Бурно М.Е. – Клиническая психотерапия 13 страница

* Возраст — к началу нашего лечения.

Условные обозначения: п — психастеники, а — астеники, ц — дефензивные циклоиды, ш — дефензивные шизоиды, э-— дефензивные эпилептоиды, и — дефензивные истерические психопаты, ан — ананкасты, м— дефензивные малопрогредиентно-шизофренические случаи.

Таблица № 2.

Общая характеристика клинико-психотерапевтического материала 1987-1997 гг. Краткосрочная

TTC (курс 3-4 мес.)

	Дефензивные психопаты	м	Всего
п	а	ц	ш	э	и	ан	всего
Количество случаев	4(2,5)	-	13 (8,0)	10(6,1)	1 (0,6)	2(1,2)	-	30(18,5)	132(18,5)	162(100,0)
Мужчины	1 (0,6)	-	2(1,2)	2(1,2)	1 (0,6)	-	-	6(3,7)	54(33,3)	60(37,0)
Женщины	3(1,9)	-	11(6,8)	8(4,9)	-	2(1,2)	-	24(14,8)	78 (48,2)	102(63,0)
Возраст	17-30 лет	4(2,5)	_	5(3,1)	3(1,9)	-	-	-	12(7,4)	99(61,2)	111(68,5)
31-50 лет	-	-	6(3,7)	7(4,2)	1 (0,6)	2(1,2)	-	16(9,9)	27(16,6)	43 (26,6)
51-68 лет	_	_	2(1,2)	-	-	-	-	2(1,2)	6(3,7)	8(4,9)
Образование	среднее	3(1,9)	-	3(1,9)	1 (0,6)	-	-	-	7(4,3)	86(53,0)	93 (57,4)
высшее	1 (0,6)	-	10(6,1)	9(5,6)	1 (0,6)	2(1,2)	-	23(14,2)	46(28,5)	69(42,6)
Эффективность лечения	низкая	_	_	2(1,2)	2(1,2)	-	1 (0,6)	-	5(3,1)	48(29,6)	53 (32,7)
средняя	4(2,5)	-	9(5,6)	8(4,9)	1 (0,6)	1 (0,6)	-	23 (4,2)	82(50,7)	105(64.8)
высокая	-	-	2(1,2)	-	-	-	-	2(1.2)	2(1,2)	4(2,5)

Примечание. В скобках указаны проценты.

Условные обозначения: п — психастеники, а — астеники, ц — дефензивные циклоиды, ш — дефензивные шизоиды, э — дефензивные эпилептоиды, и — дефензивные истерические психопаты, ан — ананкасты, м — дефензивные малопрогредиентно-шизофренические случаи.

Показания и противопоказания к TTC. TTC, прежде всего, показана широкому кругу дефензивных психиатрических и наркологических пациентов без острых психотических расстройств (в том числе при субдепрессивных циклотимических фазах). Как следует из работ психотерапевтов, работающих с неврологическими и соматическими пациентами, TTC также показана в комплексе лечения детей с хроническими неврологическими заболеваниями, больных туберкулезом, кардиологических больных, больных гемофилией, больных сахарным диабетом, больных атопическим дерматитом, онкологических больных в хосписе. TTC показана и для предупреждения болезней — в своих психопрофилактических и психогигиенических формах (Зайцева Л.Н., 1985; Зицер Г.Л., 1990; Зубаренко В.З., Поклитар Е.А., 1990; Поклитар Е.А., Штеренгерц А.Е., 1991; Бреева Г.Г., Фролова С.Д., 1997; Сидоров П.И., Панков М.Н., 1997, и др.).

Противопоказания: абсолютное — психотическая суицидальная депрессия (усугубляется в уютной творческой обстановке чувство своей исключительной безысходности, выключенное™ из «счастливой жизни других людей»); относительные противопоказания: 1) субдепрессия со стойкой суицидальной настроенностью (также может усилиться, несколько «всколыхнувшись» в лечебно-праздничной группе живыми красками жизни, напоминающими о «безвозвратно потерянном»; 2) упорные сообщения шизофренических пациентов о том, что после «светлых» групп творческого самовыражения «действительность еще больнее бьет своим холодом», «трудно уходить из амбулатории» и т. п.; 3) склонность к сверхценной или бредовой интерпретации в изучении элементов психиатрии и характерологических радикалов; 4) расстройства, противоположные по своему содержанию дефензивности (эпилептоидная, истерическая агрессивность и т. п.). (...)

Разработанный автором клинико-психотерапевтический метод для дефензивных пациентов — Терапия творческим самовыражением — в своем долгосрочном и краткосрочном виде, в большинстве случаев, как показала многолетняя практика, формирует стойкие компенсации у дефензивных психопатов (психастеники, астеники, дефензивные циклоиды, шизоиды, эпилептоиды, дефензивные истерические психопаты, анакасты) и стойкие ремиссии у пациентов с дефензивно-малопрогредиентными шизофреническими расстройствами. Эти компенсации и ремиссии оказываются значительно более качественными, нежели прежде отмеченные в научной литературе, прежде всего, стойкой проникнуто-стью пациентов целебной содержательной творческой одухотворенностью, психотерапевтически воспитанной в них способностью сопротивляться своей патологии и трудностям жизни.

Существо основного творческого (креативного) психотерапевтического механизма в TTC — осознанное вдохновенно-светлое переживание кристаллизации в душевном состоянии прежде не чувствовавшего себя самим собою (с «кашей» в душе) дефензивного пациента собственной определенной творческой индивидуальности: характерологической (психастенической, аутистической и т. д.), хронически тревожно-субдепрессивной, хронически деперсонализаци-онной и т. д., самоутверждение в творческих возможностях, обычно таящихся здесь в патологической «слабости» и без нее не существующих («сила слабости»). В творчестве, то есть в душевной, духовной работе по-своему, и происходит оживление индивидуальности (творческое вдохновение) с доброжелательным отношением к людям, с поиском своего общественно-полезного смысла, предназначения в жизни — психастенического, аутистического, хронически-субдепрессивного и т. д., но при этом бесконечно неповторимого.

3.2. Еще о существе Терапии творческим

самовыражением (1999) ^1,6)

Помнится из молодости, как один врач-психотерапевт, с которым вместе работали, дружески улыбался над первыми моими печатными работами по TTC, занятиями с пациентами в этом духе. Он говорил: «Выходит, когда мы радуемся сойкам и синицам в лесу, в парке, когда пишем смешное письмо приятелю или любовное — женщине, когда торжественно уходим в прошлое своего народа, пробуя расстегай или другое старинное кушанье, фотографируем и так далее, и тому подобное — мы не просто все это с охотой, вдохновением делаем, то есть интересно живем, живем нашей жизнью, а мы, оказывается, всем этим лечимся, да?» Сегодня я убежден, что это очень важный вопрос для понимания TTC и хочу как можно яснее на него ответить.

Да, все эти состояния творческого вдохновения, конечно же, лечат в высоком смысле, точнее — действуют целебно, то есть шире, нежели лечат: сообщают и здоровому человеку, его душе цельность с радостным чувством своей цельности. Но в то же время все это есть сама жизнь, а не Терапия творческим самовыражением.

TTC как научное искусство, во-первых, не есть сама жизнь в том смысле, как не есть сама жизнь, например, пейзаж, рассказ, романс, научная статья. Все это — творческое переживание-осмысление жизни, как и TTC. И во-вторых (а это — главное), TTC есть не просто творческое переживание-осмысление жизни (в себе самом и вокруг себя), не просто увлеченность жизнью, а более или менее сложное, посильное научное изучение своей душевной природы, природы других людей, а также изучение животного и растительного царств, царства минералов и всего другого неживого — по отношению к своей личности. То есть в разнообразном творческом самовыражении с осознанным выяснением своего, личностного отношения ко всему на свете для поиска своего, главного, сравнительно немногого, что сообщает тебе творческое вдохновение уже в своей особой сложности (и в смысле, видимо, более сложного и стойкого отворения наших внутренних аптек) — как светлую содержательную осознанную встречу с подлинным собою для других. Встречу психастеническую, аутистическую, полифоническую, депрессивную и так далее (в соответствии со своим характерологическим радикалом (мозаикой радикалов) или хроническим расстройством) — и в то же время с переживанием своей уникальности-неповторимости «внутри» этого психастенического, аутистического, полифонического, депрессивного, как и «внутри» своего мужского, женского, юношеского, старческого. Эта встреча-изучение есть не только целительная радость, любовь, но и одновременно яркое ощущение-понимание своего смысла-предназначения, своей цельности-цели в жизни, среди людей, — именно сообразно своей природе и сложившимся жизненным обстоятельствам. Пусть это мое цельное предназначение-смысл представляется сегодня сравнительно малым, даже крохотным, но все равно оно святое для меня и близких мне людей, важное для моей собаки и т. д.

Понятно, все это, прежде всего, — о взрослых пациентах. Но и дети способны почувствовать-понять, что они разные по природе своей для разных переживаний и дел, разные, потому что такие разные люди и животные живут и в народных сказках, и в детских книгах, фильмах, потому что один школьник, как он сам говорит, больше похож характером на Пушкина, а другой на Лермонтова и т. д.

В Одессе благодаря, прежде всего, А.Е. Штеренгерцу и Е.А. Поклитару всегда понимали-чувствовали это главное в TTC. Поэтому впервые именно в Одессе TTC как, думается, нечто самостоятельное в культуре перешагнула из медицины в педагогику и из ближнего зарубежья в дальнее.

Так, в работе Т.Е. Конрад-Вологиной (США, Чикаго) и Е.А. Поклитара (Украина, Одесса) «в практике школьного воспитания» преподаватель знакомил учащегося «с особенностями различных характеров», помогая увидеть подобные, особенности у «выдающихся поэтов, писателей, живописцев, музыкантов (путем чтения отрывков художественных произведений, демонстрации диапозитивов, прослушивания фонограмм)», «что в конечном счете позволяло школьнику сориентироваться в поиске своего жизненного пути, выбрать наиболее валидную своему характеру профессию, стремиться к общению с людьми, оптимально способными удовлетворять его социальные, душевные и духовные устремления» (Конрад-Вологина, Поклитар, 1997).

3.3. К амбулаторной психотерапии психастеников

(1970)* ²⁾

28 психастеникам уже более трех лет помогаю амбулатор-но в психотерапевтическом кабинете диспансера**. 18 из них пришли в кабинет с жалобами на свой «дурацкий характер». Остальные — с ипохондрическими состояниями: они мучительно сомневались, не больны ли «смертельной» (рак, лейкоз), «позорной» (сифилис) или душевной (шизофрения) болезнью.

В работе с психастениками у нас наметилась психотерапевтическая тактика, которая принесла пациентам значительное улучшение.

Лечение пациентов первой группы (с жалобами на «дурацкий характер»)

* Доклад на объединенной конференции кафедры психотерапии Центрального института усовершенствования врачей (ЦИУВ), психотерапевтической группы при Институте судебной психиатрии им. В.П. Сербского и Психиатрической городской больницы № 12 (Стрешнево) 29 марта 1968 года. Эту давнюю работу, как и следующую за ней, помещаю в этом разделе, поскольку TTC началась именно с лечебного преподавания пациентам элементов психиатрии. Со временем это обучение стало все более наполняться творчеством в соответствии с клиническими особенностями пациентов (прим. 2000 г.).

** Психоневрологический диспансер № 2 (Москва).

В первой беседе наводящими вопросами подробно перечислялись пациенту его психастенические черты. Например: «Поговорив с человеком, часто мучаетесь, что не так надо было что-то сказать, а этак?», «Для вас неопределенность хуже плохой определенности, не так ли?» Приходилось при этом слышать от удивленного пациента: «Откуда вы это знаете? Да вы рассказали мне всего меня!» Пациенту сообщалось, что у него своеобразный, хорошо известный науке характер. Если он с помощью врача и книг подробно изучит себя, ему станет легче: известное уже не так мучительно, как неизвестное. Чем больше знаешь себя, тем легче себя воспитывать. Полезно напомнить психастенику, что «сомнение есть свойство более высокого ума» (И.А. Сикорский), что подобным характером отличались многие большие люди, например, Дарвин, Чехов. В этот же день пациент, ожидавший от врача микстур, таблеток, раздражающего утешения, получал домашнее задание — прочесть о психастеническом характере в статье и в книге П.Б. Ганнушкина. Последующие психотерапевтические беседы (1 час 1—2 раза в месяц) более чем наполовину превращались в уроки типологии характеров с домашним заданием. Психастеники любят читать психологическое, копаться в своей душе, наблюдать людей. Все мои пациенты этой группы, интеллигентные люди с высшим образованием, увлеклись характерологией (независимо от профессий), писали в библиотеках конспекты по человеческим характерам. Слова «психопат», «невротик» не шокировали их. В домашнее задание входило не только научное чтение (Т. Рибо, П.Б. Ганнушкин, С.А.Суханов, А.Ф. Лазурский), но и художественное. Пациенты характерологически анализировали героев Л. Толстого, Чехова, Щедрина, Достоевского.

Все 18 пациентов уже через 3—4 месяца такого рода индивидуальной рациональной психотерапии сообщили о стойком облегчении своего состояния «по причине психологического просвещения». Многие из них уже иронически иллюстрировали «психастеническое» примерами из своей жизни. «Раньше я почему-то считал, что люди должны думать и поступать, как я сам, — рассказывал один пациент. — А теперь стал понимать, что откуда во мне самом, лучше стал разбираться в людях, понимаю теперь, что от кого ждать можно, сообразно этому себя веду, меньше трачу напрасно душевных сил, и, право, мне теперь много легче». Пациенты реже стеснялись, терялись, тревожились по пустякам, увереннее чувствовали себя в тех ситуациях, в которых раньше было очень трудно. «Теперь, — рассказывала одна пациентка, — когда мне нужно идти к начальнику, я стараюсь смеяться над собой: ну, конечно, психастеничка несчастная, конечно, ты будешь сейчас стесняться перед дверью, — и мне с этим насмешливым пониманием своего состояния гораздо легче туда идти».

Может возникнуть вопрос, не станет ли чтение психиатрической литературы источником ятрогении. Мне не удалось такого наблюдать. Кроме того, как выяснилось, мои пациенты и до психотерапевтического кабинета, копаясь в себе, читали психиатрические книги, многого там не понимая и толком не зная, что читать.

Ценность просветительной психотерапии такого рода подтверждается также одним житейским наблюдением: психастеникам-психиатрам гораздо легче «жить с таким характером», нежели психастеникам-непсихиатрам. Отмечу, между прочим, что более половины наших пациентов до встречи со мной сомневались, пристально наблюдая за особенностями своего душевного склада, не больны ли душевно.

Только «разъясняющая беседа» (без изучения научной литературы), как правило, мало помогает интеллигентному психастенику, поскольку часто оставляет сомнение: не утешает ли врач?

Лечение пациентов 2-й группы (с ипохондрическим состоянием).

Этим пациентам в первые встречи врачебно доказывалось, что «смертельной», «позорной» или душевной болезни нет у них. Ипохондрическое состояние психастеника (постоянно сомневающегося, особенно по поводу самого себя, человека) держится на сомнениях, часто весьма логичных. Например, психастеник, имевший случайные половые связи (или случайные поцелуи), узнает о существовании скрытого сифилиса и начинает опасаться — не болен ли им. Охваченный сомнениями, он не может полноценно работать, читает в библиотеках о сифилисе, надеясь таким образом исключить его у себя. Просит врача: «Докажите мне, что у меня нет этой болезни, и я успокоюсь». Действительно, специальной литературой, логикой, лабораторными анализами разбить ипохондрические сомнения психастеника — значит снять ипохондрическое состояние, по крайней мере, до нового, более подробного сомнения. Разъяснительная психотерапия психастенической ипохондрии требует подробного знания клиники смертельных и «позорных» болезней. Психастеники внимательно читают медицинские книги. О раке, лейкозе часто знают больше психиатра. Простое утешение (без подробного разъяснения) раздражает их.

Когда ипохондрические сомнения разбивались логикой, знанием и больной до новых сомнений успокаивался, ему сообщалось, что наклонность к сомнениям есть особенность его личности. Начиналось вышеописанное преподавание психиатрии, характерологии — как профилактика новых ипохондрических состояний. Одновременно с этой работой приходилось рассеивать свежие ипохондрические сомнения,

которые теперь появлялись все реже. В настоящее время у 9 пациентов 2-й группы ипохондрического состояния не отмечается. Только у одной пациентки (пожилой женщины с анацидным гастритом) мучительные опасения, что гастрит начал или скоро начнет перерождаться в рак, держатся уже более 3-х лет.

3.4. О глубокой разъяснительно-просветительной терапии психастеников

(1977) ²³>

В тревожном, обостренно-нравственном обдумывании психастеником прежде всего своих отношений с людьми, своего здоровья и здоровья близких, как известно, отчетливо звучит тон будущего, т. е. склонность неустанно в темных красках прогнозировать указанные моменты. Однако по причине блеклой чувственности психастеника (слабости «животной половины» — павловское выражение) бессознательная (интуитивная) часть «вероятностного прогнозирования» (И.М. Фейгенберг) здесь весьма расплывчата. Психастенику не свойственны «острый глаз», «острый слух», «тонкий нюх», дегустационные способности и т. п. Ему, например, мало присуща давно известная врожденная способность «почуять» точно и сразу нравственный облик незнакомца, особенно свойственная некоторым «классическим» женщинам, детям, даже собакам. Психастеник обычно легко и быстро оценивает интеллект человека, но не нравственность. Нередко доверчивый (склонный, несмотря на свою подозрительность, искать в людях хорошее), он человеком очаровывается, а потом, заметив в нем дурное, наполняется досадной неприязнью к нему. Во всяком случае интуитивная оценка людей и событий здесь страдает неопределенностью, и психастеник обычно понимает это с печалью и растерянностью перед жизнью. «Как всегда, мои глаза открылись с большим опозданием», — пишет об этом в дневнике один пациент. Со временем некоторые психастеники научаются более или менее компенсировать эту свою интуитивную «животную» слабость размышляющим наблюдением за людьми, попытками классифицировать людей. Итак, пациент, охваченный тревожными сомнениями по поводу того, правильно ли он поступил в отношениях с людьми или нет, не есть ли неприятные ощущения в животе признак рака, — напряжен главным образом от неопределенности (убежденности в самом плохом нет, но и уверовать в лучшее трудно). Замечание И.М. Фейгенберга (1972, с. 46) о том, что эмоциональное

6*

напряжение возникает в «ситуации неопределенного прогноза» весьма подтверждает эти клинические наблюдения, намекая на лечебный вывод, впрочем, старый, как мир: попытаться доказать человеку безосновательность его тревоги и тем успокоить. Особенное улучшение (успокоение) наступает, когда психастеник, хотя бы в некоторых подробностях познавший психастенические механизмы (причину тревожных сомнений) и личностные реакции других людей, научается точнее прогнозировать сознательно переживания, поступки — собственные и чужие. Чем правильнее, определеннее прогноз, тем дальше от эмоционального хаоса с «черными» сомнениями. Известное уже не так страшно. Психастенику делается основательно легче, когда, познакомившись под руководством психиатра-психотерапевта с некоторыми художественными, психологическими, психиатрическими книгами, он научается ценить в себе психастеническое (сколько психастеников среди великих людей!), вырабатывает трезвое отношение к своим слабостям и «понимающую снисходительность» к людям, ему неприятным, однако достаточно безвредным. Такая просветительно-воспитательная, способствующая духовному созреванию психотерапевтическая работа имеет главной целью научить пациента ослаблять эмоциональное напряжение, превращая непонятное (неосознанное) в понятное (осознанное). Идеалом тут, видимо, следует считать случаи, когда психастеники, делаясь психиатрами, компенсируют в большой мере себя профессией. Но тогда ипохондрические переживания от знания (точнее, полузнания) большого количества серьезных соматических болезней всех клиник — могут углубиться.

Мой собственный опыт такой работы с психастениками — 32 удачных амбулаторных случая. Дело это чаще всего не берет много времени: измученный переживаниями пациент быстро схватывает смысл лечения и прекрасно работает самостоятельно в библиотеке. Амбулаторные встречи с врачом содержат в себе разборы прочитанного, чтоб не запутаться ему в сложных книгах, разъяснения, беседы о трудностях и радостях, жизненные советы, может быть, успокаивающие гипнотические сеансы; все это — в атмосфере душевного тепла и дружеского ободрения. Психоаналитик, конечно, также считает, что помогает своему пациенту осознать неосознанное, но, по существу, тут внушается пациенту, как правило, тот или иной «причинный» момент мифологического содержания. Например, психастеник узнает на психоаналитическом сеансе, что его робость и тревога есть выражение давнего неосознанного «эдиповского» страха, что отец кастрирует его за вожделение к матери. Подобное, понятно, не имеет отношения к клинической психиатрии и реалистическому мышлению.

Уточню рассказанное отрывками из писем пациента К. (с его разрешения)*.

К. 38 лет. В прошлом он настолько тяжело страдал от психастенической стеснительности с «боязнью чужого взгляда» (В.М. Бехтерев), что более года, в тяжелой декомпенсации, почти не выходил на улицу, упорно, но без успеха пытаясь себе помочь самовнушением, Библией, фрейдовским психоанализом. За семь лет психотерапевтической разъяснительно-просветительной работы с ним он окончил энергетический институт, поступил в аспирантуру, женился, решился иметь ребенка, защитил диссертацию, снял темные очки-«консервы».

«Помогает и сознание того, что то, что есть у меня, есть у многих людей. В том числе и у знаменитых, как, например, Чехов. Тает мысль об уникальности моих переживаний».

«Теперь понимаю, женщина, с которой у меня были неприятные столкновения два года назад, истеричка. От людей подобного склада лучше держаться подальше и не становиться их врагами, особенно, если эти люди в чем-то тебе завидуют. Я все больше и больше убеждаюсь, что не знал людей как следует. Я их считал подобными себе и думал, что они себя так же поведут, как я бы повел в той или иной ситуации. Если же они вели себя не так, как я ждал, то это порой травмировало меня (...). Знание типов людей может многое дать. Это поможет не только избежать лишних неприятностей, но и даст понимание того, что не я один с недостатками, что есть люди с еще большими недостатками, чем я, и ничего, живут себе и даже довольны собой».

* Когда статья была уже напечатана (1977), я наконец, просомневав-шись несколько лет, убедился, что у К. не психастения, а аффект-эпилепсия Братца (как и у Л. Толстого) с тяжелой злобноватой раздражительностью-застенчивостью и склонностью к глубинному анализу. Вместе с тем я убедился, что такого рода лечение, значит, помогает и здесь. К., благодаря TTC, нашел свой смысл в тихой нравственно-религиозной проповеди добра и уже в течение многих лет находится, в сущности, в экзистенциальной ремиссии (прим. 2000 г.).

Описывает, как с товарищами по работе по торжественному поводу был в ресторане. «Истеричка, которая меня задирала, напилась. Даже в пьяном виде она картинно закидывала голову назад, картинно томилась. Все-таки, несмотря вииГдава 3

ни на что, мне ее жалко. Она ведь несчастный человек. У нее нет духовного (глубокого) контакта с людьми. Сейчас она живет, кажется, с каким-то женатым мужчиной. На ней вряд ли кто-либо женится (я тому не завидую, кто бы это сделал)».

«Я заметил, что если кто-то ведет себя не очень хорошо со мной, грубит, а я отношусь (пытаюсь относиться) к нему так, как отнесся бы психиатр (психотерапевт), то моя позиция становится сильнее, чем в том случае, когда я принял бы тон грубияна».

«Я считаю внушение слабым средством, так как след, который оно оставляет в человеке, похож на росток без корней».

«Произведения Чехова стали для меня чем-то вроде Библии; когда настроение надо поправить, я читаю его».

«Когда занимаешься психоанализом Фрейда, то возникает такое чувство, как будто становится все лучше и лучше, хотя на самом деле это не так (часто становится хуже реально). Кажется при этом, что еще чуть-чуть — и вот она, первопричина, познав которую, все неприятное можно устранить. Кажется, что еще одно усилие — и вот она, эта балка, разбив которую, можно разрушить все здание болезни. Но эти чувства обманчивы. Действия занимающегося психоанализом похожи на действия идущего за болотным огоньком — чем дальше идет, тем труднее ему потом выбраться из болота».

«Если человек стеснителен, застенчив, неуверен в себе, то от этого плохо никому не делается. (...)...люди, которые судят о достоинстве человека по тому, насколько он нахален, насколько он не считается с людьми, насколько склонен подавлять других людей, подчинять их себе, командовать ими (...), жалки в своей (...) неспособности понять всю сложность человека». «Они схожи с людьми, которые оценивают дом по тому, насколько он ярко выкрашен снаружи. Если у кого-то появилось чувство превосходства над стеснительным человеком, ну и бог с ним, пускай тешит им себя».

«Медлительность психастеника в самом начале решения задачи (научной), по-моему, кажущаяся, так как одной из ее главных причин является углубленное изучение самой задачи психастеником, рассмотрение возможно большего числа ее граней. Я это наблюдал у трех-четырех наших психастеников».

«Сегодня ездил на лыжах без очков. Чудесный был день, светило солнце, шапки снега на ветвях, снег чистый упругий».

3.5. Заметка о Терапии творческим самовыражением (1997) ⁹⁸>

Терапия творческим самовыражением, как не раз уже отмечал, — терапия духовной культурой, но не психологически ориентированная (не экзистенциально-гуманистическая психотерапия), а терапия, проникнутая естественно-научным, клиническим мироощущением. При всей своей наполненности духовным опытом человеческой культуры. То есть, TTC, в отличие от психологической, религиозной психотерапии, не проходит мимо клинической дифференциальной диагностики (и в том числе подробного изучения характерологических радикалов), а исходит их всего этого и вместе со всем этим способна бесконечно развиваться.

TTC может серьезно помочь людям со сложной дефензив-ной душой — с тягостным тревожным переживанием неполноценности, разлаженности-рассыпанности своей личности. Изучая под руководством психотерапевта элементы психиатрии, характерологию, пытаясь выяснить, как все это обнаруживает себя в духовной культуре (в искусстве, литературе, науке, в творческом общении человека с природой, в собственном творчестве и т. д.), дефензивные пациенты открывают себя, других, весь мир как уже в известной мере подготовленные психотерапевты-характерологи. «Вот почему чувствую, думаю так, а не иначе». «Вот почему муж теряется там, где я спокойна, уверена в себе». «Вот почему типичное древнеегипетское искусство так сложно-символически отличается от реалистически-теплого древнегреческого». Такова, оказывается, конкретная природа характеров, рассматривающих-переживающих мир аутистически, синтонно, психастенически, авторитарно и т. д. И остается следовать своей природе, всячески развивая ее, чтобы быть еще больше собою: вдохновенно-творчески расковаться в своей общественно-полезной, природной душевно-телесной особенности, в своейлюбви к созвучным тебе людям, животным, растениям, минералам, в обретении своего смысла, своейзадачи в жизни.

Дата добавления: 2015-08-28