Итак, содержание СПТ составляют три следующих подхода.
1) упражненческий (внушение, гипноз, психотерапевтическая тренировка).
2) самопознание.
3) положительные переживания и творчество. Последнее конкретно осуществляется в следующих
формах.
1. Свободное фантазирование в бодрствующем состоянии или во сне. При этом разбуженные побуждения сообщают о себе в фантастических картинах (в этих картинах может обнаруживаться возможная форма будущих разрядки, развития).
2. Воспоминания радостных событий из прошлой жизни, особенно из детства.
3. Изобразительное творчество (живопись, графика, пластика) — для личностного роста в процессе работы. Здесь следует действовать в зависимости от того, надо ли освободить (разрыхлить) красками, свободными формами чувство пациента или, напротив, укрепить его линиями, точностью фигур и тел.
4. Созерцание произведений искусства. При этом могут быть проявлены личностные особенности, ведущие мысли, и возможно это психотерапевтически использовать.
5. Музыка. Прежде всего — для эмоционального освобождения, улучшения настроения, побуждения к общению. Пение (в том числе, народных песен) должно быть постоянной частью жизни общества пациентов. Пусть будет и естественно-простая, живая, гармоничная старофранцузская музыка и «ритмически-экстатическая» народная музыка Восточной Европы.
6. Поэзия. Прежде всего декламирование или чтение про себя стихотворений. При декламировании пациент: 1) выражает себя, «снимает покров со своих особенностей характера и тренируется общаться с людьми»; 2) учится приспосабливаться среди людей своими эмоциональными особенностями. При декламировании или чтении про себя пациент духовно растет в этой выразительно-личностной сфере — критически или постигая человеческие идеалы, проникаясь ими.
7. Танец. Как культурная форма самовыражения он несет в себе целую терапевтическую программу: 1) содержит магически-суггестивный момент, человек «экстатически теряется в танце», 2) демонстрирует в символах типичные коллективные человеческие ситуации с «эмоционально-витальными акцентами».
8. Драма. В ней психотерапевтически «работают» момент поэтической декламации, тренировка человеческого общения, но основа драмы — в типичной межличностной ситуации. В драме пациент может сыграть то важное для него, что потом легче будет совершить ему в жизни. Именно драма дает возможность по психотерапевтическим обстоятельствам усиливать, сгущать те или иные жизненные положения, переживания. Возможно ставить в больнице силами пациентов и для пациентов отдельные акты пьес, импровизировать сказки. Истинная сказка строга и ясна. Мифологически подлинная, она действует на всех, даже на сегодняшнего человека. «Такая сказка создает идеальный пункт конвергенции для всех глубинно-психологических, общественных и метафизических измерений, благодаря чему перед нами предстает широкий синтетический горизонт».
9. Советы врача пациентам постоянно искать положительные переживания и пробовать себя в разнообразном творчестве, чтобы выразить себя и сделать полезное людям.
В. Кречмер понимает под СПТ психическое воздействие, свободное от каких-то «искусственно-изолированных» методических приемов, систем. СПТ непосредственно обращена к пациенту своей «культурно-общественной сутью, т. е. общечеловеческим аспектом». Думается, что эта свобода от методик, практических приемов объясняется прежде всего тем, что психотерапия для В. Кречмера, как было уже отмечено, в основе своей интуитивна. И особенно это касается третьего, высшего аспекта-этажа СПТ (лечение положительными переживаниями и творчеством). В этом главное отличие идеалистически-прекрасной СПТ В. Кречмера от клинической, наполненной практическими методиками терапии духовной культурой (и, в том числе, терапии творческим самовыражением).
Психотерапия увлечениями (хобби-терапия) Ю.А. Скроцкого (1978) — лечебный метод, предназначенный для психопатов-подростков. Основывается на том, что увлечения нередко серьезно влияют на мировоззрение психопатического подростка, благотворно направляя его поведение, развитие, приводя (в удачных случаях) к стойкой компенсации. Беседы с пациентом (с «выражением спокойной заинтересованности») о его увлечениях, досуге (8—10 бесед 1—3 раза в неделю) обычно порождают у все более интересующегося этим общением психопата благотворную неудовлетворенность собой с желанием совершенствоваться в том духе, как предлагает врач. Главная цель метода — не организация досуга пациента, а направленная подготовка его к «будущим возможным увлечениям» и «направленная интерпретация его настоящих увлечений». То есть речь идет о «конструировании в сознании больного символического действующего образа, основываясь на прошлых, настоящих и предполагаемых увлечениях». Настоящий «образ» совмещает, соединяет в себе некоторые «признаки конкретного увлечения» с «избранным стилем поведения». Автор опирается в своих теоретических размышлениях на известный нейропсихологический подход к анализу поведения (Дж. Миллер, Ю. Галантер, К. Прибрам, 1965), основанный на оценке роли в поведении «Образов», возникающих при переработке получаемой информации, и «Планов», строго направляющих активное поведение человека и животных (т. е. выбор программ выполнения этих планов).
Психотерапевтическая работа такого рода с различными типами психопатов (шизоид, истероид, гипертим) имеет свои выразительные особенности.
Этнотерапия 3. Кочовой и М. Хауснера (греч. ethnos— народ) — метод психотерапевтического воздействия этнологическими (этнографическими) культурными ценностями. Разработан в психиатрическом отделении чешскими исследователями: актрисой, писательницей Зузанной Кочовой (Zuzana Kocova) и психиатром-психотерапевтом Миланом Хауснером (Milan Hausner) (1979). Этнология, как убеди лись авторы, обогащает не только фармакологию, но и психотерапию). В настоящем методе переплетены между собой традиционные психотерапевтические элементы-механизмы (групповые, социотерапевтические, арттерапевтические, психодраматические, ЬБО-психотерапевтические, трудоте-рапевтические, беседы наедине и т. д.) и новые, этнологические (лечение народными традициями, обычаями, народным искусством и танцами, пантомимой, терапевтическим возвращением [регрессом] в индивидуальное и коллективное детство, лечение древними культурными шаблонами и архетипами). Благодаря всему этому, «на этой почве», этим особым образом пациенты глубже познают себя и легче находят свое место в жизни, в обществе. В людях, живущих вместе с Природой, обычно больше личностной гармонии. Человек верит в Природу, потому что она его кормит, и верит в работу как средство для своего благоустройства в Природе. С давних пор человек прославляет Природу и свою работу. Сообразно движению Природы и культурным традициям год делится на 5 этапов. В каждом этапе — кульминация-празднество с особым символическим значением (смыслом).
1. Карнавал — торжество раскрепощения чувств, желаний, потребностей индивидуума, группы, общества.
2. Пасха — весеннее торжество, жизнь шагает через смерть, болезни и горе.
3. Солнцестояние — празднество подъема-оживления природных и человеческих сил, новых возможностей.
4. Ярмарка (освящение храма) — празднество созревания фруктов-плодов человеческой работы.
5. Рождество — торжество человеческой любви, доверия к человеку, углубления душевных взаимоотношений в обществе.
Вместе с врачами и их помощниками пациенты участвуют во всех этих празднествах, надевают языческие одежды, разрисовывают пасхальные яйца, поют народные песни, проникаясь духом старины, ощущая в себе целебное звучание своих предков.
Позитивная психотерапия Н. Пезешкяна (ППТ). Носсрат Пезешкян (ЫоБЗга! РеБезсЫаап) родился в Иране в 1933 г., живет в Германии с 1954 года. Пезешкян (1990) убежден, что любой человек способен к познанию и любви, т. е. «добр по своей сути». Заглушение этих способностей житейскими проблемами может порождать конфликты, сказывающиеся в депрессии, страхах, агрессии, психосоматических расстройствах. Следует психотерапевтически
оживлять способность пациента к любви, что, в свою очередь, усиливает его способность познавать мир, и наоборот. Надобно принимать людей такими, какие они есть, но важно и увидеть, какими они могут быть, увидеть «их задавленные проблемами способности». Для этого врач ищет позитивное (лат. positivus— подлинный, действительный) в их симптомах-жалобах. Так, позитивное в депрессии — способность остро чувствовать, во фригидности — «способность сказать "нет" своим телом», в нервной ано-рексии — «способность довольствоваться малым», в инфаркте миокарда — «сигнал тревоги», призыв к «гармонизации образа жизни». И т.д. Пошатнув таким образом мнение пациента о себе, возможно перейти от симптома к конфликту. Конфликт исследуется транскультурально: врач разъясняет-показывает, как та же тяжелая проблема, тот же сложный конфликт люди в другое время или люди иной культурной традиции (напр., не западной, а восточной) оценивают совершенно иначе, притом все это тягостное, быть может, постыдное для пациента — там и тогда могло бы быть «даже желательным», «добродетелью». Так у пациента «раздвигаются горизонты понимания мира».
Таким образом, ППТ — есть конфликт-центрированное психотерапевтическое вмешательство на основе транскуль-туральной модели. Три аспекта ППТ: 1) позитивный подход, 2) содержательный аспект, 3) пятиступенчатая целостная помощь. Эти стратегические ступени суть: 1) наблюдение/дистанцирование (пациент, по возможности, пишет о том, что для него тягостно, что его ранит и что приятно; высвечивается конфликт); 2) инвентаризация (при помощи специального диагностического опросника устанавливаются зависимости между конфликтом и подлинными способностями, возможностями пациента); 3) поддержка пациента по ситуации (он учится теперь искать и усиливать позитивное в своем противнике, чтобы лучше относиться к нему); 4) вербализация (противники учатся обсуждать возникающие проблемы, наводить мосты друг к другу); 5) расширение целей(какие выполнимые жизненные задачи были у пациента до его невротической стесненности и какие реальные возможности есть у него теперь и будут потом). Практика позитивного психотерапевта богата притчами и фольклором. Сказания, басни, сравнения, пословицы помогают пациенту взглянуть на себя, на свой конфликт иначе. Пезешкян поясняет дело средневосточной притчей для ППТ. Правитель с ужасом увидел во сне, как выпали все его зубы, один за другим. Вызванный толкователь сновидений объяснил ему, что он потеряет всех своих близких, одного за другим, как потерял зубы. Разгневанный царь заключил толкователя в тюрьму. Другой толкователь, выслушав этот сон, объяснил его так: повелитель доживет до глубокой старости, переживет всех своих близких. За такое толкование он был щедро награжден. Удивленным придворным пояснил, что в жизни важно не только то, о чем скажешь, но и как это скажешь.
В рамках ППТ, как полагает Пезешкян, возможно практически работать аналитически, гипнотически, групповыми приемами — в транскультуральном (пронизывающем различные культуры) преломлении. Возможно сочетать все это психотерапевтическое с лекарствами и физиотерапией.
Лаидшафтотерапия (ЛТ) —- лечение общением с пейзажами (ландшафтами). О целебном общении с пейзажами врачи писали уже в начале XX столетия. Так, в «Путеводителе по Крыму» А. Безчинского (1902) д-р В. Н.Дмитриев пишет, что «для самого слабого, переутомленного, истощенного организма нельзя и придумать ничего лучшего», как смотреть на «чудные картины» природы. А.И. Яроцкий (1908) отмечал, что целительный «запас идеализма» прежде всего зависит от «способности любить и наслаждаться окружающей природой» — «вечерней или утренней звездой», «постоянно меняющимися формами и красочными оттенками облаков», «моховым болотом»...
Особый метод ЛТ на курорте разработали украинские психотерапевты А.Т. Филатов, А. А. и В.К. Мартыненко, В.М. Паламарчук, В.Г. Кравцов (1983). Поначалу выясняются особенности отношения каждого пациента к ландшафтам («ландшафтотерапевтический» анамнез), обсуждаются в группе художественные изображения различных пейзажей, различное к ним отношение пациентов. Это важно для формирования лечебных групп. После беседы о пользе, механизмах ландшафтотерапии пациенты в течение 4—5 дней обучаются приемам аутогенной тренировки, самовнушения и приступают уже во время прогулок к занятиям по активному и пассивному восприятию ландшафта. В начале занятия психотерапевт обращается к пациентам с прочувствованными словами. Вот некоторые из них: «Я созерцаю деревья, кустарники, цветы, вдыхаю свежий воздух, слышу ровный и спокойный шелест деревьев. (...) А теперь остановимся на лужайке. (...) Посмотрим вдаль. Простор радует глаз. (...) Как глубока даль простора, так глубоко и прочно чувство покоя и уверенности в себе, в своих силах и умении управлять собой. (...) Я созерцаю глубину голубого неба, вселенной. (...) Созерцание ландшафта, где бы я ни был, быстро
будет меня успокаивать — как здесь, так и дома; как на прогулке, так и на работе». Пациент ежедневно сам повторяет эти общие формулы, стараясь их прочувствовать, и одновременно получает формулы «дифференцированной ланд-шафтотерапии» — «в зависимости от нозологических групп и индивидуальных особенностей». За несколько дней до выписки пациент дважды в день тренируется за пределами санатория, дабы учиться лечебно переключаться на непривычный ландшафт, а перед сном уже переносится воображением в ландшафт родных ему мест. В письменном отчете пациент подчеркивает, что именно ему хорошо удалось в этом курсе ландшафтотерапии.
Основным «механизмом» ЛТ авторы считают усиление указанным психологическим методом физиологического действия природы на человека (лучи солнца, голубое небо, зеленые листья, запахи цветов и т. д.). Это происходит благодаря осознанию пациентом действия ландшафта на организм человека, содержательной лечебной информации по этому поводу, воспитанию «лечебного восприятия» природы. Благотворно участвуют в ЛТ и механизмы косвенного внушения, самовнушения.
3.7. Об основном целебном «механизме» Терапии духовной культурой (1995) 86)
Работает ли психотерапевт клинически или психологически (в широком смысле), пытается ли помогать себе средствами души сам страдающий человек, — в действие приводятся, в сущности, одни и те же конкретные психотерапевтические механизмы. «Механизм» — грубое здесь, отдающее железом слово, но у меня другого нет. Вот эти механизмы: суггестивный, гипнотический, тренировочный, рациональный (когнитивный), активирующий, групповой, поведенческий, аналитический, телесно-ориентированный и, наконец, механизм целебного воздействия духовной культурой. Механизмы эти благотворно перемешиваются в психотерапевтической практике, но в различных психотерапевтических методах преобладает обычно какой-то из них. И в Терапии духовной культурой тоже преобладает свой особый целебный механизм.
Терапия духовной культурой есть, во-первых, лечебное воздействие на человека духовными ценностями (художественными и научными — независимо от того, являются ли эти творения подлинными произведениями искусства или науки). Во-вторых, это — особое общение с природой, с людьми, особое погружение в прошлое и путешествия. И, в-третьих, — создание творческих произведений (они могут и не быть истинными произведениями науки и искусства). В то же время, например, психоанализ спонтанной живописи пациента, вскрывающий какие-то бессознательные его конфликты, вряд ли сюда имеет отношение: он разыскивает эти конфликты-проблемы вне, «мимо» конкретной полнокровно-цельной личности, являясь разновидностью аналитической психотерапии с помощью кисти и красок. Но если это же спонтанно-красочное творение помогает автору вдохновенно почувствовать себя собою — это уже лечение духовной культурой. Оно чувствуется-видится особенно отчетливо в экзистенциально-гуманистической психотерапии (Эрих Фромм, Карл Роджерс, Абраам Мас-лоу), в психосинтезе Роберта Ассаджиоли, в синтетической психотерапии Вольфганга Кречмера и, думается, в нашей терапии творческим самовыражением.
В чем же состоит основной, специфический механизм терапии духовной культурой? Не в разъяснении, не в сообщении пациенту какой-то информации, не в групповом воздействии, хотя все это, как и многое другое, непременно участвует в терапии духовной культурой. Специфический же механизм, объединяющий единым корнем лечение общением с музыкой, живописью, архитектурой, лечение созданием творческих произведений и т. д. — есть целебное оживление духовной индивидуальности, то есть терапевтическое творческое (креативное) переживание-вдохновение. Именно при составляющей существо творчества светлой, содержательной встрече с самим собою ослабевают или уходят тоскливая напряженность, страхи, навязчивости, неприятные ощущения — все то тревожно-депрессивное, что кормится переживанием разлаженности-неопределенности, рассыпанности своего «я», тягостно-аморфным чувством своей неполноценности. Именно благодаря тому, что, например, акварельный пейзаж или романс являют собою живую душу художника, оживляется этой живописной или музыкальной индивидуальностью индивидуальность тревожного, депрессивного пациента. Это отчетливо обнаруживается в случае их духовного, характерологического созвучия. Вдохновляет, однако, и личностное соприкосновение с противоположным тебе по складу человеком — если не благодаря каким-то общим, созвучным граням, то чувством прекрасной противоположности своей, побуждающей по контрасту быть собою. Так восхищенно тянулся к Пушкину Лермонтов, будучи совсем иным по своему складу.
Творческое общение с искусством, природой, прошлым, как и создание творческих произведений, невозможно без духовной индивидуальности того, с кем все это происходит. Например, невозможно для потерявшего себя, глубоко деградированного алкоголика. В депрессии же человек не опустошается духовно, а лишь на время разлаживается, но и одновременно усложняется-углубляется в своем страдании, делаясь (до определенной глубины своего расстройства) еще более предрасположенным к творчеству-лечению депрессии. Человек вообще интересен, волнует нас именно своей индивидуальностью. Пожилая одухотворенная женщина признается, что не испытывает к своему мужу, поблекшему личностно от тяжелого инсульта, прежнего живого, сложного чувства: «Я, конечно, буду о нем заботиться, мне его жалко, но это уже не он». Мы так часто не чувствуем индивидуальность как главное наше богатство, пока не увидим у другого ее пропажу. Ведь только индивидуальность имеет подлинный смысл. Все остальное — лишь материал, справочники, обезличенные техники.
Духовную индивидуальность в соответствии с определенным природным мироощущением возможно чувствовать в себе и в другом как искру, черточку Бога, Гармонии, воспринятую телом-приемником. Или человек чувствует тело со всеми его особенностями как источник духовной индивидуальности, непосредственно не существующей без тела, но способной задержаться в мире людей, например, в письме к товарищу, в каком-либо рисунке.
Итак, основной, специфический механизм терапии духовной культурой есть оживление самого человеческого в человеке —- духовной индивидуальности, то есть механизм творческого самовыражения (креативный механизм). При клинической терапии духовной культурой этот механизм приводится в действие в соответствии с клиническими особенностями, включая сюда и особенности личностной почвы — аутистические, психастенические и т. д. Самоактуализация, личностный рост понимаются-чувствуются здесь не как переживание вечной Гармонии, Бога в душе, а как Природное творческое вдохновение, то есть особенностями своими отвечающее особенностям своего источника — изначальной человеческой природы (аутистической, психастенической и т. д.). Это чувство характера в творчестве может быть важно, впрочем, и для многих пациентов идеалистического (аутистического) душевного склада (природы), с уважительным вниманием изучающим конкретного человека (и себя) как сложный телесно-характерологический приемник вечного бесконечного прекрасного Духа, правящего миром. Но в любом случае, пишем мы или рисуем, или общаемся с творческими произведениями других, только личностное, творческое движение души при этом действует серьезно психотерапевтически, сообщая нам светлый смысл, путь в мире людей и природы.
3.8. Терапия творческим самовыражением:
клиническая терапия творчеством, духовной культурой (1999),,9)
Терапия творческим самовыражением (TTC), сколько могу судить как автор метода, все тверже становится на ноги. Последователи мои (врачи, психологи, арттерапевты) у нас и за границей разрабатывают разнообразные (в том числе психопрофилактические, психогигиенические) варианты метода в психотерапии, психиатрии, наркологии, терапии, педиатрии, дерматологии, эндокринологии, онкологии, защищают диссертации о TTC (к примеру, Поклитар, 1990; Джангильдин, 1990; Токсонбаева, 1990; Романов, 1991; Иванова, 1994; Некрасова, 1996; Благовещенская, 1997; Бреева, Фролова, 1997; Воробейчик, Зайцева, 1997; Гажий, Нерсесян, Поклитар, Старшинова, Филюк, Штеренгерц, 1997; Добролюбова, 1997; Гоголевич, 1998; Зуйкова, 1998, Махновская, 1999). Сложилась школа TTC. Отовсюду тянутся в нашу кафедральную амбулаторию (кафедра психотерапии Российской медицинской академии последипломного образования, Москва) пациенты с просьбами помочь им нашими способами. Метод в последние годы в своих уже не-терапевтических (в строгом смысле) формах работает и в России, и в других странах, в педагогике, школьной психологии, изучается философами, филологами, культурологами (Ян, 1990; Белянин, 199о; Поклитар, Орловская, Штеренгерц, 1996; Ян, Штеренгерц, Поклитар, Катков, Воробейчик, Бурчо, 1996; Конрад-Вологина, 1997; Петрушин, 1997; Руднев В.П., 1997; Polis, 1993). При всем этом TTC не есть чужеземный метод, приспособленный к россиянам. Он свой, отечественный, до мозга костей. Вышел из наших российских обстоятельств жизни, душевных особенностей и переживаний россиян, из нашей культуры и природы.
1.0 клинической терапии духовной культурой
Это — сегодняшняя необъятная уже область психотерапии, в которой все (включая и обстановку психотерапевтического пространства) направлено прежде всего к самому человеческому в человеке —- к нашей более или менее выраженной способности погружаться в состояние целительного творческого вдохновения, личностного светлого переживания (Ю^БсЬтег XV., 1982; Бурно М., 1995). Именно креативность («творческость»), содержательно оживляющая, одухотворяющая индивидуальность творящего и невозможная без нее, есть, думается мне, основной психотерапевтический «механизм» Терапии духовной культурой (Бурно М., 1995). Таким образом, когда говорим о креативном психотерапевтическом механизме, речь идет не об аналитически-интеллектуализированном (следовательски-поисковом), не о суггестивно-гипнотическом, не о когнитивно-поведенческом, разъяснительно-рациональном, а именно о личност-но-творческом, духовном воздействии, оживлении, открывающем в душе целительное содержательное творческое вдохновение как свой светлый смысл, любовь, свой уникальный путь. Другие названия Творческого вдохновения, по-разному постигаемого, в зависимости от того или другого религиозно-психотерапевтического, экзистенциально-гуманистического подхода суть, например, Сатори (Судзуки), Свобода (Фромм), Самоактуализация (Маслоу), Спонтанность (Морено), Личностный рост (Роджерс), Психосинтез (Ассаджоли), Смысл (Франки). В психологическом (идеалистическом) понимании-переживании творческое вдохновение есть изначально существующее духовное светлое богатство, ниспосланное в нас (в наш природный приемник Духа), как посылается верующему Благодать. От Благодати, предполагаю, по существу, трудно отличить все эти перечисленные понятия-состояния. А в одухотворенно-клиническом, естественно-научном понимании-переживании этот нематериальный духовный свет (творческое вдохновение) ясно-отчетливо (так чувствуется многими реалистами по природе) происходит из собственного природно-телесного источника — без ощущения посылаемое™ свыше, ощущения независимости моего духа от моего тела (нередко это так чувствуется даже и в старости).
Указанное есть, по-моему, глубинная основа отличия клинической психотерапии от психотерапии психологической. Клиницист-реалист ощущает человека как материально-природно-телесный источник организмических и душевных, характерологических реакций, самых нежных поэтических, духовных движений, тонких и грубых психопатологических расстройств, — источник, на который так или иначе влияют разнообразные воздействия извне и изнутри него самого, способные его не только исцелить, но и иссушить, разрушить. Остается врачу-клиницисту (в том числе, и в психотерапии) по-гиппократовски постигать стихийную защитно-приспособительную работу Природы, пытаясь помогать ей совершеннее защищаться от болезнетворных воздействий. Этим проникнута мировая классическая клиническая медицина и клиническая психотерапия как ее часть. Да, дух человека нематериален в том числе и для диалектического, одухотворенного клинициста. Но для клинициста (естественно-научно мыслящего специалиста, диалектического материалиста) дух несет в себе отчетливый след своего материального происхождения в виде «схваченности» своей клиническими, физиологическими закономерностями, хотя и в «снятом» виде. Поэтому клинический психотерапевт и начинает работу, как всякий клиницист, с дифференциально-диагностического изучения клинической картины, в которой видит сложную защитно-приспособительную работу природы, подсказывающей ему, в чем и где она, природа, сама не справляется и просит врачебной помощи (Бурно М., 1993). Для успеха дела в трудных лечебных случаях, по-моему, необходимо психотерапевту-клиницисту скромно и восхищенно вжиться в эту «волшебно-мудрую» и в то же время по-земному ограниченную работу природы, отраженную в клинической картине (включая в эту картину и «почву», конституцию, характер), — тихо-восхищенно вжиться, дабы творческое вдохновение клинического опыта подсказало пути наилучшей помощи Природе и, значит, пациенту. Для одухотворенного клинициста-реалиста Тайна Бытия состоит в том, что все равно никогда всего знать не будем (путь к Абсолютной Истине бесконечен), всегда, в чем убежден, будут благотворно дополнять, обогащать друг друга материалистическое и идеалистическое мироощущения. Материалисты и идеалисты не опровергнут друг друга доказательствами никогда, поскольку «само соединение духа и тела в одно, как именно это происходит, где и в чем тут граница между телом и духом, — все это есть великая, вечная Тайна» (Бурно М., 1999, с. 289). Именно торжественная убежденность в том, что любой человек, в отличие от какого-либо технического инструмента, уникален-неповторим, что никогда никто не познает мир до самого конца, как ни странно, способствует тонкости, точности клинической диагностики и связанного с ней клинико-психотерапевтического воздействия.
Одухотворенно-восхищенное переживание мировой тайны, таким образом, может быть и не-идеалистическим, нерелигиозным. Вспоминаю лекцию Карла Роджерса в нашей стране (25 сентября 1986 г.), как спросили его из зала, возможно ли его прекрасными психотерапевтическими способами в каждой душе вырастить розы. Ведь даже у самого заботливого садовника может вырасти и чертополох тоже. Роджерс, светящийся внутренней, глубинной мудростью, на пороге
своей смерти (по возвращении в США, как это стало вскоре известно) ответил: «Все-таки я всякий раз верю, что вырастет роза». Клиницист лишен такой высокой веры. Он убежден, что без желудя дубок не вырастить и совершенно разные необходимы способы ухода за дубком, березкой, сосенкой, хотя, может быть, и по-своему нежно-поэтические. Но появление на свет крохотной березки может очаровать его как чудо. Именно этим отличается «приземленная» клиническая терапия духовной культурой от психологической, разнообразно светлой экзистенциально-гуманистической психотерапии, например, Фромма, Маслоу, Роджерса, Ассаджоли, Франкла. Терапия творческим самовыражением, в сущности, есть клиническая терапия духовной культурой. Сегодня она еще малый, но все же крепкий островок в психотерапевтическом экзистенциально-гуманистическом море.
2. Пять клинических ипостасей (смыслов) Терапии творческим самовыражением
1)TTC — сегодня чаще работа с довольно тяжелыми пациентами (психопатические, шизотипические, депрессивные, деперсонализационные расстройства — в том числе с алкогольными, наркоманическими, токсикоманическими наслоениями). Такие патологические расстройства есть, без сомнения, «клинические случаи». В разделе «Показания и противопоказания к TTC) даю полный список таких расстройств.
2) Психотерапевт в TTC, как и любой клиницист, исходя из клинического мироощущения, соотносит свои достаточно тонкие-сложные, человечески-одухотворенные лечебные воздействия с не менее сложной и одухотворенной (нередко) клинической картиной. Даже в глубинных, потаенных переживаниях пациента врач усматривает клинику духа, то есть память духа по своему телесному происхождению в виде знакомых ему из соматологии таких общеклинических закономерностей, как патогенетически обусловленный совместный бег психопатологических симптомов в синдроме, усложнение синдрома, негативные и позитивные (продуктивные) расстройства и т. п. (в том числе характерологические, личностные) проявления защитно-приспособительной жизни организма. Все это составляет и содержание конкретной клинической картины, и вообще содержание физиологии, патологии, тесно связанных между собою изначальной природной тягой-способностью приспособления, дабы выживать из трудностей, горестей жизни. Этим сложно-волшебным, но не всегда совершенным (стихийным) попыткам природной защиты клиницист и подсобляет, стараясь, по возможности поменьше ей вредить, то есть поправляет Природу, благодарно чувствуя и себя самого частицей этой высокоорганизованной стихийно-мудрой и в то же время несовершенной Природы. Уместно здесь сравнить это мироощущение клинического психотерапевта с мироощущением экзистенциально-гуманистических, феноменологических врачей, нередко понимающих естественность своего лечебного дела в духе Курта Гольдштейна. Гольдштейн рассматривает всякое врачебное решение как «покушение на свободу» пациента: дело не в «причинно-обусловленных связях», а в том, чтобы помочь пациенту, в союзе с ним, «достичь состояния, наиболее соответствующего его внутренней сущности» и покориться ей, даже если эта «внутренняя сущность» (по сути дела Высшая Целесообразность) заговорит о самоубийстве (Гольдштейн, 1933)*.
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 27 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |