Таким образом, их было уже шестнадцать человек. Против всей мафии мира, пусть это и означает всего лишь содержимое одной-единственной крепости.
Синеман не мог долго молчать. Поглядев по сторонам, он затормошил дремлющего Морлока:
– Слушай, дядя, а ты откуда?
Морлок недовольно зашевелился, зевнул и ответил:
– Из гостиницы.
– Это понятно, ну, а родился-то ты где?
– В гостинице.
– Как так?
– Так вот. Я там родился и вырос, и мой отец там родился и вырос, и его отец тоже. Только они там умерли, а мне повезло. Мой далекий-далекий предок построил эту гостиницу на развалинах древнего храма Ники. И, начиная от него, все мои предки жили и умирали там. С ними всегда были добровольцы, тоже из поколения в поколение. Они убивали ради победы…
– Дебилы, – резюмировал Синеман. – Убивать надо было не тех!
– Мы убивали всех, кого могли, – пожал плечами Морлок. – Но ты не думай, что все всегда было так гладко! Однажды моих предков предали, и убили практически всех. Хотя, есть мнение, что предатель просто решил таким образом принести бóльшую жертву. Расстаться с самым дорогим, чтобы ускорить приход Богини. В общем, этого ничего не получилось. А мы, кстати, всем давали шанс – переживешь ночь, можешь идти.
– Очень благородно!
– Но ведь у нас получилось! – воскликнул Морлок. – Ника среди нас! Мы победим!
Филин, с интересом прислушивающийся к беседе, вдруг спросил:
– Парень, а ты чего, психованый?
– Ты кого спрашиваешь? – уточнил Синеман.
– Этого… Моргота.
– Меня зовут Морлок! Нет, я не психованый.
– Чего-то не похоже. Ника, все такое… Глючит тебя!
Морлок долго смотрел на Филина, потом вздохнул и покачал головой.
– Ты еще увидишь силу Богини победы, но вот понять ее ты не сумеешь. А не сумеешь понять – не сможешь и принять.
Филин не ответил. Разговор автоматически замолк. Синеман позевал, поглядел по сторонам, постучал пальцами по крышке бардачка.
– Скучно, блин! – наконец изрек он. – На фиг я в кабину напросился?
– Опа! – воскликнул Филин, останавливая машину. – Кажется, приехали.
Синеман проследил за его взглядом и вздрогнул. На обочине дороги горел костер, а над ним, привязанный к вертелу, висел мужик лет тридцати. Чуть поодаль в канаве три сумрачных личности сосредоточенно что-то закидывали землей.
– Да, это их обычаи! – прокряхтел Эвил, пытаясь разглядеть получше. – Сейчас дорогу спросим.
– Может, не надо? – робко спросил Филин.
– На выход!
Все, не торопясь, покинули кабину. Вышедший последним Эвил услышал стук в фуре, обошел грузовик и открыл дверь. Наружу сразу выскочили братья Вотзе, Соломон и Толя. Остальные тревожно выглядывали из кузова.
– Обстановка? – затребовал Соломон.
Эвил кивнул в сторону костра.
– Пошли, – сказал Сол. – Остальные – оставайтесь на месте!
Ввосьмером они подошли к костру. Поджаривающийся человек вдруг открыл глаза и слабым голосом заканючил:
– Мужики, вы чего? Отпустите, у меня жена, дети… в холодильнике… Че вы? Вместе сожрем! Мужики-и-и!
– Мамочка! – отшатнулся Соломон. – Ну его к черту, пошли к тем.
Они направились к остальным персонажам этой уличной драмы. Этим было лет по двадцать, и при приближении бригадира Соломона с ударной частью его бригады они ощутимо напряглись, перестали работать и взяли лопаты на изготовку.
– Че тут надо? – спросил один.
– Дорогу ищем. В Бабуня как проехать? – вежливо спросил Соломон.
Парни переглянулись.
– Дальше ехайте, как ехали, – ответил другой.
– Спасибо, пацаны! – кивнул Сол. – Пошли, ребята!
Они развернулись и пошли к грузовику. Уходя, Толя умудрился заглянуть в канаву и увидел там наполовину засыпанную машину. Он немедленно поделился наблюдением с Солом.
– Значит, кого-то из мафии замочили, – сказал тот. – Больше им опасаться вроде нечего. Эй, Филин, а ты чего так дрожишь? Не бойся, мы тебя не выдадим. Пока.
– Жуткое местечко, – проворчал Толя. Синеман похлопал его по плечу.
– Будь все деревни подобны этой, мафии не было бы места в нашем мире! – сказал он.
Они несколько перегруппировались – теперь в кабину пошли Вотзефак с Вотзехеллом. Филин оставался водителем. Остальные в кромешной темноте ехали в кузове. Поскольку в вышеупомянутой кромешной темноте было заняться совершенно нечем, рассказывали по очереди страшные истории, так что до полусмерти запугали даже зловещего убийцу Морлока. Но, слава Богу, машина остановилась минут через сорок.
На этот раз из машины вышли сразу все. Толя огляделся и чуть было не впал в уныние – деревня, в которой они остановились, до боли напоминала изображения Содома и Гоморры в религиозных брошюрках Свидетелей Иеговы. Вопли, выстрелы, горящие дома и машины, мордобой, не особо прикрытые совокупления…
– Да-а, – заметил Соломон. – Знал я, что это полная задница, но чтобы до такой степени… Вотзефак, ты уверен, что тут вообще можно жить?
– Ну, я же жил, – резонно заметил тот. – Надо только отвоевать наш старый домик и…
– Отвоевать? – испугалась Рели. – Нам с ними придется воевать?
– Да нет, – махнул рукой Вотзефак. – Тут типа традиция такая: хочешь жить – выбей из дома хозяев. Выбьешь – живи спокойно, пока тебя не выбьют. Можно, конечно, законно поселиться купить дом, но тогда хату могут спалить ночью, или прирезать всех. Тут уважение надо завоевывать!
– Ладно, веди! – скомандовал Соломон. – Автоматы брать?
– Не надо. Рукопашная будет. А вести никуда не надо – вот он, мой дом. Я ж знаю, где останавливаться!
Дом, рядом с которым стояла машина, был двухэтажным, большим, хоть и немного покосившимся, но, на вид, вполне пригодным для жилья.
– Значит, так, – сказал Соломон. – Филин, Абрам, Офзеринс, Рели, Вера и… Синеман – остаетесь тут. Без возражений! Остальные – за мной!
– Может, лучше за мной? – предположил Вотзефак. – Я лучше знаю местные обычаи.
– Давай, – пожал плечами Соломон.
Вотзефак подошел к двери. Рядом с ним встал Вотзехелл, остальные столпились сзади. Вотзефак постучал. За дверью раздался душераздирающий грохот, рев, звук бьющейся посуды, очевидно, невозвратной… Потом дверь открылась и на пороге возник здоровый мужик с пивным брюхом, красным лицом и пьяными глазами.
– Х-х-х-ли надо? – просипел он.
– Дом надо! – рявкнул Вотзефак. – Вали отсюда и всю свою кодлу забирай, пока живы!
Мужик несколько секунд смотрел на грубияна, потом повернулся и произнес во тьму дома:
– Пц-ц-ц-аны, нас вс-с-с-лять прш-ш-ли!
Снова раздался грохот, вой, рев и в доме замелькали тени. Все началось внезапно. Вотзефак и Вотзехелл вдруг отлетели от двери в разные стороны, стоящий следом Соломон инстинктивно пригнулся и перекувырнул через себя первого бегущего домочадца – он шлепнулся на спину перед Толей и больше не вставал. А потом из дома выбежали все остальные.
«Please Giveall!», – машинально подумал Толя, считая их. Десять, пятнадцать, двадцать…
– Мочи! – заорал Соломон, и грянул бой.
Это было совершенно беспорядочное побоище. Несмотря на численное превосходство, жители дома были не в лучшей физической форме из-за беспробудного пьянства. Перевес в битве наметился довольно быстро, когда Вотзефак, швырнув одного худосочного алкаша в толпу ему подобных, умудрился вырубить сразу четверых.
– Я вам устрою праздник жизни, только вы на нем будете лишними! – орал Вингер, хотя ничего особо выдающегося для общей победы еще не сделал. Оружие поэта – перо, а не кулак. Были, правда, мастера пера и шпаги, но это уже почти сказки.
Основную ударную силу составляли Вотзефак, Вотзехелл, Кармэн, Соломон и Толя, который отсутствие опыта в драке компенсировал отличным знанием физиологии – он хорошо представлял, как и куда стоит ударить, чтобы нейтрализовать соперника на некоторое время.
Вдруг все кончилось. Ребята остались стоять посреди заваленного телами двора. К ним медленно приблизились те, кто остались у машины.
– Заходим? – спросил Соломон у Вотзефака.
– Да, теперь можно.
Они зашли внутрь. После некоторых колебаний решили подогнать поближе грузовик, чтобы осветить помещение фарами. Вотзефак проделал этот несложный фокус и все ахнули. Потеки крови, разбитые бутылки, лужи блевотины и куча вонючих тюфяков. Хорошо, что к этому времени прежние хозяева успели слинять – все ощутили потребность врезать им еще.
– Я заночую в машине! – быстро сказала Рели. Остальные тоже почувствовали себя неуютно.
– Что не так-то? – весело спросил Вотзефак. – Сейчас все устроим! Братан, где тут шланг?
Шланг нашелся на крыше. Братья сняли его и подсоединили к сооружению, похожему на водонапорную колонку.
– Все из хаты! – крикнул Вотзефак. – Братан, давай!
Вотзехелл нажал на колонке рычаг, и из шланга вырвалась чудовищным напором струя воды. Вотзефак направил ее в двери дома. Довольно скоро оттуда наружу понеслась ставшая мутной вода, полетели осколки бутылок. Минут десять продолжалась процедура омовения, пока вода, текущая из двери, не стала чистой. Тогда Вотзефак направил шланг в окна второго этажа. В общем, через полчаса, когда омерзительные тюфяки вышвырнули в кусты, дом изнутри стал похож на весьма уютное местечко, пусть и с минимумом обстановки и очень мокрое.
– Да, сегодня, конечно, стоит переночевать в машине, – пришел к выводу Вотзефак. – А вообще – нормально! Обживемся!
На том и порешили. Легли, кто куда мог. Кто в лимузин, кто в «Уазик», кто в кабину грузовика. Некоторые довольствовались металлическим полом кузова.
Толя, Рели и Вероника расположились на заднем сиденье лимузина. Напротив них устроились Вотзефак, Вотзехелл и Синеман. Эти трое заснули сразу, Рели тоже отключилась быстро, а вот Толя и Вероника заснуть не могли. Они просто молчали в темноте, постепенно начиная тяготиться этим молчанием.
– Что-то ангела давно не видно, – сказал Толя, пытаясь начать разговор.
– Я видела его лишь однажды, – отозвалась Вероника.
– Кстати, зачем он тебя сюда приволок? – спросил Толя, тут же мысленно упрекнув себя за грубость.
– Это не он. Это я сама, наверное, – смущенно отозвалась Вероника. – Понимаешь, он принес мне чашу – зеркало Галадриэли. Чтобы увидеть в ней своего возлюбленного, надо лишь подумать о нем и коснуться воды губами…
Толя почти физически ощутил, как она покраснела.
– Любимого? – переспросил он. – И кого же ты представляла?
Вероника боролась со смущением несколько секунд.
– Тебя я представляла! – наконец выпалила она. – Потому что я люблю тебя! Поэтому он мне и чашу принес, что знал это! И первое, что я в ней увидела – это как ты целуешься с Рели!
– Господи, Вера! – прошептал Толя, обнимая ее. – Я тоже люблю тебя. Сильно-сильно, но только…
– Она? – спросила Вера.
– Да. Она мне тоже далеко не безразлична.
Вероника вздохнула, всхлипнула, а потом прижалась к Толе плотнее.
– Я боюсь, Толя, – прошептала она.
– Не бойся, мы справимся! Что может сделать нам дон? Да мы сейчас сидим в его лимузине!
– Не дона я боюсь. Я боюсь потерять тебя. Рели лучше меня, я понимаю. Она решительнее, смелее, красивее… Если ты бросишь меня, я пойму. Но как я буду потом жить – не знаю.
– Вера, – прошептал Толя. В темноте он нашел ее губы, и они поцеловались. Этот поцелуй был совсем не такой, как с Рели. Рели была опытней, это чувствовалось. Вероника же вся дрожала от смущения, и была очень напряжена… сначала. Потом она расслабилась.
– Я не хочу бросать тебя, – шепнул Толя.
Позже, когда Вероника заснула, положив голову Толе на колени, послышался голос Синемана:
– Ей ты сказал.
– Ты что, подслушивал? – возмутился Толя. – Я думал, ты спишь!
Никто не ответил.
– Син!
Нет ответа. Похоже, он сказал это во сне.
– Дьявольщина! – прошептал Толя. А через десять минут и он провалился в забытье.
Глава 2
В деревне все нормально, в деревне хорошо!
Утром, когда солнечные лучи осветили грозную деревеньку Бабуня, где-то хрипло заблажил петух. Толя проснулся внутри лимузина, зевнул, включил подсветку салона, посмотрел на Веру и Рели, прильнувших к нему с разных сторон, и толкнул Вотзефака.
– Чего тебе? – не открывая глаз, спросил тот.
– Утро, – пояснил Толя.
– Будильника еще не было…
– Будильника?
– Будильника…
А в это время молодой человек по имени Тарас на цыпочках пробирался к дому местного старосты. Он очень хотел опохмелиться и знал, что староста всегда ставит на прикроватном столике бутылку самогона, чтобы лучше засыпалось.
Тарас подошел к дому, огляделся и пополз на второй этаж, цепляясь за каждую выемку в стене. Вот он добрался до нужного окна, схватился за подоконник, подтянулся… Вот староста, спящий головой к окну, вот бутылка на столике – только руку протяни. Тарас протянул руку. Вдруг старосту словно пнули. Он вскочил, уставился на Тараса бешеным взглядом.
– А-а-а! – зловеще произнес он. – Опять?
– Похмелиться бы, – жалобно сказал Тарас.
– Щас! – Староста наклонился и вытащил из-под кровати двустволку. – На тебе!
Тарас спрыгнул со второго этажа, когда раздался первый выстрел. Потом он побежал прочь, отчаянно петляя. Вслед ему неслись пули и вопли старосты:
– Вот тебе самогоночки, вот тебе опохмелка! Ба-а-а-лин, твою папу!
– Что это? – спросил Толя, услышав выстрелы и вопли.
– Будильник, – потягиваясь, объяснил Вотзефак. – Каждый божий день в девять часов. Эй, брат, поднимайся!
Вотзехелл проснулся сразу, Синемана пришлось потолкать. Девушки, проснувшись, настороженно посмотрели друг на друга и открыли дверцы машины. Все выбрались из лимузина и пошли к выходу, по пути пиная спящих.
– Бедный Филин! – вздохнул Вотзехелл. – Целую ночь привязанным к колесу грузовика…
Он толкнул двери и спрыгнул вниз. Филин, привязанный к заднему колесу, немедленно завыл:
– Козлы, вы чего делаете? Я в туалет хочу!
– А что с тобой еще было делать? – спросил Вотзехелл. – Ты ведь либо сбежишь, либо ночью всех прирежешь.
Он достал складной нож и разрезал веревки, спутывающие парня. Филин сразу вскочил и унесся куда-то в кусты.
– Не убёгнет? – спросил Толя.
– Да какая разница? – пожал плечами Вотзехелл. – Мафия сюда все равно не сунется – себе дороже. Мы в безопасности, друг мой!
Филин не вернулся. Никто его не искал.
Позже, когда все проснулись, Эвила, как самого платежеспособного, отправили в магазин за едой. Он набрал хлеба, пива, только что зажаренных бифштексов и помидоров. Все это было уничтожено за десять минут.
– Отлично! – сказал Соломон. – Сколько у нас есть денег?
– Я потратил на еду пятьсот рублей, – сообщил Эвил. – Столько же осталось.
Больше ни у кого денег не оказалось.
– Негусто, – заметил Сол. – Так, нам придется работать.
– Работать? – ужаснулся Вотзефак. – Зачем?
– Чтобы зарабатывать деньги, – терпеливо пояснил Соломон. – Чтобы жить, в конце концов! Как вы тут раньше жили?
Вотзефак и Вотзехелл переглянулись.
– Ну, как все, – пожал плечами Вотзехелл. – Так-сяк…
– Мы будем жить, как люди! – объявил Соломон. – Так, Мишут может выступать в каком-нибудь кабаке, Вингер пишет ему тексты песен, Толя устраивается в больницу, Годоворд… пока отдыхает. Кармэн!
– Я!
– Сможешь заполировать царапину на лимузине?
– Смогу, а зачем?
– Мы продадим его.
– Точно! – воскликнул Вотзефак. – Пару миллионов точно поднимем, я тут человека знаю. Можно и не работать пока.
– Давай сначала продадим, – предложил Соломон.
Первый день в Бабунях выдался очень насыщенным. Пока Кармэн полировал лимузин, Вотзефак аккуратно вывел свою машину из кузова. Беглый осмотр показал, что обращались с ней бережно.
– Ну, слава Богу! – вздохнул счастливый Вотзефак. – Так держать, старушка!
Остальные тем временем пошли в деревню на разведку. Деревня оказалась довольно большой – домов триста. Другое дело, что дома эти по большей части напоминали беспорядочно набросанные в кучу бревна.
Народ медленно просыпался. То тут, то там раздавались выстрелы, крики раненых и молчанье убитых.
– Нас убивает с колеса, и страх растет на дне колодца, – сказал вдруг Вингер.
– Это ты к чему? – поинтересовался Толя.
– Да, это из моего стиха. Написал в минуту депрессии.
– Расскажи!
– Ну, слушай, – Вингер, как полагается, откашлялся и продекламировал стихотворение:
Кому нужна моя душа?
Сколь нужно за нее бороться?
Нас убивает анаша,
И страх растет на дне колодца –
Все, что нам дали…
И всходит ненависть кругом
На перегнившей в прах любви,
Я реку перейду мостом,
Речушку горя и тоски
Мостом печали…
Душа моя, зачем она?
К чему ее вдохнули в тело?
Бутылка есть, она одна,
Ее я выпью между делом.
Меня не ждали…
Войди ко мне, мой светлый зверь!
Ступай неслышно мягким шагом!
Закрылась дверь, унынья дверь,
Я наблюдаю за парадом.
Глаза устали…
А розы, свесившись к тебе,
Лелеют золотую душу.
Зачем она в твоей судьбе?
Я все равно ее разрушу.
Реверс медали…
Не воспарим мы в небеса,
Мы будем вечно здесь колоться!
Нас убивает с колеса,
И страх растет на дне колодца.
Мы все проспали…
– Тоскливо, – заметил Толя.
– Так я же говорю – депрессия!
– А причем тут зверь? – спросил Офзеринс.
– А фиг его знает! – честно признался Вингер. – Просто возник такой образ, типа Аслана из Нарнии, ну я и написал.
Толю эти стихи навели на размышления. Даже не столько на размышления, сколько на философское настроение. Он просто шел и смотрел на своих спутников, в каждом что-то прозревая. Вот, например, Морлок. Ну кто такой Морлок? Сумасшедший фанатик, обожающе глядящий на Веронику. Но ведь он, очевидно, действительно смелый мужик! В драке за дом он показал себя серьезным бойцом! Другое дело – Офзеринс. С виду – дурак дураком, но за всем его бредом Толя чувствовал что-то серьезное. Нет, лорд совсем не так прост, как кажется.
Потом он посмотрел на Соломона. Соломон – это да! Прирожденный лидер. Все его приказы выполняются беспрекословно. Серьезный парень. Такой не подведет. А вот Вингер не кажется особо надежным. Не то чтобы предаст при первой возможности, но все же стоит быть осторожным с ним.
Годоворд. Толя глядел на него с уважением. Годоворд был именно тем священником, каким должен быть каждый служитель Господа. Смелый, умный, беззаветно верующий. На него можно было положиться. Тут Толя сообразил, что практически оценивает свои шансы победить дона. Это ему не понравилось, и он переключился на идущих поодаль Веронику с Рели. Сначала ему показалось, что его мысли озвучиваются вслух:
– Рели уже сформировалась. Ее характер готов – ни отнять, ни прибавить. В свои семнадцать она уже взрослая. Разумеется, молодой дури у нее еще хватает, но это выветрится. Она найдет свое место в жизни в любом случае.
Тут Толя обнаружил, что все остановились, а идет он один. Или не один? Толя обернулся и увидел медленно бредущего следом ангела.
– Здравствуй, – сказал Толя. – Я тут недавно про тебя вспоминал.
Ангел лишь кивнул в ответ и продолжил свою речь:
– Вероника другая. Она не так смела и душа ее только расцветает. Такие души – самые сложные. Они, как язычки пламени в ветреную ночь, могут гореть долго, колеблясь на ветру, а могут погаснуть, даже толком не вспыхнув. Так случилось, что один из этих огоньков можешь закрыть от ветра лишь ты.
Толя молча смотрел на ангела. Ему не хотелось ничего говорить.
– Я видел слишком много подобных душ угасшими, – тихо говорил ангел. – Поверь, это ужасное зрелище. Они – зомби. А мертвецу очень тяжко среди живых. Они не знают, зачем живут, им на все плевать, но они продолжают исправно делать то, что диктует общество – ходят на работу, встречаются с друзьями, воспитывают детей… Но они мертвы.
– Общеобразовательная школа тушит таких сотнями, – сказал Толя.
– Да, к сожалению, это так. Ты тоже заметил?
– Конечно. Я сам был таким.
– О, нет! – ангел покачал головой. – Ты никогда не был таким. Я наводил справки о твоей душе. Ты просто не слишком смелый романтик, но от жизни ты устанешь не скоро. А Вера уже выдыхается.
Толя подошел к застывшей Веронике и посмотрел ей в глаза.
– Глаза – зеркало души, – сказал ангел. – Но есть такой любопытный факт – подходя к зеркалу, либо позируя для фотографа, человек подсознательно корректирует свою осанку, выражение лица, взгляд. Зеркало души ничем не лучше. Тебе нужно научиться смотреть в саму душу, без всяких зеркал.
– Ты можешь говорить проще?
– Она любит тебя. Если ты ее бросишь, то убьешь ее.
Толя опустился на пыльную дорогу. Вдруг навалилось такое ощущение, будто он не спал целую неделю, а лишь таскал на себе бетонные блоки.
– Опять, – пробормотал он.
Ангел присел рядом с ним, не боясь испачкать свои белые одежды.
– Нет, – сказал он. – Я не говорю, что ты должен полюбить ее из жалости. Здесь ты должен слушать свое сердце. Но ты ежесекундно задаешь себе вопрос: «Кто из них нуждается во мне больше?». Я просто объясняю, кто. Рели без тебя не пропадет, это точно.
– Мы из разных миров! – вдруг вспомнил Толя. – Кстати, как насчет этого? Я смогу вернуться домой?
– Тут все сложно, – признал ангел. – Мы пытаемся выбить тебе путевку назад, но сталкиваемся с весьма гнусным фактом: если тебя транспортируют, то силы зла получат право на аналогичное по энергии вмешательство в дела твоего мира.
– Замкнутый круг, – вздохнул Толя.
– Ты не волнуйся, здесь ты в любом случае не останешься. Кстати, я хотел тебя поздравить с огромными успехами!
– Спасибо. Как там Сергий?
– Хорошо. Жить он будет. Ты очень хорошо сделал свое дело. А я опять оплошал.
Толя застонал. Он действительно впал в отчаяние. Если оплошал ангел – плохо будет всем.
– Энергию, затраченную на перемещение Вероники, приписали нам, – грустно сказал ангел. – Я принес ей артефакт, следовательно, знал, на что иду. Но я не думал, что ты ее позовешь…
– Я позову? – удивился Толя.
– Да. Чаша Галадриэли – телепорт. Она была настроена на тебя, и когда ты был без сознания, твоя душа проникла в комнату Вероники и… позвала. Вероника откликнулась, и телепорт сработал. Это вообще дурацкое стечение обстоятельств! – воскликнул ангел, вскакивая на ноги. – Ничего бы не произошло, если бы не бойня в храме!
– В храме?
– Гостиница. Это бывший храм. Это особая конструкция, типа пирамид. Люди мистера убили там кучу этих фанатиков, и энергия их смерти, их страха аккумулировалась в храме. Потом разрядилась и помогла тебе втащить сюда Веронику, посчитав ее Богиней победы. Что и говорить – раньше умели строить!
– А почему она оказалась в могиле?
– Это сложности путешествий между мирами. Координаты могилы Сулико в точности соответствовали расположению кровати Вероники. Кстати, из-за таких вот совпадений и получаются всякие неблагоприятные зоны. В одном мире, например, атомная бомба рванула, а в другом – бермудский треугольник.
– Это все, конечно, интересно, – сказал Толя, тоже вставая на ноги, – но что теперь нам делать?
– Ну, если говорить совсем прямо, без наворотов, без трагических пауз и прочих психологических эффектов, то Гану был передан дар некроманта.
– Некроманта? – переспросил Толя. – Некро… В смысле, он умер, что ли?
– Нет, наоборот. Он теперь может оживлять мертвецов.
Толя икнул.
– И в каких масштабах?
– Масштабы пока небольшие. Он может оживить не больше одного мертвеца в день. Но и тут есть свои сложности – не каждый получается таким, каким нужно.
– «Доктор Фекалиус против Армии Тьмы»! – произнес Толя. – Звучит отлично, только выглядеть, наверное, будет чуть хуже.
– Да, хорошего мало, – кивнул ангел. – И шансы ваши уменьшились. Вы нашли правильное место, чтобы укрыться, но дон вас достанет. Тогда придется драться.
– Мы вообще теоретически хоть победить сможем?
– Знаешь, Толя, – ангел окинул взглядом всех присутствующих. – К вашей команде никакая теория не липнет. Теоретически вас уже давно должны были убить.
– Ну, что, берешь? – нетерпеливо спросил Вотзефак.
– Даже не знаю. Два лимона?
– Это еще со скидкой! Тачка самого дона!
Покупателя Вотзефак нашел, как и обещал. Это был местный богач, которого никто не трогал лишь потому, что он постоянно всех угощал спиртным и вообще был очень щедрым и добрым человеком. Его звали Королем, потому что он еще в юности сшил себе королевскую мантию и с тех пор с ней не расставался. Короны, правда, не носил, но имя ему очень нравилось.
– Что ты меня разводишь? – вдруг психанул он. – Я – король! Мне решать!
– Ну-ну, – тихо сказал Толя Синеману. – Король деревни, царь поселка, принцесса селения… Скоро уже минипутов встречать будем!
Синеман неприлично заржал. Король оглянулся на него, нахмурился и решил:
– Забираю! Сейчас, за деньгами схожу!
Он ушел и вернулся через пятнадцать минут. В руке у короля был большой коричневый чемодан.
– Вот, два миллиона, – сказал он, протягивая чемодан Вотзефаку. – Пересчитывать будете?
– Нет, мы тебе верим!
Король с достоинством погрузился в лимузин, завел мотор и степенно выехал со двора.
– Не заметил! – вздохнул Вотзефак.
– Гладко прошло! – согласился Кармэн.
Соломон нахмурился.
– Что он должен был заметить? – спросил он.
– Да… ничего особенного…
– Колитесь!
– Ну, мы, это… «дворники» на нашу тачку переставили.
Соломон подошел к «Уазику». И вправду, два стильных лимузиновских «дворника» красовались на его лобовом стекле.
– Как дети малые! – покачал головой бригадир.
Столь огромной суммой решили распорядиться с толком. Первым долгом накупили мебели и обставили дом. Кресла, кровати, диваны, кресла-кровати, диван-кровати, несколько столов, стулья, шкафы… Все это закупалось у местных алкоголиков и перетаскивалось в дом до позднего вечера. Когда наконец последняя тумбочка была занесена и установлена, все попадали кто куда.
– Жизнь! – провозгласил Офзеринс. – Августо, ведь это и есть жизнь!
Больше никто ничего не говорил. Все слишком устали. Через некоторое время Абрам подошел к кровати Рели и сказал:
– Дочка…
– Пошел вон, мерзавец, – ровным голосом сказала она. Абрам кивнул и ушел.
– Слушай, Рели! – вдруг воскликнул Вотзехелл.
– Чего тебе? – лениво откликнулась девушка.
– А ты, получается, еврейка?
– Из чего это получается?
– Твоего отца зовут Абрам…
– У меня нет никакого отца!
– Да ладно, не кипятись ты! Ну, так еврейка или нет?
– Мама была русской, – помолчав, сказала Рели. – Я больше на нее похожа. У нас, вообще, говорят, по женской линии сильное сходство идет.
– А что же ты нам раньше говорила, что тебя вместо налогов дону отдали? – вмешался Вотзефак.
– А что, я должна была сразу сказать, что меня в карты продали?
– Почему нет?
– Это бы прозвучало, как исповедь проститутки!
– А-а-а…
Через несколько минут Соломон встал и поставил вопрос ребром:
– Короче, кто идет за водкой?
– На фиг водку, тут такой самогон есть! – воскликнул Вотзефак. – Отличное место, и недорого…
– Вот ты и иди.
– Нет, я не пойду! – Вотзефак переглянулся с братом. – Мне там не обрадуются.
– А что такое? – заинтересовался Толя.
– Да, этот придурок…
– Вот не надо таких слов говорить! – поднялся Вотзехелл. – Типа, сам не знаешь, как оно бывает!
– Парни, рассказывайте, что было?
Вотзехелл помялся и объяснил:
– Ну, мы когда тут жили… проснулся я с бодуна, выпить нету, денег нету, а ломает… Ну, я взял и пошел закладывать машину за бутылку.
– И что?
– Что! – воскликнул Вотзефак. – Хорошо, я вовремя успел! Тачку спасли, бутылку прихватили – и в бега!
– Здорово! – восхитился Соломон. – Но это дела не меняет! Кто пойдет?
– Я схожу, – вызвался Толя. – Все равно хотел прогуляться…
Толя быстро нашел дом по описаниям Вотзефака. Постучавшись в дверь, он прислушался. Вроде, раздались шаги, а потом – тишина.
– Эй, дома есть кто? – закричал Толя и снова постучал.
Дверь открылась так резко, что он чуть не упал внутрь. На пороге стоял одетый в деловой костюм мужчина в темных очках.
– Чего надо? – грубо спросил он.
– Самогоночки бы, – попросил Толя.
– Заходи.
Толя зашел в темную комнату, где горела одна свеча на столе.
– Дебил. Сядь. Сядь, дебил! – сказал хозяин. Толя сел на стул. Хозяин продолжил:
– Слушай меня. Меня, дебил, слушай! Здесь все не просто. Ты, дебил, будешь мне должен. Ты будешь должен мне, дебил!
– У меня есть наличность! – возразил Толя.
– Да? – удивился хозяин. – Ну, тогда без церемоний! Меня зовут Борис.
Дата добавления: 2015-08-29; просмотров: 27 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |