклятый Снейп снова кинется его спасать, — это уж и к Трелони не ходи! Страшная штука — привычка.
Поэтому Поттер будет уходить спокойно и чинно, светя «люмосом» себе под ноги, чтобы — упаси Мерлин! — чего-нибудь не. Спокойно и чинно. Хотя бы до ближайшего поворота тропинки. Как будто просто возвращаешься домой после непростого дежурства. Все живы, ничего не случилось. Такие дела. И — да! — конечно же: мужчины не плачут.
Но требуется срочно что-то сделать, иначе долго сдерживаемый крик просто разорвет пополам, взорвет изнутри, раскидает остатки Поттера на мили вокруг. Гарри повелительно вытягивает руку:
«Акцио, метла!»
* * *
Гарри уже и забыл, какое это счастье: полет. Пусть не на собственных крыльях, как это было в «драконьих снах», но — полет. Старый добрый «Нимбус» почти вертикально взмыл к звездам, и мир внизу сделался маленьким-маленьким, словно бы игрушечным.
Гарри заложил крутой вираж, раскинул руки и закричал. Закричал абсолютно молча, (а как же еще?). Просто, чтобы выпустить крик наружу. Это было совершенно бессмысленное, первобытное, дикое сотрясание астрала. Не для того, чтобы кто-нибудь услышал. Не для того, чтобы кто-нибудь пришел на помощь. И даже не для того, чтобы что-то сказать миру. Просто крик. То, что на земле звалось Гарри Поттером, здесь как будто потеряло не только имя, но и всю земную оболочку — и стало воздухом, полетом, криком. Крик рванул в небо, куда-то выше звезд, и растворился, сгинул в молчании ночи, как будто его и не было. (Хотя, если вдуматься, его, и вправду, не было). А Гарри почувствовал, что, кажется, сможет жить дальше.
Жить дальше: привычно и просто. Хватит с него драконов! Хватит с него Снейпа. Вернуться в Лондон. Найти себе нормальную работу. Нормальную девушку. Нормальную любовь.
При мысли о любви привычно сдавило сердце. Он опять ошибся, дурак! Нет никакой великой любви. Есть желание, привязанность. Может быть, мечты. А любви нет. Если сегодня Драко Малфой так спокойно вышел из пещеры, а Северус Снейп так спокойно его отпустил... Что ж! Видимо, в потусторонней канцелярии тоже случаются сбои. Дракон — есть. А любви — нет. Прощайте, профессор Снейп!
Гарри даже показалось, что в какой-то момент стало легче дышать, фантомная боль на месте чего-то жизненно-важного как будто утихла, отступила на задний план перед величием спящих уступов гор, сияющей россыпью звезд, мерцанием огоньков в долине. Мир был совершенно равнодушен к дурацким страданиям бывшего Героя. Миру было плевать. Ты помнишь, Поттер? — «И это пройдет». Сделай себе татуировку на твоем дурацком лбу. Будешь утешаться каждый раз, глядя в зеркало.
Гарри развернул метлу по направлению к поселку. Пора было возвращаться. Как будто последние силы он потратил на то, чтобы отпустить прошлое на свободу. Безумно хотелось наконец очутиться дома. Хорошо, не дома. Но хотя бы в той самой комнате, где под кроватью уютно умещался «Нимбус». Хотелось спать.
И в это самое время Гарри понял, что в небе он не один. Так бывает, когда кричишь. Тебе кажется, что тебя никто не слышит. Что мир безмолвствует в ответ. Но на самом деле тебя слышит Смерть.
Безмолвная Смерть ринулась с неба наперерез Поттеру. Разумеется, это был дракон. Дракон, похожий на огромную тучу, рядом с которым гебридский черный казался чем-то почти декоративным. У Гарри в голове мелькнуло воспоминание, как Чарли весь вечер взахлеб рассказывал о новом приобретении питомника: украинском железнобрюхом. А еще, что надо быть совсем дебилом, чтобы летать на метле в небе, где власть принадлежит драконам. А еще, что, кажется, все закончится быстрее, чем он думал.
Дракон вышел на охоту. Он знать не знал, что человек — неприкосновенен. С ним нельзя было договориться. И, разумеется, его не взяла бы та жалкая невербальная магия, какою владел Поттер. Впрочем, Гарри все же решил не сдаваться без боя: заклинание «Коньюктивитус» выдало лишь небольшую вспышку, слегка дезориентировавшую дракона, но не сбившую его со следа. «Ступефай», грамотно впечатавшийся в самую морду, заставил чуть-чуть притормозить — но и только. Гарри вертелся, как только мог: вспомнил все фигуры «высшего пилотажа», которые освоил за годы игры в квиддич и за время участия в специальных операциях. Ничего не помогало. Соваться ночью в незнакомые горные ущелья в тайной надежде, что где-нибудь на повороте дракон застрянет или расшибет свою тупую башку, было чистым самоубийством. Но не тащить же разъяренную тварь «на хвосте» в спящий поселок... И Гарри решился.
Горы были близко, совсем близко.
Оставалось молиться Мерлину и его присным, чтобы сработало невербальное заклинание ночного зрения. Иначе точно — килдык. Заклинание сработало: похоже, Мерлин нынче был в хорошем настроении. И Гарри нырнул в ближайшее ущелье. Нет, ему, конечно, и раньше случалось летать в горах. Он, не особо напрягаясь, мог бы вспомнить пару-тройку аврорских операций по зачистке гор от скрывшихся банд Пожирателей. Эти операции принесли ему с десяток седых волос и несколько бесполезных медалек, которые с тех пор пылились где-то в недрах банка Гринготтс. Но все операции проводились днем. Летать же по совершенно незнакомым горам ночью — это... Правильно, самоубийство, как уже было сказано. Гарри максимально скинул скорость, чувствуя все ближе зловонное дыхание дракона. («Так и не почистил Снейпу зубы», — отчего-то мелькнула в голове странная мысль). Хорошо еще, что железнобрюх до сих пор не использовал свое главное преимущество — способность выдыхать огонь. Должно быть, заскучавший от мирной сельской жизни ящер решил слегка поразвлечься со своей потенциальной добычей, прежде, чем превратить ее в угольки. И Поттер был ему за это премного благодарен. Одно дело сгореть на работе или от страсти, но совсем другое — изжариться на потребу здоровенному тупоголовому монстру, который даже твоим жареным мясом после побрезгует.
Ущелье, в самом начале довольно широкое и прямое, как стрела, стало едва заметно сужаться и запетляло. Гарри едва успевал вписываться в повороты. Один раз метла противно проскребла по вынырнувшей из ниоткуда скале, едва не сбросив наездника, в другой раз тупо нырнула в воздушную яму. Дракону было хоть бы хны. Он развлекался. Скорость становилась все меньше, перспектива быть съеденным — все реальнее. Задачка: как скоро дракон, летящий со скоростью X, настигнет человека, летящего со скоростью Y — решалась, к сожалению, не в пользу человека. Всей своей аврорской интуицией Гарри ощущал, что его время на исходе. Проклятое ущелье оказалось ловушкой. Поттер изо всех сил рванул вверх, в небо, в надежде хоть немного увеличить расстояние между собой и драконом, который вполне предсказуемо ломанулся следом.
Огромные кожистые крылья несколько раз оглушительно хлопнули о стены ущелья, проскребли по камню массивные когти: дракон не собирался отпускать жертву. Вверх, вверх! Думай, Поттер, дубина шрамоголовая!
Метла летит вверх — почти вертикально. Тут главное — удержать равновесие и не перевернуться назад, но об этом он подумает как-нибудь потом, после, сидя у очага с рюмочкой бренди. Или — что б ее! — «цуйки». Только бы выжить.
За спиной чувствуется приближение чего-то огромного. Ветер, который поднимают драконьи крылья, мешает метле держаться ровно, и ее начинает весьма ощутимо водить по сторонам. Выше, выше!
Все. Больше не удержать. А теперь — вертикально вниз. Держись Поттер! Когда-то финт Вронского был твоей коронной фишкой! Хорошо, что этого не знает дракон. Земля стремительно приближается. Плохо то, что здесь практически нет ни единого большого плато — сплошные провалы и выступы: выход будет затруднительным. Но это — выход. А не тупик.
Гарри летит к земле. Дракон мчится за ним. И в последний момент — рывок вверх. Ну, родненькая, не подведи! Метла не подводит, красиво вынося ловца из пике, а вот дракон со всей дури впечатывается в горный склон и кувыркаясь несется куда-то вниз.
Гарри еще успевает облегченно выдохнуть, когда край огромного крыла случайным взмахом сбивает его с метлы, и он тоже летит: вниз. Последняя отчаянная мысль, почему-то бьющаяся в голове на самом краю бездны: «Северус!»
* * *
Гарри отлично помнил, как летел вниз: медленно-медленно, задевая обо все выступы и скалы, несколько раз приложившись головой обо что-то твердое, не зная, есть ли у этого ущелья дно. Кажется, в маггловском кино такой прием называют «замедленная съемка». А еще кто-то выключил звук, потому что было абсолютно тихо. Как во сне.
А потом чьи-то железные когти ухватили его поперек туловища и поволокли вверх. И Гарри понял, что это и есть смерть.
* * *
Смерть очень странно вела себя по отношению к Гарри Поттеру. Очевидно, она не являлась его фанаткой. То есть попросту его не хотела. Или наоборот, кто же их поймет этих баб?
Во всяком случае, он, кажется, в очередной раз не умер. Было ужасно больно. Даже не так: БОЛЬНО. Болело все, что только могло болеть: каждая косточка, каждая жилка, каждый клочок кожи. Болели при малейшем намеке на вдох легкие. И весь остальной ливер. Болели от яркого света глаза.
Стоп. Свет, кажется, вовсе и не был таким уж ярким. Он был... знакомым. Свет факелов в пещере. Гарри понял, что бредит. Пещера... Из этой пещеры его сегодня выгнали буквально пинками. И навсегда. Он не может видеть факелы. И он не может видеть дракона. Снейпа. Снейпа?!
«Поттер! Вы пришли в себя?»
Драконья морда была, несомненно, той самой мордой, которую он боялся уже больше никогда не увидеть. На дне антрацитовых глаз плескался самый настоящий ужас. Что, разумеется, тоже не могло быть правдой.
«Вы... успели», — счастливо улыбнулся Гарри, хотя попытка улыбнуться вызвала новый всплеск боли.
«Такая у меня судьба, Поттер».
«Гарри... Зовите меня Гарри...»
«Гарри...»
Гарри на мгновение прикрыл глаза. Или ему показалось, что на мгновение.
«Не смей умирать! — рявкнули у него над ухом. Или прямо в черепе? В последнее время нюансы стали катастрофически ускользать. — Я тебе не позволю, слышишь?»
«Извините, профессор... — он снова попытался улыбнуться, но почему-то из глаз потекли слезы. Что было глупо. Он же хотел... улыбнуться. — Извините, сэр... Но, кажется, я опять нарушаю ваш приказ... И свое обещание».
«Какое, мерлиновы яйца, обещание?!»
«Поздравить вас с днем рождения...»
Дракон развернулся и стремительно исчез из поля зрения. Очки разбились еще во время падения с метлы, так что видел Поттер и так неважно, а теперь и вовсе не видел ничего, кроме размытого света факелов. Затем послышался грохот, звон, дребезжание и страшные матюки Снейпа. Гарри понял, что у него начался бред: профессор никогда не матерился. Кажется, даже под «круциатусом» Темного Лорда.
А потом перед его носом появился фиал, который бережно держала огромная драконья лапа. Фиал переливался всеми цветами радуги.
«Гарри, ты должен мне помочь. Я не смогу вынуть пробку. Руки уже... не те».
«Я умру, профессор?»
Он не хотел задавать таких дурацких вопросов. Действительно, не хотел. Вопрос выскочил как-то сам собой. У Поттера подобное бывало.
«Зови меня Северус».
«Северус... Это значит «да»?»
«Это значит: ты болван, Поттер!»
«Гарри».
«Хорошо, Гарри. Пей. Долго я его не удержу. Давай. Ты сможешь».
И Гарри решил, что умереть он всегда успеет. А вот выяснить, как Снейп... Северус оказался в том проклятом ущелье... Любопытство, говорят, сгубило кошку. Но Поттера оно, кажется, спасло.
Гарри собрался с духом. Велел боли заткнуться. Перехватил фиал пальцами левой руки (правая слушаться категорически отказывалась). Вытянул зубами пробку. И выпил.
* * *
Если раньше он удивлялся собственной живучести, то теперь ответ, наконец, пришел сам собой. Просто какой-то сволочи наверху (или внизу?) позарез было нужно, чтобы Гарри Поттер умирал медленно. Очень медленно. Медленно-медленно. Проживая каждую проклятую секунду, как час.
Кости отплясывали веселый маггловский танец рок-н-ролл, изо всех сил стараясь проткнуть, наконец, кожу и выбраться наружу. Кровь пузырилась и пенилась, точно сливочное пиво, а по жилам текла огненная лава. Тело стремилось скрутиться в спираль и при этом взлететь к потолку, чтобы потом рухнуть вниз. Только вот на груди лежала скала.
И все это длилось и длилось, растянутое в сумасшедшую бесконечность.
Гарри, по правде сказать, уже тысячи раз пожалел о своем решении. Попытаться выжить уже не казалось ему такой уж удачной идеей. И вполне возможно, что он бы давно сдался на милость победителя, если бы не голос. Голос был странно-знакомый, почти что родной. Только вот Гарри никак не удавалось припомнить, чей это голос. Голос держал на поверхности не хуже спасательного круга. Не хуже двух сильных рук, не давая захлебнуться болью и пойти ко дну. Просто держал.
«Не уходи, мой хороший! Не уходи! Послушай меня!»
И когда боль хоть чуточку отступала, Гарри слушал.
* * *
«Ты — мое солнце, ты — мое сердце...»
А он и не думал, что профессор Снейп знает такие слова.
Хотя... Какой он теперь, к Мерлину, профессор Снейп! Северус... Ведь правда?
Ночь миновала. За пределами пещеры первые лучи восходящего солнца тронули розовыми бликами белые вершины и серые уступы гор. Факелы давно погасли.
Гарри повертел головой. Было очень странно вынырнуть из забытья и понять, что ничего не болит. Ну... или почти ничего. Живот, между прочим, болел зверски: на нем лежала здоровенная драконья лапа. Сам дракон сопел рядом. Гарри бы с довольствием еще чуть-чуть понаблюдал за спящим Снейпом, но требовалось срочно прогуляться и насладиться общением с природой. Не под себя же, в конце концов... Он попытался аккуратно сдвинуть лапу.
Аккуратно не вышло. Дракон предсказуемо проснулся.
«Поттер! Чего вам не спится?»
«Срочно требуется выйти, сэр!» — рот Гарри растянулся до ушей. То, как быстро Снейп вернулся к привычному стилю общения, попросту умиляло.
«Ну, так идите, если можете».
«Я-то могу... — Гарри хмыкнул. — Только вот ваша, простите, лапа...»
Дракон посмотрел на свою конечность, возлежащую на животе у Поттера так, будто не мог сообразить, как она там оказалась. Потом тряхнул головой и убрал лапу.
Гарри в очередной раз пожалел, что драконы не умеют краснеть. Очень хотелось посмотреть на краснеющего Снейпа. Впрочем, отлить хотелось значительно больше. Цепляясь за дракона, как за последнюю надежду, Гарри поднялся на ноги и очень медленно поковылял к выходу. Он совершенно очевидно переоценил свои силы. Впрочем, если вспомнить, что было вчера...
А вот, кстати, что было вчера?
Он помнил свою игру в догонялки с украинским железнобрюхим, и свое падение с метлы (прощай, «Нимбус»!), и то, как, очнувшись в пещере, пил радужное зелье, предназначенное для лечения драконов. А больше ничего. Ну... Или почти ничего. Еще он помнил голос. Но детали нуждались в уточнении.
И поэтому, едва вернувшись обратно в пещеру, он спросил:
«А что было вчера, сэр?»
Дракон сделал вид, что разглядывает собственный коготь.
«А-а... что было вчера?»
С трудом переставляя непослушные ноги, Гарри доплелся до дракона, чтобы со вздохом облегчения опуститься в торопливо подставленное кресло драконьего хвоста.
«Помните Амбридж, профессор?»
Дракон презрительно фыркнул.
«Она научила меня одной житейской мудрости... — Гарри полюбовался на шрам на своем запястье. — Я не должен врать. И вы не должны врать. Во всяком случае, мне».
«Кому же мне еще врать, Поттер? Кроме нас двоих здесь никого нет».
«Попробуйте самому себе. Вдруг получится?»
«Единственное, чего никогда в жизни не делал, так это не врал самому себе. Занятие для идиотов».
Гарри прижался щекой к драконьему боку. Позволил себе на мгновение замереть, вслушиваясь в мерное биение гигантского сердца.
«Значит, не стоит и начинать. Так что, с вашей точки зрения, интересного произошло вчера?»
Дракон посопел. (Гарри отметил про себя, что из драконьих ноздрей стали появляться тонкие струйки дыма. А это означало, что к зверю вместе со здоровьем возвращалась утраченная было способность дышать огнем).
«Вы вляпались в очередную неприятность, Поттер».
(«Значит, я — опять Поттер, — ехидно подумал Гарри. — Снова будем делать вид, что ничего такого и не было. Ну-ну! Где ваша хваленая храбрость, профессор? Или Поттер для вас страшнее Волдеморта?»)
Снейп предпочел проигнорировать ехидную реплику поттеровского внутреннего монолога. Или и вправду не услышал, занятый своими, явно невеселыми, мыслями.
«По-моему, все началось с того, что вы меня выпнули к мерлиновой бабушке из своей пещеры и из своей жизни».
Дракон отвернулся.
«Я... Мне просто... хотелось побыть одному...»
«Сильно хотелось? — Гарри, что называется, «несло». — Настолько, что кинулись меня спасать при первых же признаках опасности?»
«Не мог же я дать вам погибнуть, Поттер. Это было бы не гуманно».
«Великий гуманист — Северус Снейп», — шепнул Гарри.
Снейп ответил также тихо:
«Я едва не опоздал».
Гарри выбрался из уюта драконьего кресла и сделал то, что хотел сделать еще со вчерашнего вечера: повторить путь малфоевской ладони по телу дракона. Стереть этот след своими прикосновениями. К тому же Гарри позволил себе пустить в дело сразу две руки.
Дата добавления: 2015-08-29; просмотров: 53 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |