Раз - дракон, два - дракон (слэш) 1 страница

Раз - дракон, два - дракон (слэш)

Автор:tesey

Фандом:Гарри Поттер

Пейринг:Гарри Поттер/Северус Снейп

Рейтинг:R

Жанр:Drama/Romance

Размер:Макси

Статус:Закончен

События:Анимагия, Волдеморт побежден, ПостХогвартс

Саммари:Любите ли вы драконов? Любите ли вы драконов так, как люблю их я?

Застыл небосвод спаленный

Бездонной глухой ночью.

Горит созвездье Дракона

Над нашей судьбой общей.

(«Баллада драконов»)

* * *

«Авада» прилетела, откуда не ждали: из маленького, практически пряничного, домика на маггловской детской площадке. Прилетела, конечно же, точно в цель: в знаменитый шрам в виде молнии, украшавший героическую морду еще со времен недоброй памяти Волдеморта. И Герой снова умер. Но, как выяснилось, не до конца. Врачи в больнице Святого Мунго только потрясенно разводили руками, ибо по всем правилам колдомедицины Гарри Поттер должен был умереть сразу, на месте. Однако, когда его напарник, Рон Уизли, приволок героическую тушку с требованием немедленно провести все возможные реанимационные мероприятия, колдомедики только мысленно покрутили пальцами у висков: потеря друга — это страшно, да. И приготовились вырывать труп Поттера из рук спятившего аврора. Только в этот момент труп страшно захрипел и открыл глаза. И понеслось...

Над вопросом: «Что это было, Мерлин подери?» бились светила колдомедицины со всего мира. И спустя год после прилетевшей в лоб Героя «Авады» ответ звучал, по сути, все так же: «А Мордред его знает!». Еще в ходу была народная мудрость: «Третий раз за все платит». В том немудреном смысле, что данная «Авада» в жизни Поттера оказалась как раз под номером три.

— Намекаете, что у него теперь выработался иммунитет к «авадам»? — злобно шипела поттеровская супруга и грозила всевозможными судебными исками за некомпетентность.

Колдомедики привычно разводили руками и наливали миссис Поттер удвоенную дозу успокоительного. Они, разумеется, и сами были в курсе, что объяснение — так себе. Тем более, что без последствий эта третья «Авада» как раз-таки не обошлась. И последствия были, честно говоря, не очень. Дрянь были последствия. В третий раз обманув злобную стерву Смерть, Гарри Поттер утратил речь. Нет, с речевым аппаратом все было в порядке. Только вот с губ не срывалось ни единого слова. И никакие светила колдомедицины, никакие многомудрые консилиумы ничего не могли с этим поделать. «Наше сознание — это такая неизученная бездна», — вздыхали они. Герой в ответ разводил руками и улыбался виноватой улыбкой.

Так что выписали его домой довольно быстро — недели через две. А вот дальше... Сначала в доме было не продохнуть от посетителей: друзья, знакомые, коллеги, представители власти и журналисты спешили выразить Герою свое сочувствие и надежду на его скорое выздоровление. Но с каждым проходящим месяцем надежды на скорое выздоровление становились все более призрачными, а поток посетителей все очевиднее напоминал тоненький хлипкий ручеек. В конце концов, в стране по-прежнему что-нибудь да происходило, а бывший Герой являлся, несомненно, яркой, но, к счастью, не единственной достопримечательностью Магической Британии. Банду отморозков, так нагло разбрасывавшихся в тот несчастливый для Гарри день «авадами», судили и приговорили к пожизненному сроку в Азкабане. Начальником Отряда быстрого реагирования при аврорате вместо Поттера был назначен Рональд Уизли. Гарри вежливо предложили спокойную бумажную работу в архиве. Гарри вежливо отказался и написал заявление об уходе. Писал он вообще в последнее время довольно много. А что было делать? Другого способа общения с ближними у него не осталось. И прежде не слишком изящный почерк Поттера превратился в и вовсе неудобочитаемые почеркушки, которые доводили Джинни до белого каления. Она даже не всегда могла разобрать, что от нее на сей раз хочет муж. Гарри считал унизительным для себя размахивать руками и тыкать пальцем. Джинни все чаще срывалась в неконтролируемые истерики на ровном месте. Дети ходили какие-то притихшие, не зная, как теперь общаться с таким веселым и разговорчивым прежде папочкой. Даже малышка Лили, которой, в общем-то, еще не требовалось особых речевых изысков в общении, ждала своего честного: «Агу-агу-агусеньки!» и обижалась, когда ее ожидания не оправдывались. Рев был слышен на весь дом. Гарри морщился, мотал головой, запирался в своем кабинете наедине с бутылкой скотча. Относительно легко ему было только с Роном, который теперь говорил за двоих, и с Гермионой, которая, как выяснилось, оказывается, изумительно умела молчать. Просто садилась рядом на диван, обнимала, клала голову на плечо — и молчала. И Гарри всем телом впитывал ее молчаливую поддержку и понимание, с грустью думая, какой дурак он все-таки был, когда однажды — раз и навсегда — записал эту изумительную девушку в друзья. А теперь уже ничего нельзя было изменить: Гермиона всем своим верным сердцем любила Рона, Рон обожал Гермиону, а Гарри был для них обоих ближе, чем брат. Такие дела...

А с Джинни не клеилось. Не клеилось настолько, что однажды он обнаружил себя спящим на маленьком раскладном диванчике в кабинете — да там и остался. Возвращаться в огромную супружескую спальню, на роскошный сексодром, не хотелось совершенно. Там было холодно, как на Аляске. И так же одиноко. Сначала Джинни честно пыталась имитировать бурную страсть в ответ на его попытки найти утешение от своих бед в объятиях жены, но постепенно просто устала от этого дурацкого притворства. Гарри все понимал: он видел, как передергивается красавица-жена от его прикосновений. Он видел, какие героические усилия она прилагает, отвечая на его поцелуи. Он только довольно долго не мог для себя объяснить, в чем причина подобных перемен. Разве голос — это так важно, когда за окнами ночь, и рядом тот, кого ты поклялась любить «в горе и в радости, в болезни и в здравии»? А потом однажды, после очередной истерики на совершенно ровном месте: малышка Лили заползла под стол и коварно ухватила ничего не подозревающую мамулю за пятку, а Гарри никак не среагировал на бурный испуг несчастной жертвы покушения — Джинни тихо призналась: «Я не могу. Мне кажется, это не ты. Мне кажется, что от тебя отрезали кусок чего-то очень важного. Я так любила твой голос!» Гарри понимающе улыбнулся, похлопал рыдающую супругу по плечу и окончательно перебрался на свой диван. Понимающая улыбка становилась все более совершенной. Обуза. Урод. Что тут можно сказать? Тем более, что и сказать-то ты ничего не можешь.

* * *

— Гарри! Едрить твою налево! — Рон бушевал вот уже добрых полчаса, не желая снижать обороты. — Какие драконы?! Какая Румыния?! Да я убью Чарли собственными руками!

Гарри подсунул ему очередную записку: «Успокойся. Все будет хорошо. Я справлюсь».

— Справишься?! — лицо Рона приобрело какой-то совершенно кирпичный оттенок. — Да ты хоть представляешь себе, что такое эта Румыния?! Я там был, Гарри! Это горы, горы и горы. И мерлинова куча злобных драконов. И некоторое количество мрачных мужиков с неудавшейся личной жизнью, типа моего братца, свихнутых на этих драконах. Да там даже поговорить толком не...

Гарри понимающе улыбнулся.

— Ладно! Поговорить — это не главное. Не такой уж я дебил. Но... Как же Джинни? Дети?

Очередная записка: «Мы разводимся. Без меня им будет лучше».

— Гарри!!! Да ты что! Как это «будет лучше»?!! Джинни... Она ведь тебя любит!

«Нет. Уже нет».

— Но дети!!!

«Мы будем видеться, конечно. И дом. И деньги. Мне ничего не надо. Я только хочу, наконец, понять, что мне делать со своей жизнью».

— Ну так и понимай! Разбирайся, то есть... Но — развод! Гарри!!!

«Пусть у Джинни будет шанс на счастье. Со мной — уже нет. С другим».

— Гарри! Подумай как следует, Мерлином тебя заклинаю! Ты делаешь глупость.

«Может быть, Рон. Но это моя глупость. И это моя жизнь».

Развод оформили на удивление быстро. Гарри дернул за все ниточки, которые у него еще оставались от славного геройского прошлого и многолетней безупречной аврорской службы. Джинни впервые за много месяцев была безоблачно счастлива, хотя и старалась этого не демонстрировать. Гарри слышал, как она поет в ванной, принимая душ, и на кухне, за приготовлением обеда. С ее плеч как будто упала огромная снежная шуба, обернувшаяся прозрачной апрельской лужицей.

— Апрель — прекрасное время года в Румынии, — сказала, прощаясь, Гермиона. — Передавай привет драконам. И зови в гости.

«Обязательно!» — улыбнулся Гарри, обнимая ее за плечи и целуя напоследок в нежное розовое ухо.

Рон, так до конца и не простивший ветреного друга, просто молча пожал ему руку в своей непередаваемой медвежьей манере, едва не раздробив костяшки пальцев железными тисками аврорской хватки.

Джинни плакала. Дети — тоже плакали. Видимо, за компанию, как почему-то казалось Гарри. Он поцеловал сначала всех троих чад, сгребая их в кучу и прижимая к себе. Потом — каждого по отдельности. Особенно долго тискал малышку Лили, которая под конец смилостивилась и одарила отца благосклонным поцелуем в нос. Гарри понял, что сейчас и сам разрыдается наипозорнейшим образом. Это уже было слишком. Он подхватил с пола свой небольшой походный рюкзак с вещами и рванул цепочку портключа.

* * *

Первое, что он увидел, были горы. Прав оказался Рон. Огромные черно-серые морщинистые горы под белыми шапками снега сторожили раскинувшуюся у их подножья Драконью долину, надежно скрытую вот уже несколько веков от всех географов и картографов немагического мира. Гарри никогда не испытывал нездорового восторга перед величием горных вершин, считая их всего лишь еще одной неизбежной особенностью земного ландшафта. Он вообще был типичным горожанином, который природу предпочитает любить чисто теоретически и, желательно, на расстоянии. Долгие странствия по просторам родной Британии во время пресловутых поисков крестражей только укрепили его в этом убеждении. На расстоянии. Из окна вагона Хогвартс-экспресса. На экране маггловского телевизора. Но только, Мерлина ради, не так близко: буквально, нос к носу. («Здравствуй, Гарри! Это природа». — «Привет, природа! Это Гарри»). По правде говоря, живьем горы вызывали у него острый приступ агорафобии. Но делать было нечего. О возвращении в привычные и родные каменные джунгли Лондона не хотелось даже думать. Горы так горы! В конце концов, герой он или кто? И, зацепившись взглядом за россыпь крошечных белых домиков у подножья каменных великанов, Гарри решительно двинулся вперед. Аппарировать наугад не хотелось. Да и портключ, по всей видимости, не случайно выкинул его в некотором отдалении от поселка. Привыкай, Поттер, привыкай! Ножками-ножками! Путь показался довольно долгим, и Гарри, слегка отвыкший за время своего вынужденного безделья от серьезных физических нагрузок, под конец готов был обрадоваться даже встрече с драконом, если бы оный дракон взялся подвезти его до места назначения.

К несчастью (или наоборот?) ни одного дракона на пути ему не попалось. Только небольшое стадо совершенно самостоятельных коров, лениво обжиравших сочную травку возле небольшой тополиной рощицы. Богатое воображение тут же услужливо подкинуло Поттеру картинку его торжественного въезда в поселок драконологов верхом на добродушной черно-белой буренке. Гарри хмыкнул и прибавил шагу. До цели путешествия было рукой подать. Каких-то пять-десять минут, и ноги привели его к единственному административному зданию поселка, в котором располагались апартаменты главного драконолога. «Администрация поселка» звучало куда круче, чем выглядело: длинный, словно гусеница, невысокий одноэтажный коттеджик с облупленным крылечком и зелеными деревянными ставнями на квадратных окнах не внушал своим видом ни трепета, ни восхищения, однако выполнял все функции, положенные ему по рангу. В нем, как узнал позднее Гарри, располагался не только главный драконолог, но также бухгалтер, завхоз и снабженец. И куча всякого разного народа, с деловым видом перемещающегося из кабинета в кабинет. Одного такого бродячего туземца Гарри повезло отловить в свой первый приход, чтобы сунуть ему под нос изрядно помятый клочок пергамента, содержащий всего два слова: «Чарльз Уизли». После чего Поттера самым доброжелательным образом препроводили в кабинет с табличкой: «Директор заповедника». Это было настолько не похоже на поведение среднестатистического «мрачного драконолога» в описании друга Рона, что на какое-то время Поттер впал в подобие внутреннего ступора. Из которого его вырвал радостный вопль:

— Гарри! — и восторженные объятия директора заповедника.

Гарри радостно хмыкнул в ответ и в свою очередь от души приложился кулаком к широкой спине Чарли Уизли.

Общение с Чарли показалось Гарри раем после шумной суеты остальных представителей семейства Уизли: он был сдержан и немногословен. В сущности, объяснять ничего и не требовалось: все было обговорено в письмах задолго до прибытия Поттера в Румынию.

— Пойдем, покажу тебе твой дом, — сказал Чарли.

Гарри вопросительно вскинул бровь. (Лишившись речи, он впервые по достоинству оценил снейповские манипуляции с бровями).

— А ты думал, у нас везде такой муравейник? — Чарли любовно провел рукою по коридорной стене «муравейника», покрашенной веселенькой голубенькой масляной краской, и вывел Гарри на свежий воздух. — Не бойся! На работниках тут не экономят. Только на администрации. Но так нам, зажравшимся сволочам, и надо.

Гарри лениво было лезть за пергаментом, чтобы выдать встречную реплику, и он просто позволил себе скептически хмыкнуть. Вот уж на кого, а на зажравшегося чинушу Чарльз Уизли не походил совершенно. Нормальный молодой мужик, в отличной физической форме: ни тебе лишнего жира, ни дряблых мышц и отвисшего пивного пуза. Разве что белых полосок шрамов с каждым годом становилось заметно больше, но тут уж ничего не поделаешь. Свою зарплату обитатели драконьего заповедника получали не за возню с бумажками. Как и Гарри — до той самой пресловутой третьей «Авады». С этого момента мысли предсказуемо понеслись по привычному кругу: закушенная губа Джинни, ободряющая улыбка Гермионы, непонимание в глазах сыновей, восхитительно-слюнявый поцелуй Лили... Обрубок. Урод. Кому ты такой нужен?

— Не смей себя жалеть, Поттер! — вдруг рявкнул над его ухом абсолютно зверский голос Чарли. Такого голоса у него Гарри еще никогда не слышал и надеялся никогда больше не услышать. — В подобном разобранном виде тебя даже к гиппогрифам пускать нельзя, не то, что к драконам. Драконы в этом плане хуже львов: любую человеческую слабину за милю чуют. А как учуют — так и сожрут.

«Обнадеживающе... — меланхолично подумал Поттер. — Может, оно и к лучшему?»

— И не надейся, — проницательно продолжил Чарли, — таким образом расквитаться с опостылевшей жизнью.

Поттер сделал самые невинные глаза из своего актерско-аврорского арсенала. На непосредственного начальника в свое время действовало не очень, но вдруг...

На Чарли не подействовало тоже.

— Хочешь вешаться, топиться, кидаться в пропасть — Мерлина ради. Но дракона, который убил человека, казнят немедленно. Не важно, кто первый начал. И, знаешь, Гарри, тебя мне, конечно, жаль: сочувствую — и все такое, но драконов еще жальче. Они ни при чем.

С этим Поттер был согласен целиком и полностью. В конце концов, он еще не дошел до такой степени отчаяния, чтобы решать свои проблемы за чужой счет. Значит, придется жить в предлагаемых обстоятельствах и не надеяться, что сожрут. Он огляделся по сторонам.

Поселок драконологов, по которому лежал их недолгий путь, не представлял из себя ничего особенного: две улицы, пресекающиеся под прямым углом. Однотипные домики на один-два этажа, выстроенные из местного камня и покрашенные в белый цвет. Рыжие черепичные крыши. Деревянные веранды и небольшие балконы. Яркие разноцветные ставни. Довольно много цветов: на балконах, на окнах, на стенах и в виде клумб — у дверей. Невзрачная лавочка, в которой продавалось «все для жизни», как объяснил Чарли, недалеко от здания администрации. Довольно большая больница — в два этажа, что закономерно, при такой травмоопасной работе, как здесь. На заднем плане — все те же горы, которые, казалось, подступили к поселку почти вплотную. Днем народу на улицах почти не было. Редкие прохожие вежливо здоровались с гостем и радостно — с Чарли, но более тесного общения избегали, что вполне устраивало Поттера, который, по вполне понятным причинам, совершенно не жаждал оказаться в центре всеобщего внимания.

Дом, куда Чарли привел своего нового сотрудника, стоял на самом краю поселка, на отшибе. Небольшой, одноэтажный, отличающийся от остальных только отсутствием привычного цветочного декора: видимо, в нем давно никто не жил. Ставни на окнах были цвета морской волны.

— Нравится? — поинтересовался Чарли.

Поттер благодарно кивнул. Все, как он хотел. Тишина. Отсутствие соседей. Одиночество.

— Если станет тоскливо, — продолжил Чарли, толкая входную дверь, которая, протестующе скрипнув под его рукой, все-таки медленно отворилась, — ты знаешь: тебе везде будут рады. А у меня — особенно. Невербальной владеешь?

Поттер пожал плечами и небрежным взмахом руки разжег огонь в очаге, сложенном из кусков необработанного серого камня. Огонь осветил довольно большую мрачную комнату, призванную, видимо, выполнять функцию гостиной. Во всяком случае, перед очагом стоял огромный продавленный диван. Рядом сиротливо торчал журнальный столик на трех хлипких ножках. Гарри присел на край дивана и торопливо написал:

«Бытовая магия — в пределах разумного. За более сложное — не возьмусь. Один не пропаду. Спасибо!»

— Замечательно, — Чарли не стал восторженно ахать, делая вид, что сильно впечатлен поттеровскими достижениями, но было заметно, что своим объяснением Гарри снял некоторую долю проблем с широких плеч главного драконолога.

«За мной не надо ухаживать, — приписал Поттер на своем пергаменте. — Я не инвалид».

— Не! — хихикнул Чарли. — Ты не инвалид. Ты очередная заноза в заднице. В моей, между прочим, заднице.

Поттер намеренно серьезным взглядом оглядел ладную, подтянутую фигуру Уизли, особенно пристальное внимание уделив затянутой в линялые голубые джинсы начальственной заднице.

Чарли непроизвольно поежился.

«Задница — ничего, — написал Поттер. — Только вот мне ты с этой точки зрения совершенно не интересен. Увы! Спи спокойно».

— Никакого уважения... — протянул Чарли, комкая записку и засовывая ее в карман своей потертой куртки из драконьей кожи. На вопросительный взгляд Гарри ехидно ответил: — Сохраню для потомков.

Гарри понял, что впервые за последний проклятый год искренне и широко улыбается. «Так и смеяться научусь», — подумал он с благодарностью. Все-таки решение поехать в Румынию было абсолютно верным.

— Здесь — спальня, там — кухня, в конце коридора — ванная, — продолжил краткую экскурсию по дому Чарли. — Горячая вода — с одиннадцати до двенадцати вечера. Извини, режим экономии. Согревающие чары не действуют. Понятия не имею, почему. Страна дикая, с цивилизацией не очень. Закаляйся. В холодильнике — прожиточный минимум на несколько дней. Вопросы есть?

Гарри пожал плечами. Вопросов не было.

— Завтра отведу тебя к твоему подопечному. Начнешь работать. Форма одежды — свободная. В чем не жалко разгребать драконий навоз. Зайду за тобой в семь. Не проспи.... Уверен, что не хочешь сегодня заглянуть ко мне в гости? Баранина на углях — это вещь!

Гарри отрицательно покачал головой. Спасибо. Не сегодня.

Чарли понял. Пожал плечами.

— Ну, тогда до завтра, герой!

«До завтра, господин главный драконолог!»

Собранные в небрежный лисий хвост огненно-рыжие уизливские волосы последний раз мелькнули в дверях, и Поттер остался один.

* * *

Утром Гарри проспал.

То есть накануне он был просто стопроцентно уверен, что всю ночь придется традиционно бороться с бессонницей (и эта борьба однозначно обречена на провал ввиду отсутствия в коттедже запасов спиртного), встанет с первыми лучами солнца, примет ледяной душ, позавтракает, чем Мерлин послал, и к семи часам усядется дожидаться прихода начальства на деревянном крылечке.

Вместо этого он весь остаток дня провел за наведением хоть какого-то порядка в новом жилище, в одиннадцать вечера едва затащил под душ свое бренное тело, рухнул на кровать со скрипучей панцирной сеткой, укрылся несерьезным шерстяным одеялом — и выпал из реальности ровно до того момента, когда над ухом послышалось вкрадчивое:

— В первый же день опаздываем на работу, Поттер?

В этих суровых обстоятельствах Гарри был просто вынужден продемонстрировать ехидному Уизли высший аврорский шик, одевшись, умывшись и позавтракав ровно за семь минут. (Правда бутерброд с козьим сыром пришлось запивать холодной водой из-под крана и дожевывать на ходу, но это уже были совершенные мелочи жизни).

Окинув расторопного подчиненного благосклонным начальническим оком и добродушно пожелав ему следующий раз воспользоваться услугами примитивного маггловского будильника, который именно для таких целей и обретался на прикроватной тумбочке, Чарли повел новобранца к месту прохождения службы.

Тропинка шла в горы. Даже такой балбес, совершенно ничего не смыслящий в содержании драконов, как Поттер, прекрасно понимал: работать ему придется в пещере. Немудреная логика: узкая осыпающаяся тропинка, (вверх — и только вверх), горы, которые становились все ближе и, если можно так выразиться, осязаемее с каждым шагом, нехороший холодок предчувствия, бегущий по позвоночнику. Предчувствие еще никогда не обманывало аврора Поттера: попетляв среди серых валунов и скал, тропинка вывела к пещере.

В пронзительных лучах раннего солнца, неторопливо разгонявших утренний туман, пещера выглядела не особенно страшно и даже где-то романтично: огромный провал входа, задекорированный какими-то невзрачными зелеными былинками, впечатляющий вид на долину у подножья горы, роскошный купол яркого апрельского неба. Все бы так и было ничего, если бы не здоровый дух драконьего навоза и примешивающийся к нему сладковато— затхлый запах, который в сознании Поттера вызвал стойкую ассоциацию с запахом палаты для умирающих. В пещере умирал дракон. И, чтобы понять это, входить было вовсе не обязательно.

Не обязательно. Но если учесть, что именно в пещере находилось новое место работы бывшего аврора Поттера... Чарли посмотрел на него с сомнением:

— Не передумал?

Гарри покачал головой. Он и собственную смерть пережил, и друзей терять приходилось. А тут... всего-навсего какой-то посторонний дракон. Прорвемся!

— Значит так, — Чарли меланхолично почесал кончик носа, — краткий инструктаж. Лучше здесь, если не возражаешь.

Гарри не возражал.

— Дракона я тебе подобрал смирного, можно сказать, беспроблемного. Он умирает. Но это ты, вероятно, и сам понял...

Гарри кивнул. Чего уж тут непонятного!

— В твои задачи входит выгребание из пещеры навоза и прочих отходов жизнедеятельности, кормежка, приведение в приличный вид, то есть чистка зубов и шкуры, — (Гарри поморщился, представив детали процесса), — а также подрезание когтей.

Поттер изобразил недоумение.

— Понимаешь... — Чарли задумался, как бы поточнее сформулировать мысль, чтобы стало понятно даже абсолютно зеленому новичку. — Драконы — существа магические. Пожалуй, ни в одном живом существе на земле, помимо разве что фениксов, нет такой концентрации чистой магии, как в драконах.

Гарри вспомнил, что в свое время профессор Снейп на уроках зельеварения трясся над любым составом, в который в качестве компонента входила какая-нибудь деталь драконьего организма: чешуйка, капля слюны или крови, частица когтя... Не было хуже преступления в глазах проклятого зельевара, чем бездарно потратить ценный ингредиент. Теперь все встало на свои места. «Чистая магия...» Ага!

— Очевидно, что в дикой природе драконы абсолютно самодостаточны и не нуждаются ни в какой опеке. Только вот с дикой природой нынче... — Чарли пожал плечами. — Ну, ты и сам понимаешь...

Гарри понимал. Какая тут, к Мордреду, дикая природа!

— Поэтому — заповедник. Чтобы сохранить. Но именно заповедник, а не резервация. И не тюрьма. Этот... твой... Он появился здесь с год назад. Весь израненный. Полумертвый. Заполз в эту пещеру. Собственно, все. Гебридский чёрный. Самец. Не старый. Раны давно затянулись. Можешь поверить, у нас прекрасные ветеринары!

Гарри не выдержал. Достал кусочек пергамента, облокотившись об огромный валун у входа, черкнул:

«Так почему же он умирает?»

— А хрен его знает! — рявкнул Чарли. — Не хочет жить, скотина.

«Разве такое бывает?»

— Еще бы! Вот ты — хочешь жить?

Притворяться перед Чарли, который знал его как облупленного, не имело смысла.

«Не особенно».

— Вот и он. Будете два сапога — пара. В сущности, вариантов не много: либо он решит жить, либо умереть. Но умирать он будет достойно. Пообещай мне, Поттер!

Гарри кивнул. Не давать же, в самом деле, непреложный обет! И так понятно. Он постарается. Но сначала... Очередная записка:

«А как его зовут?»

— У драконов нет имен. Во всяком случае, людям их не сообщают. А клички... Они же не собаки, не кошки, не морские свинки... Просто дракон. Как придется.

Что придется туго, до Гарри уже дошло. Но Чарли решил уточнить:

— Тот, кто за ним ухаживал до тебя, тупо сбежал. Кишка оказалась тонка у парнишки для таких дел. Романтики не хватило. Да и нрав у этого, твоего, омерзительный. На контакт не идет. Накормить его — сто потов сойдет. Правда, чтобы причинить какой-нибудь реальный вред, сил у него уже нет. Но будет наглеть — врежь по морде примитивным «ступефаем»: не остановит, но замедлит.

Заметив недоуменный взгляд Поттера, пояснил:

— Магия на них практически не действует. Только очень сильная. Они, как я уже сказал, сами себе магия. Но твой... в нем магии совсем мало. Так что ты справишься. Невербальный «ступефай» осилишь?

Гарри кивнул.

— Ну и славно. Пойдем, Герой. Тебя ждут великие дела.

И они вошли в пещеру, в которой умирал дракон.

* * *

В пещере было темно. И подозрительно тихо.

«Может, он уже умер?» — подумал Гарри. По его мнению, огромный ящер, даже спящий или находящийся в бессознательном состоянии, должен был производить куда больше шума. Только вот разве что откуда-то, очень издалека, слышалось глухое: «Бум... бум... бум...» Как маятник. Или колокол.

Чарли засветил факелы, развешанные по стенам, и из мрака выступила пещера. Пещера была... большая. И скучная. Никаких тебе провалов и бездн под ногами. Никаких светящихся озер. (Гарри машинально передернулся, когда в голове всплыл недоброй памяти поход с Дамблдором за крестражем Тома Риддла). И даже никаких сталактитов со сталагмитами не нарушало унылого однообразия пространства. Впрочем, где-то в углу слышалось бодрое журчание ручейка. А еще у дальней стены каменного зала возвышалась черная тусклая глыба, про которую Гарри совершенно точно подумал бы «камень», если бы не знал, что это — дракон.

Дракон был... впечатляющим. Попросту огромным. Даже несмотря на то, что лежал, свернувшись, практически, в клубок, как кошка, и длинный хвост с острым наконечником уютно прикрывал нос. Уютно, ну да! Дракон. Поттер, у тебя не в порядке с головой. Прав был профессор Снейп.

— Он не очень крупный, — как будто прочитав мысли Гарри, заметил его спутник. — Самки достигают в длину тридцати футов. А этот... Ну... Двадцать три, двадцать пять...

Гарри попытался представить, сколько Гарри Джеймсов Поттеров можно уместить в длину одного дракона, и сбился на четвертом. Впрочем, Поттер даже по человеческим масштабам был мелковат.

Когда первое шоковое впечатление стало отпускать, на Гарри обрушились запахи. То, что он чувствовал, когда стоял снаружи, у входа, не шло ни в какое сравнение с тем, как это ощущалось внутри. Словно кто-то взорвал непосредственно возле поттеровского носа десяток-другой приснопамятных навозных бомб Умников Уизли. И еще какой-то гадости. С гадостью предстояло разобраться в дальнейшем, а вот навоз... Его в пещере было много. Даже чересчур много, на непросвещенный взгляд Поттера. Способность двадцатипятифутового дракона к производству навоза еще не была изучена начинающим драконологом в полной мере, но даже ему было ясно, что в пещере никто не прибирался более трех дней.

Дата добавления: 2015-08-29