мной был чемоданчик с одеждой для тебя.
- Мне хочется быть с тобой, мой отец....
- Нельзя. Я пленный. Мне нужно идти в русский плен, чтобы спасти тебе
жизнь. Так на войне случается... Переодевайся и уходи!
- Хорошо, мой отец, - он взял чемоданчик и полез из машины. -
Переоденусь и уйду.
- Продолжим, генерал. - Пронский сел с ним рядом. - Кто из высших
чинов рейха контролирует погрузку ценностей и отправку самолета? Борман?
- Лично он. О готовности к взлету я обязан лишь доложить. Время его
назначено на ноль часов четырнадцать минут.
- Сколько охраны будет с грузом?
- Девять офицеров...
- Они подчиняются вам?
- Да, по личному распоряжению Бормана я сам подбирал людей в бригаде
СС. Экипаж и охрану.
- На каком аэродроме стоит самолет?
- Это один из специальных аэродромов, близ Луккенвальда...
- Сопровождают истребители?
- Да, три машины, до французской границы.
- Где предполагается заправка вашего бомбардировщика?
- Установлены дополнительные баки, перелет в Аргентину без заправки.
- Сколько человек экипажа?
- Два пилота, штурман и четыре стрелка.
- Почему так много стрелков?
- На самолете четыре пулемета, на все стороны света.
От истребителей сопровождения можно было избавиться еще над
территорией Германии...
- Охрану придется оставить на земле, барон, - уже попросил Пронский.
- Вам нужно отдать такой приказ.
Фон Вальдберг приуныл.
- Это сделать нелегко... Они дрожат за свои шкуры, и я опасаюсь
обыкновенного мятежа, когда бомбардировщик оторвется от земли.
- Охране известно время вылета?
- Нет, его знаю только я...
- За пятнадцать минут до взлета дайте им грузовики и три часа на
сборы, - посоветовал полковник. - Пусть возьмут с собой семьи и минимум
вещей.
- Но брать семьи категорически запрещено!
- Мы их не возьмем, поскольку взлетим, как только офицеры СС уедут с
аэродрома.
- Ах да... Это разумно. Но они поднимут тревогу, как только узнают.
- Нас уже будет не достать, - Пронский разрезал путы на руках и ногах
генерала. - Насколько сильно охраняется мост через Хафель?
- Даже под бомбежкой заставляют выходить. Проверяют машины и
документы. Боятся диверсии...
Капитан открыл дверцу и увидел, что старшина с Томасом в цивильной
одежде стоят неподалеку от машины и изъясняются на пальцах - как два
приятеля...
- Сыромятное, накачай лодку и быстро! - он вышел из машины, добавил
тихо:
- Ну, разобрался, кто этот пацан?
Тот пожал плечами и двинулся по саду вниз, где в компостной яме была
спрятана лодка, и генеральский сынок помчался за ним.
- Томас! Томас! - закричал отец так громко, что пришлось зажать ему
рот.
Угомонив его, Пронский достал радиостанцию, спрятанную в доме, и
развернул антенну. В эфир улетело всего несколько слов и цифр,
обозначающих координаты и время. Оставив рацию на дежурном приеме, он взял
генерала под руку и спустился вниз к старшине.
- Лодка всех не поднимет, - сообщил тот. - Генерал тяжеловат, а эта
резина спускает по швам.
- Останешься здесь, - приказал полковник. - Заберись в развалины,
замри и жди наших. Пацана в расход.
- Товарищ капитан... Я не могу, вы же знаете, - Сыромятное склонился
к уху. - Мы же договорились...
- На войне не договариваются, - исполняют приказы.
- То ли ангел, то ли черт... Заторможенный этот пацан или улыбается
так, что страшно. Похоже, больной, не в уме... Ну сами-то посмотрите!..
Как его в расход? И в другой день рука не подымется...
- У нас и так хвостов достаточно, - отрезал Пронский. - Неизвестно,
куда исчезли эти двое, что ходили к костелу, Соболь в немецком
госпитале... Успех операции требует, чтобы не осталось ни одного свидетеля.
- Все повторяется, - вздохнул старшина и скрипнул зубами. - Конец
войне, крах фашизму, новая эра, говорят, будет... Но почему-то когда
меняется идеология, обязательно гибнут дети. Взрослые убивают детей,
приносят их в жертву.
- Что, что ты сказал?
- Когда родился Христос, царь Ирод приказал убивать всех младенцев.
Чтобы наверняка лишить жизни Иисуса. Он ведь тоже нес с собою эру
христианства... И в революцию тоже больше всего страдали дети...
- Вот что, старшина... - Пронский схватил его за грудки. - Ты
спрашивал, зачем мы шли через линию фронта и во имя чего губили людей? Так
вот отвечаю тебе: мы явились сюда, чтобы обрубить корни будущего фашизма.
Выжечь и истребить его семя!
- Благородная задача, княжеская...
- Иди и выполни ее. А искуплением грехов займешься после войны. Ты
ведь хочешь попасть в рай и оставить на земле ад? Почему Христа назвали
Спасителем? Да потому, что он освободил людей от грехов, на себя их взял,
чтобы человечество спасти. Так пойди и ты вслед за ним. Ты же хотел этого?
Оставив Сыромятнова на берегу, Пронский сам спустил лодку на воду,
усадил генерала и отогнал Томаса.
- В течение часа рацию держи на дежурном приеме, - отталкиваясь от
берега, сказал он. - Будет сигнал - выполнишь мой приказ.
Они отчалили в половине третьего ночи, вместе с началом мощнейшего
авианалета. Почти над головами стоял непрекращающийся гул самолетов,
совсем рядом работали зенитные батареи, а на противоположной стороне
Хафеля вздыбилась и осталась стоять черная стена пыли и дыма, пронизанная
бесконечными сполохами и заслонившая звезды на небосклоне. На воду падали
длинные, разноцветные отблески, и каждый словно вспарывал реку, где на миг
отражался весь правый берег с мрачной тучей над городом и остатками
разбитых домов. И всякий раз, в зависимости от цвета пламени, отражение
менялось. От термитных бомб мир виделся реальным, изорванным в лохмотья,
грязным и смертельно бледным; в бордово-красных, пригашенных вспышках вся
мерзость войны куда-то исчезала, скрадывалась, и город за рекой выглядел
целым, чистым и вполне мирным.
Перегруженная, полуспущенная лодка уже была на середине реки, когда
на оставленном берегу, среди белых стогов цветущих вишен вспыхнул высокий
клин огня, но грохот этого взрыва пожрал громогласный голос войны...
Хортов прилетел из Симферополя в полдень, выгнал машину со стоянки и,
прижавшись к обочине, проверил карманы, уничтожил все, что касалось этой
поездки, даже билет, полученный чудесным образом. Потом он долго сидел,
уткнувшись лицом в руль, пока не зазвонил телефон, оставленный в бардачке.
- Ну и где тебя носило, пехота? - сдержанно спросил Кужелев. - Где ты
болтался больше суток?
- Я обязан докладывать?
- А ты подумал о том, что за тебя волнуются? Обстановка осложняется,
а ты исчезаешь! Тебя по всей Москве ищут. Почему не позвонил?
- Мобильник включенным в машине оставил, а батарея села, - привычно
соврал Андрей. - Сейчас зарядил.
- Последние новости знаешь?
- Так, в общих чертах...
- Где находишься? Надо встретиться.
- Через полтора часа буду дома, - уклонился от ответа Хортов.
- Дома не годится, - отрезал Кужелев. - Езжай в Столешников, оттуда
звякнешь.
Этот разговор взбодрил Андрея, стряхнул тихие и тоскливые раздумья,
мучившие его всю обратную дорогу из Крыма. Добравшись до условленного
места, он позвонил, а потом еще трижды переезжал из района в район, сам
отслеживал, нет ли хвоста, и то же самое делал Кужелев, мотаясь сзади на
служебной машине. Шпионские страсти еще больше разогрели ощущение
реальности; Соленая Бухта с Мавром, кипарисами и пальмами казалась уже
сновидением.
Кужелев вывел его к Рижской эстакаде, пришел откуда-то пешком и сел к
Андрею в машину, припаркованную у бордюра.
- Должен огорчить тебя, пехота, - проговорил он, усаживаясь рядом. -
Хреновые дела...
- Если ты про Гедеона, то я в курсе, - отозвался Хортов. - Старец
ночью умер от сердечной недостаточности.
- В больницу звонил?
- Я тебе все утро названивал. А потом сообщил один читатель, - он
коротко рассказал о звонках неизвестного.
- Это он так образно выразился, - Кужелев мотнул головой, что
означало крайнюю степень агрессивности. - У монаха из груди торчал
самодельный кинжал. С цифрой 666 на лезвии. Число дьявола... Кто-то
сработал под сатанистов. Разумеется, ни охрана, ни дежурные на этажах
ничего подозрительного не заметили.
- Может, кто-то из них...
- Проверяем, но вряд ли. По обыкновению все спали... Когда ты ехал в
больницу, тебе приделали хвост.
- Не обратил внимания, но, кажется, не было.
- Кажется! Я чему тебя учил, а?.. Сейчас-то хоть смотри! Ты же привел
их в больницу!
- Они засекли звонок старца. Телефон прослушивается, и мобильник
тоже...
- Это невозможно, - уверенно заявил Кужелев. - Позавчера проверял,
поставил на контроль. Любое подсоединение - сразу отключают номер.
- Мы не знаем, с кем имеем дело. Судя по голосу, мне кажется, машина
какая-то, бульдозер... Но есть еще один - хозяин газеты Артельянц,
владелец пяти акций, сам видел, в руках держал. А если б ты видел, какие
пропуска он принес, и кем подписаны! Плюс к этому - пятнадцать тысяч
зелеными.
Полковник не проявил интереса.
- Знаю... С нашего ведома подписали. Но к премьеру он сам ходил, и
тот подмахнул по собственной инициативе.
- То есть ты знал, что Артельянц заставит работать на него?
- Конечно, знал.
- А что же мне не сказал?
- Меньше знаешь - крепче спишь, - усмехнулся Кужелев и похлопал по
плечу. - Надо было, чтоб все естественно... Браслетик-то все носишь? Не
жмет?
- Не жмет, - бросил Хортов. - Вы что, используете меня втемную?
- Но и ты темнишь, пехота! Где ты сутки бродяжил?
- Почему я должен отчитываться?
- Да потому что ты сейчас, как магнит, притягиваешь к себе всю
публику, которая тусуется вокруг проблемы Веймарских бумаг. И за тобой
идет слежка. Что я мог подумать, когда ты пропал?
- Ладно, не ворчи, - примиряюще сказал Андрей. - Был у случайной
женщины. Голосовала - посадил, подвез, чай, кофе, ну и все прочее.
- Ты уже с панели женщин берешь?
- А что делать? Природа требует...
- Куда поехали? К ней на квартиру?
- Но это-то тебе зачем? Надо отписаться? Или проверки мне устраиваешь?
- Да нет, хочу выяснить, как же вот эта машинка оказалась на платной
стоянке во Внуково?
Кужелев брал его в клещи не хуже Пронского и с таким же безжалостным
упорством тащил на дно. И надо было выворачиваться из щупалец и этого
спрута.
- Летал тут в один город...
- Не ври, никуда ты не летал. Мы проверяли. А может, зайцем?
- Зайцем, - согласился Хортов, ощущая неожиданный восторг.
Разговор уже становился тягомотным и неприятным - Кужелев понял это и
напирать больше не стал.
- Ты извини, - буркнул он. - Не из простого любопытства спрашиваю.
Все гораздо сложнее. Я тебе эту работу нашел... Ну, короче, внедрил в
газету. Другого выхода не было. Понимаешь, это не средство массовой
информации, это какой-то разведцентр. Одних только наших офицеров работает
там четверо, из ГРУ два человека. А из МВД десяток. Все в прошлом опера,
сорокалетний молодняк, и все обиженные, так что усердно работают на
хозяина. Эта публика самая опасная, они как собаковолки, не боятся
государственной машины и режут все подряд. Сам Стрижак - бывший кадровый
контрразведчик, уволен за дискредитацию. В девяносто первом после путча
пытался вынести из Большого дома в Питере личные дела агентов и устроить
"охоту на ведьм". Потому что у самого рыло в пуху, сажал за чтение
Солженицына. А ты самая приемлемая фигура что для них, что для нас. Хортов
выслушал все это, немного помолчал.
- Ну спасибо, благодетель! За доверие и прочее... Только я хотел бы
заниматься журналистикой, а не вашими разработками.
- Вот и занимайся! Ты в такую струю попал - любой щелкопер
позавидует. Потом писать - не переписать. Мы бы давно и Стрижака, и
Артельянца в блин раскатали, но представляешь, сколько вони будет? Они же,
суки, содержат свои газеты для шантажа и прикрытия своих темных дел.
Тронешь их, значит, ты сатрап, покусился на свободу слова.
- Хорошо, что сказал... В общем, я в ваших играх больше не участвую.
- В таком случае, я не смогу обеспечить твою безопасность, - сказал
Кужелев жестко.
- Спасибо, как-нибудь сам позабочусь.
- Ты же понимаешь, сейчас невозможно без крыши. Хоть в бизнесе, хоть
в политике. А ты же не просто журналист, верно? - он усмехнулся. - Или
другую работу подыскал? Более надежную? Где по пятнадцать тысяч баксов
отстегивают?
- Я их верну. Вместе с пропусками. А в газете я больше не работаю.
- Да ты и в самом деле больной! Кто у тебя возьмет? Неужели ты еще не
понял, в какую драку ввязался? Не видишь, как обкладывают со всех
сторон?.. Все, поезд ушел. Если не хочешь, чтобы тебя сегодня-завтра
обрядили в рубашку с длинными рукавами и отвезли в Кащенко, не дергайся.
Угрожают тебе люди серьезные.
Андрею стало нехорошо, браслет впился в запястье.
- Почему Кащенко? - спросил осторожно.
- Ты же хотел, чтоб все было в открытую!
- С какой стати в Кащенко?
- А с такой... Мочить журналистов, даже малоизвестных - слишком много
шума, - он говорил насмешливым тоном, будто подчеркивал свое
превосходство. - На тебя собрали отрицательную медицинскую информацию.
Детский суицид, паранойя... Материал в газете - провокационный бред
душевнобольного. Желание поссорить нас с немцами.
- Этого не может быть, - теряя самообладание, проговорил Хортов. -
Кто собрал? Когда?..
- Смотрел копию будущей телепередачи. Выйдет в эфир, когда ты будешь
в палате номер шесть. Интервью с врачом Томской психушки, потом из бывшего
города Фрунзе... Говорят заслуженные пожилые доктора, все натурально.
Истории болезни показывают крупным планом - впечатляет.
- Уходи, - глухо произнес Андрей.
- Неубедительно, пехота, переигрываешь.
- Я жду.
Кужелев, не спеша, выбрался из машины, облокотился на открытую дверцу.
- Надо работать с нами, тебя никто не прикроет.
Хортов демонстративно промолчал и отвернулся, полковник осторожно
закрыл дверцу и ушел куда-то назад и в сторону - даже в боковых зеркалах
не мелькнул.
Вот от чего отговаривал законник Скорята!
Первый сильный ход сделал не Андрей - Стрижак, получив команду от
хозяина. Автора в этом случае сделали разменной монетой и козлом
отпущения. Публикация для кого-то могла послужить сигналом к действию или,
наоборот, предупреждением.
Вторым ходом стало внезапное, непредсказуемое игроками появление
старца Гедеона, с которым Хортов худо-бедно успел побеседовать и в
результате вышел на самого Пронского. Скорее всего, схимонах не захотел ни
с кем больше разговаривать и поплатился жизнью.
Андрею же была уготована иная судьба, плачевная: то, что сообщил
Кужелев, не подлежало сомнению. И сработает в тот момент, когда станет
известно о его поездке в Симферополь и контакте с Пронским.
Такое ощущение, что за эти бумаги сцепились между собой две или даже
три какие-то организации, некие кланы, по значимости не уступающие друг
другу, и если они используют в схватке вещества и приемы секретных
спецслужб, журналистов, прослушивание и газеты, значит, борьба идет на
солидных коврах. Только одним нужна гласность, другим - полное молчание, и
всех разговорчивых они просто убирают.
Размышляя так. Хортов чувствовал внутреннее физическое противление и
одновременно предательское, подзуживающее любопытство. Надо было раз и
навсегда отречься от этой темы, уйти в подполье, уехать куда-нибудь, чтобы
те, кто угрожает по телефону, не начали действовать.
Даже если он когда-нибудь вырвется из психушки, то выданный в эфир
ролик с интервью поставит точку во всякой карьере.
Сейчас не то время, когда из клиник выпускали больных и делали из Них
мучеников и национальных героев.
Андрей приехал домой, поставил машину в "ракушку", намереваясь прежде
всего просто выспаться, а потом уж принимать какие-то решения: он еще не
отошел от бессонной ночи в компании Пронского. Пока он мылся под душем,
дважды кто-то прорывался по квартирному телефону, но когда вышел из ванной
комнаты, ожил и мобильный. Хортов покосился на гардину, взял трубку и,
вернувшись в ванную, включил воду.
- Господин Хортов? Я рад вас слышать, - это был адвокат Кацнельсона.
- Я слышал, у вас большие неприятности.
- Ничего подобного, у меня все идет по плану, - не сразу и казенно
отозвался Андрей.
- Как же, а смерть схимонаха Гедеона? Вы знаете, он умер
насильственной смертью, как и Лев Кацнельсон.
- Да, сообщили.
- А теперь угрожают вам. Его знания и уверенность насторожили
Хортова. Адвокат тут же его отвлек.
- Что там у вас шумит? Идет фон, будто льется вода.
- Моюсь.
- А, с дороги, - будто вспомнил он. - Святое дело.
- Я не занимаюсь этой темой, и вообще уволился из редакции, - сказал
Андрей то, что пришло в голову.
- Вот и хорошо. У меня будет к вам деловое предложение. Смоете пыль и
приезжайте.
Он считал адвоката мелкой сошкой в этом деле. Бизин хотел тихо и
мирно продать акции правительству, так сказать, совершить патриотический
акт, получить денежки и, поделив их со стариком и его семьей, отбыть
назад, в Канаду. Возможно, из каких-то дипломатических источников" он
узнал о существовании Веймарских ценных бумаг в России, полученных
когда-то Коминтерном, а вероятнее всего, борца за права человека кто-то
надоумил и послал на их розыск, для чего он и вернулся из иммиграции как
только стало возможно. Что бы там не говорил Кужелев, но бывший дипломат
слишком мелкая сошка, чтобы организовывать глобальные авантюры. Ему бы
вполне хватило одного, максимум, двух тайников, где уже несколько десятков
лет хранятся акции, потому он и искал самый безопасный путь реализации -
государственным организациям.
Но сейчас, слушая намеки адвоката, Хортову пришла в голову вроде бы
шальная мысль - что если этот бессребреник и есть главное действующее лицо?
- Знаете, я уже получил одно предложение, - признался Андрей. - Два
никак не потяну.
- Потянете! - уверенно заявил он. - Вы хорошо отдохнули, накупались в
море... Кстати, как нынче бархатный сезон?
- Замечательно...
- Приезжайте! Хоть расскажете, а то я так давно не отдыхал в Крыму.
- Приеду, - пообещал Андрей.
Выкручиваться и увиливать было бы несерьезно, да и веской причины не
находилось, а он буквально давил своей информированностью.
- Жду вас к шести часам, - адвокат положил трубку.
Хортов приехал раньше условленного времени на сорок минут, оставил
машину возле старого кирпичного корпуса и позвонил адвокату.
- Я в Переделкино. Объясните, как вас разыскать.
- К сожалению, я сейчас далеко, - признался Бизин. - Пришлось срочно
выехать в Москву. Буду через час, а вы пока отдохните у меня. Скажите
домработнице, пусть поразвлекает.
И объяснил, как найти дачу.
Дом адвоката был недавно и добротно отремонтирован, участок
благоустроен - выделялось среди зелени нечто похожее на английский газон,
клумбы, несмотря на осень, ярко цветущие, у ворот дремал в тени сосен
серый "фольксваген". А за деревянным забором все выглядело запущенным,
нежилым и убогим. Если здесь и можно было писать стихи, то только
грустные, упаднические - ощущение безысходности и нищеты реяло над
писательским поселком.
Человек, искавший в России миллионы, жил как-то легкомысленно:
никакой охраны, а сигнализация по забору отключена: по крайней мере, в
доме не зазвучала тревога, когда Андрей сунул руку под излучатель.
Сторожа хотя бы посадил с берданкой...
Хортов зашел с.тыла и свободно проник на территорию дачи, прячась за
соснами, приблизился к растворенному окну, и в тот же миг отскочил за
угол. С веранды вышла молодая женщина с охапкой дров, поднесла их к
мангалу и принялась разводить огонь. Одежда для дачной обстановки была не
подходящая - розовый, облегающий фигуру балетный тресс, в волнистых, по
плечи, волосах посверкивали стекляшки.
Еще через минуту рядом с ней оказалась вторая, в летней панаме, а на
столике - кастрюля, шампуры и бутыль с водой. Похоже, мужчин на даче не
было, иначе кто бы позволил женщинам готовить шашлык?
Хортов пробрался вдоль стены к окну, осторожно отвел створку и
заскочил на подоконник. Кажется, это была спальня, исполненная в сиреневом
цвете - от штор до салфеток на прикроватных тумбочках. В доме стояла
полная тишина, и сквозь приоткрытую дверь тянуло сквозняком. Он осторожно
выдвинул ящики тумб - ничего особенного, крем для рук, заколки, расческа,
старая помада, чехол от очков. Чисто женская спальня, где даже не бывает
мужчин. Потом он просунул голову сквозь узкий проем двери - впереди
оказался просторный зол с камином и мягкой мебелью, в косых лучах солнца
стояла пыль. Ремонт здесь был основательный, дорогой, с расчетом, чтобы
принимать высоких гостей, однако никаких следов и предметов, выдающих
пристрастия хозяина. Такие залы есть в каждом более-менее богатом доме...
Ступая тихо, Андрей прошел дом наискось и остановился у ближней
закрытой двери: женщины на улице хлопотали у шашлычницы - что-то не
получалось у них с огнем. Женщина в панаме замахала руками и побежала в
дом. Хортову ничего не оставалось делать, как заскочить в комнату - весь
зал просматривался из прихожей. Он затаился у открытого окна, готовый в
любой момент выскочить наружу, и в это время увидел нечто странное:
оставшаяся у мангала женщина со сверкающими волосами огляделась и сделала
несколько сильных, размашистых движений руками, после чего раза три
подряд, словно балерина, обернулась вокруг своей оси и ударила ладонями
воздух над дровами.
Невероятно, однако высокое белое пламя вскинулось разом по всему
мангалу, пространство вокруг заколебалось, словно мираж, и успокоилось
вместе с медленными движениями рук по кругу. Огонь загорел ровно и
бездымно.
Зачарованный, Хортов на мгновение забылся и высунулся из окна чуть ли
не по пояс, и опомнился, когда на улице появилась вторая женщина со
свитком газет в руке.
А растопка уже не требовалась...
Андрей наконец осмотрелся: без сомнений, это была мужская спальня,
выдержанная в розовом тоне, и лишь халат на спинке кресла не в цвет,
темно-синий. Хортов быстро проверил тумбочку - набор старого джентльмена:
снотворное, мочегонное, геморроидальные свечи, шприцы, инсулин; открыл
стенной шкаф - одежда, обувь, яркие зеленые подтяжки, черная шляпа и ни
одной бумажки!
Он тут же вышел в зал - хозяйки стояли у мангала, смеялись и
разговаривали - идиллическая дачная картинка...
На первом этаже оставались еще две двери - одна открытая на кухню,
другая неизвестно куда, из прихожей. Хортов прокрался к ней, приоткрыл и
замер: это оказался не санблок и не кладовая, как думалось, скорее,
служебная подсобка с письменным столом, канцелярским шкафом и кожаным
диваном.
Андрей бесшумно притворил дверь и скорым шагом направился к лестнице,
ведущей в мансарду, но в это время женщина в панаме побежала к дому, и
пришлось резко изменить направление. Он влетел в сиреневую спальню и,
оглядевшись, выскользнул сквозь окно на улицу.
Времени до начала официально назначенного часа оставалось порядочно -
как раз незаметно уйти с территории дачи и вернуться к машине. Он почти
уложился и подъехал к адвокатскому жилищу на минуту позже. Женщины в
трессе у мангала не было, осталась та, что в панаме. Хортов оставил машину
у ворот и направился к шашлычнице.
- У меня назначена встреча с господином Бизиным, - поздоровавшись,
сказал Андрей.
- Да, он только что звонил, - даже не взглянув в его сторону,
сообщила женщина. - Задержится на десять минут. А вы журналист Хортов?
- Так точно, - рассматривая ее, произнес Андрей.
- Я служу домработницей у Виктора Петровича, - кокетливо
представилась хозяйка, но имени своего не назвала.
- Вы что, целыми днями сидите тут в полном одиночестве? - Хортов
огляделся: женщины со сверкающими волосами нигде не было видно.
- Часто и ночами тоже...
Врала, не моргнув! И при этом изящными, эротичными движениями
насаживала мясо на шампур.
- Не страшно? А если на вас нападут? Украдут?
- Скорее бы кто-нибудь украл! - засмеялась она и, оставив мясо,
поворочала головни кочергой - невидимые колючие искры осыпали руку. - Мой
хозяин совсем старенький и больной.
- Диабетом?
- У него куча болезней. И он все время ворчит, вечно недоволен... Но
платит очень хорошо!
- Тогда нормально, - заметил Хортов. - У меня такое чувство, что в
доме есть еще кто-то.
- По контракту я не имею права принимать у себя даже близких подруг,
- вздохнула она. - Кабальные условия... Но ничего не поделать, такова моя
судьба - прислуживать, ублажать гостей хозяина.
- Каким же образом?
- Не тем, что вы подумали, - грустно усмехнулась. - Я им пою и
танцую. Если скажет, то и вам буду петь и танцевать.
- Я люблю только балетные танцы, - намекнул Хортов, имея в виду
женщину в трессе.
- Помогите мне, - она резко сменила тему, схватившись за мясо. - Я не
успеваю..
- Только руки вымою. Где у вас умывальник?
- Я вам полью! - услужливо схватила бутылку и засуетилась. -
Подставляйте руки! Не хотела пускать в дом...
- Ой, что это такое? - она заметила браслет на запястье. - Какой
интересный!.. Но не мужской. Откуда у вас... этот браслет?
- Подарок любимой женщины.
Он вытер руки и стал насаживать мясо на шампуры, а домработница
неожиданно замолчала и опустила глаза.
- Первый раз вижу, чтобы шашлыком занимался не мужчина, - он хотел
разговорить ее. - Кавказцы бы такого не простили. Женщина у мангала -
нонсенс!
- Вы сейчас солгали, - был категоричный ответ.
Его подмывало уличить во лжи и ее, однако Хортов перехватил взгляд -
глаз не спускала с браслета!
- Что, нравится?.. Мне тоже.
Она разбила головни, залила остатки пламени и стала раскладывать
шампуры над углями. Сразу же потянуло вкусным дымком.
- Мне нужно позвонить, - сказала она. - Последите, чтобы не сгорело.
Она удалилась торопливой, взволнованной походкой - наверняка
поделиться впечатлениями со своей спрятанной в доме подругой. Прошло минут
пять, запахло горелым, и Хортов на всякий случай начал переворачивать
шашлык.
За этим занятием и застал адвокат - машина его тут же развернулась и
уехала назад.
- Простите за опоздание, - повинился он. - Надеюсь, не скучали?
- У вас симпатичная домработница, - оценил Хортов.
- Кстати, где она?
- Ушла звонить.
В это время у адвоката зазвонил в кармане телефон.
- Голубушка, посмотрите в окно, - сказал он назидательным тоном,
готовый треснуть трубкой об асфальт. - Я стою во дворе, а наш гость,
пардон, выполняет вашу работу! Когда прекратится это безобразие?
При этом он сам перевернул шампур и недовольным движением спрятал
мобильник.
- Господи, сейчас во всей Москве не сыскать приличной домработницы.
Все эти девицы хотят много получать, но ничего не делать. Однако же пусть
она занимается шашлыком, а мы приступим к делу.
Адвокат сопроводил его наверх, в мансарду, где Андрей не успел
побывать, и жаль: как раз здесь и находился кабинет. Заперев дверь, он
усадил гостя в кресло, подал ему стакан с напитком из холодильника и сел
напротив. То, что сразу бросилось в глаза, это экраны из алюминиевой
фольги на всех трек окнах, но установленные на некотором расстоянии от
стекла, чтобы пробивался свет. Можно было подумать, что сделано это от
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 23 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |