торая объединяет как наиболее развитого, так и наиболее
отсталого со всем видом.
Эта гипотеза, появлением которой мы обязаны психо-
анализу, есть не что иное, как применение к психической
жизни обоснованного Хакелем так называемого биогенети-
ческого основного закона, который гласит, что развитие ин-
дивида есть повторение развития вида. Возникает вопрос,
почему для такой гипотезы необходим психоанализ, когда,
.in видимому, для нее вполне достаточно внимательного
наблюдения душевной жизни ребенка. Ответ на это прост:
стадии развития, имеющие в этом отношении наибольшее
значение, уже пройдены к тому времени, когда ребенок по-
лучает способность ясно выражаться и становится подхо-
дящим объектом изучения. Наиболее существенное можно
узнать только благодаря выявлению сохранившихся в бес-
сознательном следов прошлого, то есть при помощи пси-
хоанализа. Впрочем, душевная жизнь ребенка и на более
поздних стадиях также изучена недостаточно хорошо, что
и показывает общее заблуждение в вопросе детской сек-
суальности. Только с психоанализом началось бесприст-
растное наблюдение ребенка: исследователь, которому не
ясен процесс собственно вытеснения, не в состоянии пра-
вильно оценить душевное состояние ребенка, полностью
или частично свободное от вытеснения.
Важное подтверждение изложенной здесь филогенети-
ческой гипотезы заключается в том факте, что параллелизм
в некоторых случаях не ограничивается только внутренней
жизнью, но проявляется во внешних признаках. Мы подра-
зумеваем отдельные типичные симптомы невротиков, кото-
рые часто точно повторяют суеверные обычаи примитивных
народов. Эти обычаи, так же как и импульсы, вызывающие
упомянутые симптомы у больных, были совершенно непо-
нятны, и притом как самим больным, так и исследующим
их ученым. Психоанализ сводит оба феномена к одному и
тому же источнику, объясняющему эту странность, именно,
к бессознательному, власти которого невротик и дикарь
подчинены в гораздо большей степени, чем нормальный
культурный человек. Так часто наблюдаемая у невротиков
боязнь обнаженных клинков, острых предметов и т.п. соот-
ЗНАЧЕНИЕ ПСИХОАНАЛИЗА В НАУКАХ О ДУХЕ 107
ветствует предписанию табу, запрещающему сохранять
оружие в жилом помещении; навязчивое представление, в
силу которого смерть человека может быть вызвана собст-
венными злыми желаниями, отражает веру в возможность
нанесения вреда врагу при помощи магических формул;
тоска невротика по любимым людям, приводящая к полно-
му отказу от жизненной радости, проявляется в страхе ди-
каря перед возвращением близких в виде враждебных де-
монов*; как отношение невротика к лицам, играющим в его
жизни большую роль, все время колеблется между любовью
и ненавистью, так и дикарь двойственен по отношению к
некоторым особенно важным для него лицам, главным об-
разом, по отношению к своему властелину и к чужим по
племени, ипритом так, что он то безропотно покоряется,
то безжалостно враждебен; бесчисленные строгие предпи-
сания, заботящиеся о мирном сосуществовании членов
семьи разного пола - матери и сына, брата и сестры, тещи
и зятя - показывают, какое значение играла в жизни дикаря
боязнь кровосмешения, играющая решающую роль в этио-
логии невроза; эта боязнь объясняется чрезвычайно интен-
сивным соблазном кровосмешения.
Те комплексы, которые разрушают семейную жизнь не-
вротика, играют, таким образом, культурно-исторически
значительную роль и в примитивной семье.
Параллель между психическим онтогенезом и филоге-
незом имеет значение не только как интересное наблюде-
ние: в многочисленных случаях можно показать, что уста-
новленные психоанализом наиболее важные факторы ин-
дивидуального развития играли большую роль и в развитии
культуры. Это наблюдение, правильно примененное, может
помочь разрешить труднейшие этнологические проблемы;
при этом нужно быть, правда, очень осторожным и не за-
бывать о различии материала. Правда, большая часть раз-
вития человечества была направлена изнутри наружу, в си-
лу энергии, черпаемой из психических источников, приме-
ром чему служат запреты табу с их преемственностью в
* "Каждый покойник - вампир" (Фридрих Геббель, запись в дневнике
от 31 января 1831 г.).
108 О. Ранк, X. Захс
этических, религиозных и эстетических нормах. Но внешние
условия чрезвычайно сильно влияли на это развитие, то
ускоряя, то замедляя его, то направляя его совсем в другую
сторону. Моменты, играющие в воздействии внешнего
мира решающую роль, очень часто фундаментально раз-
личны в развитии индивида, с одной стороны, и вида -^
другой. Так, например, добывание огня было актом высо-
кого значения для условий не только физического, но кос-
венно, и психического существования. Мы вправе предпо-
ложить - и сохранившиеся в этнологии следы воспоминаний
подтверждают это - что эта деятельность, чрезвычайно важ-
ная для первобытного человека, вызывала у него состояние
напряженного аффекта. После того, как этот новый вид отво-
да аффекта прочно обосновался, психическая экономия по-
лучила новый фундамент. Точно так же вызвало психический
переворот и введение земледелия. Право вспахивать и опло-
дотворять землю-мать опрокинуло бесчисленные, ограничи-
вающие жизнь запреты, обусловленные табу - доказательст-
во того, что вместе с этим прогрессом во внешней культуре
и благодаря ему человечество сумело завоевать еще одну
сферу внутренней свободы. Но знакомство с добыванием ог-
ня и земледелием не может оказать на психическое развитие
наших детей того же революционного влияния, и оба имеют
значение для нашего бессознательного только в силу их сек-
суальной символики, передающей последние остатки их фи-
логенетического значения.
Эти моменты, нарушающие параллелизм, необходимо
учитывать при применении психоаналитического метода и
его результатов к этнологии; тот, кто не обращая на них
достаточного внимания, попытается свести воедино обе
проблемы, не может получить правильного вывода. Было
бы очень несправедливо винить в этом психоанализ или же,
перегибая палку в другую сторону, утверждать, что тот или
иной принцип психоанализа неверен, так как он не приме-
ним к первобытной истории человечества. Для психоанали-
за начатые в этой области исследования имеют необычай-
ную ценность, как проверка и как подкрепление выставлен-
ных им столь страстно и сильно оспариваемых положений.
Действительная же доказательная сила психоанализа осно-
ЗНАЧЕНИЕ ПСИХОАНАЛИЗА В НАУКАХ О ДУХЕ_________109
вывается, как и прежде, на индивидуально-психологичес-
ком материале, с которым он никогда не должен входить в
противоречие. Если этим затрудняется применение психо-
анализа к другим наукам, то это нужно рассматривать как
неизбежное следствие разнохарактерности материала,
требущего иной методики. Психоанализ - не "Сезам, от-
к^Ьйся", с помощью которого без заботы и труда открыва-
ются все двери.
В тесной связи с вышеизложенным находится вопрос о
том, нужно ли представлять себе филогенетический парал-
лелизм так, что вследствие еще неизвестного нам закона,
все стадии психического развития вида содержатся в лич-
ности с самого начала в виде предрасположений и прояв-
ляются, так сказать, автоматически вместе с органическим
развитием, или же так, что тот же результат получается
только потому, что на ребенка влияют последовательно те
же факты, что и на примитивного человека - переход от
принципа наслаждения к принципу приспособления к ре-
альному миру, анимистическое мировоззрение и т.п. Ответ
на этот вопрос может быть дан только тогда, когда прибли-
зится к концу исследование всей проблемы в целом, а не
в самом начале. Во всяком случае, первая возможность,
гораздо более широкая и захватывающая ряд других про-
блем, пока в качестве рабочей гипотезы отодвигается на
задний план.
Следы прежней психической жизни сохранены для нас
еще в другой форме, которая беспрерывно тянется от пер-
вобытного времени вплоть до наших дней и имеет решаю-
щее значение для духовной жизни человечества, а имен-
но - в языке. С точки зрения психоанализа до сих пор еще
никогда не исследовалось развитие языка у ребенка. По
отношению же к большой проблеме возникновения челове-
ческого языка вообще, филолог д-р Ганс Шпербер' выдви-
нул гипотезу, которая вполне согласуется с выводами пси-
хоанализа, хотя сам он и не исходил из психоаналитических
предпосылок. По мнению этого исследователя, для того,
* H.Sperber: Uber den Einfluss зешеИег Momente aufEnstehung und Entwic-
klungderSprache {Imago, 5 Heft, lahrgang 1912).
110 О. Раик, X. Захс
чтобы выяснить происхождение языка, необходимо найти
ту типичную ситуацию, которая скорее всего побуждала од-
ного человека влиять при помощи преднамеренных звуков
на другого в смысле его желаний. Таких ситуаций имеется
только две; ребенок, у которого нет пищи, и сексуально
возбужденный человек быстро убеждаются, что те крики,
которые у них вырывается сначала чисто рефлекторно, при-
зывают к ним того, чье присутствие им желательно, и на-
учаются повторять на'меренно эти крики, когда захотят
иметь вблизи данное лицо. От крика ребенка, зовущего
свою мать, нет пути к образованию языка, зато этот путь
совершенно ясен от полового призывного звука. Первая де-
ятельность первобытного человека во всех ее проявлениях
для него - суррогат полового акта, у него вырывается при
этом, например, при зажигании огня, тот же призывный
звук, он будет, стало быть, произносить его и тогда, когда
призывает к какой-либо работе. Позже этими звуками будут
пользоваться вообще только в этом последнем случае, так
как молодое поколение научится употреблять их прежде,
чем у него проснется половое чувство. Если затем после
столетней паузы изобреталась новая деятельность, то на
это открытие переходил другой половой призывный крик,
закрепившийся за это время. Таким образом, можно объ-
яснить возникновение многих примитивных корней, обра-
зующих начало языка. Что касается прилагательных, то мы
указываем вскользь лишь на то, что важнейшее деление,
производимое нами до сих пор, именно - по полу, показы-
вает, как тщательно отмечалась малейшая связь, малейшее
отношение какой-либо вещи к половым отношениям*.
С гипотезой Шпербера вполне согласуется то явление,
что в большинстве языков корни обозначений примитивных
форм деятельности - зажигать огонь, копать, пахать и
т.д. - имеют еще второстепенное значение coire. Эти кор-
ни, конечно, уже не идентичны со старыми призывными
* Эрих Шмидт называет поразительным стремление различения полов,
столь характерное для дикарей; в силу этого различения распрост-
раняются, не говоря уже о человеке и животных, на решительно все
явления (Schlesinger: Geschichte des Symbols, S.417).
ЗНАЧЕНИЕ ПСИХОАНАЛИЗА В НАУКАХ О ДУХЕ 111
криками, но пробел, появляющийся в силу этого в цепи
доказательств можно заполнить другим наблюдением, ко-
торое Шпербер подкрепил богатым этимологическим ма-
териалом. Дело в том, что как раз у слов, служащих для
обозначения половых предметов или половой деятельности
ерть свойство менять свой смысл в применении к всевоз-
можным областям деятельности, и потому первоисточни-
ком и началом больших и разветвленных семейств языка
чрезвычайно часто оказывается какое-либо выражение из
сексуальной сферы. Образование языка могло идти только
таким путем, что некоторые немногочисленные первона-
чальные формы (корни) приобретали целый ряд значений
и в течение времени варьировали при помощи добавления
словообразующих форм, и потому можно считать доказан-
ным, что наиболее удобными для образования языка были
те корни, которые наиболее легко поддавались перемене
значения, а таковыми без сомнения являются корни, отно-
сящиеся к сексуальной сфере. Корни с первоначально не
сексуальным значением, появившиеся в более поздних ста-
диях, приобретали способность к распространению, прохо-
дя через сферу сексуальных представлений.
От основного слова со значением vulva мы встречаем,
например, производные, служащие для обозначения таких
далеких представлений, как выпечка, разорванное и гряз-
ное платье, сосуд и др. На средненемецком наречии Kotze
означает вульву, проститутку и наконец, грубое хлопчато-
бумажное изделие. По-эльзасски Kutt означает podex, по-
баварски Kuttz - внутренности, по-тюрингски Kuttel -
мешок (отсюда Kutte- мешкообразная одежда), по-англий-
ски cod-подушка (по-древнедатски kodde), во многих не-
мецких диалектах Kutt - яма. Этим же не исчерпаны все
производные: по-швейцарски chutz - сова, kotz - куст во
время цветения, по-шведски Kotte - иглы хвойных деревь-
ев, на старонемецком chutti - адтеп, по-нидерландски
Kudde - grex. Большинство этих слов сохранило еще ста-
рое значение - вульва.
Если значение какой-либо области представлений опре-
деляется тем, что выражения, относящиеся к этой области,
легко дают производные, применимые в других очень мно-
112________________________________________О. Ранк, X. Захс
гочисленных и отдаленных областях, то и теоретически
весьма понятно, что эта область - сексуальность. Общую
тенденцию искать стороннее наслаждение при всякой прак-
тической деятельности можно считать доказанной. Эта тен-
денция лучше всего осуществляется, если удается найти
сходство между этой данной деятельностью и такой, кото-
рая, не будучи практической, целиком направлена на удов-
летворение потребности в наслаждении; если попытка
увенчалась успехом, сходство удерживалось и постоянно
подчеркивалось при помощи простого маневра: к практи-
ческой, не приносящей наслаждения деятельности приме-
няли обозначение другой, приносящей наслаждение, и та-
ким образом, санкционировали замещение при помощи
слова. Для примитивного человека существует только два
вида деятельности, приносящей наслаждение, - удовлет-
ворение голода и полового влечения; удовлетворение го-
лода - акт, выполняемый очень просто и в высшей степени
стереотипно и не дающий точек опоры для многочисленных
аналогий; в первое время ему даже совершенно не свой-
ственен социальный характер: в противоположность этому,
гораздо более благоприятную картину дает половой инс-
тинкт. Другое, очень существенное обстоятельство заклю-
чается в том, что потребность в пище, которую можно удов-
летворить только немедленным реальным действием, не-
сравненно дальше от работы фантазии, чем половой ин-
стинкт. Более глубокая причина преимущества полового
инстинкта, заключается, наконец в вытеснении, которому
он прежде всего подвергается и которое придает ему со-
вершенно отсутствующий у голода динамический момент.
Так как человек вследствие препятствий, поставленных кро-
восмешению, и других культурных требований вынужден
был отказаться от значительной доли привычного полового
удовлетворения, то у него стало свободным и подвижным
довольно большое количество либидо, для которого он не
находил более применения. Возникающее из этого накоп-
ленного либидо чувство неудовлетворения побуждало его
пользоваться всякой возможностью для его отвода; это зна-
чит, что он придавал сексуальный характер всему окружа-
ющему миру и в особенности всем формам своей деятель-
ЗНАЧЕНИЕ ПСИХОАНАЛИЗА В НАУКАХ О ДУХЕ 113
ности. В то время, как аналогия с удовлетворением голода,
не говоря уже о больших трудностях, давала только неболь-
шое добавление к наслаждению, аналогия с удовлетворе-
нием полового инстинкта действовала благотворно, еще и
смягчая тяжесть напряжения.
Нечто совершенно аналогичное этому первоначальному
-виду развития можно наблюдать на высших ступенях куль-
туры и при интенсивном вытеснении. Когда неприкрытое
обозначение всего относящегося к половой сфере начинает
оскорблять чувство стыдливости и действуетлоэтому не-
приятно, оно замещается чем-либо другим, слово, обозна-
чающее вагину, заменяется словом, обозначающим рот или
какое-либо другое безобидное отверстие тела, слово, обоз-
начающее совокупление, заменяется обозначающим какую-
либо работу и т.д. В силу этого процесса, первоначально без-
обидные слова превращались в сексуальные, тогда как при-
митивное развитие заключалось в том, что выражением, от-
носящимся к половой сфере, пользовались для обозначе-
ния культурно важного занятия или орудия. Благодаря пе-
ремежающейся силе отвращения и притягательности сек-
суальности некоторая доля развития языка находится в пос-
тоянном движении.
Понимание бессознательного в высшей степени ценно
для понимания происхождения и первоначального развития
языка и независимо от сексуальности; в бессознательном
сохранены те примитивные формы мышления, которым мы
обязаны первыми основами языка. При тесной внутренней
связи между мышлением и языком нельзя понять развития
языка, не имея определенного представления о мышлении
первобытного человека, во всяком случае, очень отличного
от современного.
Влияние некоторых, относящихся к бессознательному
психических механизмов можно установить уже теперь, хо-
тя мы находимся еще в самом начале психоаналитического
исследования лингвистики. Так, уже было упомянуто, что
бессознательному чуждо чувство непримиримости проти-
воречий', бессознательное даже соединяет противоречи-
вые понятия особенно охотно, хотя бы противоречие и было
диаметрального характера. Точно то же самое констатиро-
114 О.Ранк,Х.Захс
вал уже несколько десятилетий тому назад выдающийся
филолог' в качестве основной особенности древнейших
языков; в этих языках противоположности часто обознача-
ются одним и тем же словом, которое только позже делится
на два с противоположным значением. Так часто приводи-
мое нами слово табу и обозначающее то же самое еврей-
ское kodausch, как и латинское sacer означают одновремен-
но "святой" и "жуткий, неприятный, проклятый".
Способность абстрагировать и отвлеченно мыслить вы-
работалась очень медленно и в первых стадиях развития
языка существовала, конечно, только в виде рудимента. На
вопрос, какими формами мышления оперировали, по всей
вероятности, примитивные люди там, где им не хватало
понятий, нам дает ответ опять-таки аналогия с бессозна-
тельным. Бессознательное также не знает понятий, оно ши-
роко пользуется другим вспомогательным средством, близ-
ким созерцанию, дабы хоть в некоторой степени психичес-
ки отдать должное своеобразию и связи вещей, а именно-
символикой. Два представления, очень далекие друг от
друга в нашем мышлении, в бессознательной душевной
жизни и точно так же в душевной жизни примитивного че-
ловека могут быть соединены друг с другом в силу того, что
оба они являются символами одного и того же объекта, или
даже так, что одно соответствовало изображаемому пред-
мету, другое - изображаемому символу".
Эту возможность этимология должна всегда принимать
во внимание при исследовании древнейших производных.
Многочисленные символы известны благодаря их примене-
нию в фольклоре и в искусстве. Ими пользуется уже и эти-
мология, и психоанализу остается только указать на их осо-
бенное значение в нашей душевной жизни, в качестве до
сих пор неизвестного фактора. Другие символы, и притом
как раз наиболее характерные для примитивной душевной
жизни, потеряли свою связь с сознательным пониманием и
почти совершенно исчезли из тех форм применения сим-
* КаП Abel: Uber den Gegensinn der Urworte, Leipzig, 1884.
** Согласно Герберу (Gerber: Die Sprache der Kunst, 1885) корни были
созданы в стадии бессознательной символики.
ЗНАЧЕНИЕ ПСИХОАНАЛИЗА В НАУКАХ О ДУХЕ 115
волов, которые рассчитаны на восприятие другими лицами.
Они сохранились только в тех формах проявления бессо-
знательного, которым не нужно понимание, главным обра-
зом, в сновидении. Символы этой группы познаются только
с помощью основательного исследования бессознательно-
го, и потому для их этимологического анализа знакомство
с психоанализом - непременное условие.
Мы должны еще вскользь познакомиться с материалом
языка, образованием звуков. Для ребенка соединения чле-
нораздельных звуков, которыми он должен постепенно ов-
ладеть, нечто само собою разумеющееся; от тех вещей,
которые они обозначают, они прекрасно отличаются тем,
что их гораздо легче подчинить собственной воле, чем
вещи. Ребенок склонен, поэтому, к следующему недоразу-
мению: он не совсем понимает интеллектуально связь
между вещью и обозначением и принимает имя за вещь,
считает имя заменой вещи. Нечто подобное мы встречаем
и у примитивного человека, который считает, что зная имя,
обладаешь известной властью над вещью. Отсюда склон-
ность к эвфемизму, в особенности, по отношению к именам
лиц и мест; многочисленные следы этой веры встречаются
в мифах и сказках.
В результате этого заблуждения по инфантильному и вооб-
ще примитивному мышлению, подобию названий должно со-
ответствовать и подобие обозначаемых предметов. Звуковая
ассоциация на этой ступени духовного развития легко заме-
щает фактическую связь, то же самое наблюдается и в бессо-
знательном, что особенно ясно в сновидении; связь между дву-
мя вещами во сне часто устанавливается только благодаря зву-
ковой ассоциации. Проявляющаяся во сне тенденция приво-
дить подобие вещей в связь со звуковым подобием назва-
ний имеет большое значение для развития языка'.
* "Между словом и его предметом возникает картина, указывающая на
случайно одинаково звучащие предметы, между которыми нет другой
связи, кроме фонетической и символики звуков. Если различные
слова совпадают в звуке, они вводят народ в заблуждение, и он
приводит их в связь друг с другом. Эта вера в родство звуков и их
двойное значение играла известную роль в развитии греческой
религии" (Weicker: Griech. Gotterlehre, 1857).
116_______________________________ О. Ранк, X. Захс
Аналогию с этим механизмом представляет собой воз-
никновение письма. По крайней мере, по отношению к еги-
петским иероглифам мы знаем вполне определенно, что их
постепенное развитие из картины в письмена возникло из
того, что определенными знаками обозначали не только
изображаемый ими предмет, но и другие объекты, с кото-
рыми у него не было ничего общего кроме подобного по
звуку имени; базисом служила, следовательно, опять-таки
только звуковая ассоциация. Таким образом, сына обозна-
чали образом гуся только потому, что оба слова приблизи-
тельно одинаково звучали; судью изображали как волка, так
как оба назывались seb'.
Само собою разумеется, психоанализ применим только
к изучению происхождения языка и к этимологии. В этом
отнюдь не заключается пренебрежительное отношение к
высшим формам языка и изучающей их филологии. Но с
нашей точки зрения, эти ступени развития языка являются
только вторичной обработкой примитивного психического
материала, наша же задача ограничивалась выяснением в
основных чертах влияния бессознательного на образование
языка и указанием на то, как много приобретает лингвис-
тика при разрешении данной проблемы.
Die Hieroglyphen. Prof.Dr.A.Ermann {Sammiung Goschen, Ni-.608). По
Конраду, это обозначение при помощи "звукового ребуса" было
правилом и в других родственных видах письма - у китайцев и
сумерийцев (Veroffentlichungen der stadt. Museums fur Volkerkunde in
Leipzig. 1907, H. I, Eini.).
V. ЭСТЕТИКА И ПСИХОЛОГИЯ
ХУДОЖЕСТВЕННОГО ТВОРЧЕСТВА
Поэтичевкие произведения подлежат психологическому
анализу более, чем какие-либо другие художественные
произведения, и потому в этой главе мы займемся преиму-
щественно ими, только случайно затрагивая другие области
художественного творчества.
Если мы зададим себе два основных эстетических во-
проса, а именно, какого рода то наслаждение, которое дает
нам поэтическое произведение, и каким путем это наслаж-
дение вызывается, то сейчас же появляются противоречия,
неразрешимые, пока мы при нашем анализе ограничива-
емся только процессами, происходящими в сфере нашего
сознания. На первый вопрос мы должны ответить, что со-
держание поэтических произведений большей частью бу-
дит в нас мучительные аффекты; несчастье и печаль, стра-
дание и гибель благородных людей для трагедии единст-
венная, для эпоса, романа, новеллы наиболее частая тема.
Даже там, где вызывается веселое настроение, оно воз-
можно только благодаря тому, что в силу недоразумений
или случайностей, люди попадают на некоторое время в
тяжелое и, казалось бы, безвыходное положение. Наслаж-
дение художественным творчеством достигает своего куль-
минационного пункта, когда мы почти задыхаемся от напря-
жения. когда волосы встают дыбом от страха, когда непро-
извольно льются слезы сострадания и сочувствия. Все это
ощущения, которых мы избегаем в жизни и странным об-
разом ищем в искусстве. Действие этих аффектов очевидно
совсем иное, когда они исходят из произведений искусства,
и это эстетическое изменение действия аффекта от мучи-
тельного к приносящему наслаждение является проблемой,
решение которой может быть дано только при помощи ана-
лиза бессознательной душевной жизни.
Это измененное отношение к нашим аффектам не может
быть объяснено только тем, то зритель или слушатель зна-
118________________________________________О. Раин, X. Захе
ет, что перед ним не действительность, а только ее отра-
жение. Этой причиной, правда объясняется, почему факты,
неприятные для нас в действительной жизни, в этом мире
грез вызывают у нас веселое настроение, как это было
только что упомянуто для комедии и подобных произведе-
ний; в более важных случаях дело объясняется, однако,
иначе. Нереальность фактов не прекращает их нормального
действия на наше чувство; они вызывают те же аффекты -
страх, отвращение, негодование, сочувствие и т.д., прини-
маются, следовательно, по крайней мере, в отношении их
воздействия, совершенно серьезно - абсолютно уравнены
с реальными. Сами аффекты отличаются от аффектов, вы-
званных действительностью, и притом не причиной их воз-
никновения и не формой проявления, а характером наслаж-
дения, неадекватным содержанию.
Тем самым дан ответ и на второй вопрос. Главное сред-
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 57 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |