Вошедший меньше всего напоминал гордеца. Это был уже немолодой, согбенный горем человек, он утратил сановитую осанку и, несмотря на богатые одежды, производил впечатление жалкого просителя-простолюдина. Подойдя ближе, он тяжело опустился на колени, извлек из складок халата туго набитый кошелек и положил у ног великого визиря. Потом бросил на него взгляд и стал поспешно снимать с пальцев драгоценные перстни.
– Не надо, Саид. Разве деньгами можно искупить вину твоего сына? Аллах свидетель, я расстроен так же, как ты. Прости, но ты плохо его воспитывал…
– Великий визирь, это гнусная клевета! Мой сын не мог желать султану ничего плохого! Зачем ему участвовать в заговоре? Даже сам султан Маликшах – да продлит Аллах его дни! – не верит этому мерзкому доносу!
– Это не донос Саид, это признание, полученное под пытками! Оно куда весомей доноса!
Аль-Кутуз распластался на полу.
– Пощади его, Низам! Ради нашей многолетней дружбы. Мы с тобой столько лет входили в государственный совет… Ты знаешь, что это единственный мой сын, мой наследник. Скажи, если он погибнет, зачем тогда я жил?!
Аль-Мульк сурово свел брови.
«У меня вообще нет детей. Так значит, Аллах вообще обрек меня на пустое существование?! Значит, я зря жил?! Ты говоришь о нашей многолетней дружбе, но ни одно предложение в Совете не было поддержано тобой! Ты делал все, чтобы подорвать мой авторитет! А теперь говоришь о дружбе», – шевелились в голове злые мысли.
– Ты знаешь о происшествии в городе Сава? – нарушил он тяжелое молчание. – Проповедники хашшашинов убили муэдзина, и я велел казнить их предводителя, хотя они всегда мстят за своих. Но правосудие главнее всего!
– Умоляю!.. Ты гораздо выше меня и всегда был выше, хотя я этого не понимал, – жалобно просил Саид, прибегая к последним аргументам.
Низам аль-Мульк опустил глаза и принялся перебирать свои четки. Он всегда делал так перед принятием важного решения, как бы спрашивая совета у Создателя.
– Хорошо, Саид. Твоему сыну была уготована позорная смерть на плахе. Но голова его не будет отделена от тела. Он умрет быстрой и легкой смертью, и толпа не будет взирать на его позор. Это все, что я могу сделать для тебя. Как ты говоришь, во имя нашей дружбы…
Саид с трудом поднялся и тяжело пошел к выходу, как побитая собака. И это была минута торжества его давнего недруга.
* * *
Его взгляд рассеянно блуждал по лицам уверенно рассевшихся на коврах шести визирей, членов государственного совета. Каждая неприятная новость встречалась ими покачиванием головы, вздохами и цоканьем языка. И это раздражало аль-Мулька, понимавшего, что, в сущности, всем глубоко наплевать на дела в султанате: каждый мечтает быстрее возвратиться в свой дом, жирно поесть, устроить соколиную охоту или состязания в стрельбе, а потом и удалиться на женскую половину…
«Они охотно согласятся с любым моим мнением или решением, зная, что отвечать перед султаном придется именно мне, великому визирю, – думал он, перебирая четки. – Зачем тогда собирать диван, выносить на его рассмотрение государственные вопросы? Кому нужны эти никчемные людишки?!»
Великий визирь поднял руку, и все устремили на него ожидающие взгляды.
– Сколько можно терпеть наглые притязания этого самозваного шейха? Сколько правоверных мы должны похоронить, пока его убийцы не насытятся кровью? – в мертвой тишине зычно произнес он. – Надо направить в долину Дейлем большое войско, осадить крепость, разрушить ее до основания и покончить с изменником!
Не успел он еще окончить фразу, как члены государственного совета загалдели:
– Совершенно верно!
– Направить войско!..
– Немедленно сжечь это гнездо убийц!..
– Покончить!..
– …раз и навсегда!..
– Мудрое решение, великий визирь!..
Еле заметно улыбнувшись в усы, аль-Мульк будто в раздумье сказал:
– Но увенчается ли дело успехом? Прежние три осады Аламута ни к чему не привели. У этого шайтана отчаянные бойцы, они заколдованы, обкурены гашишем и опоены опием. Каждый из них стоит трех наших воинов. Простит ли нам султан, да продлит Аллах его дни, новое поражение?!
И вновь он встретил полное единодушие:
– И то правильно…
– Султан строго спросит…
– Этого шайтана не достать…
– Ассасины злые, пьют человеческую кровь…
– Продали души дьяволу…
Великий визирь явно развлекался:
– Пусть каждый из вас выскажется: вести войско на Алумут или нет? Я доложу ваши решения султану. Каждый должен нести свою долю ответственности.
Члены Дивана пребывали в растерянности, что здорово повеселило аль-Мулька. После непродолжительного смятения один из визирей произнес:
– Объяви свое мнение великий визирь, и мы его поддержим. Ты один мудрее нас всех. Султан будет доволен, узнав, что мы пришли к единому мнению…
Аль-Мульк рассмеялся и, поднявшись, произнес:
– Крепость придется брать обязательно. Но не сейчас. Надо подготовиться – неспешно и тщательно, с учетом всех ошибок и просчетов прошлых трех походов…
Не дослушав возгласы одобрения, великий визирь направился искать Маликшаха. Его изнеженные пальцы перебирали четки, автоматически выполняя обряд священнодействия и воздавая хвалу Аллаху.
* * *
Султану недавно исполнилось семнадцать. Опыта управления подвластными территориями молодой человек не имел, он был мягок, доверчив, влюбчив и наивен. Назим аль-Мульк – напротив: жесткий, как напильник, острый, как клинок, закаленный в придворных интригах, он начинал свою службу еще у отца молодого султана. Руководители провинций боялись его, как огня, да и другие высшие чины султаната предпочитали с ним не ссориться. И хотя Назим состоял при султане и управлял государством от его имени, все понимали – реальная власть сосредоточена в его руках! А сам он часто задумывался: не придать ли фактическому могуществу законный характер… Несчастный случай на охоте или скоропостижная болезнь могут освободить трон, и тогда в султанате начнется новая эпоха… Но он был очень осторожен и никогда не торопился.
Молодого правителя он нашел во внутреннем саду дворца, где тот объезжал строптивого вороного иноходца. Конь недовольно фырчал, ржал, вставал на дыбы. Многочисленная прислуга суетилась вокруг, опасаясь, чтобы скакун не сбросил недостаточно опытного всадника. Стройный молодой человек в скромной одежде стоял чуть в стороне, сразу выделяясь среди привычной взгляду челяди. В очередной опасный момент он подскочил, поймал коня под уздцы, придержал. Животное сразу успокоилось и стало как вкопанное.
Великий визирь терпеливо ждал, пока султан спешится, завидуя его молодости, азарту, юношеской беззаботности. Сам Низам аль-Мульк без вящей необходимости на коня не садился, оружия в руки не брал и любым рискованным авантюрам предпочитал подстраховку, продуманность и точный расчет.
Осмотревшись и увидев великого визиря, султан, как ребенок, бросился к нему.
– Мой первый подданный опять мрачен и задумчив. Посмотри, какого скакуна мне привез этот юноша! Нравится? Это подарок.
– Кто, конь или юноша?
– Конь, конечно. Его прислал названый брат моего отца, славный шейх Азамат ибн ас-Тахир.
– Благородный ас-Тахир! – радостно воскликнул визирь. – Я хорошо знаю бесстрашного Азамата. Мы с ним совершали хадж в Мекку… На обратном пути на нас напали разбойники, и мы бились вместе, спина к спине…
Визирь сильно преувеличивал, но молодой султан не мог об этом знать, он только кивнул и торжественным тоном объявил:
– Шейх Азамат ибн ас-Тахир передал знак внимания и моему главному визирю!
Аль-Мульк польщенно улыбнулся.
– Я буду счастлив принять дар моего вечного друга, да продлит Аллах его дни!
Султан помахал рукой.
– Фарид!
Стройный незнакомец, оглаживающий разгоряченного коня, немедленно передал уздечку конюху, подбежал, сложил руки перед грудью, отвесил глубокие поклоны султану и его главному визирю. Низам аль-Мульк, который сам любил украшения, обратил внимание на перстень с безымянного пальца юноши: лев, держащий черный камень в распахнутой пасти. И хотя этот перстень не мог сравниться с сапфирами и изумрудами, унизывающими его собственные пальцы, таинственное мерцание черного камня оказывало какое-то гипнотизирующее воздействие и вызывало непонятное беспокойство…
– Да продлит Аллах годы вашей блистательной жизни, великий Низам аль-Мульк! – учтиво сказал Фарид. – Мой повелитель поручил мне передать подарок для вашей особы…
Он достал из-за пазухи богато отделанную плоскую коробочку из орехового дерева и, вновь склонившись в поклоне, протянул визирю.
– Что это? – пухлая рука подняла полированную крышку. Внутри лежали изящные четки темно-красного цвета.
Он издал вздох восхищения.
– Что это за камни?
– Гранаты, о великий визирь. Они исцеляют хвори и успокаивают душу…
– Прекрасная вещь! До твоего отъезда я сумею подобрать достойный подарок для моего друга, – сказал аль-Мульк. – А сейчас можешь идти!
Юноша поклонился и исчез.
Визирь достал четки, подняв, рассмотрел их на солнце, любуясь игрой лучей на гладкой огранке тридцати трех рубиновых бусин, и принялся привычно перебирать их, произнося благословение Аллаху.
– Как прошло заседание Дивана? – поинтересовался Маликшах.
– Если султан уделит мне немного своего драгоценного времени, я подробно изложу его суть, – смиренно произнес аль-Мульк.
– Конечно, мой верный подданный!
Они шли через анфиладу богато обставленных дворцовых комнат, мимо журчащих фонтанов и замерших, будто изваяния, стражников. Султан решительно шагал впереди, главный визирь семенил сзади, перебирая тридцать три гранатовых бусины ручной работы.
«Пожалуй, юнец набирает силу, – с тревогой думал аль-Мульк. – Скоро он может возомнить, что способен сам решать государственные дела…» Настроение у него опять испортилось.
Наконец, они оказались в большой диванной. Аль-Мульк ходил сюда еще к отцу Маликшаха, именно здесь старый султан дал ему наказ заботиться о своем сыне…
– Так что стряслось? – рассеянно спросил молодой султан, опускаясь на бордовые бархатные подушки и подгибая под себя ноги в сафьяновых сапожках. Визирь остался стоять, почтительно склонив голову.
– Хашшашины убивают твоих верных подданных: наместника провинции Дейлем Муслим-пашу, главного казначея Нури-агу, кади Гачай-бея… Они не боятся смерти, а потому внушают всем ужас. Их хозяин ибн Саббах снова отказался платить подати в твою казну. Мы должны раздавить осиное гнездо на горе Аламут, – доложил аль-Мульк, с удовольствием перебирая новые четки и любуясь ими.
– Что ты хочешь от меня? – нетерпеливо спросил младший Маликшах.
– Прошу согласия солнцеподобного султана послать войско в Дейлем.
Молодой султан кивнул.
– Хорошо! Действуй моим именем! А теперь я вернусь к своему занятию… Сегодня я укрощу этого горячего араба!
– Конечно, великий сул…
Визирь оборвал речь на полуслове. Ноги его подкосились, глаза остекленели, на губах появилась пена. Он тяжело повалился на ковер. Когда прибежал лекарь, тело уже остывало, кожа приобрела синеватый оттенок. Зажатые между пальцами четки казались каплями крови, и опытный лекарь приказал их не трогать.
Начальник дворцовой стражи заставил чернокожего невольника поднять украшение и перевернул песочные часы. Султан с непониманием наблюдал за этими манипуляциями. Но не успел песок пересыпаться в нижнюю колбу, как эфиоп тоже упал замертво. С пеной на губах и синюшным оттенком, пробившимся даже сквозь черную кожу. Тут все стало ясно даже неопытному султану.
– Фарид! – воскликнул он, вскакивая в гневе.
Стражники бросились за Фаридом. Но его комната была пуста. Если не считать оставленной на подоконнике красной розы, завернутой в лоскут белого полотна. Ее осторожно принесли Маликшаху.
– Это знак ашшашинов! – воскликнул начальник стражи. Султан побледнел: слишком близко пролетела отравленная стрела ибн Саббаха.
– Послать конный отряд и перекрыть все дороги, ведущие в Аламут! – вскричал Маликшах. – Сообщить стражникам, как выглядит и одет этот Фарид! И доставить мне его живым или мертвым!
Начальник стражи, лекарь и несколько визирей удивленно переглянулись. Это уже был голос не мальчика, но мужа. Впервые султан Маликшах отдал приказ самостоятельно, без помощи главного визиря, и это был толковый и справедливый приказ. В султанате началась новая эпоха. Но распростертый на ковре аль-Мульк об этом так и не узнал.
* * *
Конные воины скакали по пыльным дорогам, караулили на развилках, внимательно проверяя всех молодых людей моложе двадцати лет. Но поиски не увенчались успехом: Фарид как сквозь землю провалился.
Стрелы летят только в одну сторону, поэтому в школе фидаинов не учили, как возвращаться в Аламут. Но Фарид откуда-то знал это. Он пошел не на север, к крепости, а в обратном направлении, где стража не рыскала по дорогам. К тому же он переоделся и умыл лицо настоем каштана, от чего кожа сморщилась и потемнела. На странствующего немолодого дервиша никто вообще не обращал внимания. Тем не менее при первой возможности он свернул на узкую извилистую тропу, круто поднимающуюся в гору. Вырезав крепкую палку и опираясь на нее, как на посох, он преодолевал подъемы, спускался в ущелье и вновь карабкался вверх. Одолев очередной хребет и окончательно запыхавшись, он тяжело опустился на камни.
– И зачем я пошел столь длинной дорогой! – в досаде воскликнул юноша. – Этот путь займет не меньше месяца!
– Ты не прав, Фарид. Самая короткая дорога та, что огибает опасности! – прозвучал в ушах низкий, рыкающий голос.
– Кто это сказал? – он вскочил, схватил посох и принялся осматриваться по сторонам. Но вокруг было пустынно. Безжизненно чернели острые скалы, да иногда скатывались камешки осыпей. Только высоко в голубом небе, раскинув огромные крылья, парили грифы. Но он обратил внимание на пульсирующий безымянный палец, точнее, перстень на пальце. Поднес руку к глазам. Черный камень светился изнутри желто-красным огнем. А лев многозначительно улыбался, и глаза у него загадочно блестели.
– Ну, что лучше – умереть героем или продолжать жить? – послышался тот же голос. Казалось, что он возникает прямо в голове у Фарида. Молодой человек снова оглянулся, взмахнул своей увесистой палкой.
– Кто здесь?!
– Твой друг и повелитель!
Кусок скалы рядом шевельнулся и оказался вовсе не камнем, а человеком в черном плаще с остроконечным капюшоном, в тени которого различалось смуглое худое лицо с горящими глазами и крючковатым носом.
– Кто ты? – спросил Фарид. В сердце его почему-то не было страха.
– У меня много имен. Иблис, Карур, Кафр, Сагир, Хазул… Это я нашептал тебе во сне, как убить визиря и остаться в живых…
– Шайтан!
– И это мое имя. Оно производно от «Сатан», как называют меня северные народы.
– Ты не мой повелитель! Мой повелитель – Великий Шейх Хасан ибн Саббах!
– Саббах тоже мой подданный и подчиняется мне так же, как и ты!
– Не может быть! Он посылал меня в рай!
Незнакомец гортанно рассмеялся.
– Хасан часто повторяет мои слова: ложь красивей правды! Я покажу тебе его «рай»…
– И никакой ты мне не друг!
– Верно. Но я считал тебя другом!
Незнакомец сбросил капюшон, и Фарид остолбенел: перед ним сидел Ахмат! Он был мертвенно бледен, с окровавленными губами.
– Ахмат! Мой единственный друг!
– Друзей не убивают, – печально проговорил Ахмат.
– Это вышло случайно… Я не хотел…
– Если я не хотел убивать друга, то он остался жив. Хотя я мог много раз заколоть тебя!
Ахмат снова натянул на голову капюшон, спрятавшись в тени.
– Подожди, не уходи!
Фарид бросился вперед, чтобы откинуть капюшон и вновь увидеть до боли родное лицо, но больно ударился о холодный камень.
– Ахмат, Ахмат, выходи! Я все объясню…
Он долго бился о кусок скалы, пока не понял, что вызвать друга так же невозможно, как объяснить, почему он его убил.
Возле камня, похожего на сидящего человека, он увидел холщовую переметную суму. Она оказалась набитой чуреками и вяленым мясом. Вскинув ее на плечо, Фарид вытер разбитые в кровь руки и продолжил путь по извилистым каменистым тропам. Теперь он знал, кто подсказал изощренный план убийства аль-Мулька, кто помогал ему и охранял все это время: шайтан – враг всего рода человеческого! Но никаких неприязненных чувств это знание не вызвало.
Солнце сменялось луной, а луна солнцем, Фарид исхудал, разбил обувь и стер ноги. Спустя пятнадцать дней он перевалил очередной хребет и, увидев под собой крепость, не сразу узнал ее. Вид был непривычный: он всегда смотрел на Аламут снизу. По узкой каменистой дороге ассасин с облегчением быстро шел вниз, почти бежал – от радости у него будто выросли крылья. Расстояние сокращалось, но вдруг в ущелье слева он неожиданно наткнулся взглядом на еще одно сооружение: белокаменный дворец с большим куполом, окруженный цветущим садом с фонтанами, вокруг – высокий забор. Дворец располагался недалеко от крепости, но прятался за выступом скалы, поэтому увидеть его из Аламута было нельзя. Что это?! Сам не зная зачем, он свернул на узкую, похожую на извивающуюся гадюку, дорогу. Подойдя ближе, он расслышал нежную музыку, ласкающую слух и расслабляющую душу… В голове мелькнула невероятная догадка. Не может быть…
– Ха-ха-ха! – грубый гортанный смех эхом отдался в ущелье. И Фариду все стало ясно. Да, за этим грубым забором живут прекрасные гурии, журчат прохладные фонтаны, там изысканная еда, пьянящее вино, беззаботная жизнь… Это и есть «рай»!
Осознание всей глубины обмана оказалось тяжелей, чем проделанный им трудный путь. Тяжесть навалилась на плечи и согнула его, как мешок с камнями… Один из камней – острый и тяжелый, попал в душу!
Через полчаса к тяжелым воротам крепости Аламут подошел старый дервиш, в руках которого был тяжелый посох. Его халат был потрепан и пропитан дорожной пылью, большие черные глаза ввалились от усталости, но смотрели на стражников уверенно и мрачно. Он сделал тайный жест посвященных, и скрещенные копья раздвинулись, а узкая калитка распахнулась. Дервиш миновал ворота и уверенно, будто все ему здесь было хорошо знакомо, направился туда, где находилась школа, готовившая молодых фанатиков, дерзкие и безрассудные поступки которых были известны не только на мусульманском востоке, но и во многих европейских странах.
Через четверть часа старый дервиш превратился в молодого ассасина, через полчаса весть о возвращении Фарида облетела всю крепость, а через час его призвал под свои светлые очи сам Великий Шейх.
Хасан ибн Саббах пребывал в гневе, стоящий за его спиной Абу ибн Шама – в растерянности.
– Я знаю, что ты выполнил мой приказ и отправил врага Аллаха в ад! – сурово сказал Старец Горы. Его глаза горели недобрым огнем.
– Но это только половина приказа! Ты не провозгласил, кто именно покарал этого шайтана!
– Смиренно смею заметить, что это не так, о лучезарный Шейх! – ответил Фарид, кланяясь. Несмотря на покорную позу и низкий поклон, голос его звучал твердо.
– Во дворце знают, кто свершил правосудие!
Шейх обернулся, вопросительно глядя на своего помощника. Ибн Шама опустил голову, многозначительно прикрыв веки.
– Да, Великий Шейх. Он оставил красную розу в белой материи, и наши враги поняли, что это цвета ассасинов…
Но такое пояснение не успокоило Шейха.
– Надо не оставлять намеки, а прямо провозглашать, что исполнена моя воля! Стрелы не намекают, на них стоит метка хозяина!
– Но разве плохо, мой повелитель, если стрела вернется и может быть использована еще раз? Или даже два, три раза? Особенно, если это дорогая стрела, которую долго изготавливали и на которую затратили много труда, – возразил Фарид.
– Я сам решаю, куда лететь моим стрелам!
– Прости, великий, мою дерзость и самонадеянность! Я поразил врага и вернулся. И то, что тебе раньше моего возвращения стало известно о гибели презренного аль-Мулька, лишний раз говорит, что в стане врага имя твое произносится с почтением и трепетом. Мой знак окончательно разъяснил: это твоя карающая десница дотянулась до шайтана!
– Много говоришь, причем без моего разрешения! – снова сверкнул глазами Великий Шейх. – Лишь я один могу оценить твои заслуги и проступки. Пока что мне ясно: ты побоялся уйти из жизни с моим именем на устах, как поступают лучшие воины-исмаилиты…
– За тебя и Аллаха я в любой момент могу отдать свою жизнь! – Фарид дерзко смотрел на Шейха, ясно понимая, что проживает последние мгновения.
И не ошибся.
– Посмотрим, – со зловещей улыбкой произнес Старец Горы. – Окно открыто, за ним начинается рай, в который я тебя отпускаю.
Фарид понимал, что сейчас все решают мгновения. Либо ему суждено разбиться о камни на дне пропасти, либо погибнуть позорной смертью труса и отступника. По сути, выбора не было. Он бросил взгляд на повелителя – три прыжка, и вот он уже на подоконнике стрельчатого окна, за которым открывался умиротворяющий пейзаж лежащей далеко внизу цветущей долины. Совсем близко парили крупные вороны, которые через минуту начнут клевать его тело… Инстинктивно Фарид прикоснулся губами к оскаленной морде льва на своем перстне, вцепился во внешние каменные своды окна, напрягся, сердце замерло, похолодевшее тело уже чувствовало летящий навстречу воздух последних мгновений…
– Стой! Вернись!.. – раздался окрик, которого юноша втайне ждал, хотя и не надеялся, что он последует.
Фарид все же спрыгнул с окна, но не в пропасть, а в другую сторону, и упал: ноги не держали. Противная слабость овладела всем телом, а выступившие на лбу капли пота застилали глаза.
Великий Шейх подошел, поднял его, по-отечески обнял.
– Я доволен тобой. Ты проявил смекалку. Возможно, надо изменить тактику и более расчетливо использовать мои стрелы. Мы с Абу подумаем над этим. А ты отныне уже не рядовой воин, а рафик – старший фидаин!
– Благодарю, о лучезарный Шейх!
– А что это у тебя на пальце?!
Фарид понурился.
– Это… Это трофей.
Старец Горы в раздумье погладил бороду.
– Трофеи – пища победителей… Только сейчас сними его. Ты знаешь, что у нас не приняты эти побрякушки!
Глава 5
Французский посланник
Мясо и плов, кутабы и самса, пышные пироги и душистый лаваш, фрукты и шербеты, и даже вино украшали стол в трапезной Хасана ибн Саббаха. Сам хозяин сквозь прищуренные веки внимательно следил за своим гостем – посланником французского короля графом де Котье, который официально прибыл, чтобы заключить союз против сельджукидского султана. Но Ибн Саббах видел людей насквозь и понял, что есть у него еще одна, быть может, более важная задача: своими глазами увидеть, что представляет из себя Старец Горы и какая сила стоит за ним. Потому что Филипп І, как и многие другие владыки мира, боится его беспощадных и всепроникающих стрел – ассасинов!
Граф с самого начала был немного напряжен, но добрая встреча и благожелательная беседа его успокоили. А поскольку он проголодался в дальней дороге, то с интересом оглядывал богатое восточное угощенье.
– Прошу, граф, отведайте даров государства Аллам, – на неплохом французском обратился ибн Саббах к посланнику. – Аллах не велит нам пить вино, но мы с удовольствием угощаем им гостей.
– Да, да, – поспешил согласиться гость. – Мне это известно. Но вот что удивительно: Аллах запрещает пить вино, но разрешает потреблять гашиш и опий. А ведь эти зелья куда сильнее действуют на человека. Чем можно это объяснить?
– То ведомо лишь Аллаху, – ибн Саббах слегка улыбнулся и развел руками. – Наверное, тем, что гашиш и опий – лекарства. В лечебных дозах они поддерживают тело и врачуют душу. Но не верьте россказням, что мои подданные всегда одурманены гашишем. Это слухи, разносимые злыми языками врагов. Которых мы без жалости уничтожали и будем уничтожать в дальнейшем!!
Последнюю фразу он выкрикнул во весь голос, и глаза его сверкнули бешеной яростью, как будто злейший враг находился здесь, перед ним. Граф даже вздрогнул: он был наслышан о Старце Горы и потому знал, что тот может в любой момент приказать содрать с него кожу, набить чучело и отправить пославшему его королю!
Безмолвный слуга положил гостю на простую тарелку дымящуюся баранину, налил в медный бокал вина из стеклянного графина, придвинул пряности и острые приправы.
– За успех моей миссии и союз светлейшего короля Филиппа с лучезарным Хасаном ибн Саббахом! – провозгласил тост француз, залпом выпил и с аппетитом набросился на еду.
Но вдруг он остановился и уставился на Шейха, который сидел с пустой тарелкой и, отщипывая по кусочку, не торопясь, жевал черствую лепешку.
– А почему хозяин не вкушает яств, которыми потчует гостя? – с удивлением спросил граф.
– В этом один из принципов исмаилитского государства, – с достоинством пояснил ибн Саббах. – Такая скромная посуда стоит на столе в любом доме: и у моего даи аль-кирбаля, и у начальника охраны, и у простого стражника, и у садовника… Мы не носим украшений и богатой одежды, у нас нет пиров и потешной охоты. Богатство потеряло всякий смысл: все равны перед Аллахом. Надо довольствоваться малым, всегда и во всем!
Граф аккуратно оторвал крупную спелую ягоду черного винограда и поднес ко рту:
– А такое «малое» угощение тоже присутствует в каждом доме?
Ибн Саббах покачал головой.
– Нет, конечно. Но если бы я предложил вам сухую лепешку и стакан родниковой воды, вы бы подумали, что у исмаилитов бедная не только душа, но и казна… А бедных не уважают!
Слуга вновь наполнил медный бокал вином, придвинул фрукты и мед. Хорошо разломить пополам персик, вынуть косточку, наполнить половинку медом, съесть и запить вином… Но граф де Котье тоже решил демонстрировать скромность и не притронулся к угощению.
– А если ваш слуга расскажет, что вы нарушаете свой же принцип? Да еще и роскошно угощаете неверного…
– Не расскажет.
– Умышленно нет, но может проболтаться…
– И не проболтается.
– Почему?
– Ему отрубят голову сразу, как мы закончим обед, – хладнокровно ответил Шейх.
Граф не нашелся что сказать и некоторое время сидел молча.
– Вы побледнели. Вам нехорошо, мой любезный гость? – учтиво спросил Старец Горы. – Обильная пища тяжелит желудок.
– Нет, нет, все в порядке. Просто я забыл передать, что мой светлейший король Филипп пригласил вас посетить Париж…
– Передайте королю мою горячую благодарность, граф. К сожалению, не могу принять приглашение. Слишком много врагов желают моей смерти. Поэтому я не покидаю неприступную крепость…
Граф бросил острый взгляд.
– А она действительно неприступна?
Хозяин улыбнулся.
– Сейчас вы в этом убедитесь. Приглашаю на небольшую прогулку…
Граф надел широкополую шляпу, накинул черный плащ. Оружия при нем не было.
Пока они шли по коридорам, Великий Шейх заводил гостя то в одну, то в другую комнату, демонстрируя повсеместную скромность обстановки и давая необходимые комментарии.
– Богатство эфемерно, с пустыми руками приходит человек в этот мир и к Аллаху отправляется с пустыми руками, обретая достаток и изобилие лишь в раю… Только оружие терпит украшения, потому что оно постоянно просит крови…
– Да простит мне Великий Шейх бестактное замечание, но как согласуется этот прекрасный принцип с многочисленными обложениями данью соседей вашего замечательного государства? Я слышал, за свою безопасность вам платят епископы, герцоги и даже… короли!
– Лично мне не нужны деньги, – ибн Саббах пожал плечами. – Черствой лепешкой меня может угостить любой феллах. Но деньги нужны тем, у кого нет и лепешки, нужны проповедникам, несущим в мир зерна истинной веры, нужны воинам, охраняющим исмаилитское государство…
– Я слышал, соглашаются платить дань только те, кто не надеется на свое войско… – безразлично бросил де Котье. – А мой давний друг князь Франсуа де Лавуазье Палестинский просто отрубил голову вашему посланцу… Это правда?
– Правда, – кивнул Старец Горы. – У него сильное войско. Но стражники не могут сохранить жизнь даже самому могущественному военачальнику. Она находится в руках Аллаха…
– Прошло два года, князь стал фактическим государем королевства крестоносцев и чувствует себя превосходно…
– Два года исполнится через месяц, – сухо заметил ибн Саббах. – Но мы заболтались о второстепенных вещах…
Они вышли во двор, где ожидала пара прекрасных вороных коней. Через минуту хозяин и гость выехали из крепости. Здесь их плотным кольцом окружили крепкие молодые люди в белых халатах с красными поясами. Они были вооружены копьями, саблями и арбалетами. Граф понял, что это и есть страшные ассасины. Но вслух ничего не произнес.
– Сверху, по узким горным тропам, армия пройти не может, – показал рукой ибн Саббах. – А на дороге снизу устроено немало ловушек…
Он подал знак, и вниз покатился огромный камень. Еще один знак – и выдвинувшаяся из скалы решетка перегородила тропу в самом узком месте.
– А теперь обогнем крепость…
Они проехали вдоль фронтальной стены, свернули за угол. Кони осторожно шли по карнизу шириной не более четырех шагов. Справа возвышалась стена, слева зияла пропасть, в которой клубились белые облака.
– Преодолеть высокие стены невозможно, а места для установки стенобитных орудий просто нет, – продолжал рассказывать Старец Горы.
– К тому же моя армия насчитывает семьдесят тысяч пеших и конных воинов…
– Думаю, не раскрою военной тайны, если скажу, что мой король способен выставить не меньшее войско. И вооружено оно будет не хуже вашего, Великий Шейх, – со значением произнес посланник.
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 51 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |