Посвящаю книгу своей маме 25 страница

По возвращении молодой человек без труда устроился в Петросовет на должность служащего самой низшей категории. Спустя короткое время он удачно женился на своей коллеге по работе Мариночке Брюжаловой, которая к тому же оказалось дочкой высокопоставленного работника городской прокуратуры. Поэтому он совершенно спокойно пережил несколько периодов борьбы с внутренними врагами, да к тому же сделал успешную карьеру. В середине двадцатых он вступил в партию, и уже в начале 30-х занимал должность заместителя начальника продотдела ленгорисполкома. Чтобы не остаться вечным замом, в середине 30-х он написал анонимное письмо на своего начальника, и в 1938 годузанял его место. Поняв, что анонимки – хороший способ борьбы с профессиональными и честными людьми, он отправил в лагеря и подвел под расстрел с десяток офицеров из военно-командного состава Ленинградского военного округа и нескольких крупных работников из аппарата исполкома Ленсовета, которые отличались особенной принципиальностью и честностью. Кроме того, помог своему тестю сесть в кресло прокурора, обвинив действующего работника прокуратуры в подготовке государственного переворота. Таким образом, Семен Иванович создал себе очень хорошие условия для работы, поставив выше себя только тех из начальников, которые по морально-этическим качествам полностью ему подходили. Мало того, еще будучи замом в продотделе, он начал комплектовать кадры своего и других отделов из нужных ему людей и в первую очередь продвигал тех, на кого у него имелся какой-нибудь компромат.

Среди прочих, на работу в продотдел попал старый знакомый Семена Ивановича скупщик краденого и спекулянт Сосков. Под его опекой Кубышка, окончивший коммерческое училище, быстро стал полезен советской власти как специалист и быстро сделал карьеру, дослужившись перед самой войной до должности заместителя начальника продовольственного отдела исполкома.

Через несколько месяцев после начала войны, когда кольцо блокады только сжималось, к Клаусу Веберу пришел связной и передал задание – собирать информацию о продовольственных запасах города, а также о расположении складов. Он должен был задействовать свою агентурную сеть для уничтожения продуктовых запасов города и обеспечить встречу специальных диверсионных групп. Зная о криминальных связях Соскова, Брюжалов тонко выстроил свой план – устранил с помощью уголовников Павлухова и убедил руководство исполкома назначить Соскова на место убитого. Он знал, что жадный спекулянт обязательно разворует склад, и просто выводил его на необходимые действия, подбрасывая ту или иную информацию. Так сам он оставался в тени, и в случае провала Кубышки не попадал в поле зрения органов НКВД.После пожара на Бадаевских складах Семен Иванович выбил из Кубышки свою долю продовольствия и тут же вывез ее из Волковой деревни, схоронив продукты неучтенными на складе эвакуационного неприкосновенного запаса, единолично отвечая за его содержимое. Затем отправил шифрограмму и вызвал десант. И хотя склад в Волковой деревне не удалось уничтожить, от своего немецкого командования он получил благодарность. Однако последующие события, в частности исчезновение Кубышки, сильно напугали Клауса Вебера и заставили затаиться.

Однажды вечером за ужином, который состоял из картофельного пюре и омлета, сделанных из порошков, входивших в пайки высокопоставленных чиновников, дочь Лена рассказала ему о новой квартире Петраковых.

– А что, ее отец высокую должность занимает в НКВД? – вяло поинтересовался Брюжалов-Вебер.

– Да нет. Я думаю, им квартиру дали взамен разбомбленной, – пожала плечами девушка. – Правда, его недавно орденом Красной Звезды наградили.

– За что? – оживился отец.

– Не знаю, – мотнула головой Лена, показывая полное безразличие к данному вопросу. И Лена передала отцу заодно рассказ Веры об отчиме и его желании эвакуироваться из города.

– Надеюсь, ты не сообщила ей, какой комиссией я руковожу? – обеспокоенно спросил Брюжалов.

– Нет, – соврала дочь.

– Вот и молодец. Ведь то, чем я занимаюсь, является государственной тайной.

– Пап, а ты достал мне приглашения на вечер двадцать третьего февраля?

– Да, три, как ты просила, – кивнул заботливый отец.

Ночью, когда все уже спали, Брюжалов сел к письменному столу и начал писать очередную анонимку на отчима подруги своей дочери.

«Воронок» подбросило на ухабе, и Дед очнулся от дремы. И снова вспомнил скрипучий голос председателя трибунала: «…Приговаривается к высшей мере соцзащиты – расстрелу…» По его телу пробежал озноб. Эх, если бы не Цыган, сейчас бы весь город был в его руках!

Страшный звук от падения новой авиационной бомбы усилился настолько, что стало понятно место ее падения. Дед не сдержал радостного оскала, когда увидел бледное от страха лицо конвоира. Вслед за этим раздался взрыв. Кабину машины оторвало от кузова, и она еще несколько десятков метров ехала по инерции, чистя до мостовой снежнуюналедь. Искореженный кузов бросило набок. Деформированная дверка между конвоем и арестантом распахнулась, и тело бездыханного охранника налетело на контуженногоНецецкого, который, кроме звона в ушах, не улавливал больше не звука. Однако первым, что почувствовал после взрыва Нецецкий, были радость и надежда. В считаные секунды он выудил из кармана мертвого охранника ключи от наручников и освободил руки. Затем вытащил из его кобуры револьвер и, довольный своей удачей, не сдержался от победного возгласа. Далее он осторожно просунулся в конвойное отделение и приоткрыл дверцу «воронка».Авианалет продолжался, на улице не было ни души. Вывалившись из фургона, Дед быстренько отполз к ближайшей подворотне. Голова лихорадочно искала оптимальный вариант: куда бежать? У него не так много до того, как его начнут искать. Надо где-то спрятаться. Он мог бы найти помощь на рынке, но в данный момент там никого не было, а находиться там долго было опасно, так как туда в первую очередь нагрянет милиция. Адреса многих криминальных знакомых сгинули вместе с Зинаидой и Федулей. Дед впал было в уныние, но вдруг вспомнил – Христофоров! Нецецкий несказанно обрадовался, тем более что до его квартиры было не более десяти минут хода. «Только бы был дома…» – взмолился темным силам Дед.

Со времени своего чудесного избавления от ареста Христофоров две недели не выходил из квартиры, вздрагивая от каждого шороха в ожидании либо милиции, либо посланца Деда. Продуктовые запасы, которыми он сумел обзавестись, работая в банде, подошли к концу, и Бронислав Петрович задумался над своей дальнейшей судьбой. В принципе, ему, как инвалиду войны, можно было подать заявление на эвакуацию, но он до сих пор боялся ареста и поэтому тянул до последнего, ожидая пока история с его побегом от милиционера уляжется. Он понимал, что когда-нибудь банду Деда все равно задержат, и тогда всех ее членов расстреляют. Когда начался авианалет, Христофоров не пошел в бомбоубежище, а начал собирать свои нехитрые пожитки, потому что наконец решил эвакуироваться. И вдруг услышал, как в подъезде хлопнула дверь. «Кто это? – испуганнозавертелись мысли. – Из убежища во время бомбежки никого не могли отпустить. Может, милиция?»

Бронислав подбежал к окну. Во дворе было тихо. Ни машин, ни людей.

В ту же секунду, словно электрическим током, его тело прошил стук в квартиру. Он на цыпочках подошел к двери, посмотрел в почтовую щель и услышал слабый шепот:

– Открывай, Сверчок, это я.

К своему ужасу, Христофоров узнал голос Деда. Первым порывом было спрятаться, но ведь задержка только разгневает непредсказуемого вора…

– Ты один? – спросил, входя, Нецецкий. Затем поинтересовался: – Пожрать есть?

– Да откуда? Все подчистую подъел, пока две недели отсиживался. – И Бронислав поведал о своем бегстве из уборной.

– То-то я чувствую, духан прет, – оскалился Нецецкий. – Фартовый ты, Сверчок. И еды у тебя нет, и тебя сожрать нельзя.

– Ну и шутки у тебя… – побледнел Бронислав Петрович, не понимая до конца, шутит или взаправду говорит уголовник.

– Не дрейфь, Сверчок, есть у меня одна мыслишка, как нам с тобой дальше быть. – Присев на диван и убрав револьвер за пояс, старый вор стал излагать подельнику свой план. – Помнится, покойный Кубышка называл своего покровителя в Ленсовете по фамилии Брюжалов. Тот еще возглавлял горкомовскую комиссию, проверявшую пожар на Бадаевских складах…

– Да, есть такой, – вспомнил о высокопоставленном городском служащем Христофоров. – Крупная шишка, зампред исполкома.

– Раз ты его знаешь, – обрадовался Дед, – ты и пойдешь к нему на прием. Как инвалид войны, пострадавший, так сказать. И передашь привет от Кубышки.

– Как от Кубышки? – испугался Христофоров.

– Ну, будто он тебя послал, – продолжал развивать свою идею Дед, – и ждет на твоей квартире. В общем, приведешь его ко мне.

– А может, лучше какого-нибудь простого человечка? – опешил Бронислав, решив, что Дед хочет заманить человечка как жертву.

– Ты о чем? – удивился Нецецкий – Считаешь, что я, как и ты, совсем спятил? Не собираюсь я его мясо потреблять. Брюжалов для нас – пропуск на Большую землю. Через него мы покинем это проклятое место.

– Да почему он нам помогать станет? – недоумевал Христофоров.

– Станет, – уверенно подтвердил Дед, не объясняя причины.

– А может, Зинаиду к нему послать? Она все же женщина, на нее подозрений меньше, а меня, вероятно, еще ищут, – испробовал последнюю попытку избежать опасного поручения Христофоров.

– Зинаиды больше нет, – жестко произнес Нецецкий, и по интонации стало ясно, что он имеет в виду.

– А Федуля где?

– И он вышел прогуляться, – холодно сыронизировал старый вор.

«Неужто сам их…» – завертелась страшная мысль в голове Христофорова, но отогнал ее, просто боясь сойти с ума.

– Когда идти? Завтра?

– Нет, сегодня. Сейчас, – заявил Дед.

Христофоров не решился задавать еще вопросы, полностью подавленный услышанным. Договорились об условных сигналах, и он вышел на улицу, медленно поплелся в сторонуздания Ленинградского городского совета народных депутатов. Авианалет уже закончился, и после отбоя воздушной тревоги небольшое количество населения появилось на улице, что порадовало Бронислава Петровича, так как среди других пешеходов он чувствовал себя более защищенным. У здания горсовета стоял часовой. Превозмогая страх, Бронислав Петрович подошел к нему и предъявил документы. Пройдя внутрь, узнал, где находится кабинет Семена Ивановича Брюжалова, поднялся на второй этаж и оказался в приемной, забитой посетителями.

– По какому вопросу? – встретила его недобрым взглядом секретарь.

– По служебному, – соврал Христофоров.

– А вы из какой организации?

– Раньше меня узнавали в лицо, – с сожалением произнес бывший оперный певец. Но увидев удивление секретарши, пояснил. Женщина сразу потеряла к нему интерес.

Дождавшись своей очереди, Бронислав Петрович собрался с духом и, подгоняемый взглядом секретарши, вошел в кабинет.

– Слушаю вас, товарищ. Но если вы по поводу бронирования эвакуационных мест, то на ближайшие две недели я вряд ли смогу для вас что-либо сделать, – не отрывая глаз от стола, произнес высокопоставленный служащий.

– Да я скорее по личному вопросу. И даже по конфиденциальному, – осторожно начал Дедов посланник, и Брюжалов оторвал взгляд от бумаг, посмотрев на стоящего перед ним мужчину. – Собственно говоря, прийти к вам меня попросил один ваш хороший знакомый и коллега, который по ряду причин не мог сам явиться сюда.

– Ничего не понимаю, – прервал его чиновник. – Изъясняетесь, как во французских романах… Скажите толком, что вам нужно? Какой еще мой знакомый?

– Товарищ Сосков, – выдал козырную карту Христофоров.

Брюжалов внутренне вздрогнул, но вида не подал.

– Сосков? Афанасий Игнатьевич? – как можно равнодушнее переспросил он. – А чего сам не зашел? Что-то я давно с ним по работе не сталкивался.

– Он сейчас у меня на квартире и просил сходить к вам, передать его просьбу – чтобы вы как можно скорее встретились с ним, – выдохнул наконец свое задание Бронислав Петрович.

– Еще чего! – нахмурился зампредисполкома. – Он что, не понимает, кем я работаю и какая у меня занятость? Если ему что-то нужно, пусть сам приходит.

– Он не может, – продолжал врать Христофоров.

– Почему? – поинтересовался Семен Иванович.

– Ноги не ходят, – выдал последний аргумент Бронислав.

Повисла пауза. Брюжалов размышлял: да, исчезновение Соскова могло быть связано с болезнью.

– Что у него с ногами?

– Я не врач, – пожал плечами посетитель.

– Хорошо, оставьте свой адрес, я на неделе зайду, – решился наконец Семен Иванович, которого очень интересовало и то, что случилось с Сосковым, и возможность его дальнейшего использования.

– Афанасий Игнатьевич просил предупредить, что это срочно, настаивал на встрече сегодня, – записывая свой адрес, добавил Христофоров.

– Хорошо, к вечеру буду, – досадливо поморщился Брюжалов, недовольный тем, что приходится уступать. Затем он взвесил все «за» и «против» и решил, что приглашение на встречу не похоже на провокацию НКВД или попытку его дискредитировать.

Узнав, что визит к высокопоставленному начальству прошел как нельзя лучше, Дед воспрял духом и, несмотря на голод, стал готовиться к приему человека, от которого теперь зависела его судьба. В первую очередь он проинструктировал Христофорова, как себя вести и что говорить, когда придет гость.

Заняв позицию у окна, из которого был виден подъезд к дому, Христофоров стал караулить машину Брюжалова, а Нецецкий ушел в подъезд соседнего дома, из которого были видны окна квартиры Бронислава Петровича. Через час до слуха наблюдателей донесся звук автомобильного мотора, и во двор въехал автомобиль. Из него вышел Брюжалов, держа в руке какой-то сверток. Оглядев двор, он не спеша вошел в подъезд, а вскоре Христофоров услышал приближающиеся к двери шаги и затем стук.

– Где Афанасий Игнатьевич? – без приглашения прошел в квартиру Брюжалов. – Проводите меня к нему.

– Пожалуйте сюда. – Христофоров позвал его на кухню, подошел к окну и чиркнул спичкой, закуривая, а вместе с тем подавая сигнал Деду, что визитер один.

– Где Сосков? – напрягся Брюжалов и, не дожидаясь ответа, вышел из кухни. Вернувшись, гневно сверкнул глазами: – Соскова здесь нет? Вы меня обманули?

– Да, меня попросил об этом весьма серьезный человек, – сознался Христофоров. – Ему нужно было с вами встретиться.

– Безобразие! – выругался Брюжалов, направляясь к выходу. Но в дверях нос к носу столкнулся с неприятным типом, входящим в квартиру. Брюжалов засунул руку во внутренний карман пальто, где у него лежал небольшой бельгийский пистолет.

– Не стоит, – опередил его намерения Дед, продемонстрировав лучшую сноровку и свой револьвер намного раньше.

– Вы кто? – растерялся зампредисполкома.

– Мы вам не враги, – неприятным скрипучим голосом произнес человек с револьвером, – и поверьте, пожалуйста, Семен Иванович, и в наших, и в ваших интересах, чтобы эта встреча осталась между нами.

Брюжалов, понял, что его жизни нет никакой опасности, поэтому к нему моментально вернулась самоуверенность.

– Я сюда пришел для беседы с товарищем Сосковым, а с кем-либо еще говорить не намерен. Пропустите меня!

– Хорошо, – подвинулся Дед. – Просто я думал, что вы захотите узнать, как погиб товарищ Афанасий Игнатьевич Сосков.

– Погиб? – остановился Брюжалов.

– Может, пройдем в комнату? – предложил Нецецкий.

– Рассказывайте, – нетерпеливо предложил работник исполкома, когда все трое уселись за столом.

– Ваш приятель… – начал Нецецкий.

– Не приятель, а сослуживец, – поправил Брюжалов.

– Ваш сослуживец был убит подельниками по кражам с Бадаевских складов, – жестко, рассчитывая с ходу прижать чиновника к стенке, сообщил Нецецкий.

– То есть вы хотите сказать – вами, – оглядев обоих мужчин, с усмешкой произнес Семен Иванович.

«Он не из трусливого десятка», – подметил Дед. А вслух сказал:

– А вы догадливы.

– Вы мне явно льстите, – ухмыльнулся Брюжалов. – Я вот, например, все не могу взять в толк, что я здесь делаю. Чем, так сказать, удостоился вашего внимания?

– Перед своей мучительной смертью, – Нецецкий сделал ударение на слове «мучительной», – он признался, что отдал большую часть продуктов, украденных со складов, вам, Семен Иванович, чтобы вы прикрыли его от ревизии.

– Это он от страха нафантазировал, – чуть натуженно рассмеялся Брюжалов. – Наверное, хотел вас на понт взять.

– Вы, Семен Иванович, так будете рассказывать у следователя госбезопасности на допросе, – улыбнулся в ответ хищной улыбкой Дед. – Хотя вряд ли он вам поверит.

– Кто же донесет на меня? Уж не вы ли? – удивленно спросил чиновник, понимая, что уголовник не пойдет в органы, себе дороже будет.

– Я что, похож на доносчика? – оскорбился Нецецкий, переходя к самой важной стадии разговора. – Однако я не человек-невидимка, за мной охота по всему городу ведется, вот-вот заметут.

– А я тут при чем? – Брюжалов стал догадываться, куда клонит пожилой уголовник.

– Я в бегах, на мне вышак. Мне одно смерть, так хоть потяну немного, давая показания против вас, – пояснил свою позицию Дед.

– Ну и чего же вы от меня хотите? – перешел на деловой тон Брюжалов, осмысливая, как можно использовать опытного уголовника.

– И мне, и вам выгодно, чтобы я оказался на Большой земле и растворился на необъятных просторах нашей Родины, – пояснил свою цель Нецецкий. – Помогите нам эвакуироваться.

– Нам? Вы говорите и об этом человеке? – Брюжалов кивнул на Христофорова.

– У меня с документами все в порядке, мне бы только без очереди, – подал голос Бронислав Петрович.

– Допустим, я вам помогу и вы окажетесь на Большой земле, – потер переносицу Семен Иванович, лихорадочно размышляя. – А дальше?

Нецецкий с Христофоровым переглянулись.

– Я к тому, что с таким уголовным багажом вы все равно долго не пробегаете.

– Ну, хоть немного пожить на воле…

– А мне так и вообще здесь задаром пропадать, – опять подал голос Христофоров. – Меня никто не ловит, с документами все в порядке.

– А кто мать своей дочери на куски порезал? – напомнил Дед, которому не понравилось, что Сверчок пытается выдать себя за чистенького.

– Так об этом же никто не знает, – недовольно буркнул Христофоров.

– А я? – возразил Нецецкий.

– И я теперь тоже, – прибавил Брюжалов, лукаво подмигнув старому вору.

Оба, не сговариваясь, рассмеялись, а Бронислав Петрович внутренне сжался, понимая, что зависит от двух этих людей. Точнее – пока они живы.

– Так вот, – прервав смех, стал развивать свой план Брюжалов, – жизни у вас не будет что здесь, что там. – При последнем слове он кивнул в направлении Ладожского озера. Затем Клаус Вебер начал осторожно готовить почву: – Поэтому получается, что ваша судьба полностью зависит от исхода войны, – спокойно встретить старость вам поможет только победа немцев.

– А я не против, – моментально отреагировал Дед. – Мы же с Кубышкой продукты хоронили, надеясь на их приход с рейхмарками.

– А если немцы войну проиграют? – спросил осторожный Христофоров.

– Тогда они уйдут обратно в Германию, – спокойно подытожил Брюжалов. – Но вряд ли проиграют.

– А вы мне, Семен Иванович, хорошую подсказку дали, – осенило Нецецкого. – Надо не на Большую землю бежать, а к немцам переходить. Недаром же они весь город забросали листовками с пропусками.

– А как линию фронта перейти? – засомневался Бронислав Петрович, видимо, внутренне согласный с изменой Родине.

– С эвакуационным предписанием сесть в машину, идущую по Ладожскому озеру, пришить шофера, и к ним. – Дед, говоря это, больше обращался к Брюжалову, словно проверяя у него верность своего решения.

– А для чего вы хотите к немцам? – поинтересовался Брюжалов.

– Ну так при них отсидеться. Мне как лицу, пострадавшему от Советской власти, я думаю, нечего их бояться, – объяснил Дед. – А если немцы проиграют, так с ними в Германию и уйду. Со всех сторон выгода.

– Так они только тех возьмут, кто им служить станет, – уточнил Вебер.

– Если наши интересы совпадут, послужу, – огрызнулся вор, которому это сторона вопроса была не очень приятна.

– А вы как? – обратился Брюжалов к Христофорову.

– И я тоже стал бы сотрудничать с немцами, – ни секунды не сомневаясь, признался Христофоров. – У них порядка больше. И потом, может, поквитаться кое с кем удастся,если мы в город войдем.

Клаус Вебер не сдержал улыбки, услышав христофоровское «мы».

– Что же, я помогу вам, – кивнул советский служащий. – Я подготовлю вам необходимые документы и дам человека, который сопроводит вас.

– Что за человек? – напрягся Дед.

– Верный, один из тех старорежимных, которые все сделают, лишь бы навредить Советам.

– Интересным вы, однако, Семен Иванович, оказались человеком, – подивился таким связям зампредисполкома ленгорсовета Нецецкий. – При такой должности находитесь, а обсуждаете такие темы и с такими людьми знаетесь.

– Я же и с вами общался, – многозначительно улыбнулся Брюжалов. – К тому же я не меньше вашего заинтересован, чтобы вы не попали в лапы милиции, поэтому ваше решение перейти к немцам меня даже радует, я хоть спать спокойно буду.Брюжалов ушел, пообещав, что завтра к ним придет от него человек с готовыми документами и заберет их для включения в эвакуационную колонну. Напоследок предложил подкрепиться перед дальней дорогой, указывая на принесенный сверток, в котором оказались: вяленая рыба, банка мясных консервов, четвертинка хлеба, маленькая пачка чая и немного колотого сахара.

Двадцать третьего февраля город отмечал двадцать четвертую годовщину Красной Армии и Военно-Морского флота. С утра все ретрансляторы сообщали, что армия перешла в наступление и ведет упорные бои, сокрушая живую силу и технику врага. В честь праздника было передано, что завтра по карточкам выдадут рабочим и детям по 25 граммов шоколада, служащим и иждивенцам по 25 граммов какао.

С утра в квартире Петраковых непривычно зазвонил телефон, который поставили в связи с работой Алексея Матвеевича, и глава семьи подошел к аппарату. Но оказалось, что звонит сокурсница Анастасии по университету. Девушка, узнав, что говорит с ее отцом, попросила напомнить дочери – вечером они идут на бал, посвященный сегодняшнему празднику.

Насте очень не хотелось никуда идти, но отец настаивал, и ей пришлось согласиться. Готовясь к балу, она достала свое кремовое платье, в котором вместе с Софьей и Иваном ходила на оперу «Иван Сусанин». Платье вызвало воспоминание о погибшем любимом, и девушка не выдержала – уткнувшись в платье, упала ничком на кровать, стараясь плакать как можно тише. Вечером, сопровождаемая отцом, словно под конвоем, она встретилась с подругами у входа в Центральный дом офицеров. Передав им дочь, Петраков удалился, пообещав зайти за ней к концу бала. Девушки зашли в здание, где, несмотря на отсутствие должного тепла, сняли верхнюю одежду и сдали в гардероб. Не успели они отойти от гардероба, как к ним кинулось несколько молодых офицеров, наперегонки предлагая себя в качестве провожатых. Анастасия отметила, что у них были преимущественно петлицы тыловой службы, и, видимо, поэтому они были на удивление чистенькими и гладенькими, в отличие от военнослужащих, встречавшихся ей на улицах города. Насте стало неприятно, и она, отдернув руку, отошла от шумной компании, в уголочек танцевального зала. Певец на сцене, лысоватый мужчина с подведенными тушью глазами, исполнял популярный довоенный репертуар. Несмотря на подавленное состояние, смотреть на веселящихся, смеющихся, танцующих людей ей было приятно, и девушка немного оттаяла, забыв о понуждении отца. Подруги пользовались большим успехом и танцевали с разными офицерами. Неожиданно Анастасия увидела сослуживца отца – старшего лейтенанта НКВД Сергея Мышкина, который, встретившись с ней взглядом, направился в ее сторону.

– Настя, вы? Как я рад вас здесь увидеть! – обрадовался молодой офицер. Но в тот же момент на его лицо легла тень озабоченности. – А ваш отец здесь?

– Нет, но обещал зайти за мной после бала, – улыбнулась она в ответ.

– Вот здорово! – еще больше обрадовался Мышкин. – А то я, честно говоря, немного его побаиваюсь.

– Почему? – удивилась девушка.

– Ну, как учителя в школе, – пояснил Мышкин. – Боюсь допустить какую-нибудь ошибку по службе. Ведь он такой требовательный и к себе, и к другим.

– Это точно, – грустно согласилась Анастасия.

Краткая беседа каким-то непостижимым образом сблизила девушку и молодого офицера. Зазвучала музыка, и они закружились в танце.

– А знаете, Настя, я ведь первый раз вас увидел в сороковом году, когда вы всей семьей приходили на елку. Я там тоже был со своим племянником, – вспомнил их первую встречу Мышкин. – Вы тогда были такая смешная в маске Буратино.

– Смешная? – напряглась девушка.

– Я тогда сразу обратил на вас внимание. – Молодой офицер говорил немного сбивчиво, явно испытывая волнение. – Вы такая красивая.

– Когда была в маске Буратино, – растерялась Настя, – или когда ее сняла?

– И тогда, и потом, – тоже растерялся старший лейтенант. И выдохнул: – И сейчас.

Они замерли на месте, пары танцующих стали наталкиваться на одиноко стоящую пару.

– Ну, Настена, ты даешь! – мимо, кружась в танце, пролетела Верка в обнимку с каким-то капитаном кавалерии.

Очнувшись, молодые люди отошли в сторону. Встав у стенки, отвернулись друг от друга, словно им было стыдно за то, что только что произошло между ними.

«Странно, но мне почему-то не было противно его признание, – подумала девушка. – Мало того, даже немного жалко, что он замолчал. А что бы он сказал еще, если бы не остановился?»

– Вы извините, Настя, что я так неуклюже объясняюсь, – снова заговорил Мышкин. – Это потому, что вы мне очень нравитесь. Скажите, вы верите в любовь с первого взгляда?

Анастасия вспомнила первую встречу с Иваном у лотка с мороженым. Тогда ее сердце сразу забилось пойманной птицей. Воспоминание о возлюбленном вызвало бурю в ее душе, и из глаз покатились слезы.

– Я вас чем-то обидел? – испугался ее реакции Сергей Мышкин. – Простите!

– Вы тут ни при чем, – взяла себя в руки девушка.

– А вы не хотите уйти отсюда? – неожиданно предложил Сергей. – Я же вижу, вам здесь не нравится.

– Да, было бы неплохо, – согласилась Анастасия. – Только куда мы пойдем?

– А давайте мы отметим праздник и нашу встречу. У меня дома есть бутылка настоящей мадеры, – предложил старший лейтенант.

– И вы говорили, что побаиваетесь моего отца, – улыбнулась девушка его смелому приглашению.

– Я же к вам очень серьезно отношусь, – нахмурился Сергей. – Вам со мной нечего бояться.

– Да ладно уж, пойдемте, – примирительно улыбнувшись согласилась Анастасия.

Пока они добирались до дома старшего лейтенанта, девушка несколько раз чувствовала сильную слабость, и если бы не рука Мышкина, наверняка бы упала.

– Вы сегодня хоть что-нибудь ели? – поинтересовался офицер, видя, что ее пошатывает.

– Я просто поскользнулась, – соврала Настя, скрывая настоящую причину недомогания.

В квартире было тихо.

– У вас что, нет соседей? – удивилась девушка, которой не хотелось оставаться в пустой квартире наедине с мужчиной.

– Почему же нет? В той комнате, – махнул на первую дверь в начале коридора офицер, – живет тетя Поля, вахтерша со сталелитейного, она, наверное, сейчас спит после смены. А дальше Николай Вертов, сварщик, но он сейчас живет на заводе, на казарменном положении, а его жена и дети эвакуировались.

В комнате, где проживал старший лейтенант Мышкин, кроме кровати и стола со шкафом, стояла «буржуйка». Офицер быстро растопил печурку и поставил стул поближе к огню.Девушка протянула к огню замерзшие руки. Мышкин ловко, с каким-то довоенным звуком открыл бутылку мадеры и поломал плитку шоколада.

– Вот, к празднику отоварили, – протянул он сладкое девушке.

– С праздником! – почувствовав в руке чашку с вином, автоматически поздравила хозяина Настя.

– За нашу встречу! – поправил ее офицер, для которого это событие, видимо, было важнее.

Они выпили. Анастасия откусила кусочек шоколадки, но не смогла в полной мере насладиться его вкусом, почувствовав, как в желудке загорелся огонь от спиртного. Стало вдвойне тепло. От огня в печурке и от вина. На нее напала сладкая дрема, и сквозь нее она слушала Мышкина, который продолжил разговор, оборвавшийся во время танца.

«Давай за нас!» – выпала из дремы Анастасия от его нового тоста и выпила. Голова закружилась еще больше. Настя почувствовала рядом с собой чье-то неровное дыхание.

– Настя, я люблю вас, выходите за меня замуж, – долетели до ее мутного сознания слова старшего лейтенанта.

Она хмыкнула, представляя, как отреагирует отец, узнав, что дочь выпивала с его сослуживцем. И тут же попросила, протянув навстречу расплывающемуся мужскому силуэту пустую чашку:– Налейте еще.

Но выпить она не смогла, так как непреодолимая сила земного притяжения потянула ее в сторону. Ее подхватили сильные мужские руки и бережно перенесли на кровать. Потолок стал кружиться, но тошноты не было. Она полностью отключилась от окружающей действительности и впала в блаженное состояние, нечто среднее между обмороком и сном. И неожиданно ощутила рядом с собой своего погибшего любимого, и обрадовалась, и кинулась ему на грудь.

– Ванечка… – всхлипнула девушка, переполненная радостью от такой удивительной метаморфозы. – Родной мой…

Дата добавления: 2015-08-28