Значение психоанализа в науках о духе. 11 страница

венно, своей личностью, он оставался непонятым неудач-

ником; зато он умеет придавать своим произведениям

форму, которая не только встречает понимание, но и вызы-

вает глубокое радостное впечатление. Невротик, возвраща-

ясь к своим инфантильным склонностям, теряет социаль-

ные связи, тогда как художник, теряя их по той же причине,

заново обретает их новым, только ему доступным путем.

Он добивается любви и уважения не обыкновенными спо-

собами; он завоевывает симпатии обходным путем - через

глубины собственной личности.

Остается все же еще достаточно общих черт, чтобы пси-

хологически обосновать часто наблюдаемое сходство

между художниками, с одной стороны, и нервно- и душев-

нобольными - с другой, междугением и безумием.

Склонность к внезапным переменам настроения, незна-

ние меры в любви и ненависти, неспособность к постоян-

ному преследованию практических целей - все это объяс-

няется усиленным"влиянием бессознательного на созна-

тельный образ жизни. Постоянно повторяющийся мятеж

примитивных душевных сил, которые, достигнув господст-

ва, сломили бы все возведенные культурой заграждения,

вызывает глубокое неисчезающее чувство вины, превраща-

ющееся при помощи рационализации в моральную сверх-

чувствительность, которая по временам снова заменяется

ЗНАЧЕНИЕ ПСИХОАНАЛИЗА В НАУКАХ О ДУХЕ 131

дерзким переходом через все этические границы. Вообще

психические противоположности в сознании переносятся

художником лучше, чем обыкновенным человеком, что сно-

ва объясняется ассимиляцией с бессознательной душевНой

жизнью, в которой противоположности легко убиваются

друг с другом.

Обоим типам свойственна высокая раздражимость или

чувствительность к раздражениям; это значит, что они часто

реагируют по незначительному внешнему поводу несоот-

ветственным и кажущимся непонятным аффектом. Причина

этой черты характера заключается в том, что у них легче

возникает реакция из бессознательных источников аффек-

та, как следствие случайного соприкосновения ведущих ту-

да ассоциативных цепей.

Отношение художника к внешнему миру уже потому со-

вершенно своеобразно, что этот внешний мир для него

имеет значение не столько арены страстей, сколько стиму-

ла для его творческой фантазии, а для этого достаточно

незначительного внешнего опыта переживаний. Часто по-

ражаются работе гения, который, не расширяя своих на-

блюдений за пределы узкого круга, обнаруживает в своих

произведениях чрезвычайно точное и детальное знакомст-

во с душой человека во всей ее глубине. Объяснение за-

ключается в том, что душа человека несравненно шире той

области, которая представляется сознанию. В бессозна-

тельном похоронено все прошлое нашего рода; оно подоб-

но пуповине, прикрепляющей отдельного человека ко всему

виду. Чем больше та область бессознательного, которая

открылась гению, тем больше для него возможностей, от-

влекаясь от своего сознательного "я", воплощаться в чужие

личности. Если Шекспир видел до основания душу мудреца

и глупца, святого и^реступника, то он не только бессозна-

тельно был всем этим - таким может быть любой - но он

обладал еще отсутствующим у всех нас остальных дарова-

нием видеть свое собственное бессознательное и из своей

фантазии создавать самостоятельные образы. Все эти об-

разы суть только бессознательное поэта, которое он, чтобы

освободиться от него, выявил наружу, проецировал.

5*

132 О. Ранк. X. Захс

Художник может в очень мелких происшествиях пере-

жить больше, чем обыкновенный человек в необычайных

приключениях; для художника все совершающееся вокруг

него только повод узнать свое внутреннее богатство. Его

раздражительность только оборотная сторона этого фено-

мена и должна проявляться в жизни, если он не использует

своего богатства в своих произведениях, а избирает обы-

денный путь, дав волю своим аффектам в реальном мире.

Если мы попытаемся, наконец, выяснить из всего выше-

изложенного значение искусства в развитии культуры, то

мы придем к заключению, что художники принадлежат к

вождям человечества в борьбе за усмирение и облагора-

живание враждебных культуре инстинктов. Когда какая-ли-

бо из привычных форм проявления этих инстинктов старе-

ет, то есть опускается ниже уровня культуры, и своей преда-

тельской фигурой мешает человечеству идти вперед, тогда

личности, одаренные художественной творческой силой,

освобождают людей от связанного с этим вреда, оставляя

им в то же время наслаждение: они переливают старый

инстинкт в новую, более привлекательную, более благород-

ную форму. Если, наоборот, вытеснение в какой-либо сфе-

ре становится во всей своей интенсивности излишним, они

первые чувствуют уменьшение давления, тяготевшего бо-

лее всего над их духом: используя новоприобретенную об-

ласть свободы в искусстве прежде еще, чем переворот стал

заметен в жизни, они указывают миру дорогу.

VI. Философия, этика и право

Как философия занимает по отношению к другим наукам

совершенно своеобразное положение, так и психоаналити-

ческий метод подходит к ней с особенной стороны. Дис-

циплины, рассматривавшиеся до сих пор, позволяли иссле-

дователю заниматься и их объектом и открывали ему в бо-

лее или менее фантастическом материале желаний доступ

к лучшему пониманию феноменов и, тем самым, к обога-

щению данной области знания. Философские же системы

в качестве материала познания сами претендуют на то, что-

бы их расценивали, как чисто научные и конечные объяс-

нения отношения человека к внешнему миру и вселенной.

Если это особое положение философии с самого начала,

по-видимому, исключает применение психоаналитического

метода, то две другие особенности философских систем и

их создателей дают нам возможность подойти поближе к

проблеме философии и философов. Прежде всего нужно

отметить, что в философии личность творца системы про-

является в такой степени, которая, собственно, не отвечает

науке и не встречается ни в какой другой области познания;

ту же роль личность играет только в искусстве. Это обсто-

ятельство указывает нам на возможность освещения, с точки

зрения психоанализа, своеобразной психологической струк-

туры философа, которая возвышает его на чистым ученым и

приближает его к типу художника, будучи от него все-таки

сильно дифференцированной. Тем самым нам дан ключ к той

существенной части создания системы, которая, по общему

признанию, определяется индивидуальными особенностями

личности, часто даже чисто субъективными мотивами. Про-

следить эту зависимость системы от личности вплоть до форм

и развития либидо, с одной стороны, выяснить ее внутреннюю

связь с характером, личностью и жизненными влияниями, с

другой стороны, является задачей психографического иссле-

дования, которое начинает развиваться из применения пси-

134 О. Ранк, X. Закс

хоаналитических основных принципов и точек зрения к

жизни и творчеству гениальных людей.

Этот метод исследования открывает нам, так сказать,

внутренний доступ из глубин личности к лежащему в основе

системы материалу желаний; ряд философских построений

представляет психоаналитическому исследованию широ-

кое поле применения в самих системах, в которых бессо-

знательное их творца являет себя или в виде метафизичес-

кой проекции в сверхчувственный мир, или в виде мисти-

ческого проявления психических восприятий, или, наконец,

непосредственно в, так сказать, метапсихологическом поз-

нании в виде объекта философского исследования.

В дальнейшем мы попытаемся вкратце очертить эти раз-

личные возможности применения психоаналитической точ-

ки зрения к области философии и начнем с психографичес-

кого исследования философской личности; беря крайние

ее проявления, мы различаем три основных типа такой лич-

ности.

1. Тип интуитивного созерцателя, владеющего, собст-

венно, искусством метафизики, как его представляет со-

бой в наиболее чистом виде Платон: этот тип ясно выра-

жен у мистиков и родственных им спекулятивных натур-

философов.

2. Тип синтетического исследователя, образ которого

проявляется в позитивистских системах Конта, Спенсера и,

до известной степени, в эмпирической системе Лока.

3. Наконец, тип аналитического мыслителя, наиболее яр-

кими представителями которого являются Кант и Спиноза

и который превалирует также у Декарта, Юма и др.

Эти типы встречаются конечно редко в чистом виде, но

методически сохраняют свое значение применительно к на-

иболее частым формам этих различно выраженных у от-

дельных философов черт.

Тип аналитического мыслителя, исходящего преимущес-

твенно из предпосылок теории познания, старающегося вы-

яснить основы и границы сознательного человеческого поз-

нания, представляет собой малоподходящий объект для

психоаналитического исследования. Вплетение бессозна-

тельных элементов желания почти всецело исключено, со-

ЗНАЧЕНИЕ ПСИХОАНАЛИЗА В НАУКАХ О ДУХЕ 135

знание работает над познанием своих собственных способ-

ностей. При этом типе наш интерес концентрируется на

своеобразном характере и личности философа, которые

проявляются в том, что философ, как много раз установле-

но, старается держаться вдали от практической и любовной

жизни, от искажающего и отвлекающего вплетения реаль-

ности в процессы мышления, дабы максимально проявить

реальность мышления.

Психоаналитическое изучение невротиков, находящихся

под некоторым принуждением, дало впервые возможность

постижения этих философских склонностей и вытекающего

из них отношения к миру и человеку, к делу и мысли,' то

есть стремления к ограничению дела и максимальному раз-

витию мысли. Эти больные близки к типу философа не толь-

ко в силу их утонченной мыслительной способности, их ин-

тереса к сверхчувственному и их этической щепетильности;

они обнаруживают также нарциссовский характер самосо-

зерцания собственного мышления и его интенсивный сек-

суальный характер. Невротическому принуждению беспре-

рывно разбираться в своих переживаниях, патологической

страсти все разъяснять, парализующему энергию сомне-

нию больных соответствует философское "удивление"

тому, что оставляется другими без внимания, логически мо-

тивированный педантичный порядок мыслей по принципу

симметрии, потребность в установлении причинной связи,

с особенной любовью останавливающаяся на не поддаю-

щихся точному исследованию, окруженных вечными сомне-

ниями глубочайших проблемах индивидуального и косми-

ческого бытия. Все эти черты психоаналитическое иссле-

дование выявляет как результат различной эволюции опре-

деленных инфантильных инстинктов и склонностей, среди

которых главную роль играют наслаждение созерцанием,

жажда познания и связанный с тенденцией жестокости ин-'

стинкт подчинения. В особенности сильно наказывается

преждевременное и энергичное вытеснение, которое при-

ходится вынести" в силу внешних и внутренних мотивов ин-

тенсивному сексуальному любопытству ребенка. В резуль-

тате или жажда знания вытесняется вместе с объектом ис-

следования до такой степени, что с этих пор она остается

136 О. Ранк, X. Захс

совершенно подавленной; или вытеснение сексуального

любопытства не удается и оно снова возвращается из бес-

сознательного в виде невротического принуждения анали-

зировать свое душевное состояние, причем мышление и

исследование сами приобретают характер того наслажде-

ния, который первоначально был свойственен их цели; на-

конец, возможен тот идеальный случай, что сублимирован-

ное в жажде знания либидо поддерживает и поощряет

страсть к исследованию; тогда становится возможной ра-

бота либидо на службе интеллектуальных интересов.

Легко заметить, что тип аналитического мыслителя на-

иболее близок ко второй возможности вытеснения инфан-

тильных инстинктов; такой мыслитель, оставаясь в чисто

интеллектуальной области, придает мыслительным способ-

ностям наслаждение и навязывает реальности законы со-

бственного мышления, как это делает субъективный идеа-

лизм Канта*, Шопенгауэра" и др., а также выражающийся

в солипсизме крайний феноменализм. Это эгоцентричес-

кое отношение к внешнему миру оказывается результатом

переоценки собственного "я"*" и реальности мышления,

которая проецируется во внешний мир.

Противоположностью этого типа является тип позити-

вистского исследователя, который целесообразно направ-

ляет свою сублимированную потребность познания и уста-

новления причинной связи на объективную реальность и,

тем самым, наиболее решительно отказывается от принци-

па наслаждения. Он представляет собой третью из приве-

денных возможностей вытеснения инфантильных инстинк"

тови предоставляет нам в своем творчестве и своей лич-

ности меньше всего материала для психоаналитического

* Каит: "До сих пор считали, что все наше познание должно подчинять-

ся предметам... Да будет поэтому однажды испробовано, не успеш-

нее ли мы подвинемся в выполнении задач метафизики, если мы

предположим, что предметы должны подчиняться нашему познанию'

** Шопенгауэр: "Мир - мое представление"

*** Как известно, фихте наиболее резко помешает "я" и его исследова-

ние в центр философии и миропонимания, выводя все. остальное из

этого центра. Для нашего психологического исследования не сущес-

твенно различив между чистым и эмпирическим "я"

ЗНАЧЕНИЕ ПСИХОАНАЛИЗА В НАУКАХ О ДУХЕ 137

исследования, так как у него либидо функционирует, со-

гласно Ницше, только как движитель мышления*.

Наиболее для нас интересен первый тип собственно ме-

тафизического философа, этот тип в своей художественной

личности не толы:о наиболее соответствует психоаналити-

ческому исследованию, но и в содержании своего творчес-

тва часто так ясно выдает материал фантастических жела-

ний, что уже Аристотелю бросилось в глаза родство этого

вида философствования с созданием мифов. В то время

как два первых типа интересны доя нас, преимущественно,

как характеры, так как у них бессознательные инстинкты и

энергия либидо служат только для образования характера,

в качестве движущей силы мышления и исследования, у

этого третьего типа и содержание системы находится под

неоспоримым влиянием бессознательного; на это нас до-

лжны были, собственно, натолкнуть уже немногие типичные

постоянно вновь появляющиеся в течение развития фило-

софии основные воззрения и системы; психоанализ вскрыл

их часто поражающее сходство в строении и содержании со

злосчастными системами определенных душевнобольных.

Если этот вид философствования и близок к художест-

венному творчеству, то, с другой стороны, нельзя отрицать,

что эти два типа духовной деятельности обнаруживают рез-

кое различие, а в некотором отношении даже противопо-

ложность, интересную с психоаналитической точки зрения.

Уже внешне художник едва ли мыслим без близких сопри-

косновений с окружающим миром, тогда как философа ха-

рактеризует сильная скрытность его либидо и аутизм мыш-

ления (Блейлер). Банальные представления об эротической

свободе художника и сексуальной сдержанности (целомуд-

рии) философа, правда, грубо, но довольно правдиво ха-

рактеризуют эту противоположность".

Художник всегда соединяет свои общечеловеческие об-

разы с отдельным случаем, философ стремится к общему,

* Платон также называет мышление "сублимированным половым ин

стинктом"

** Шопенгауэр и Ницше подчеркивают типичное безбрачие философов

(которое они и сами демонстрируют) на примерах Декарта, Лейбни-

ца, Мальбранша, Канта, Спинозы и др

138 О. Ранк. X. Захс

художник хочет нравиться и применяет потому суггестив-

ные средства, философ хочет убедить и пользуется для

этого логикой. Шопенгауэр выразил это различие в афо-

ризме: "Нельзя быть поэтом без известной склонности к

притворству и лживости; наоборот нельзя быть философом

без прямо противоположной склонности". Более глубокие

различия, в конце-концов, можно свести к различию в сек-

суальной конституции (у художника гиперэротика, у фило-

софа анэротика), к различно выраженным частичным ин-

стинктам и к их многообразной эволюции, в особенности

же к гораздо сильнее проявляющемуся у философа откло-

нению от сексуального в духовное, сверхчувственное, не-

реальное.

Соответственно этому и бессознательное проявляется в

философских системах иначе, чем в художественном твор-

честве. Мы различаем у философа две формы проявления

бессознательного, которые характеризуются как метафизи-

ческие, так как они не обоснованы объективным познанием,

а именно - религиозную и мифологическую. Первая

форма, проявляющаяся во всевозможных видах, постули-

рует творца, создавшего мир из самого себя или из ничего

(Гераклит, стоики, неоплатоники, мистики). Как в религиоз-

ном творчестве, так и здесь психоанализ вскрывает бессо-

знательную универсальную проекцию играющего такую ог-

ромную роль в жизни ребенка отношения к отцу и выясняет,

что господствующее у "мыслителя* чувство всемогущества

путем проекции переносится на Бога-Отца. В других сис-

темах вселенной анимистически приписывается сознатель-

ная жизнь, а дуализм мертвой материи и проникающего ее

духа символизируется образом полового оплодотворения;

богатый ансамбль этой сексуальной символики у отдельных

мистиков ясно выдает эти системы как проекции внутрен-

них процессов либидо. Сознавая эту сексуализацию как не

только функцию, но и содержание мышления, Людвиг Фей-

ербах сводил философское противопоставление и спекуля-

тивное отношение субъекта и объекта к половым отноше-

ниям мужчины и женщины.

Мифические системы характеризуются принятием су-

ществования сверхчувственного мира, которое, как и субъ-

ЗНАЧЕНИЕ ПСИХОАНАЛИЗА В НАУКАХ О ДУХЕ 139

ективный идеализм, можно счесть за отклонение или отри-

цание мучительно воспринимаемой реальности и как бег-

ство к проецированным из бессознательного инфантиль-

ным желаниям. Сюда же относится и вера в существование

до рождения, в перемещение душ и воскресение из мерт-

вых; вера эта, в конечном счете, проистекает, как и соот-

ветствующие религиозные верования, из бессознательных

фантазий о рождении, материнской утробе и воскресении.

Эти метафизические представления в их отказе от вся-

кой реальности наиболее легко поддаются психоанализу в

качестве продуктов фантазии; они представляют собой не

что иное, как феномены проекции бессознательной душев-

ной жизни в сверхъестественный мир, который, естествен-

но, вполне соответствует желаниям данной личности и мно-

гих других, являясь психологически только самосозерцани-

ем индивида в космосе. Эта метафизическая проекция -

самая примитивная и наиболее часто встречающаяся

форма проникновения бессознательного в построение сис-

темы. Первым шагом в познании бессознательного являют-

ся рационалистические и мистические теории, у которых,

как бы они ни казались противоположными друг другу, та

общая черта, что глубочайшую сущность мира и конечное

познание вещей и та и другая теория ищут в душевной

жизни человека; вопреки этой тенденции они не в состоя-

нии постичь бессознательное, они только психически вос-

принимают его. В этой стадии познания мы встречаемся с

бессознательным в философских учениях, как с чем-то мис-

тическим и непознаваемым. В течение дальнейшего разви-

тия вырабатывается понятие бессознательного, о котором

говорят (хотя в ином смысле, чем психоанализ) некоторые

философы, как, например, Гартман; другие же философы

поняли его значение и роль, как Шопенгауэр в учении о

воле и Ницше, который в полном согласии с психоанализом

сводил метафизические и этические потребности к прими-

тивным инстинктам.

Дабы избегнуть недоразумений, мы подчеркиваем, -

хотя исключительное внимание, уделенное нами психоана-

литической точке зрения в данной связи не нуждается в

извинении, - что мы этими немногими замечаниями не ду-

140 ____ _______ _________________ О. Ранк, X. Захс

мали ни исчерпать сущности философии, ни обозреть ее

историю развития, ни психологически выяснить личность

философа. Речь шла только о том, чтобы наметить те пун-

кты, исходя из которых психоанализ в состоянии разрешить

данные проблемы. Только подробные детальные исследо-

вания покажут в какой степени эти попытки психологичес-

кого понимания философии могут быть плодотворны. Их,

конечно, недостаточно для критической оценки какой-либо

системы, и они на это и не претендуют; они могут дать

только определенные указания и намеки на личную и субъ-

ективную обусловленность философского мышления и со-

зерцания, чем отнюдь не затрагивается объективная цен-

ность философских выводов.

Та же точка зрения, что и для нашего изучения метафи-

зики, с теми же ограничениями может быть применена и к

психоаналитическому освещению этики, поскольку ей, как

философской дисциплине, придана систематическая

форма. Этику приводят в систему, большей частью осно-

вываясь на том, что философия, изучая события мира и

жизнь человека, вместе с тем, призвана и устанавливать

этические нормы, регулирующие отношения личности и

коллектива. Мы совершенно игнорируем здесь эту тенден-

цию, ведущую свое начало от Сократа, и рассматриваем

этические учения отдельных философов как проявления их

индивидуальных потребностей. Такое исследование учит

тому, что история развития этики внутри философии пред-

ставляет собой отражение вытеснения грубо эгоистичес-

ких, агрессивных и жестоких склонностей человека', как

борьба с либидо и его различными проявлениями разыг-

рывается в области метафизики, так борьба с асоциальны-

ми склонностями, разыгрывается в сфере этики. Наиболь-

шее значение для той или иной формы этики имеет, стало

быть, судьба инфантильных тенденций жестокости и жажды

господства, находящихся в тесной связи с либидо (садизм).

Этические нормы вырастают из вытеснения данных тенден-

ций; отсюда проистекают требования сострадания, любви

и уважения к ближнему. Появление время от времени эти-

ческих революционеров, таких как Штернер и Ницше, из-

девающихся над размягчающей моралью сострадания, вос-

ЗНАЧЕНИЕ ПСИХОАНАЛИЗА В НАУКАХ О ДУХЕ 141

хваляющих грубый эгоизм и жажду власти, доказывает, что

в основе этических норм первоначально лежат противопо-

ложные асоциальные тенденции. Даже такой глубокий мыс-

литель, как Шопенгауэр, чрезвычайно кропотливо и деталь-

но анализирует злые, жестокие и эгоистические тенденции

человеческой натуры; о Спинозе рассказывают, что он -

будто бы в научных целях- намеренно жестоко мучил насе-

комых; Кант, безусловно, наиболее видный этический мыс-

литель среди философов, начал свою философскую карь-

еру статьей О зле в натуре человека.

Так проявляется в истории этики беспрерывная борьба

между эгоистическими склонностями и стремлением их по-

бедить; и то и другое обусловлено индивидуальными за-

датками и более или менее удавшимся вытеснением опре-

деленных инстинктов. Так же обстоит дело с выдвигаемым

во многих этических системах требованием полного или

частичного отказа от половых сношений и с многочислен-

ными ограничениями сексуальных наслаждений (сексуаль-

ная этика*.

Добродетели, таким образом, невозможно научиться;

каждый неизбежно "этичен" постольку, поскольку его про-

цесса вытеснения достаточно для создании и удержания

реакции, и требования отдельных философов имеют зна-

чение и ценность только для них самих и для некоторого

числа подобных им натур. Отсюда следует, что при таких

обстоятельствах и необычайно важная проблема кажущей-

ся свободы воли нуждается в новом рассмотрении в смысле

психоаналитического миросозерцания.

Если мы попытаемся выяснить с нашей точки зрения ге-

незис этики, то мы должны исходить из того положения, что.

сущность этики заключается в добровольном отказе от

удовлетворения страстей. Старые табу-запреты являются

прямыми предшественниками этических норм; резкое от-

личие лежит в мотивах. Ограничения табу исходят, посколь-

ку имеются сознательные мотивы, из эгоистических ос-

нов - из боязни 'перед грозящим преступнику злом. Бес-

* Ср. Christian v.Ehrenfete: Sexnalethin (Grenzfragen, N 56), Wiesbaden,

1908.

142 О. Ранк, X. Захс

сознательные мотивы - сохранение тех учреждений, в осо-

бенности примитивной семьи, которым грозит опасностью

соблазн, устраняемый табу. Сам соблазн вытесняется,

вместе с ним удаляются из сферы сознания и связанные с

ним мотивы. Так как благополучие отдельной личности тес-

но связано с благополучием рода, то социальные мотивы

сводятся снова к эгоистическим. С другой стороны, сказы-

вается определенное влияние и либидо, отказ в душевной

жизни дает ему устойчивость, придавая ему обходным пу-

тем характер наслаждения. Такими, большей частью, вто-

ричными мотивами, исходящими из либидо, являются, на-

пример, воздержание и уверенность в приобретении боль-

шего наслаждения благодаря вытеснению любви к личнос-

ти, чувства которой должны быть оберегаемы отказом.

В противоположность этому, в этике эгоизм как мотив,

например, как страх перед наказанием, не должен играть

никакой роли. Он подавляется, у святого вытесняется даже

из сознания, как вытесняются асоциальные желания при

табу. На первый план, в качестве единственного и вполне

достаточного основания, выдвигается социальный мотив,

ставший ныне, когда семья не совпадает более с государ-

ством и человечеством, совершено бесцветным. В науке

образовалось два главных мнения об источниках этого со-

циального долга; одно из них, представленное Руссо, ищет

волюнтаристского детерминизма в "изначальном добре че-

ловеческой природы", тогда как другое, интеллектуальное,

свое наиболее яркое выражение получило в категоричес-

ком императиве Канта. Мы уже указывали на бессознатель-

ные мотивы этики - образование реакции вытесненным

инстинктом. Главной тенденцией запретов табу было сде-

лать запрещенное физически невозможным, тогда как вли-

яние этики ограничивается психической энергией.

Дата добавления: 2015-08-28