— Основание? — переспросил прелат.
— Да.
— Какое?
— Мы избегаем драк, — ответил Томас. — Не столько из христианского милосердия, просто мы уже наубивали на пять жизней вперед.
Прелат покосился на Олега, тот пил из чаши настой из трав, рассеянно рассматривал корешки книг в келье отца Крыженя.
— А твой спутник?
Томас отмахнулся.
— А ему все вообще обрыдло. К стыду своему, должен признаться, что этот человек все еще язычник, как это ни дико. Все никак не удается приобщить его к истинной вере! Упрямый, тупой, невежественный, закоренелый... но спутник хороший. Надежный.
Настоятель сказал искательно:
— Ваше преосвященство, этот человек... он же спутник нашего доблестного рыцаря, верного сына церкви! Можно сказать, друг. А это характеризует...
Он замолк, посмотрел за поддержкой на Олега, но тот зевнул и буркнул:
— Не судите о человеке только по его друзьям. Друзья Иуды были безукоризненны.
Настоятель умолк с полуоткрытым ртом, а прелат посмотрел на язычника с настороженным интересом.
— Ты знаешь основы Святого Учения? Тогда ты не безнадежен.
— Святой отец, — возразил Олег, — не мечите бисер перед такой свиньей, как я. Да и надо ли? У вас есть дела поважнее.
Прелат мгновение всматривался в него, в глубине темных глаз поблескивало, наконец произнес с тем же достоинством, которым так отличался Томас:
— Нет дел важнее, чем спасать души. Но ты прав, что, если не остановить Язву, она погубит немало христианских душ. Как вы сумели пройти?
Олег кивнул на Томаса.
— Дык видно же!
Монахи один за другим, как вереница муравьев, уносили части доспехов, но железных скорлупок и полускорлупок осталось на лавке и под лавкой еще около сотни, почти все погнутые жестокими ударами, искореженные, некоторые даже расколотые. Томас стащил через голову все еще мокрую рубашку, и стали видны красные царапины от когтей широкой лапы. Рубашку тут же унесли, то ли святить, то ли стирать заново.
Прелат, не отрывая испытующего взора от изможденного рыцаря, покачал головой.
— Вы герои. Никто не мог пройти болото.
— А вы? — спросил Олег.
Томас поморщился, калика мог бы добавить «ваше преосвященство» или хотя бы «святой отец», но прелат сделал вид, что не замечает невежества, ответил просто:
— Папа Римский поручил мне доставить в сей монастырь книгу, написанную самим Павлом. Она служила мне защитой в дороге через болото, хотя, признаюсь, нередко моя душа трепетала и возапливала, когда из бездн поднимались обло озорно, а из тьмы влекло безобразные твари, щелкающие облыми зубами...
— И как? — спросил Олег с любопытством.
— Свет, — пояснил прелат и перекрестился. — Свет Святой книги хранил меня в тяжком пути. Сейчас монахи денно и нощно читают сию книгу, укрепляясь духом и верой, а также повергая тех тварей, что пытаются пробраться через двери со святыми печатями.
Томас тоже перекрестился.
— Нам можно будет узреть эту книгу? — спросил он с жадной надеждой. — Я всю жизнь буду рассказывать детям и внукам, как удостоился приобщиться...
Настоятель ревниво нахмурился, покачал головой, однако прелат сказал неожиданно мягко:
— Да, сын мой. Взгляни, пока она здесь... и пока ты здесь. Другой возможности в твоей жизни скорее всего не будет.
Томас поклонился и поцеловал руку прелата, тонкую и высохшую настолько, что походила на куриную лапу. Прелат, как он заметил, все время настолько настороженно присматривается к Олегу, что порой медлит с ответом или вообще сбивается с мысли. В его глазах Томас видел то страх, то тщательно укрываемый ужас, то жадное любопытство. Когда говорил настоятель, прелат даже не поворачивал к нему голову, но каждое слово Олега ловил на лету, и Томас чувствовал, как прелат еще переворачивает слова калики так и эдак, ищет второй смысл, а на Олега поглядывает искоса, запоминая каждое движение, поворот головы, жесты.
Однажды настоятель, обращаясь к Олегу, сослался на прелата и сделал в его сторону жест, как бы приглашая принять участие в разговоре, но прелат лишь поклонился и сказал вежливо:
— Нет-нет, я об этом даже не слышал! Я вообще плохо знаю мирскую жизнь, я всю жизнь занимался книгами в тайной библиотеке Ватикана.
Томасу почудился намек, прелат как бы сделал ударение на последних словах, при этом сразу же посмотрел на Олега. Тот смотрел равнодушно, но, к удивлению Томаса, буркнул:
— И что же, там много книг?
— Много, — ответил прелат, — но дело не в количестве.
— Да? — спросил Олег. — И что гласят первоисточники?
Прелат мягко улыбнулся.
— Сие великая тайна церкви.
Олег кивнул.
— Да-да, не все можно выставлять на обозрение. Иначе прихожане увидят, из чего творятся их... святыни.
Томас застыл, ожидал вспышку гнева со стороны иерархов церкви, настоятель в самом деле побагровел и приподнялся, но прелат усадил его успокаивающим жестом, а сам лишь улыбнулся.
— Вы правы, брат... если позволено мне так называть вас, за неимением другого обращения. Там много такого, что может вызвать волнения или излишние толки. К примеру, нам известны имена некоторых людей, которых Господь по известным только ему причинам оставил дожидаться Страшного суда здесь, на земле.
Олег искривил губы в скептической усмешке.
— Это Мельхиседек, Енох, Агасфер?..
Томасу почудилось, что прелат тоже едва не искривил губы в точно такой же улыбке. Но чего-то не решился, хотя в голосе усмешка прозвучала:
— То, что тебе известно имя человека, известного народу под именем Вечного Жида, кое о чем говорит, не так ли?.. Но церкви известны и другие имена. Таких людей больше, чем упомянуто в Святой книге.
— Вот как? — спросил Олег без интереса.
Томас видел, что между ними завязалось нечто вроде поединка, даже настоятель ощутил, только не понял, в чем суть, посматривает то на одного, то на другого. Томас поднялся, сказал с поклоном:
— Отец настоятель, оставим наших ученых братьев беседовать о неведомом, а вы не расскажете мне о здешних противниках, о способах атаки и как вы их отражаете? Я прибыл с жаждой покончить с врагами церкви, но душа моя сметена, я не знаю, с чего начать.
Настоятель встал, дружески взял молодого рыцаря под руку.
— Пойдем, сын мой, я все покажу и расскажу.
Они вышли, прелат кивнул им вслед.
— Ваш спутник, как я заметил, очень ревностный сын церкви.
— Не сколько церкви, — ответил Олег, — сколько христианства. Хотя вы правы, само учение Христа целиком и полностью дело рук церкви. Это то знамя, под которое сам Иисус ни за что не встал бы. Нет-нет, это я не в упрек, а скорее, в похвалу. Церковь сделала очень многое, чтобы отсеять шелуху, а из смутной идеи вырастить жемчужину.
Прелат проговорил осторожно:
— Я бы не стал говорить так категорично... И, кстати, вам не любопытно, какие, в частности, строки я прочел однажды в откровениях и предсказаниях пророков? У меня редкостная память, да к тому же иные строки поражают до глубины души...
— Ну-ну, — сказал Олег, — давайте, блесните эрудицией.
— Я не помню дословно, — ответил прелат, — но, читая политые кровью сердца записи о взятии и страшном разгроме варварами святого Рима, я обратил внимание на то, что один из вождей, что отличался отвагой и свирепостью, высок ростом, рыжеволос и с зелеными глазами... Ну, как у вас, странник.
Олег фыркнул.
— Это среди римлян таких не отыскать, но среди северных варваров каждый третий — рыжий, и каждый десятый — с зелеными глазами.
— Согласен, — сказал прелат кротко. — Я потому лишь обратил внимание, что точно такое же описание, буквально теми же словами, характеризовало некого Фарамонда, который собрал бродячие племена, сколотил их в народ, названный им франками, то есть свободными, а затем повел через Германию и Галлию в наступление на римские земли... Еще известно, что в память о любимой жене Лютеции он основал небольшой город, который теперь переименован в Париж. Затем след этого человека затерялся, но я смутно помнил, что где-то видел еще похожие строки! Начал лихорадочно рыться в древних откровениях, и в одном из рассказов святого апостола Павла о будущем устройстве храмов Иисуса отыскал строки, где он полемизировал с человеком удивительного сложения, с рыжими волосами и странными зелеными глазами, сверкающими, как изумруды! Ладно, спишем на то, что святой Павел никогда не покидал своих южных земель, где все черноволосые и кареглазые, но дословное описание этого рыжеволосого...
Он сделал многозначительную паузу, Олег фыркнул:
— Это говорит лишь о скудости языка писавших ваши церковные книги. Один и тот же набор эпитетов! Увы-увы. А последующие поколения отыщут россыпи мудрости, потому что косноязычные тексты можно толковать так и эдак.
Прелат тонко улыбнулся.
— Работы отцов церкви хранятся под семью замками и семью печатями. Доступ к ним имеет лишь сам Папа. Именно потому, что в работах Павла и других отцов церкви много страсти и веры, но мало мудрости и мало убедительности. Народу же мы выдаем исправленные версии, а то и вовсе толкования. Но я забыл добавить, что христианская церковь, как никто другой, тщится способствовать образованию в мире, строит школы, библиотеки, собирает книги и рукописи старых культур, записывает песни и легенды малых народов...
Олег чуть насторожился, прелат заметил, тонкая победная улыбка наконец-то проступила на бескровных губах.
— Вы правы, странник, — произнес он значительно, — там тоже дважды или трижды упоминалось о рыжеволосом великане с зелеными глазами, что наделен огромной силой мага. Правда, во всех источниках он носил одежду из шкуры огромного волка. Я спросил вашего спутника, всегда ли вы в этой одежде. И, знаете, что он мне сказал?.. Так вот, по старым легендам, этот рыжеволосый гигант с зелеными глазами редко вмешивается в жизнь людей, но, если такое случалось, он менял жизнь целых стран...
Олег скептически выпятил губу.
— Преувеличение.
— Полагаете?
— Уверен, — сказал Олег. — Народ слишком инертен, чтобы одному человеку подвигнуть его переменить хотя бы ореол обитания.
— Вы правы, — согласился прелат незамедлительно, — но бывают состояния, когда достаточно малейшего толчка, чтобы заставить сдвинуться в ту или иную сторону. И этот человек появлялся в такие моменты и всякий раз сдвигал народы... как в случае, когда он стал известен под именем Фарамонда, давшего первую династию франкских королей Каролингов...
— Фарамунда, — поправил Олег.
— Что?
— Франки — германское племя, — объяснил Олег, — и потому имя звучало как Фарамунд. Это уже потом, на территории Галлии, оно превратилось в Фарамонд. Когда Галлия по имени захвативших ее франков стала называться Франкией, а то и вовсе Францией...
Прелат заметил многозначительно:
— Вы хорошо знаете древние времена.
— Не только вы заглядывали в старые книги, — отпарировал Олег.
Некоторое время они смотрели друг на друга, прелат — с тревожным ожиданием, Олег — с насмешкой, наконец прелат сказал осторожно:
— Однако только церковь проявляет любознательность к другим культурам и бережно собирает все книги, рукописи, записи. Но ваш друг рыцарь обмолвился, что вы не принимаете учения Христа? Где же вы сумели прочесть такое, если не в монастырях?
Олег зевнул.
— Вы меня удивляете, — сказал он бесцеремонно. — Во-первых, монастыри открывают двери всем страждущим и алчущим знаний. Христианам или нехристям, в этом братья-монахи молодцы, что и говорить. Во-вторых, далеко не все древние книги собраны в монастырях и королевских библиотеках.
Прелат насторожился, в глазах мелькнули огоньки. Спросил быстро:
— Вы знаете такие места?
— Гм, — ответил Олег, — мы ведь не об этом говорим, верно? А то что-то слишком отдалились от темы. Скажите лучше, как обстоят дела на фронте борьбы с местной нечистью? Что насчет Адова Урочища?
Прелат сразу поскучнел, блеск в глазах погас. Даже голос стал сухим и серым, как пересохшая и покрытая дорожной пылью трава:
— Святость монастыря держит нечисть на расстоянии, зато дальше она продолжает натиск. А монастырь остается крохотным островком среди все растущего моря нечистот.
— Понятно, — протянул Олег, задумался, проронил негромко: — Но уже то, что не сдаетесь, тоже хорошо... не так ли?
Прелат спросил настороженно:
— Вы о чем?
— О видениях, — ответил Олег и зевнул. — Вы их зовете искушениями. Много случаев дезертирства?
Прелат окаменел, глаза забегали, наконец проронил с трудом:
— Вам что-то известно?
Олег зевнул еще шире, протяжнее, с волчьим подвыванием.
— Дык это очевидно. Самоочевидно, как говорят умники.
— Трое, — ответил прелат с неохотой. — Но у вас, простите, в чем интерес? Мне трудно вам отвечать, я даже не знаю, на чьей вы стороне! Ведь вы... язычник!
Олег улыбнулся, прелат вздрогнул.
— Я на стороне своего приятеля Томаса Мальтона, — ответил он скучающим голосом. — Он лишен и трона, и даже владений. Если здесь эту нечисть разогнать... то эти земли войдут в его феод. Этот монастырь окажется на его земле, так что будьте с ним поласковее. Конечно, отобрать у вас весь монастырь не сможет, но все же вокруг его леса, пашни... Здесь леса были?
— Были, — ответил прелат горько. — Конечно, я их не видел, но по рассказам... и чистые, как слеза, озера, и заливные луга, и ручьи с хрустальной водой, и плодородная земля, где пшеница росла в мой рост, где свиньи бродили толстые, как коровы. А у коров отяжелевшее вымя касалось земли...
Олег поднялся, сделал несколько резких движений руками, разгоняя сонливость. Прелат следил за ним обеспокоенным взглядом. Рыжеволосый человек что-то бормотал под нос, шевелил пальцами, уж не пытался ли пользоваться нечестивым колдовством, но святость монастыря не позволит свершиться святотатству, затем лицо слегка прояснилось.
— У вас есть записи, откуда все началось?
Прелат кивнул.
— Я сам пытался туда сходить...
— И что?.. — спросил Олег нетерпеливо. Спохватился: — Кстати, отдаю должное вашему мужеству. Отправиться к месту, где обитают древние боги, по-вашему — демоны, — это знаете ли, нужно иметь стойкое сердце.
— Достаточно иметь в нем веру, — кротко сказал прелат. — Вам указать на карте?
— Ну, если не сможете отвести...
Прелат зябко передернул плечами, лицо разом побледнело и осунулось.
— Простите, еще раз для меня будет уже слишком.
Настоятель степенно вел рыцаря мимо келий, где монахи молятся, переписывают старые книги, делают свечи и святую воду, показал даже склад с боевыми дубинами: монахам, как известно, церковь строго-настрого запрещает проливать кровь, потому они не могут брать в руки мечи или топоры, зато дубины...
Томас обратил внимание, что в разных местах сложены добротные латы и даже панцири из толстой кожи, нередко прошитой в два-три слоя. Монахам возбраняется надевать на себя железо, даже крест должен быть золотым, серебряным или медным, но убивают и монахов...
Настоятель перехватил понимающий взгляд рыцаря.
— Верно, — вздохнул он. — По тревоге каждый хватает те, что ближе, а не бегут, как бараны, сталкиваясь лбами, в дальний арсенал.
— Все верно, — одобрил Томас. — От того, как быстро успеешь в доспехах и с оружием к воротам, зависит и жизнь, и выполнение боевой задачи!
Голос его был трубным, глаза сверкнули боевым задором, даже плечи распрямились. Настоятель скорбно вздохнул, за спиной послышался быстрый стук шагов, к ним почти подбежал Олег, зеленые глаза сверкают загадочно, улыбка дергает уголки губ.
— Вот вы где!.. В винный погреб идете?
Настоятель сказал с укором:
— Первая примета язычника! Поесть всласть, поспать, плоть потешить...
— Плоть потешить, — сказал Олег, — это хорошо. Да только я не набрался греческих привычек, чтоб и в мужском монастыре... Это что у вас, грамоте учатся?
В большой вытянутой комнате, ярко освещенной множеством свечей, за длинным столом пятеро монахов усердно скрипят перьями по аккуратно и ровно разрезанным листам тонкого пергамента. Перед каждым своя чернильница, а еще вдоль столов быстро ходит молодой послушник с кленовой веткой в руках и, шелестя листьями, гоняет мух, что норовят попить чернил и обязательно в них искупаться.
— Еще неделю назад здесь работало семеро, — произнес настоятель с грустью. — А месяц тому — десять ученых монахов. Но пергамент заканчивается...
— Библию переписывают? — спросил Олег скептически.
— Аристотеля, — ответил настоятель кротко. — И Пифагора. Его преосвященство разрешил открыть школу для бедных в соседнем феоде. Нужны учебники, вот монахи и переписывают. По логике, риторике и устройству мира уже переписаны, но сейчас мы отрезаны... Ни нам не передать чистые листы, ни мы не можем послать учебники...
В соседней комнате делали свечи, Олег с удовольствием вдохнул запах свежего воска, а когда прошли еще мимо одной кельи, он обратил внимание, что она заперта, а возле нее стоит дюжий монах с громадной дубиной.
— Что, — спросил Олег со злорадством, — своя тюрьма?
Настоятель вздохнул.
— В тебе, сын мой, слишком говорит язычник, — произнес он с упреком. — Там наши братья читают Святую книгу. Как я уже говорил, ее привез из Ватикана от самого Папы прелат Симон! Эта книга обладает чудодейственной силой. Пока ее читают, весь монастырь под защитой. Потому чтение не прерывается ни на минуту, один брат сменяет другого, так длится вот уже седьмой год...
Олег кивнул.
— Тогда они должны выучить наизусть. А не пробовали с этой книгой выходить наружу?
Настоятель посмотрел на него внимательно.
— Ты не глуп, — заметил он после паузы, — хоть и язычник. На первой же неделе прелат попробовал, непрерывно читая книгу, подойти к самому краю болота.
— И что?
— Отступило.
— Правда? — спросил Олег. — Так почему же...
— Отступило, — повторил настоятель, — но не намного. Правда, все болотные твари, что кишели у самого берега, бросились прочь с такой поспешностью, словно святые слова жгли их каленым железом! И когда сверху попытались напасть огромные твари, похожие на драконов, только мохнатые, они умчались прочь, как только их слуха достигли слова святой молитвы.
Олег оглянулся на охраняемую дверь. Монах проводил его недобрым взглядом, руки покрепче сжали дубину, словно на Олеге крупно написано, что он язычник или хуже того — посланник самого Сатаны.
— Стыдно сказать, — проговорил настоятель, — но вне стен монастыря мы бессильны. Молчим, правда, не потому, что стыдимся. Это есть, конечно, стыдимся, но еще больше опасаемся, что панические слухи расползутся по всему Эссексу, а то и по Британии.
Олег спросил хмуро:
— И сколько вы здесь?
— Монастырь наш основан святым Йоргеном, — благочестиво ответил отец Крыжень, — но он ушел дальше в странствия, а я был одним из его учеников, которого он оставил. Братья избрали меня настоятелем.
Томас прикинул что-то, Олег видел, как округлились глаза рыцаря.
— Сколько-сколько? — спросил рыцарь. — Сам святой Йорген вас оставил вместо себя?
— Да, — ответил отец Крыжень очень скромно. — И благословил.
— Но это сто двадцать лет тому! — воскликнул Томас.
Настоятель вздохнул.
— И благодаря этому наш монастырь сдерживает натиск тварей из Адовой Бездны.
Томас спросил кровожадно:
— А как насчет того, чтобы со всем христианским милосердием нанести ответный удар?
Настоятель замялся с ответом, Олег ответил за него:
— Тебе ж сказано, здесь только стены чего-то стоят.
Щека настоятеля нервно дернулась. Пороха в благочестивом старце хватало, но сдержался, ответил со скромным достоинством:
— Среди нас есть люди, которые оставили высокие должности и удалились в кельи. Кому нужны мирские блага, тот в монастырь не уходит. Должен признаться, доблестный рыцарь, что мы просто не в состоянии нанести этот удар. Хотя я еженощно молюсь, чтобы Господь дал нам силы закрыть на теле земли эту кровоточащую рану.
Олег хотел брякнуть, что помимо молитв надо бы что-то еще, но смолчал, в чужой монастырь со своим уставом не ходят, тем более — язычники. Монахам виднее, чем сражаться. Их оружие — святость.
Окошки в стене крохотные, да и те густо забранные толстыми железными прутьями, с другой стороны коридора монашеские кельи и подсобные помещения, так прошли по кругу вдоль всего монастыря, а когда снова увидели угрюмого монаха с дубиной у двери, настоятель приосанился, сказал с великим почтением:
— А здесь, как я уже говорил, наши братья, сменяясь каждые два часа, читают непрерывно книгу, привезенную Его преосвященством прелатом...
— Так часто сменяются, — пробормотал Олег. — Это чтоб не заснуть?
Томас пихнул его в бок, настоятель перекрестился, отгоняя соблазн ответить так, как язычник заслуживает, сказал елейным голосом:
— Дабы почаще давать братьям приобщаться к великому счастью читать священные строки...
Монах по его жесту чуть отступил, Олег подмигнул ему дружески, отчего монах побагровел и засопел угрожающе. Очень немонашеские пальцы крепче сжались на дубине.
Настоятель толкнул дверь, воздух в келье тяжелый, спертый, от массивных каменных глыб тянет пронизывающей сыростью. В келье голые стены, крест на стене и две свечи по бокам. В центре массивная деревянная подставка, в уголочке прилеплена тонкая свеча, толстая книга раскрыта на середине, монах читает дрожащим от благоговения голосом стоя, время от времени отвешивая поклоны.
Томас смиренно остановился у двери, настоятель прошел в келью и подал брату во Христе знак, чтобы тот не обращал на них внимания. Олег же подошел к монаху и бесцеремонно заглянул через его плечо. Взгляд его побежал по строкам, как мышь по горячей сковороде. Монах недовольно оглянулся, Томас посмотрел на друга и укоризненно покачал головой. Олег сдвинул плечами, в зеленых глазах играла насмешка.
— Тебе не понять святых слов, — сказал Томас строго. — Потому молчи смиренно.
— Им самим не понять, — ответил Олег, глаза из темно-изумрудных стали ясными, как свежая травка после дождя. — Повторяют, как обученные вороны.
— Это Святая книга, — напомнил Томас еще строже. Монах покосился на кощунствующего с возмущением. Томас сказал нервно: — Пойдем отсюда, невежда. Пусть тебе бросят соломки где-нибудь в хлеву...
— Согласен на конюшню, — прервал Олег. — Люблю коней. Они хоть такие глупости не читают. Кишки переворачиваются, когда вижу ошибку на ошибке.
Томас ухватил его за плечо и силой потащил к выходу. Настоятель шел следом, а когда Томас распахнул дверь могучим пинком, сказал им в спины негодующе:
— Это самый древний текст, что сохранился!..
Олег на пороге оглянулся.
— Все равно там кучи ошибок, — сказал он хладнокровно. — Да еще такие смешные... Еще намучаетесь с этим celibacy, — наплачетесь...
Томас пихнул его в спину:
— Да иди же!
Настоятель крикнул вдогонку:
— А как верно?
— Celebrate, — донесся голос уже из коридора.
Испуганный вскрик из глубины кельи заставил настоятеля обернуться. Монах отскочил от подставки с книгой и смотрел выпученными глазами.
Воздух в келье разом очистился, посвежел и наполнился странным благоуханием. Сердце подпрыгнуло, Томасу захотелось упасть на колени и возвести очи к небу, задыхаясь от внезапного блаженства. Все четверо ощутили себя так, словно потолок исчез, небо распахнулось, а светлые ангелы пропели торжественную песнь.
Дверь захлопнулась, отрезая Томаса и калику от этого дивно изменившегося мира, где остались настоятель и монах. Томас оглянулся, но калика с прежним сумрачным видом уходит к лестнице, на ходу шаркая подошвой. Томас догнал быстрыми шагами.
— Что это было?
Калика буркнул с неприязнью:
— Да какая-то дрянь прилипла... Хорошо, если воск, а если дерьмо какое...
Томас вскричал:
— Откуда в монастыре дерьмо? Ты скажи, что там стряслось? У меня душа воспела и вознеслась...
— Смотри, крылья не сожги, — предупредил калика. Он пошаркал подошвой, осмотрел, сказал довольно: — А-а, так это кусок сургуча! А я смотрю, красное, что только не подумал.
— А еще Вещий, — сказал Томас обвиняюще. — Ты это что, прочел книгу... правильно?
— Молодец, — похвалил Олег. — Вот видишь, ничего разъяснять не пришлось. Не такой уж и дурак, хоть и при оружии.
Поверхом ниже монастырская столовая, пусто. Олег отыскал келью, которую отец Крыжень выделил им для ночлега, толкнул незапертую дверь, огляделся, но смолчал, Томас вошел следом.
Олег с тяжелым вздохом сел на широкую лавку, что служит и ложем. Томас с раздражением наблюдал, как он деловито сбрасывает сапоги, ставит рядышком, чтобы пятки вместе, носки врозь, аккуратность выказывает, затем калика завалился навзничь, руки за голову, могучие мышцы вырисовываются выпукло и красиво.
— С утра ехать надо, — сообщил он сумрачно. — Неча тянуть.
— Куда ехать?
— Поговорить с теми, — ответил Олег, — кто все это затеял. Язву, как здесь ее зовут.
Томас покосился на меч в углу и разложенные по лавке доспехи.
— Поговорить?
— Я все делаю миром, — ответил Олег, подчеркнул: — Всегда!.. Конечно, когда удается.
— Хорошее уточнение, — буркнул Томас. — Своевременное. А то бы я кое-что напомнил. Ты уже выяснил, где искать?
— Примерно.
— Насколько?
— Где-то за монастырем, — ответил Олег уклончиво. — Чутье на что?
Он хмуро смотрел на Томаса, зеленые глаза загадочно блистали. Монастырь на зеленом островке казался ему льдиной в океане гнилой слизи. И ощущение упорно твердило, что льдина тает, упорно подтачивается волнами. И хотя настоятель уверяет, что зеленый круг неизменен вот уже сколько лет, опыт участника многих баталий подсказывает, что любую пассивную оборону в конце концов взламывают.
Томас после беседы со святыми отцами пребывал в таком просветленном состоянии, что вот-вот на спине начнут пробиваться культяпки белых крыльев.
Он переложил доспехи на пол и широкий подоконник, но в возбуждении не мог усидеть на освободившейся лавке, заходил взад-вперед по тесной келье, кулаками стучал то в ладони, то по бокам.
— И что, — сказал он обвиняюще, — хочешь сказать, что ты читал когда-то эту Святую книгу? Вот уж не поверю!
— Твое дело, — буркнул Олег. — Вообще-то я чего только не читал... Есть люди, что читают только умное, а я мел все подряд. Даже эти вот, ха-ха, святые книги! Видел бы ты тех ребят, что сочиняли эти святые тексты! Нет, у тебя душа поэта, больно ранимая и политесная. Тебе правду знать нельзя. Как думаешь, нам поесть дадут или надо...
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 37 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |