Бурно М.Е. – Клиническая психотерапия 8 страница

A.M. Свядощ (1982) внушает 26-летней женщине в гипнотическом сне (неврастеническое состояние, возникшее после длительных семейных переживаний, ухода мужа из дома): «Вы совершенно спокойны. О муже не думаете. Он для Вас не существует. Вы совершенно спокойны. Ночью спите глубоким, крепким сном. С каждым днем чувствуете себя все лучше и лучше. У Вас в жизни все впереди...»

Другие способы гипнотизации. Их бесконечное множество. П.И. Буль (1974) сводит их в 3 группы — по тому, преимущественное воздействие на какой анализатор соединяется здесь со словесным внушением. Отметим лишь самые известные способы.

I группа: словесное внушение + воздействие на зрительный анализатор.

/. Утомление взора блестящим предметом (способ Брэда). Гипнотизируемый лежит или сидит и внимательно смотрит на блестящий предмет (неврологический молоточек, специальный шарик на палочке и т. д.), который держит перед ним на расстоянии 10—15 см гипнотизирующий. Через 5—10 минут врач внушает то, что есть уже и без внушения: «Глаза устают, веки тяжелеют, тянутся вниз, будто наливаются свинцом. Вы засыпаете...» При этом блестящий предмет медленно опускается — и веки опускаются вслед за ним. Затем, если пациент еще не впал в гипноз, звучит обычная «гипнотическая песня» погружения в сон.

2. Метод фасцинации (завораживания), или способ аббата Фария. Это шоковое погружение в сомнамбулизм тех, кто явно предрасположен к нему. Гипнотизируемый, сидя в кресле, смотрит в глаза гипнотизирующему, а тот с полуметрового расстояния смотрит пациенту в переносицу, аккомодируя взор в бесконечность. При этом взгляд гипнотизирующего пронизывающе-отрешен и завораживает впечатлительного пациента, зрачки которого при этом обыкновенно расширяются. Именно в это время следует крикнуть: «Спать!». Возможно, фасцинируя, погружать в гипноз и медленно, с подробным словесным, завораживающим внушением, как это делал А. Кронфельд (1927).

3. Шоковый способ Шарко с воздействием на зрение. Неожиданная для гипнотизируемого вспышка яркого света (магний, вольтова дуга, фотовспышка) с одновременным внушением: «Спать!»

4. Способ погружения в сомнамбулизм при помощи медленного вращения светящегося предмета, зеркальца, при помощи колеблющегося пламени свечи. При помощи различных технических устройств («гипнотронов»), вызывающих, например, плавным кружением разноцветных полос гипнотизирующее «головокружение».

II группа: словесное внушение + воздействие на слуховой анализатор.

/. Метроном. Гипнотизируемого в течение 10—15 минут утомляют-убаюкивают звуком метронома, а затем вводят словесное внушение, и метроном стучит уже только в паузах.

2. Дробный (фракционный) гипноз Фохта. Во время спокойной словесной гипнотизации с метрономом гипнотизирующий несколько раз будит гипнотизируемого с просьбой рассказать о своих ощущениях, о том, что мешало расслабиться и т. д., дабы все это учесть в следующем сеансе. Всякий раз при этом внушается, что каждый последующий сеанс будет действовать сильнее.

3. Метроном с открыванием и закрыванием глаз. Это убаюкивание-утомление практически всякого усыпит. На один стук метронома пациент открывает глаза, на другой — закрывает, и так в течение 5—15 минут, пока не увидим, что пациент только водит бровями, не открывая глаз. Тогда вводится словесное внушение.

4. Шоковый способ Шарко с воздействием на слух. Неожиданный для гипнотизируемого резкий звук (китайский гонг, там-там, выстрел, свист) с одновременным громким внушением: «Спать!»

III группа: словесное внушение + воздействие на кожный анализатор.

1. Гипнотический «массаж». Теплыми, чистыми руками врач слегка, медленно поглаживает кожу лица, шеи, груди, рук пациента — сверху вниз вдоль тела от головы к ногам.

При первых признаках усыпления (закрываются глаза и т. д.) вводится словесное внушение.

2. Пассы {си. выше).

3. СпособЛасега (для погружения в сомнамбулизм больных истерией). Гипнотизирующий слегка придавливает пальцами глазные яблоки пациентки при опущенных веках в течение 2—3 мин.

4. Способ Буля. Пассы с помощью электронагревателя (фена), дающего мягкую струю теплого воздуха на лицо, шею, грудь.

Все эти способы гипнотизации возможно умело соединять, смешивать в практической работе и, конечно же, важно постоянно придумывать, открывать свои собственные способы гипнотизации. При этом важно помнить, что в подавляющем большинстве случаев самые простые незаметные способы гипнотизации действуют весьма успешно, поскольку погружение в гипноз зависит не столько от гипнотизирующего, сколько от гипнотизируемого. Гипнотизируемый нередко тайно от себя желает верить в того, кто над ним (в т. ч. в гипнотарии) со спокойной уверенностью хочет ему помочь, и непременно находит в нем что-то гипнотизирующее. И тогда самые скромные слова психотерапевта могут превратиться в пациенте в мощное самовнушение.

К шоковым приемам гипнотизации, думается, следует обращаться достаточно редко — только тогда, когда пациент своими «художественными», истерически-истероидными клиническими особенностями дает нам серьезные основания думать о своей предрасположенности к гипнотическому сомнамбулизму и в то же время вольно-невольно сопротивляется гипнотизации (при всем желании лечебно подвергнуться ей). Но даже здесь мы должны быть готовы к различным «истерическим неприятностям» («в отместку» за шоковое гипнотическое «нападение»): паралич, мутизм, заикание и т. п.

Эриксоновский гипноз. Американский врач Милтон Эриксон (Milton Erickson, 1901—1980), благодаря таланту своему и тяжким своим полиомиелитным расстройствам, разработал пленительные остроумно-недирекгивные способы погружения в гипнотический транс и лечения в нем — и себя самого, и своих пациентов. Эриксоновский гипноз стал широко известным во всем мире и противопоставляется европейскому классическому гипнозу именно своей американски-юношески-дружеской «недирективностью». Психотерапевт не просит пациента лечь или закрыть глаза, не усыпляет его гипнотической песней и не пытается отключить в сомнамбулизм (транс) шоково. Психотерапевт рассказывает пациенту о «всякой всячине» (какая-нибудь увлекательно-образная история), но при этом «вкрапливает» в нее с особым выражением («техника рассеивания») целебные гипнотические слова, например, о покое, надежде и т. п. Метафоры, образы-иносказания, окружающие эти гипнотические внушения, также проникают в бессознательное пациента, совершая там свое гипнотизирующее, а затем аналитическое воздействие. Наконец, это чарующее, красочное «заговаривание зубов» организует внимание пациента, аффективно суживает пациента (пациента с более или менее выраженной вытеснительной защитой), «уводя» в сомнамбулизм (транс) с открытыми глазами. Эриксон: «Гипноз — это передача обра^в». Вот Эриксон рассказывает, как погружал втр^нс!?ш^|го онкологического больного, цветовода, которъЩЦ^:рщщ от нестерпимой боли (несмотря на наркотики) ин^^оеил даже упоминания слова «гипноз». «Ну вот, я бы хотел, чтобы Вы сели в это уютное кресло, а я буду говорить. Я расскажу Вам о самых разных вещах, но не о цветах пойдет речь, потому что Вы знаете, о цветах намного больше, чем я. Не о цветах. Это не то, чего Вы хотите. (Читатель заметит, что курсив используется для выделения вкрапленных гипнотических внушений. Это могут быть отдельные предложения, произносимые с' особой интонацией.) А теперь я спокойно могу;начать евой рассказ, и мне хотелось бы, чтобы Вы спокойщо слушали меня, пока я буду рассказывать о саженцах помидора. Вы, может быть, удивитесь. С чего бы нам говорить о помидоре? Семечко помидора сажают в землю и с надеждой ожидают, что из него вырастет растение и даст плод, который принесет удовлетворение. Семечко впитывает влагу, и это не очень трудно, потому что этому помогают дожди, которые несут мири покойи радость роста всем цветам и помидорам». (Эриксон М., 1992, с. 109). С точки зрения клинициста недирективность здесь весьма относительна уже потому, что пациент чувствует известное противостояние с психотерапевтом, т. к. знает, что его сейчас ожидает гипноз. Однако «всякая всячина» снимает или смягчает обычное здесь сопротивление гипнотизеру, а вкрапленные в нее насущные для пациента наводящие (индуцирующие) транс внушения, образы суживают сознание у предрасположенных к сомнамбулизму, и вот отстраненный немигающий взгляд уже выдает транс. По обстоятельствам, в беседе пациент то выходит из транса, то возвращается в нет. Повторяющиеся терапевтические внушения рассеиваются среди внушений, поддерживающих транс. Пациент не успевает оспорить первые, как внимание его отвлекается вторыми. Сопротивление погружаемого в гипноз сбивается с толку, в том числе предложением сосредоточиться вообще на всех ощущениях (какими бы они ни были), например, в руках. Тут у пациента обычно срабатывает невольное самовнушение-ожидание, и то, что удалось благодаря ему почувствовать в руках, психологически понятно полностью приписывается воздействию психотерапевта, и вера в него растет.

Обогатив учение о гипнозе живой человечностью, семантикой, собственным, чаще тонко-реалистическим, психоанализом, Эриксон показал наглядно естественность гипноза и самогипноза для человека: в транс рядом с пациентом порою входит и сам психотерапевт, гипноз помогает и здоровым людям лучше и радостнее работать. Применение гипноза не-врачами и любым человеком на себе самом в здоровой жизни (в педагогике, предпринимательстве и т.д.) клинициста, понятно, всегда настораживает: могут быть серьезные осложнения — и весьма нередкие при такой широкой гипнотизации. Уж не говоря об этичности гипнотического воздействия на предпринимателя. В сравнении с классическим клиническим гипнозом, эриксоновский гипноз, несомненно, более душевно трудоемок в будничной практике, нередко больше берет времени и ограничивается сомнамбулизмом, который здесь отождествляется с гипнозом вообще, как и у Ж. Шарко. Эриксоновский гипноз дружелюбен, элегантен, светел. Он неклиничен в истинном смысле. Это один из ярких психологических подходов к гипнозу, дающий немало и клиническому учению о гипнозе, освещающий светом истины и другие области, как и всякое серьезное открытие. При всем этом, думается, что разным характерам и народам более присуща какая-то своя гипнотерапия, что есть своя вечная прелесть и в старой доброй «песенной» гипнотизации.

Проверка гипнабельности есть, чаще всего, одновременно и проверка внушаемости (см. «Суггестивная терапия»).

Осложнения гипноза. Переход гипнотического сна любой степени в естественный, обычно с подхрапыванием, вряд ли можно назвать осложнением. Даже в самых «тяжелых» случаях, когда приходится пациента растолкать, чтобы разбудить, это всего лишь неприятность. Чаще возможно здесь восстановить раппорт, внушая в гипнотарии: «Голос мой все время хорошо слышится. Вы спите лечебным сном, но не засыпаете сном обыкновенным». Если это не помогает, то, возможно, поможет возвращению в гипноз прикосновение врачебной руки ко лбу пациента. Легкому переходу гипноза в естественный сон способствуют различные мозговые органические расстройства (травма головы, алкоголизм, церебральный атеросклероз и т. д.).

Осложнениями гипноза обычно не считают и артериальную гипотонию после сеанса (особенно при быстром пробуждении, когда пациент резко поднимается с кушетки), какие-либо неприятные ощущения, сонливость — все это достаточно легко предупреждается внятной дегипнотизацией («проснетесь с ясной головой, отдохнувший, посвежевший») и советом пациентам с неустойчивым давлением немного еще полежать, медленнее подниматься.

Истинные осложнения гипноза — это, в основном, осложнения гипнотического сомнамбулизма. Чаще они возникают у больных истерией женщин.

/. Истерическийгипноид. Это, в сущности, переход гипнотического сомнамбулизма в выраженные истерические психотические расстройства с ослаблением или потерей раппорта, что подтверждает родственность этих состояний. Этот переход совершается вследствие острых конфликтных переживаний пациентки или провоцируется гипнотизером, вольно или невольно «нажавшим» своими словами на какие-то ситуационно-конфликтные или просто неприятные «горячие точки». Бывает довольно, экспериментируя с сомнамбулой, внушая ей различные приятные галлюцинации (котенок, зайчик), внушить среди этого неприятную ей лягушку, как уже «наклевывается» характерным гортанным звуком и легкими судорогами в руках истерический припадок. Или это осложнение обнаруживает себя истерическим дрожанием, рыданиями, метаниями и т. п. Если истерический припадок перешел в стойкую истерическую летаргию, из которой пациентку не удается внушением разбудить, приходится ста-ционировать ее — лучше в беспокойное отделение психиатрической больницы (для ее же блага). Нередко истерические расстройства возникают на выходе из гипноза (напр., если это довольно быстрая дегипнотизация или пациентка не хочет выходить из благостного состояния в бодрствование). Во всех этих случаях, если не удается в гипнозе психотерапевтически одернуть пациентку, приказать-внушить встряхнуться, привести себя в порядок, — приходится погрузить ее еще глубже в гипноз громким словом «спать» — и затем уже постепенно пробуждать. Если же обнаруживаем, как это, к сожалению, нередко бывает, что пациентка сама двойственно-истерически «тянется» к этим осложнениям, страдая от них (и они стойко держатся после гипноза), объявляет, что от гипноза ей стало хуже, что гипноз ее «испортил» (поскольку это ей условно выгодно в связи с ее невротическим конфликтом), следует прекратить гипнотические сеансы и заняться клинико-аналитической терапией, а в примитивных случаях — протрептикой.

Самое неприятное расстройство из этой группы — исте-ро-психотическое состояние эротического содержания, при котором пациентка в гипнозе на глазах у врача до подробностей ведет себя так, как ведет себя женщина в интимной близости с мужчиной (эротический гипноид). Если не помогают спокойные, строгие приказы прийти в себя, необходимо, как и в выше указанных случаях, пытаться купировать начавшееся осложнение (как можно раньше) авторитарным внушением «спать, спать, глубже спать!» — дабы пациентка «ушла» в «бессознательный сомнамбулизм», а затем потихоньку, строго-императивно выводить ее в бодрствование. Но если и это не помогает, остается прибегнуть к усыпляющей внутримышечной инъекции нейролептика (напр., аминазина) или транквилизатора (позвав помощников). Пациентке следует потом сказать, что в гипнотическом состоянии она вела себя эротически-неприлично, пусть застыдится и испугается. Если и после этого подобное осложнение повторится, сеансы следует (как и обещано пациентке) прекратить*.

Весьма трудно купировать разновидность истерического гипноида, при котором истеро-психотическое расстройство драматически воспроизводит какую-то конфликтную ситуацию (напр., бурные обвинения «галлюцинаторному» мужу, нападение на него за что-либо). В таких случаях обычно рапорт с психотерапевтом пропадает, и все, что ни говорит, ни кричит врач, до возбужденной своим конфликтом пациентки «не доходит». Существенно помогает здесь способ СИ. Консторума (1959), подчеркивающего катарсическую природу этого осложнения: взять на себя роль провинившегося, просить забыть старое, ругать себя, умолять о прощении. Только это обычно способно успокоить пациентку и восстановить рапорт. Если, несмотря на разъяснения, на внушения в бодрствующем состоянии и в гипнозе («все время будете слышать мой голос и слушаться меня»), подобное осложнение предупредить не удается, сеансы следует прекратить.

* В некоторых случаях, когда дело идет не об истерии, а о тревожно-циклоидной одинокой женщине с сексуальной напряженностью-неудовлетворенностью в климаксе, врач, думается, в согласии со своей совестью, может во время этого осложнения тихо удалиться из гипно-тария, дав возможность этой несчастной женщине освободиться от напряжения хотя бы таким образом. В таких случаях, понятно, встает вопрос об относительности понятия «осложнение» и об особой щепетильной нравственности-ответственности врача (прим. 2000 г.).

Сейчас у нас по всей стране таинственно-ярко применяются врачами и психологами трансперсональные приемы со-

4 Бурно М. Е.

временного американского психотерапевта Станислава Гро-фа. Думается, все это есть, в основном, немногословная (в отличие от классической) мягкая гипнотизация под особую, завораживающую, а потом гулко-туземную музыку с глубоким ритмическим дыханием (гипервентиляцией). В результате у многих пациентов возникают разнообразные, по-моему, сомнамбулические переживания в соответствии и с глубинными мечтами пациента, подогреваемыми, возбуждаемыми этой особой музыкой. Расцветают переживания фантастические, трансперсональные (с выходом за границы своей личности, вообще земного существования). Приходилось видеть подобное и при обычных гипнотических сомнамбулических сеансах под музыку (особенно, если оставить пациента наедине с музыкой без поддерживающих, оживляющих рапорт слов психотерапевта). Тоже начинается плавное размахивание руками и другое подобное, весьма чреватое истерическими осложнениями. Однако с профессиональным умением возможно в таких случаях проводить сложный лечебный катарсис. Вообще трансперсональная психотерапия побуждает к подробному клиническому изучению с лечебной целью гипнотических картин в зависимости от особенностей личности. Эти грофовские «необычные состояния сознания», подчеркну еще раз, есть, по-моему, в основном, разнообразные сомнамбулические гипнотические картины, легко переходящие в некоторых случаях в болезненно-истерические.

2. Спонтанный сомнамбулизм. Гипнотические сеансы (даже нечастые) у некоторых пациентов так «растормаживают», «расшатывают» сомнамбулическую защитную реакцию на различные неприятности, что пациент легко впадает в сомнамбулизм спонтанно — по обстоятельствам. Например, мать ругает за что-то сына — и вдруг видит его неподвижные, смотрящие внутрь себя сомнамбулические глаза, бьет сына по щекам, чтобы привести в чувство.

Психотерапевт внушает в таких случаях пациенту наяву и в гипнозе, что гипнотическое состояние будет возникать лишь во время лечения у врача. Если это не действует — сеансы прекратить.

3. Болезненное тяготение к гипнозу (очарованность гипнозом). Это влюбленность не столько в психотерапевта, сколько в гипнотическое состояние, возникающее с помощью психотерапевта. «Внушения таинственную сладость узнала с Вами я», — написала по этому поводу Бехтереву в стихотворении пациентка. В.М. Бехтерев (1911) советовал в таких случаях сделать сеансы по возможности редкими, внушать, что пациентка не чувствует никакой привязанности к гипнотизеру, совершенно самостоятельна вне сеанса гипноза, и ради осторожности проводить сеансы при свидетелях.

4. Болезненная влюбленность в своего психотерапевта — вплоть до мнимой беременности «от него» (как это, например, случилось в истории психотерапии с мадемуазель Анной О., когда ее лечил И. Брейер). Не так редки и истерические ложные обвинения пациентками своих психотерапевтов в том, что они изнасиловали их в гипнозе.

Государственные рекомендации, в соответствии с которыми сегодня работаем («Методическое письмо по применению гипноза в лечебных целях» Минздрава СССР [1957]) освобождают врача от обязательного присутствия свидетеля на гипнотических сеансах. Однако врачу-мужчине, лечащему больных истерией женщин, советую все же иметь такого свидетеля (лучше тайного, входящего тихо в гипнотарий при закрытых глазах пациентки), дабы легче было защищаться в случае несправедливых обвинений.

5. Судорожный эпилептический (эпилептиформный) припадок у предрасположенных к припадкам эпилептиков, больных органическим поражением мозга. Существует, кстати, специально разработанная психотерапия (в т. ч. гипнотерапия) больных эпилепсией (Вольф М.Ш., 1961, Смирнов В.Е., 1979).

6. Провокация острого психотического состояния. Чаще — у больных шизофренией. Здесь одна «психотика» (гипнотически-сомнамбулическая) открывает ворота другой (чаще — шизофренической). При этом гипнотизацией может быть спровоцирован первый в жизни остропсихотический пожар на почве длительно тихо тлевшей болезни.

7. «Вплетение» гипноза в бред, сверхценные переживания. Это случается при гипнотизации бредовых или сверхценных пациентов и может быть опасно для психотерапевта.

Противопоказания к гипнотизации

1. Серьезные осложнения гипноза, которые в дальнейшем не удается надежно предупредить никакими способами.

2. Всякая процессуально бредовая или психопатически, процессуально сверхценная настроенность (напряженность) пациента.

3. Особая напряженность-разлаженность, легкая растерянность пациента, внешне даже малозаметная, но понятная психиатру как возможная предрасположенность к острым процессуальным психотическим расстройствам.

4. Нежелание пациента подвергаться гипнотизации.

5. Взволнованность, возбужденность пациента вообще.

6.

В том числе — особый, острый интерес к гипнозу. Лучше отложить в таких случаях сеанс.

6. Случаи особой соматической «хрупкости» (например, глубокий, соматически неблагополучный старик), когда всякий существенный гипнотический душевный и биологический сдвиг способен повредить.

Все эти понятные противопоказания, как и всюду, не останавливают перед собой отважного исследователя, открывающего новое. Ему, однако, необходимо для этого быть квалифицированным специалистом, всегда помнящим об особой своей ответственности за больного человека, об опасности таких исследований и для себя самого.

Показания к гипнотерапии

Они неисчислимы. Это, конечно, не только возможность «чудесного» исцеления в случаях истерии, другого невроза, алкоголизма. Гипнотерапия может неожиданно серьезно помочь при тяжелых депрессивных или соматических, неврологических расстройствах (отворяя внутренние аптеки), а также при различных неврозоподобных (в т. ч. шизофренических) страданиях, эпилепсии.

Рациональная психотерапия, РПТ(син. — рассудочная) — психотерапия, обращенная к разуму, рассудку (лат. ratio — разум, рассудок, смысл, подсчет, учет). Сложилась в начале нашего столетия как протест против суггестивной терапии (см.), опирающейся не на разъяснение-доказательство, а на веру. Основоположник направления Поль Дюбуа из Берна (1848—1918) отвергал внушение как «обман», «первоапрельскую шутку», поскольку оно только усиливает внушаемость — вредную душевную слабость, а убеждение (РПТ) считал «добрым советом», который дал бы и себе самому (Дюбуа П., 1912). В этой категоричности выразилось то, что новатор не был истинным клиническим психотерапевтом (см. — «клиническая психотерапия»). Он был убежден в том, что у всех людей всякому чувству присуще логическое начало, оно и страдает у всякого невротика, и его следует поправить разубеждением, доказательством. Как будто бы в конце жизни Дюбуа все же согласился с тем, что многим своим больным истерией лишь внушал свою логику. Дюбуа, однако, не был «логическим сухарем», он полагал, что убеждение действует и разумом, и чувством, но «эти чувства логичны», ибо нелогична лишь «животная страсть». СИ. Консторум (1959) подчеркивает, что Дюбуа «хочет сделать своего пациента более зрелым и более мужественным». РПТ содержательно (в т. ч. и клинически) развивали в ту пору в Европе Ж. Дежерин, Е. Гоклер, Я. Марцинов-ский, Г. Оппенгейм.

Для клинического психотерапевта ясно, что РПТ серьезно поможет пациентам с рассудочностью, склонностью к анализу, доказательствам, но на пациентов с аффективным мышлением убеждение-доказательство чаще действует суггестивно, т. е. превратившись во внушение. Понятно, что внушение, хотя бы крошечно, косвенным образом, присутствует в любой психотерапевтической беседе. Клиницист, отправляясь от клинических, личностных подробностей, в живом общении с пациентом, — и составляет соответствующие клинике психотерапевтические «оркестры», в которых в различных количествах и формах соединены разнообразные психотерапевтические инструменты. Так, например, в работе с психастеником-ипохондриком первую скрипку играет информативное разъяснение, доказательство, в работе с циклоидом-ипохондриком разъяснение-доказательство необходимо сопроводить душевным теплом, шуткой, дабы всколыхнуть в циклоиде светлый подъем настроения. В работе с больным неврозоподобной шизофренией разъяснение-доказательство соединяется с серьезной эмоциональной заботой о пациенте и активирующими мотивами, и т.д. СИ. Консторум (1959) дает классические образцы рациональной работы (смешанной с воспитанием, активированием) — с непримитивными больными истерией, с психастеническими пациентами. Взволнованно сочувствуя переживаниям пациента, врач рассказывает ему существо его страдания и в случаях истерии горячо негодует по поводу того, что пациентка неприлично демонстрирует свои «язвы», «чтобы разжалобить проходящих», а в беседе с психастеником сочувственно доказывает ему, что он немалого стоит (при всей своей неуверенности), разъясняет и развенчивает каждый его тягостный симптом. Думается, можно идти бесконечно далеко в целебно-разъяснительной работе с психастеническими, тревожно-сомневающимися пациентами. Это не только необходимое по обстоятельствам подробнейшее знакомство их под руководством врача с медицинской литературой, с анатомическим атласом — дабы доказать, что нет оснований подозревать злокачественное заболевание, не только изучение характеров, дабы легче было понять собственные поступки и поступки людей. Порою приходится даже познакомить, например, психастеника-врача, с ужасом подозревающего у себя шизофрению, с больными психастеноподобной шизофренией, чтобы он спокойно, клинически увидел между ними и собой серьезную разницу. А многие больные психастеноподобной шизофренией улучшаются, когда, специально подготовленные врачом, психотерапевтически помогают еще более тяжелым пациентам. В этом особом, сложном психотерапевтическом механизме также работает важный для них самих момент разъяснения-доказательства.

Близка РПТ в ее классическом понимании знаменитая современная американская когнитивная (лат. cognitio — познавание) психотерапия психиатра Арона Бека (Aaron Beck). Бек (вспомним Дюбуа) полагает, что основу эмоций, депрессивных расстройств составляют дурные мысли, ошибки мышления. Последние сказываются в том, что депрессивный истолковывает все вокруг себя, отношение людей к себе в черном цвете и несправедливо гадко думает сам о себе, несправедливо-ошибочно не видит хорошего в будущем. Исходя из этой «когнитивной триады». Бек разработал целую систему психотерапевтических техник, которые поправляя мысли пациента, помогают ему думать более реалистически и тем улучшают его настроение и поведение. Конкретно это — «поведенческие» и «вербальные» техники. Поведенческая техника состоит в том, чтобы продемонстрировать пациенту его же поведением ложность его убеждений. Например, лежачему депрессивному пациенту, убежденному в том, что не может выйти из спальни, нет сил, предлагается попробовать сделать хоть несколько шагов, а потом еще несколько — дабы поколебать его убеждение. Вербальная техника заключается в том, что врач учит пациента четко выразить словами свои ошибочные идеи и затем помогает разумно-логически найти в них ошибки, чтобы мыслить более реалистически (Бек, 1996).

Отмечая высокую практическую ценность метода Бека, соглашаюсь со многими психотерапевтами в том, что все же не логическая ошибка («депрессивная» мысль) порождает депрессию и не логика ее излечивает. Все тут сложнее, особенно если вспомнить тоску умных собак, не способных мыслить человечески.

Рационально-эмотивная терапия американского психотерапевта-психолога Альберта Эллиса (Albert Ellis) — также одна из самых известных когнитивных психотерапевтических школ. Эллис (1973) подчеркивает, что человек живет не единым эмоциональным хлебом, он «удивительное когнитивно-эмотивно-поведенческое создание», и уникальная, самая человеческая его способность — «способность думать о том, о чем он думает». Дабы не «дегуманизировать» себя, необходимо служить какому-то действительно высокому мышлению и мышлению о мышлении, к которому мы способны, но которым так легко пренебрегаем. Согласно этому и на основе специально эмпирически разработанной техники (включая «прямую конфронтацию», «эмоциональное фокусирование») пациент (клиент) учится разрешать свои проблемы, познавая личную ответственность за возникновение этих проблем и тревог в его жизни.

Основная идея метода Эллиса («теория долженствований») состоит в том, что депрессивного, тревожного человека губит порождающая в нем депрессию, тревогу ошибочная, абсолютистская убежденность в том, что он что-то «должен, просто обязан». Эту, по его мнению, холостую «бессмысленность» Эллис называет «мастурбацией» (игра с английским словом «must» — «должен») и предлагает логически помочь несчастным освободиться от этого ужасного «должен» (Эллис, 1994, с. 10). В нашей стране некоторые психотерапевты также применяют этот американский метод. Я не раз как супервизор наблюдал, с каким ужасом смотрят русские тревожные женщины с врожденным чувством нравственного долга на психотерапевта, уверяющего их в том, что они ничего не должны ни ребенку, ни мужу, ни дому, ни службе.

Активирующая психотерапия, АПТ{жт. a-ctio — действие, деятельность, активность) — психотерапия побуждением пациента к деятельности (в широком смысле), дабы обрести ему новый для него опыт, иное, активное, деятельное ми-роотношение, которое в свою очередь уже повлияет на мироощущение, мировоззрение. Так определял АПТ ее основоположник С. И. Консторум (1959). Он вывел АПТ из германской трудовой терапии, или Aktivere Therapie — «более активной терапии» 20-х годов нашего века (Г. Симон) и затем включил трудовую терапию в АПТ вместе с физкультурой и ритмикой. Дело, конечно, не в том, чтобы учить пациентов физкультуре или ритмике, выжиганию или переплету, а в том, чтобы через все это, через «психомоторизм» учить их тому отношению к жизни, миру, которое проповедовал Гете («В начале было дело»), «учить их тому, что и активность определяет сознание, учить их действительности» (Консторум СИ., 1927, 1930). Всячески вовлекая пациента в разнообразную, более или менее активную жизнедеятельность, требуя от него прежде всего действия (устроиться на работу, экскурсии, поездки на стадион, служение общественному делу, физические упражнения, ритмика и т. д.), мы должны доказать пациенту практикой жизни, что он гораздо сильнее, душевно богаче, добрее, ловчее, смекалистее и т. д., нежели думает о себе. «Психомоторизм» соединяется здесь с творчеством, музыкой, охваченностью общественными идеалами (в духе А.И. Яроцкого). Консторумскую АПТ, конечно же, невозможно представить без консторумского живого остроумия и находчивости. В соответствии со своим синтонно-энергичным душевным складом и тогдашней (20—30 гг.) некоторой романтической, искренней увлеченностью ленинскими идеями революционной социалистической переделки мира и человека — Кон-сторум (1959) считал АПТ («обогащение сознания через обогащение деятельности») «ведущим психотерапевтическим принципом» во всех случаях, когда вообще возможна психагогическая (психотерапевтически-воспитательная) работа.

Дата добавления: 2015-08-28