испытуемые переоценивали частоту, с которой подобные стереотипные ка-
чества использовались для описания каждой из профессий. Иными словами,
если то или иное качество соответствовало существующему в отношении
представителей данной профессии стереотипу, то даже при отсутствии ка-
кой-либо связи между профессией и этим качеством испытуемые полагали,
что она все же имеется.
Иллюзорная корреляция достаточно часто проявляет себя в социальных
суждениях. Рассмотрим следующие два примера.
В результате опросов, проведенных в неформальной обстановке, было
выяснено, что люди постоянно преувеличивают вероятность заражения
лесбиянок вирусом СПИДа [37]. На самом деле вероятность заражения
СПИДом лесбиянок минимальная по сравнению с гетеросексуалами и с
мужчинами-гомосексуалистами. Однако знание о том, что у мужчин-го-
мосексуалистов опасность заражения СПИДом очень высока, соединен-
ное с категоризацией женщины как <гомосексуалиста>, ведет к ошибоч-
ному заключению о том, что среди лесбиянок вероятность заражения ве-
лика.
И другой пример. В клинических суждениях категоризация индивида -
включение его в определенную диагностическую категорию - может приве-
сти к восприятию взаимосвязи (даже если ее не существует) между индиви-
дом и поведением, соответствующим диагнозу (например, при шизофре-
нии, маниакально-депрессивном психозе) [38].
Где бы она ни возникала, иллюзорная корреляция играет значитель-
ную роль в подтверждении наших изначальных стереотипов и убеждений:
стереотип заставит нас видеть взаимосвязь, а та в свою очередь служит дока-
зательством верности первоначального стереотипа.
Эффекты своей/чужой группы (In-Group/Out-Group Effects). Один из рас-
пространенных способов категоризации людей - это разделение мира на две
части: на тех, кто принадлежит к <моей> группе, и на тех, кто принадлежит
к <чужой>.
К примеру, мы часто разделяем мир на <нас> и на <них>, на мой уни-
верситет и на ваш, на мою команду и на команду противника, на американ-
цев и на иностранцев, на мою этническую группу и на вашу; и даже на тех,
кто сидит во время ланча за моим столом, и на остальных посетителей кафе.
Учитывая, что мир делится нами на две такие реальности, исследователи
обнаружили много проявлений двух последствий такого деления, которые
могут быть названы эффектом <обезлички> (<они-все-кажутся-мне-на-одно-
лицо>) и эффектом предпочтения своей группы.
В большинстве случаев мы склонны считать, что члены чужих групп
гораздо больше похожи друг на друга, чем члены нашей собственной группы.
Например, Бернадетт Парк и Майрон Ротбарт попросили членов трех жен-
ских студенческих общин* определить, насколько похожими друг на друга
кажутся им члены их собственной студенческой общины и члены других
общин [39]. Было обнаружено, что члены других общин казались испытуе-
мым в большей мере похожими между собой, чем члены своей собственной
общины. Другими словами, члены чужой студенческой общины казались все
на одно лицо.
Одно из объяснений этого эффекта состоит в том, что о членах своей
группы испытуемые думали как об индивидуальностях, каждая из которых
имела свое собственное <лицо> и стиль жизни. Когда же они думали о членах
чужой группы, то рассматривали их исключительно сквозь призму группо-
вой принадлежности и проецировали на каждую из них один и тот же груп-
повой стереотип.
Что касается предпочтения своей группы, то этот эффект выражается в
тенденции рассматривать свою группу как <лучшую> по любым параметрам
и, соответственно, распределять в ее пользу различные вознаграждения. Пред-
почтение своей группы широко изучалось с помощью так называемой мини-
мальной групповой парадигмы.
В этой процедуре, впервые придуманной английским социальным пси-
хологом Генри Таджфелом [40], абсолютно незнакомые друг другу люди объе-
диняются в группы на основании самого тривиального и нелогичного крите-
рия, какой только можно себе вообразить. Например, в одном из исследова-
ний испытуемые следили за подбрасыванием монетки, которая случайным
образом <относила> их либо к группе <X>, либо к группе <W>. В другом иссле-
довании испытуемых вначале просили высказать мнение о репродукциях
картин художников, о которых они до этого никогда не слышали, а затем их
случайно, якобы на основе высказанных ими оценок картин, распределили
по двум группам - <приверженцев Клее> и <поклонников Кандинского>.
Что делает исследования Таджфела столь любопытными, так это тот
<минимум>, на основании которого были достигнуты многие его научные
результаты. Иными словами, несмотря на то что до начала эксперимента
испытуемые были абсолютно незнакомы друг с другом, ни разу не взаимо-
действовали во время эксперимента и, вероятно, никогда не будут взаимо-
действовать после него, а также несмотря на то что их действия были абсо-
лютно анонимными, они все равно поступали так, словно люди, разделявшие
вместе с ними бессмысленный групповой ярлычок, были их хорошими друзьями или
близкими родственниками. Испытуемые показывали, что они симпатизируют
тем, кто носит тот же ярлычок. Они оценивали членов своей группы скорее
* В американских университетах широко распространена и закреплена традицией система
как мужских <братств> (fraternities), так и аналогичных женских <сестринских> союзов (sororities).
которые мы обозначаем словом <община>.
всего как людей, имеющих более приятные личные качества, а их результаты -
как более высокие, чем результаты членов чужой группы. Что самое поразитель-
ное, испытуемые присуждали больше денег и других поощрений тем, кто <но-
сил> с ними одинаковый групповой ярлычок.
Как мы увидим в главе 7, подобные тенденции могут сформировать
основу для расовых и этнических предрассудков.
(Реконструирующая память
Какова роль памяти в социальном познании? Человеческая память по своей
природе является прежде всего (реконструирующей. Говоря это, я имею в
виду следующее: мы не записываем буквальную трансляцию прошлых собы-
тий, подобно магнитофону или видеомагнитофону, а вместо этого воссозда-
ем многие наши воспоминания из кусочков и частей, которые можем вспом-
нить, а также из ожиданий того, что должно было быть.
Вполне возможно, вы не согласитесь с таким выводом относительно
человеческой памяти; большинство людей не согласно [41]. Если это так,
тогда вы должны познакомиться с аргументом Тимоти Хенниса, сержанта
американской армии. Исследование, которое привело к заключению, что
память (ре)конструктивна, вполне вероятно, спасло жизнь сержанту Хенни-
су. Объясню, как это произошло.
Хеннис 4 июля 1986 г. был обвинен в тройном убийстве - Катрин,
Кары и Эрин Истберн и в изнасиловании первой [42]. Преступление было в
высшей мере отвратительным. По-видимому, кто-то проник в дом Истбер-
нов и, угрожая ножом Катрин Истберн, изнасиловал ее, после чего перере-
зал ей горло, нанеся еще пятнадцать ударов ножом; трехлетняя Эрин и пяти-
летняя Кара также были убиты, причем убийца нанес и им множество ноже-
вых ударов. Полиция быстро взяла след: ранее на той же неделе некто Тимоти
Хеннис отозвался на газетное объявление Истбернов с предложением взять
их черного лабрадора-ретривера. Хеннис согласился взять пса на <испыта-
тельный срок>.
Во время судебного процесса двое очевидцев свидетельствовали в своих
показаниях, что Хеннис находился на месте преступления в ту ночь, когда
оно было совершено. Чак Барретт подтвердил, что видел Тимоти Хенниса в
полчетвертого утра, проходящего неподалеку от дома, где произошло пре-
ступление, а Сандра Барнс подтвердила, что видела, как мужчина, похожий
на Тимоти Хенниса, получал наличные деньги у банкомата и при этом пользо-
вался карточкой, которая, как ранее установила полиция, была украдена в
ночь убийства из дома Истбернов. Несмотря на то что у Хенниса на эту ночь
было неопровержимое алиби, а также несмотря на отсутствие каких-либо
вещественных доказательств его пребывания на месте преступления (отпе-
чатки пальцев, фрагменты одежды, следы от обуви, капли крови, волосы),
суд признал обвиняемого виновным и приговорил к смертной казни по-
средством летальной инъекции.
Хеннис провел в камере смертников 845 дней, ожидая ответа на апелля-
цик) о пересмотре его дела, пока наконец не собрался апелляционный суд,
который на сей раз использовал процедуру разбирательства, не зависящую
от показаний свидетелей. Адвокаты Хенниса прекрасно понимали, что если и
есть какие-то шансы добиться оправдания их подзащитного, то следует оп-
ровергнуть показания свидетелей о том, что Хеннис находился на месте пре-
ступления в ночь убийства.
Сами по себе эти показания были весьма шаткими. Поначалу Чак
Барретт сообщил полиции - это было спустя два дня после убийства, -
что увиденный им человек имел каштановые волосы (Хеннис - блон-
дин) и шесть футов росту (Хеннис намного ниже); когда же полицейские
попросили свидетеля опознать Хенниса по фотороботу, Барретт сделал
это достаточно неуверенно. Что касается Сандры Барнс, то, когда спустя
несколько недель после совершения преступления полицейские связались
с ней, она заявила им твердо и настойчиво, что в тот день никого рядом с
банкоматом не видела.
Почему же оба свидетеля в зале суда столь уверенно показали на
Хенниса? Лжесвидетельство? Вероятнее всего, нет. Просто их воспомина-
ния о событиях были <сглажены> и <заострены>, по сути дела, заново
сформированы за время длившихся больше года допросов со стороны по-
лиции и юристов.
На втором процессе над Хеннисом в качестве свидетеля-эксперта
присутствовала Элизабет Лофтус, талантливый психолог-когнитивист. Она
известна тем, что осуществила впечатляющую программу исследований, по-
священных (реконструирующей памяти, изучив механизм того, как подоб-
ные <внушающие> допросы могли повлиять на память свидетелей и их после-
дующие показания [43].
В одном из экспериментов Лофтус испытуемые смотрели пленку с
записью аварии, в которой было задействовано несколько машин. После
просмотра одной группе испытуемых был задан вопрос: <С какой пример-
но скоростью машины врезались друг в друга?> Другой группе был задан
тот же вопрос, но слово <врезались> было заменено на более нейтральное -
<ударились>. По сравнению со второй группой испытуемые, слышавшие о
<врезавшихся> друг в друга машинах, оценили их скорость в момент столкно-
вения значительно выше, а спустя неделю после просмотра они даже склоня-
лись к утверждению, что на месте аварии были разбитые стекла (хотя на
самом деле на пленке ничего подобного не было).
Наводящие вопросы могут не только повлиять на оценку происшед-
шего (как в вышеописанном случае), но также и воздействовать на память
о самих фактах. В другом своем эксперименте Лофтус показывала испытуе-
мым серию слайдов, на которых был запечатлен случай наезда на пешехо-
да [44]. На контрольном слайде был виден зеленый автомобиль, проезжаю-
щий мимо места происшествия, и сразу же после показа этого слайда одну
группу испытуемых спросили: <Были ли на багажнике у синего автомобиля,
проезжавшего мимо, лыжи?> Другой группе испытуемых задали тот же самый
вопрос, опустив в нем прилагательное <синий>. Результаты показали, что те
испытуемые, которых спрашивали о <синей> машине, с большей частотой
утверждали позже, что видели синюю машину (хотя на самом деле она была
зеленой). Простой вопрос изменил их память об увиденном.
В последующих экспериментах Лофтус [45] немало преуспела в на-
саждении ложных воспоминаний детства в головы молодых людей путем
простого инструктажа близких родственников, которых просили говорить
об этих воображаемых событиях как о реальных фактах.
Например, представим себе ситуацию, когда старшая сестра моло-
дого человека рассказывает ему приблизительно следующее: <Помнишь,
когда тебе было пять лет, ты на несколько часов потерялся в университет-
ском торговом центре? И ты запаниковал, а какой-то пожилой человек
пытался тебе помочь? Когда мы тебя наконец разыскали, ты не выпускал
его руку из своей и ревел навзрыд...> Слыша эту историю несколько дней
кряду, большинство людей включат это <насажденное> воспоминание в
собственную историю жизни, затейливо <вышьют> ее недостающими дета-
лями (<Да-да, как же! Тот старик, что помог мне, еще носил фланелевую
рубашку!>) и будут абсолютно убеждены в том, что все это реально про-
изошло, хотя ничего подобного на самом деле не было.
Поэтому в своих свидетельских показаниях на процессе Хенниса
Лофтус посвятила свою речь обсуждению природы (ре) конструирующей
памяти и способов, с помощью которых допрос свидетеля может заста-
вить последнего сначала выстроить воображаемый сценарий, а затем по-
верить, что так все и случилось.
Рассмотрим показания Сандры Барнс. Поначалу она не могла вспом-
нить присутствие кого-либо рядом с банкоматом. Однако, несколько меся-
цев кряду смотря телевизор и читая газеты с освещением преступления и
ощущая на себе давление, оказываемое тем фактом, что она была единствен-
ным свидетелем, который мог видеть истинного убийцу, Барнс в конце
концов реконструировала воспоминание о том, как, находясь у банкомата,
она видела некоего мужчину, который походил на Хенниса. Происходила эта
реконструкция точно так же, как и воспоминания студентов о синей (вместо
зеленой) автомашине в эксперименте, проведенном Лофтус. Неоднократно
повторяя эту новую конструкцию для адвокатов и судей, Барнс пришла к
тому, что стала принимать ее за реальный факт.
Важно отметить, что Сандра Барнс не лгала намеренно. Она просто
реконструировала событие и сама поверила в то, что говорила. Точно та-
кому же анализу может быть подвергнуто и свидетельство Чака Барретта.
Как выяснилось впоследствии, увиденный им утром человек, направляв-
шийся на работу, оказался вовсе не Хеннисом.
К счастью для последнего, конец его злоключениям наступил 20 апреля
1989 г., когда повторный суд присяжных объявил Тимоти Хенниса невинов-
ным в совершении преступления, отметив, что в деле отсутствуют веществен-
ные доказательства, связывающие Хенниса с местом преступления, а показания
свидетелей весьма слабы. Таким образом, Хеннис стал жертвой ошибочного опоз-
нания и непонимания того, что память часто бывает (реконструирующей. (К мо-
менту написания этой книги дело об убийстве матери и дочерей Истберн все
еще оставалось нераскрытым, но у полиции появились два новых следа. Во-
первых, за то время, пока Хеннис сидел в камере смертников, в городке непо-
далеку было совершено еще одно убийство и изнасилование, имеющее порази-
тельное сходство с предыдущим. А во-вторых, полиция и сам Хеннис получили
несколько записок от неизвестного человека, который благодарил в них Хен-
ниса за то, что тот принял удар на себя.)
Ясно, что память может быть (реконструирующей, когда дело касается
быстротекущих, подобных моментальному снимку событий - таких, как
убийство или автокатастрофа. А как насчет процессов более продолжитель-
ных, например воспоминаний об истории своей жизни? То, как изменение
аттитьюда может изменить и воспоминания о событиях своей жизни, пока-
зывает эксперимент, искусно проведенный Майклом Россом, Кэти Мак-
Фарланд и Гартом Флетчером [46],
Эксперимент заключался в том, что студентов познакомили с одним из
трех сообщений: первое сообщение убеждало в полезности ежедневной чис-
тки зубов; второе - в том, что это занятие приносит один лишь вред; и,
наконец, третье сообщение к чистке зубов вообще не имело отношения. Что
касается первых двух сообщений, то они оказались очень эффективными и
изменили аттитьюды испытуемых в ожидаемом направлении; а изменение атти-
тьюдов привело и к изменению воспоминаний. Позже студентам был задан
вопрос: <Сколько раз вы чистили зубы за последние две недели?> Студенты,
которые познакомились с сообщением, направленным против чистки зубов,
ответили, что чистят зубы реже, в то время как студенты, познакомившиеся с
сообщением в пользу чистки зубов, ответили, что чистят зубы более часто, чем
студенты, прочитавшие не относящееся к делу (контрольное) сообщение. Таким
образом, студенты использовали вновь обретенные аттитьюды для того, что-
бы реконструировать свое прошлое.
Каким именно образом мы реконструируем свое прошлое зависит от
наших <теоретических представлений> о том, как это прошлое измени-
лось, чтобы стать настоящим. Рассмотрим случай некоего Тони, записав-
шегося на занятия по <развитию способностей к обучению> в своем уни-
верситете. Чаще всего подобные курсы большой ценности не имеют, и это
подтвердилось и в случае с Тони: спустя полгода, в течение которых он
посещал эти занятия, его успеваемость осталась на том же уровне, что и
раньше [47]. Однако сам Тони был убежден, что в результате посещения
этих занятий его успехи в учебе улучшились.
Подобное случается часто: мы верим в то, что каким-то образом мы
изменяемся или совершенствуемся, хотя на самом деле ничего подобного
не происходит. К примеру, американцы ежегодно тратят более 50 милли-
онов долларов на средства подсознательного внушения (типа <Помоги себе
сам>) - аудио- и видеокассеты, в которые предположительно встроены
скрытые сообщения, предназначенные для повышения нашей самооцен-
ки, способности к запоминанию или сексуальных возможностей. Различ-
ные опросы свидетельствуют об убежденности постоянных пользователей
таких кассет в том, что все, что на них записано, творит чудеса; однако
научные тесты не смогли документально подтвердить эффективность дей-
ствия подобных средств [48].
Отчего же люди столь часто верят в улучшения, которые будто бы несут
различные виды <поп-терапии>, мнимые программы <развития способности
к обучению>, а также кассеты с подсознательным внушением, несмотря на
то, что фактически доказана незначительность изменений, происходящих с
теми, кто пользуется подобными методами? Социальные психологи Майкл
Конвей и Майкл Росс заинтересовались этим феноменом и решили понаб-
людать за людьми, которые, подобно Тони, посещали упомянутые курсы
<развития способностей к обучению> [49].
Студенты, участвовавшие в этом эксперименте, принадлежали к числу
тех, кто записался на один из таких курсов. Некоторые из испытуемых
(они были отобраны случайно) попали только на <лист ожидания> и,
таким образом, служили контрольной группой по отношению к тем ис-
пытуемым, кто по-настоящему посещал занятия по развитию таких способ-
ностей к обучению, как умение делать заметки, эффективное слушание и
скорочтение. На самом деле данный курс никак не улучшил успеваемость
студентов: те, кто его прошел, в результате получили одинаковые оценки с
теми, кто стоял на <листе ожидания>. Тем не менее надежда тех, кто прошел
этот курс, что он улучшит их учебные навыки, привела студентов к убежде-
нию, что именно так все и произошло: прошедшие курс чаще отмечали
улучшение своих способностей к обучению и ожидали получения более вы-
соких оценок! В действительности данный курс нанес прослушавшим его
определенный вред. Поскольку реально их оценки не повысились, эти сту-
денты в итоге пришли к выводу, что они - <слабаки> (то есть они стали
оценивать себя хуже, чем были на самом деле). Таким образом, ввиду их
изначальной веры в благотворность курса, обескураживающий результат -
их оценки остались прежними - требовал объяснений, и самым простым
оказалось следующее: <Я - ужасный неудачник>.
Итак, исследование Конвея и Росса еще раз иллюстрирует (рекон-
струирующую природу памяти. Кроме того, оно должно заставить нас крепко
подумать, прежде чем принимать за чистую монету всевозможные личные
свидетельства о силе и эффективности различных <поп-терапий> и прочих
модных образовательных увлечений.
Насколько консервативно
человеческое познание?
Предположим, что вы находитесь в темной комнате и разглядываете на
экране слайд настолько размытый, что совершенно невозможно определить,
что на нем изображено. Через какое-то время изображение фокусируется и
становится лишь слегка размытым, и в этот момент вас просят отгадать, что
же вы видите.
Если вы ответите так же, как и большинство испытуемых, приняв-
ших участие в подобном эксперименте [50], то будете правы приблизи-
тельно в 25% случаев. Но предположим, вы начинаете смотреть на лишь
слегка размытое изображение без предварительного знакомства с сильно
размытым изображением и его постепенной фокусировки. Даже если вре-
мя экспозиции у вас теперь уменьшится, вы все равно окажетесь правы
почти в 75% случаев - троекратное увеличение точности!
Как это могло произойти? Результаты данного эксперимента иллюс-
трируют то, что получило название <тенденциозность подтверждения>, а
именно тенденцию к поиску подтверждения наших первоначальных гипотез
или убеждений. Когда картинка очень размыта, большинство людей начи-
нают вырабатывать гипотезы на предмет того, что бы это могло быть:
похоже на мороженое в стаканчике... нет, лошадь, вставшая на дыбы... или
Эйфелева башня? Эти предварительные догадки позднее помешают ин-
терпретировать почти четкое изображение.
Накоплено много свидетельств тому, что тенденциозность подтвержде-
ния весьма распространена в процессе мышления.
К примеру, в эксперименте Марка Снайдера и Уильяма Суонна [51]
студенткам сообщили, что им предстоит встреча с неким человеком, ко-
торого характеризовали либо как экстраверта (человек открытый, сердеч-
ный и дружелюбный), либо как интроверта (человек замкнутый, холод-
ный и отчужденный). Затем испытуемым предложили заготовить несколь-
ко вопросов, которые они должны были задать этому человеку, чтобы
получше его узнать. Что же это были за вопросы? Как выяснилось, в ответах
на них испытуемые в общем-то рассчитывали найти подтверждение своим
первоначальным гипотезам. Те испытуемые, которые думали, что им пред-
стоит встреча с экстравертом, чаще задавали вопросы, направленные на под-
тверждение этой гипотезы: <Что вы предпримете, чтобы оживить вечерин-
ку?> или: <В каких ситуациях вы более разговорчивы?> А у ожидавших встре-
чи с интровертом вопросы были несколько иные: <Как вам кажется, в каких
ситуациях вы почувствуете себя более открытым?> или: <Что вас не устривает
в шумных вечеринках?>...
Заметьте, если отвечать на вопрос искренне, то гипотеза испыту-
емого относительно личности отвечающего подтвердится в любом слу-
чае. Иными словами, человек, не принадлежащий ни к экстравертам,
ни к интровертам, в случае ответа на первую подборку вопросов будет
производить впечатление экстраверта, а в случае ответов на вторую -
интроверта.
Мы не только склонны к поиску подтверждений своих гипотез, но ча-
сто мы совершенно точно убеждены, что данные гипотезы верны. Это может
быть проиллюстрировано эффектом, который Барух Фишхофф назвал тен-
денциозностью <заднего ума>, или эффектом <Я-всегда-это-знал> [52].
Как вы помните из нашего обсуждения в главе 1, эффект <заднего
ума> заключается в следующем: как только мы узнаем о результате какого-
либо события, то испытываем сильное желание поверить в то, что были
способны предсказать данный результат заранее. В экспериментах Фиш-
хоффа испытуемым был предложен тест на знание ими исторических со-
бытий. Задача состояла в том, чтобы вероятностно оценить, какой из че-
тырех указанных исходов определенного исторического события имел ме-
сто в реальности. Впоследствии некоторым из испытуемых сообщили, какой
из предложенных вариантов исхода события реально осуществился, после
чего их попросили оценить, с какой вероятностью они назвали бы имен-
но этот вариант, если бы не было подсказки. Результаты показали, что
участники эксперимента не смогли проигнорировать полученную инфор-
мацию, они значительно переоценили правильность первоначальных ответов.
Другими словами, даже когда у испытуемых в действительности не было
готового ответа на вопрос, они, получив подсказку, тут же убедили себя в
том, что и сами все это знали и что их память не давала никаких сбоев.
Тенденциозность <заднего ума> служит серьезным препятствием для
эффективного обучения. Предположим, студенту сообщили, что правиль-
ным ответом на вопрос является А,а.не В. Реакцией студента будет что-то вроде:
<Да-да, конечно же А\ Я всегда это знал, просто не то сказал>. Пусть так. Возмож-
но, отвечавший действительно знал правильный ответ с самого начала. Однако
в тех случаях, когда студент все же не знал ответа, он, реагируя таким образом,
игнорирует предоставленную возможность проанализировать, почему его пер-
вый ответ был неверен и почему следующий - верен. Подобный самоанализ мог
бы указать учащемуся и на другие его ошибки и привести к более полному
пониманию затронутой проблемы.
И тенденциозность подтверждения, и тенденциозность <заднего ума>
подкрепляют представление о том, что человеческое познание тяготеет к кон-
серватизму. Под консерватизмом я не имею в виду сознательно принятую
определенную политическую ориентацию. Применительно к социальному
познанию консерватизм означает просто тенденцию к сохранению уже су-
ществующего - наших ранее сформировавшихся знаний, убеждений, атти-
тьюдов и гипотез.
На всем протяжении этой главы мы наблюдали многочисленные при-
меры когнитивного консерватизма, который проявляется в том, что наи-
большее влияние оказывает информация, полученная первой; в том, что
суждения в значительной мере опираются на легкодоступные категории; в
том, что аттитьюдные эвристики и эвристики репрезентативности иногда
используются неверно; в том, что стереотипы искажают процесс перера-
ботки информации, для того чтобы подтвердить собственную правиль-
ность; в том, что память реконструирует события прошлого, чтобы подо-
гнать их под <текущий момент>.
В своей стимулирующей к размышлениям статье Энтони Гринвальд [53]
утверждает, что когнитивный консерватизм имеет по меньшей мере один
полезный результат: он позволяет нам воспринимать и осознавать окружаю-
щий мир как нечто последовательное (когерентное) и стабильное.
Предположим, библитекарю пришлось бы заново составлять каталог
всех книг всякий раз, когда поступают новые книги, не вписывающиеся в
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 26 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |