Название: Когда судьба дает нам шанс 1 страница

Автор: suslya

Название: Когда судьба дает нам шанс

Жанр: POV, OOC, Angst, Romance

Рейтинг: R

Пейринг: КВМ

Размер: макси

Статус: окончен

- Виктор Михайлович, а Вам не кажется, что Вы ведете себя как баба?

- Чё? Что ты сказал?

- Да что слышали! Сплетни какие-то собираете… Вы мужик или кто вообще?

Руки, невзирая на желание сомкнуть их вокруг тощей шеи этого сопляка, вцепились в воротник куртки Гуцулова и стащили его с козла. И, мне кажется, если бы в спортзале на тот момент не появилось еще одно действующее лицо, физиономия этого напыщенного придурка во второй раз пострадала бы от встречи с моей грубой физической силой.

- Что ты себе позволяешь?

- Эй, вы чего? А ну стоять!

Естественно, возникшая рядом с нами ученица предотвратила все возможные резкие действия с моей стороны. Молокосос же, воспользовавшись этим, с горем пополам вырвался из моего захвата и как ни в чем не бывало побрел на выход, но, уже обойдя Кулемину, неожиданно обернулся.

- Послушай, Лен, ты тут это… разберись со своим Отелло!

Лица его я не видел, так как стоял к нему и его однокласснице спиной, но, судя по одному лишь тону, мог поклясться, что вид у этого щенка был до тошноты важный и надутый. Конечно, задели его гордость…

Спустя несколько секунд моя злость и мой пыл все же были остужены той единственной, которой уже тогда удавалось необычайным образом влиять на мое состояние. Готовый полминуты назад разорвать одиннадцатиклассника на куски сейчас я чувствовал лишь некий стыд за свою несдержанность, а главное за свои неверные выводы. И сразу куда-то исчез весь словарный запас…

- Да не гуляла я с Гуцулом! Я деда из больницы забирала!

- Ну я же не знал…

- Может, надо было сначала у меня спросить, а? Прежде чем руки распускать!

- Прости… я п-подумал…

- Да Вы посмотрите на себя со стороны! То Вы от меня бегаете, то с Гуцулом в драку лезете! Вам не надоело?

- Ты не понимаешь…

- Я все понимаю! Я вчера Вам столько наговорила, вот Вы и беситесь! Давайте уже играть в открытую, а?

- В смысле… ты о чем?

- Я Вас люблю, и Вы меня любите и ревнуете – это очевидно!

- Л-ладно, ладно, потом поговорим… позже…

- Когда «потом»? Через два месяца после выпускного?

- Позже!

* * * * *

Новая попытка наладить отношения… с ее стороны. Причем попытка весьма решительная. Я бы даже сказал смелая. Впрочем, Ленка никогда и не была девушкой робкого десятка. Тем не менее одно дело – бои за столь необходимые деньги, и совсем другое – настолько откровенное выражение как минимум симпатии к своему физруку при стоящем рядом его друге и по совместительству твоим учителе истории… Да к тому же с активным вовлечением этого «третьего лишнего» в разговор. Конечно, о лояльности Рассказова в школе ходили легенды, но я бы навряд ли решился бы показать свою заинтересованность при ком-то постороннем. Хотя я и наедине всегда старался быть холоден со своей ученицей…

- Виктор Михайлович, а пойдемте танцевать!

- Нет, Лен, я сто лет не танцевал. Разучился уже.

- Игорь Ильич, почему Виктор Михайлович отказывается танцевать со мной?

- В самом деле, Виктор Михайлович, чего это Вы? Нехорошо отказывать девушке, тем более такой красавице и спортсменке!

- Не буду я танцевать!

- А я говорю – иди!

Раздражение набирало обороты. Подначивающий друг взбесил так, что пришлось одним лишь разъяренным взглядом дать ему понять: сейчас меня лучше оставить в покое. Игорь всегда был понимающим малым…

- Ладно, ну его, Лен! Пусть стоит дуется. Пойдем, со мной потанцуешь!

- Нет, Игорь Ильич, нельзя! Вы же мой учитель, а я Ваша ученица… Вы ведь поэтому не хотите со мной танцевать, да, Виктор Михайлович?

И она ушла. Ни один мускул не дрогнул на ее лице при последней реплике. Мне же оставалось задумчиво смотреть ей вслед, пока от этого занятия меня не отвлек голос Рассказова.

- Вить, в самом деле, что ты как ребенок? Иди поговори с ней.

Осточертевшее обвинение в ребячестве, предъявленное мне еще раньше самой старшеклассницей, вновь подстегнуло волну недовольства внутри меня. Еще и этот указывающий тон добавил масла в огонь.

- Сам разберусь!

Не знаю, кому и что я хотел в тот момент доказать, но за ученицей все же пошел. Поискал ее среди толпы, обвел глазами пространство у барной стойки, потом взял свою куртку и, выйдя из клуба, огляделся по сторонам. Лена, судя по направлению ее движения, шла домой. На мгновение обернувшись, она встретилась со мной взглядом, а потом продолжила свой путь. Я же пошел абсолютно в другую сторону… До сих пор не могу себе простить, что хотя бы на расстоянии не проводил ее до дома. Нет, ничего страшного не случилось, но был уже поздний вечер, и из-за моих амбиций со спортсменкой могло что-нибудь произойти. Слава Богу, обошлось…

* * * * *

- Так, сегодня будем отрабатывать бросок со средней дистанции. Лена вам покажет, как надо делать.

- А чё сразу я? Может, я не хочу?

- Лен, перестань. Ты же лучше всех играешь…

- И что? Я вообще со спортом завязала, в музыкальный поступаю!

- Поступай куда хочешь! А если педагог сказал – надо делать!

- Мы чё, в казарме? Я не обязана Вам… подчиняться.

- Кулемина! Ты с кем разговариваешь? Прояви уважение к педагогу!

- Не вижу причин.

Это стало последней каплей. Ее дерзкий ответ, разносящий в пух и прах весь мой авторитет как преподавателя физической культуры, к тому же сказанный в присутствии еще полутора десятка учеников, привел меня в состояние какой-то… свирепости что ли. Гнев на ученицу настолько затуманил мне мозг, что я даже не сразу смог ответить, но когда все же красноречие вернулось ко мне, количество децибелов в моем голосе явно было превышено раза в два, если не в три.

- Ну-ка пошла вон из зала!!!

И она снова с непроницаемым лицом ушла. Не знаю, что на нее нашло… Я не говорю, что всегда вел себя правильно – быть может, мои ошибки, с оглядкой на возраст, казались даже глупее, чем промахи семнадцатилетней девчонки, но выяснять отношения при таком количестве любопытных одиннадцатиклассников? Черт бы с ним с Гуцуловым, который на тот момент уже все понял, с Ранетками, с Комаровым, которому наверняка уже все растрепала вездесущая Новикова… Они могут знать, но дальше них это не пойдет. А та же самая Лебедева… Ей зачем показывать такой спектакль, о котором вскоре узнает вся школа?

Тот эпизод стал последней каплей в наших так и не сложившихся отношениях. После этого я достаточно быстро принял для себя решение и уже вскоре уволился из родной школы. Было сложно, но еще тяжелее давалось представление того, как мы с Кулеминой будем взаимодействовать после всего, наговоренного друг другу. Я понимал, что через принципы не переступлю, даже если эта светловолосая зеленоглазая бестия продолжит свои попытки обольщения вроде поцелуя в прихожей, но также я осознавал и то, что Лена ждать выпускного не хочет. А это значит, что она будет злиться на меня… Чего только стоит этот последний эпизод! В общем, решение тогда я видел лишь одно – отдалиться друг от друга и попытаться забыть все те искры, что зарождались и мелькали между нами. Причем отдалиться настолько, насколько это вообще возможно. Так я и сделал…

С ума сойти, а ведь все это было восемь лет назад… Ровно столько я уже живу в Нью-Йорке, ровно столько не был в России. Как меня, обычного московского физрука, занесло в Соединенные Штаты Америки? О, это довольно забавная история, в которую мне самому поверить до сих пор сложно.

Тогда, решив сбежать от себя, своих запретных чувств и девчонки, которая занимала все мои мысли с утра до вечера, я бросил все, продал свою московскую квартиру, будучи непоколебимо уверенным в том, что туда я больше не вернусь, и уехал, а лучше сказать улетел в Иркутск, к родителям. М-да, сейчас даже вспоминать дико перелет эконом-классом. Хотя сюда, в Нью-Йорк, я тоже летел самым дешевым билетом, но обо всем по порядку…

Родители не настаивали на том, чтобы я рассказал о причинах, заставивших меня вернуться. Так, спросили пару раз, а потом перестали этим интересоваться, поняв, что я не горю желанием говорить об этом. Я тоже не решился рассказывать им правду, трезвым от злости на ученицу и своеобразного отчаяния умом осознав, насколько глупым и легкомысленным был мой поступок. Нет, об отъезде я не жалел, а вот о продаже квартиры – пожалуй. Надо было ее все-таки сдать на какой-нибудь длительный срок, а не сходить с ума. Но вернемся к самому главному, а именно – моему внезапному переселению в Нью-Йорк.

В Иркутске я стал искать привычную для себя работу и, надо сказать, что вакансий на выбор имелось предостаточно. Естественно, зарплата была меньше московской, и желающих прививать молодому поколению спортивный дух за гроши находилось не много. Однако среди всего количества предложений я в течение двух недель так ни на одно и не согласился. И виной тому был лишь один фактор, очень глупый, но все же необычайно важный для меня. Я искал такую атмосферу в будущем коллективе и самой школе, которая хоть немного напоминала бы мне обстановку родной триста сорок пятой, в которой я отработал не один год. Но ничего похожего мне не попадалось, и я, не желая сдаваться, продолжал искать, отсеяв все близлежащие школы и переключив свое внимание на отдаленные. Денежный вопрос, слава Богу, пока меня не волновал – средств от продажи квартиры было предостаточно.

Но найти работу я так и не успел. В один прекрасный день раздался телефонный звонок, который изменил мою жизнь кардинально. Без лишних подробностей: звонил мамин брат, то бишь мой дядя, которого я ни разу в жизни не видел. Впрочем, стоит сказать, что я о нем никогда и не слышал, чем был немало удивлен. Хотя, конечно, я не сразу поверил какому-то неизвестному типу и договорился, что он перезвонит вечером, а сам, дождавшись прихода матери с работы, потребовал от нее правды.

Оказалось, что брат у нее действительно есть. Зовут его Николай или, как представился звонивший мне мужчина, на заграничный лад – Николас. Николас Смит, что соответствует российскому Николай Ковалев. Моя мать в девичестве тоже была Ковалевой, значит, этот человек либо действительно являлся нашим родственником, либо качественно изучил нашу семью, прежде чем связываться, но дальнейший рассказ матери расставил все по своим местам.

Ее брат родился в тысяча девятьсот тридцать восьмом году, моя мать на целых семнадцать лет позже. Семья Ковалевых являла собой образец самой обычной, ничем не выделяющейся среди остальных семьи советского периода. Но так было до поры до времени… Когда маме исполнилось девятнадцать, а Николаю, исходя из несложных арифметических вычислений, тридцать шесть, старшему брату посчастливилось получить служебную командировку, да не куда-нибудь, а аж Америку! Сам Ковалев-младший этим фактом был очень доволен, родители радовались, что сын посмотрит мир… Догадываетесь, что произошло? Ага, Николай Ковалев из Америки не вернулся… ни через неделю, ни через месяц, ни через год. Его обвинили в государственной измене и приписали ему шестьдесят четвертую статью Уголовного Кодекса РСФСР, которая носила гордое название «Измена Родине».

Естественно, на Ковалевых стали косо смотреть, будто вся их семья во всеуслышание заявила, что поддерживает нерадивого перебежчика. Но доказать людям, что они так же осуждают своего сына, как и все окружающие, у них так и не получилось. И если родителей это не особо коснулось, хотя и изменило отношение друзей и коллег к ним, то моей матери пришлось нелегко. Подростки даже в те времена были жестоки, несмотря ни на идеологию, ни на громкие лозунги. Да что там подростки? Даже дети! Вспомните фильм «Чучело». Конечно, мою мать так не травили, но бойкоты и мелкие пакости ей тоже устраивали, стоило только ровесницам узнать о том, что ее брат сбежал в Америку.

И вот в две тысячи четвертом году Николас Смит объявился! Мужчина, который когда-то не посчитал нужным вернуться к своей семье, наверняка осознавая, какой стыд и позор навлечет своим побегом на родных, зачем-то связался с нами. Когда вечером он позвонил повторно, как мы и договаривались, мать, которую он позвал к телефону изъясняясь на русском, но с характерным акцентом иностранца, категорически отказалась с ним разговаривать, и вести беседу с блудным родственником пришлось мне.

Когда Николас узнал, что разговаривает с сыном Светланы и, собственно, своим племянником, он чему-то явно обрадовался, но причину этого я узнал лишь из дальнейшего разговора. Мужчина начал быстро рассказывать про свой бизнес в Нью-Йорке, про то, что ему уже шестьдесят шесть лет, что он чувствует свою скорую кончину. В связи с этим он ищет… преемника. Того, кто продолжил бы его дело. Жены и детей у него нет, других родственников – тоже, а оставлять на произвол судьбы бизнес, который он строил всю свою жизнь, старику было жалко. Поэтому он резко вспомнил о сестре и решил хотя бы таким образом загладить свою многолетнюю вину перед ней. Впрочем, не без преследования своих интересов…

Американец дал мне месяц на раздумывание, но я использовал из этого срока всего неделю. Сам особо не сомневался в решении, но опасался, что его не одобрит мама. Ее мнение для меня значило очень много, ибо я не хотел быть похожим на ее брата, не хотел выглядеть эгоистом, погнавшимся за лучшей жизнью и наплевавшим на всех близких людей. Однако мама довольно спокойно отреагировала на мой прямой вопрос о том, что она обо всем этом думает. Я до сих пор помню ее слова: «Вить, я зла на своего брата и простить его навряд ли смогу… Плевать на то, что он не вернулся тогда, я все понимаю, жизнь в СССР была не сахар. Но даже когда так называемый “железный занавес” рухнул, он все равно не дал нам о себе знать, не позвонил, не узнал, как мы живем… Хотя на тот момент со всех эмигрантов снимали обвинения, признавая отсутствие состава преступления. Мне за родителей обидно, понимаешь, Вить? Он даже на их похоронах не был, словно эти люди совершенно чужие ему! Ты поступай как знаешь… Может быть действительно твоя судьба там, за бугром. Не отказывайся от такой возможности, если считаешь ее перспективной. Мы с отцом не обидимся, но знай: если обживешься там, в гости нас можешь не звать. Лично я все равно не приеду… слишком много негатива у меня с этой Америкой связано».

Думаю, ни для кого не осталось загадкой, какое решение я принял? Мое нынешнее местоположение говорит само за себя…

Уже привычная обстановка дорогого ресторана, находящегося на первом этаже одного из известных Нью-Йоркских отелей. Коньяк на столе, толстая сигара крепко зажата губами, и идущий от нее сизый дым, попадая в глаза, заставляет чуть щуриться от слегка неприятных ощущений, но менять в своей позе хоть что-либо мне пока было лень. Я только-только начал чувствовать, как благородный напиток обволакивает все существо, расслабляя тело и отсеивая тяжелые мысли, а терпкий дым то наталкивает на какую-то философию, то пускает меня по волнам памяти.

Николас Смит, то бишь мой решивший напомнить о себе дядя, владел транспортно-логистической компанией, которая уже заняла свою нишу на американском рынке подобных услуг и приносила немалый доход. Естественно, меня не сразу допустили к рычагам управления этой корпорацией: Николас и его помощник Франсуа долго обучали меня и вводили в курс дела. Хотя долго – это мягко сказано, на мой взгляд. Старик, вопреки своим предчувствиям, прожил еще пять лет, переступив семидесятилетний рубеж, и все эти года он готовил меня себе на замену. Впрочем, его рвение было понятно – фирму он считал своим детищем и мог спокойно отойти на тот свет лишь тогда, когда был бы уверен, что компания будет и дальше процветать.

Но вот я уже три года как у руля большой корпорации и пока, тьфу-тьфу-тьфу, конечно, доверие дядюшки я вроде бы не обманул. Почти все вопросы фирмы я решаю совместно с Франсуа. Когда-то этот пожилой мужчина был правой рукой Николаса, теперь же он мой советник. Иногда мы с ним смеемся, что, дескать, по наследству мне перешла не только фирма, но и он. А ведь раньше, первые три года, мы с Франсуа практически ненавидели друг друга. Он считал меня слишком молодым и бестолковым для бизнеса, а меня всегда убивала его собачья преданность Смиту. Он разве что в рот ему не заглядывал… А потом старик начал сдавать, и мы с его помощником даже сами не заметили, как нашли общий язык. И после кончины Николаса ни у одного из нас не возникло вопросов о дальнейшем сотрудничестве. Франсуа не собирался уходить, я даже и не думал его прогонять… Мне кажется, что пройдет еще года два, и мы с ним будем с полуслова понимать друг друга. Так, как это было у них с моим американским дядюшкой.

- Вы опять курите, сэр? – подсел помощник за мой столик и с укоризной посмотрел на сигару, которую я уже успел вынуть изо рта.

- Франсуа, сколько раз тебе говорить… - медленно, с явной усталостью от повторений, протянул я, пересаживаясь так, чтобы быть лицом к собеседнику. – Никаких «сэр», «мистер» и всех вот этих вот ваших обращений.

- Простите, привычка, - поспешил извиниться помощник, поняв свою оплошность. – Я столько лет именно так обращался к Николасу, что язык это уже сам выговаривает, вне зависимости от моего желания.

- Отвыкай, - улыбнулся я, поднося к губам благородный напиток. – Кстати, давно хотел у тебя спросить… Почему Смит не завещал фирму тебе? Ты же был его правой рукой, ты эту корпорацию вдоль и поперек знаешь. И твоих заслуг в том, что бизнес до сих пор живет и процветает, никак не меньше, чем заслуг ее основателя.

- Он хотел, - слегка улыбнулся помощник, посматривая на меня своими хитроватыми карими глазами. – Я сам отказался от этого.

- Почему? – удивился я, кладя сигару на специальную выемку в пепельнице.

- Не знаю, - пожал плечами Франсуа, отводя взгляд в сторону. – Просто… не нужно мне это. Я привык быть помощником или, как Вы выразились, правой рукой. А все это командование, все эти публичные выступления – это все не для меня. Я только попросил Николаса, чтобы он прописал где-нибудь мое право проработать в этой компании еще как минимум год. Ну, чтобы меня уволить не могли… Подстраховался, так сказать. Думал, вдруг с новым хозяином не сойдусь.

- Странный ты человек… - усмехнулся я, хотя какая-то часть меня прекрасно понимала собеседника.

Мне тоже первое, причем довольно продолжительное время было сложно перестроиться на новый уровень и новый стиль жизни. Пришлось смириться с тем, что физрук Виктор Михайлович остался в Москве, а здесь, в Нью-Йорке, Степнов – это начинающий и весьма перспективный бизнесмен, новоявленный племянник довольно известного Николаса Смита. Столь резкая метаморфоза далась мне ой, как нелегко. Долго мой новоиспеченный дядя вытравливал из моего характера присущую мне бесхитростность и простодушие… Благо хоть Франсуа его в этом не поддерживал, а то я бы взвыл от нравоучений этих двоих.

Но, в конце концов, Николас добился своего – незадолго до его смерти о бедном физруке Степнове забыли почти все, в том числе и я. Московская жизнь казалась уже чем-то очень отдаленным и будто бы произошедшим даже не со мной. Лишь одно мешало мне окончательно избавиться от того периода жизни, который прошел в Москве, – небольшая фотография слегка растрепанной светловолосой девушки с глубокими зелеными глазами, лучезарно улыбающейся мне. Да-да, именно мне – я сам сделал этот кадр после особо удачной игры, когда мы с разгромным счетом одержали победу над противниками из другой школы. Ленка была такая радостная, вся прямо светилась от счастья, а рядом как раз пробегал девятиклассник с фотоаппаратом, который работал на благо школы, снимая все события для дальнейшего снабжения изображениями новостей, выкладываемых на сайте. В буквальном смысле отняв у него «мыльницу», я окликнул Кулемину, запечатлел ее улыбку и сказал пареньку, что если с этой фотографией что-нибудь случится, он до конца своей жизни не сдаст физру. На следующий же день диск с одной-единственной фотографией уже лежал у меня в подсобке, а к началу новой недели я держал в руках распечатанный вариант изображения. Его я и взял с собой в Нью-Йорк на память… Не знаю, зачем. Вроде бы и бежал-то больше не из России, а от Ленки, но почему-то и забывать ее не хотел. Слишком светлое чувство, чтобы пытаться его подавить, слишком теплые воспоминания, чтобы вычеркивать их из памяти…

- О чем задумались? – вернул меня на грешную землю голос помощника.

- Да так, - слегка тряхнув головой, ответил я. – Ты на Рождество поедешь домой? – спросил я, пытаясь отстраниться от не слишком веселых мыслей.

- Если отпустите, то да, - проговорил помощник, не сводя с меня заинтересованного взгляда. И я, безусловно, знал, почему он так на меня смотрит.

- Отпущу, конечно, не вопрос…

- А Вы? – не мог не спросить Франсуа.

- Что я?

- Вы поедете домой? – с искренним любопытством спросил собеседник.

- Не в этот раз, - теперь уже настала пора мне отводить глаза в сторону. – Может быть чуть позже… Сейчас у меня много дел, да и оставлять фирму без директора и заместителя как-то… нехорошо…

- Я могу остаться, чтобы Вы съездили на родину, навестили близких…

Одно лишь представление того, что мне придется вернуться в Россию, вызывало у меня нервную дрожь. За все эти долгие годы я ни разу не был в той стране, где родился и вырос: поначалу была жуткая занятость, порой лишающая меня сна, а не то чтобы не дающая выехать из страны, а потом… Потом я просто понял, что, стоит мне вернуться в Россию, как все, что я так тщательно убирал поглубже, что старался забыть, - все вылезет и накроет меня волной ностальгии, и я, не удержавшись под напором эмоций, плюну на все, куплю билет до Москвы и поеду к ней… Той, из-за которой уехал, и той, из-за которой боялся вернуться. А на тот момент прошло уже несколько лет моего пребывания в Нью-Йорке. Естественно, я понимал, насколько Кулемина должна быть на меня обижена, ведь я уехал по-тихому, никого не посвятив в свое решение и свои планы. Даже Рассказов так и не узнал, куда пропал его друг. Да, эгоистично, но на тот момент это показалось мне приемлемым. А вторая причина, по которой я понимал, что мне не стоит искать встречи с Леной, состояла в том, что за эти несколько лет она уже могла устроить свою личную жизнь. Мало ли у нее там уже муж, ребенок, а то и не один… И чего я буду напоминать ей о том, чего не случилось тогда и уже не будет сейчас? Да и свою душу травить не хотелось. Поэтому в России я не показывался с того момента, как уехал. С родителями общался по скайпу, пересылал им хорошие подарки на праздники, но не приезжал. Конечно, они были немного обижены, но напрямую этого не говорили, за что я был им очень благодарен.

- Нет, Франсуа, поезжай ты, - ответил я помощнику, все также не глядя ему в глаза. – Ты много работал в этом году, устал… Семью хочешь увидеть, дочку, внука.

- Ну-ну, - хмыкнул мой собеседник, в голосе которого звучал явный укор. От его интонации мне сделалось еще более совестно, но это чувство практически в ту же секунду сменилось огромным удивлением, когда не так далеко прозвучал до боли знакомый смех, а потом я услышал непривычную английскую речь, произносимую родным голосом:

- Я же сегодня молодец, правда? Ну молодец же, признай!

- Хорошо, - с нотками усталости сдался мужской голос. – Ты – молодец. Довольна?

- Угу, - снова разнеслись звуки где-то за спиной Франсуа. Я вытянул шею, желая увидеть говорящую девушку, но за помощником ничего не было видно. Однако сам пожилой мужчина, заметив мое любопытство, обернулся. Впрочем, и это его движение не расширило мой кругозор, зато явно не осталось незамеченным для той, которая меня так заинтересовала. – Что-то не так? – снова услышал я этот голос, и каждое слово все больше убеждало меня в том, что я знаю, кому он принадлежит. Но поверить в это было слишком сложно.

- Нет-нет, - тут же принялся оправдывать свое любопытство мой собеседник. – Простите мне мое повышенное внимание, мисс.

- Вам, наверное, действует на нервы мой громкий смех, да? – посетовала девушка.

- Что Вы?! У Вас очень чудесный смех, который просто не может вызывать раздражение! – принялся юлить Франсуа, после чего вновь повернулся лицом ко мне, а за его спиной продолжился диалог.

- Слушай, я не хочу есть, - немного капризно заявил женский голос. – Я пойду в номер, ладно? А ты, как поужинаешь, тоже поднимайся…

- Да я вообще-то тоже не голоден… Пойдем тогда.

Я с замиранием сердца ждал момента, когда смогу увидеть говорящих воочию, и вот он настал. Сбылись самые желаемые и одновременно с этим самые мучительные мои предположения: я увидел ее… Светлые волосы стали длиннее, стройную фигуру непривычно облегало платье, на ногах вместо обыкновенных кроссовок красовались стильные туфли на небольшом каблучке. Я даже не заметил, как нижняя челюсть предательски опустилась вниз, выражая все мое удивление. А тем временем Лена быстро пошла на выход из ресторана в холл гостиницы, провожаемая каким-то мужиком, чуть ниже ее ростом.

- Что случилось? – отвлек меня от созерцания размытого стеклом облика Франсуа. – Вы так заинтересованно наблюдали за этой девушкой… Вы ее знаете? Она как-то связана с бизнесом?

- Нет, это… - стал подбирать я слова, чтобы выразиться как-нибудь помягче. – Это личное.

- Личное? – переспросил мой собеседник, а в глазах у него мгновенно заплясали озорные чертенята. – У Вас наконец-то появилось что-то личное? Вас можно поздравить?

- Нет, Франсуа. Это… - снова порыскал я в словарном запасе, прежде чем продолжить фразу. – Это старое личное…

- Н-да? – недоверчиво хмыкнул пожилой мужчина, обратив свой взор туда, куда только что ушла парочка. – А мне, наоборот, кажется, что слишком молодое.

- Я… пойду домой, если ты не против, - произнес я, жестом прося у официанта счет и чувствуя острую необходимость остаться наедине с самим собой.

- До свидания, Виктор, - кивнул помощник и первым покинул ресторан. Я же, расплатившись, тоже вышел на мороз и медленно побрел к дому, проигнорировав стоящие рядом с отелем такси.

Эта неожиданная встреча просто выбила меня из колеи. Внутри все дрожало, хотя снаружи, я уверен, никаких признаков беспокойства я не показывал. Сердце билось так часто, как оно никогда еще не стучало в Нью-Йорке – даже когда я давал публичные выступления перед огромными толпами людей… Все, от чего я бежал, от чего хотел отдалиться, снова вернулось ко мне, напомнив о себе самым удивительным образом.

А она изменилась… Нет больше той угловатости, что была присуща ей в старших классах, облик ее теперь излучает больше женственности, нежели спортивности, а сама она, судя по заливистому смеху, вполне счастлива. Интересно, кем ей приходится ее сегодняшний спутник? Друг, жених или уже муж? И каким бы ни был ответ на этот вопрос, я четко понимал одно: я хочу встретиться с ней еще раз. Этот вечер подарил мне надежду… На что – я пока ответить не мог, но точно знал, что хочу еще хотя бы раз увидеть свою бывшую ученицу, а в идеале – пообщаться с ней. И у меня для исполнения этого желания был один козырь в рукаве – я владел сведениями о том, где она живет.

Следующие два дня, переложив большинство обязанностей на подозрительно поглядывающего на меня Франсуа, я почти не вылезал из того ресторана, где и произошла столь неожиданная встреча. Больше всего я боялся, что Кулемина уже уехала из Нью-Йорка, ведь, если она живет в отеле, значит ее дом не здесь. Интересно, откуда она? И Кулемина ли еще, а то может быть уже какая-нибудь Уайт, Джонс или Браун?

К вечеру второго дня мне все-таки повезло… Сердце буквально замерло, когда эта парочка снова вошла в ресторан. Они сели за столик, полистали меню, заказали что-то у подошедшего официанта и стали непринужденно разговаривать в ожидании своих блюд. Сегодня они расположились довольно далеко от меня, и слышать их я не мог. Еще больше меня расстраивало то, что Ленка села спиной ко мне, зато я отлично мог видеть лицо ее собеседника. Судя по тому, как он периодически улыбался и дотрагивался пальцами до лежащих на столе рук своей собеседницы, им с Кулеминой было совсем не скучно, и связывали их далеко не деловые отношения. Поняв, что зрелище это долго выносить не смогу, я попросил счет и вышел из ресторана на улицу, а оттуда уже вернулся в отель – не хотелось попасться Кулеминой на глаза раньше времени.

Ждать пришлось довольно долго. Благо в холле были удобные диванчики и интересные журнальчики, которыми я и занял все то время, пока Лена и ее кавалер набивали свои желудки. Правда вникнуть в суть читаемого мне мешало постоянное отвлечение на стеклянные двери ресторана – было бы очень обидно упустить момент, когда моя бывшая ученица и ее бойфренд или просто френд, на что я очень надеялся, появятся здесь. Главное, чтобы они потом не решили прогуляться и не вышли из других дверей, как это сделал я, а то я останусь в полной жопе. Но нет, удача решила не обходить меня стороной, и через какое-то время я все же заметил, что фигуры за нужным мне столиком уже стоят. Отбросив журнал, я встал и не спеша поплелся навстречу силуэтам, приближающимся к разделяющей нас преграде. Первым вышел мужик, придержав за собой дверь, а потом уже за ним из ресторана выплыла и блондинка. Мгновение, взгляд глаза в глаза, ее удивление, моя улыбка…

Дата добавления: 2015-08-28