— Просто мы зря потратим время, — сказала сестра.
— Давай ты все-таки попробуешь походить, а потом мы решим, что делать, — сказал папа.
Но, судя по тому, как прошел остаток вечера, Уитни уже приняла решение: дулась и еще громче, чем обычно, хлопала дверью и вздыхала. На следующий день она вернулась с занятия в отвратительном настроении. Затем посетила еще два, и дом до сих пор не спалила, но мама все равно волновалась. Да и я тоже. Это ж меня с ней оставляли на целых два дня.
Но папа решил, что пора начать больше доверять Уитни. А то она никогда не станет самостоятельной, если мама и дальше будет с ней так возиться. К тому же поездка продлится недолго. Папа даже посоветовался с доктором Хэммондом, и тот полностью его поддержал. Но маму они все равно до конца не убедили, поэтому она никак не могла уйти, все рылась и рылась в своей сумочке, распахнув ее пошире.
— Не понимаю, куда они делись. Вчера были на месте!
Тут хлопнула входная дверь, и на кухню зашла Уитни. В брюках для занятий йогой, футболке и кедах, с собранными в хвостик волосами. В одной руке она держала сумку из магазина домоводства «Хоум энд гарден», а в другой мамины ключи.
— Так, загадка решена. — Папа подошел к маме и сложил все вещи со стойки обратно в сумочку. — А теперь поехали, пока еще что-нибудь не потерялось.
Они наконец-то сели в машину. Когда уже выезжали на дорогу, мама обернулась. Затем они скрылись из виду.
Я встала и повернулась к Уитни. Она, нахмурившись, изучала содержимое сумки.
— Ну вот, мы и остались вдвоем.
— Что? — спросила Уитни, не поднимая глаз.
В доме было непривычно пусто и тихо. Да, долгими будут выходные…
— Да нет, ничего. Забудь.
К счастью, у меня помимо Уитни забот хватало.
На следующих выходных в торговом центре планировался осенний показ мод, и сегодня мне надо было сходить туда, узнать насчет расписания репетиций. В «Копфсе», как всегда в субботу, царило оживление, усугубленное приездом поп-звезды Дженни Риф, которая участвовала в акции «Мушки Серфуэр» (кто бы мог подумать?). В подростковом отделе толпились девчонки, очередь начиналась от самого магазина нижнего белья, а в стоящем рядом магнитофоне гремела, повторяясь, одна и та же песня.
— Аннабель!
Я обернулась и увидела Мэллори Армстронг. Она широко улыбнулась и бросилась мне навстречу. Правда, ее немного стесняли плакат, диск и фотоаппарат. За Мэллори размеренной походкой шла ее мама — я ее видела, когда подвозила Оуэна домой.
— Привет! — поздоровалась Мэллори. — Ты что, тоже поклонница Дженни Риф?! Не верю!
— Ну… — мимо нас пробежали еще несколько девчонок и встали в очередь, — вообще-то нет. Я здесь по делам.
— Модельного агентства?
— Да. На следующих выходных будет показ мод.
— Знаю! Осенний показ мод! Я так его жду! — воскликнула Мэллори. — Прям не верится, что Дженни Риф здесь. Она подписала мой плакат!
Мэллори развернула его. Разумеется, на плакате была Дженни Риф. Она выглядела как типичная жительница Калифорнии, увлекающаяся серфингом. Рядом с ней на песке с одной стороны лежала гитара, а с другой доска. Внизу черными чернилами было подписано: «Для Мэлл Ари. Катайся на серфинге со мной и „Мушкой Серфуэр“. Твоя Дженни».
— Ух ты! Здорово.
Тут к нам подошла миссис Армстронг.
— А еще мне подарили диск и фотографию! — приподнимаясь на носки, сообщила Мэллори. — Я хотела еще футболку от «Мушки», но…
— Да у тебя их уже тысяча, наверно, — вмешалась миссис Армстронг. Огромный рост Оуэн явно унаследовал от нее. Она была выше меня, с собранными в пучок волосами, в джинсах и вязаном свитере. Я осторожно взглянула на ее туфли — они были с тупыми мысами. Интересно, они для строгих вегетарианцев?
— Здравствуй! — поздоровалась мама Мэллори. — Я — Тереза Армстронг. А тебя как зовут?
— Мама! — Мэллори покачала головой. — Это же Аннабель Грин! Неужели ты ее не узнала?
— Прошу прощения. А должна была?
— Нет, — сказала я.
— Да! — воскликнула Мэллори. — Аннабель снималась в рекламе «Копфса», в которую я влюблена!
— Да, точно, — вежливо улыбнулась миссис Армстронг.
— И она дружит с Оуэном. Очень дружит!
— Правда? — удивилась миссис Армстронг и улыбнулась мне. — Здорово.
— Аннабель участвует в показе мод на следующих выходных, — сказала Мэллори, а мне пояснила: — Мама не очень хорошо разбирается в моде. Я ее просвещаю.
— А я, — вздохнула миссис Армстронг, — пытаюсь приучить Мэллори интересоваться чем-то более серьезным, а не только одеждой и поп-звездами.
— Непростая у вас задача, — сказала я.
— Почти невыполнимая. — Она поправила ремешок сумочки. — Но я стараюсь как могу.
— Здравствуйте, покупатели «Копфса»! — прогремел голос из громкоговорителя. — Спасибо, что пришли сегодня посмотреть на Дженни Риф! Она приехала к нам в магазин благодаря «Мушке Серфуэр». Через несколько минут, в час дня, мы ждем вас в кафе «Копфс», расположенном рядом с отделом мужской одежды, где Дженни будет исполнять свой новый хит. До встречи!
— Слышала? Она будет выступать! — Мэллори схватила маму за руку. — Надо обязательно остаться!
— Нет, у нас в половине второго занятия в женском центре, — возразила миссис Армстронг.
— Мам, ну почему сегодня?! — застонала Мэллори. — Давай не пойдем, пожалуйста!
— Мы раз в неделю ходим на занятия по взаимоотношениям матерей и дочерей, — пояснила мне миссис Армстронг. — Там собирается шесть мам и шесть дочек. Мы обсуждаем вопросы, важные для нашего личностного роста. Занятия ведет замечательный профессор, специалист по женским исследованиям, Бу Коннел, и они…
— Жутко скучные! — закончила за нее предложение Мэллори. — В прошлый раз я заснула.
— И зря! Мы обсуждали менструацию, — продолжила миссис Армстронг. — Она — проявление важных изменений и новых процессов в организме женщины… Очень интересное получилось занятие.
Мэллори ахнула:
— Мама! Не вздумай обсуждать с Аннабель Грин месячные!
— А чего тут стесняться, детка? — спросила миссис Армстронг, а Мэллори еще сильнее покраснела. — Думаю, они есть даже у моделей.
Мэллори закрыла глаза, как будто мечтала провалиться под пол или представляла, что уже провалилась.
Из громкоговорителя снова послышался голос.
— Мне пора, — сказала я. — Приятно было с вами познакомиться.
— Мне тоже, — ответила миссис Армстронг.
Я улыбнулась напуганной Мэллори:
— До встречи!
Она кивнула:
— Пока, Аннабель.
Я пошла в конференц-зал. Поднимаясь по ступенькам, услышала, как зашипела Мэллори:
— Мам, да как ты могла?
— А что не так?
— Ты меня унизила! И должна извиниться!
— Детка, — миссис Армстронг вздохнула, — я не понимаю, что случилось. Давай, ты…
Конец фразы заглушили голоса женщин в отделе косметики, которым визажисты создавали новый облик. У конференц-зала я обернулась. Мэллори с мамой все еще стояли на прежнем месте. Миссис Армстронг присела на корточки и внимательно слушала дочь, периодически кивая.
Из конференц-зала послышался голос миссис Макмерти. Она велела всем замолчать и сказала, что пора начинать. Но я все еще следила за Мэллори с мамой. Наконец миссис Армстронг встала, и они направились к выходу. Мэллори все еще была недовольна, но, когда мама взяла ее за руку, противиться не стала. Сжала пальцы миссис Армстронг, и они вместе вышли из торгового центра.
Когда я вернулась домой, то обнаружила Уитни на лестнице перед домом. Перед ней стояли четыре маленьких цветочных горшка и мешок специальной земли. В руке сестра сжимала совок и явно была очень недовольна.
— Привет! — Я подошла к ней. — Что делаешь?
Вначале она не ответила. Молча разорвала мешок и зачерпнула совком землю. Но когда я подошла к двери, сказала:
— Мне траву велели вырастить.
Я остановилась:
— Траву?
— Ну да. — Она переложила вязкую землю в крошечный горшочек, разбрызгав часть по краям. — Для этих идиотских занятий.
— А почему траву?
— Понятия не имею. — Она так же неаккуратно наполнила второй горшочек и вытерла лицо рукой. — Папа с мамой платят Мойре Белл сто пятьдесят баксов в час за то, чтоб я выращивала розмарин! — Уитни достала пакетики с семенами. — А также базилик, душицу и тимьян! Отличное капиталовложение!
— И в самом деле странно.
— Естественно! — Она кинула землю в третий горшочек. — Глупость полная! Пустая трата денег! Скоро зима! Какая трава?
— А ты об этом миссис Белл говорила?
— Пыталась! Но ей плевать. Главное — выставить нас дураками. — Она швырнула землю в последний горшок. Земля задрожала, но не высыпалась. — «Расти ее дома! — защебетала Уитни. — Поставь на солнечное окошко!» Чудесно. Да у меня эта трава за неделю загнется! А если и нет, то на кой она мне?
Она надорвала пакетик с базиликом и высыпала на руку несколько семян.
— Ну, с ней готовить можно, например, — предложила я.
Уитни собиралась посадить семена, но остановилась и взглянула на меня. Ее лицо было непроницаемо.
— Готовить, — повторила она. — Понятно.
Я покраснела. Ну вот, опять ляпнула глупость. А ведь не хотела! К счастью, зазвонил телефон, и я бросилась в дом, радостно захлопнув за собой входную дверь.
Когда я вбежала на кухню, уже сработал автоответчик, и раздался громкий голос Кирстен:
— Алло! Есть кто дома? Возьмите трубку, это я! Да куда все подевались? У меня хорошая новость!
Я схватила трубку:
— Какая?
— Привет, Аннабель! — воскликнула Кирстен. Как не похоже на монотонный ровный голос Уитни! Я села и устроилась поудобней. Кирстен обычно болтает без перерыва, и с ней можно целый вечер провисеть на телефоне. — Здорово, что ты дома! Как дела?
— Хорошо. — Я немного подвинулась направо, чтоб видеть Уитни. Она хмуро кидала семена в горшки. — А у тебя?
— Великолепно! — Кто б сомневался. — Помнишь, я рассказывала тебе про занятия режиссурой, на которые я хожу в этом семестре?
— Да, — ответила я.
— Так вот. Нам к промежуточному зачету задали снять короткометражный пятиминутный фильм. Но для показа, куда все пойдут, выбрали всего два! И один из них мой!
— Ого, здорово! Поздравляю!
— Спасибо! — рассмеялась Кирстен. — Знаешь, я понимаю, что это всего лишь учеба, но все равно я счастлива! Режиссура и искусство общения… они очень изменили мой взгляд на мир. Брайан говорит, что я учусь не только говорить, но и показывать, а еще…
— Стоп, — перебила я ее. — Кто такой Брайан?
— Ассистент преподавателя искусства общения. Он помогает на занятиях и проводит дискуссии в маленьких группах по пятницам — я их тоже посещаю. Он — просто чудо! Такой умный! Слушай, я горжусь своим фильмом, но на следующих выходных придется о нем рассказывать целому залу! Я ужасно боюсь!
— Ты боишься? — По-моему, страх моей сестре не присущ в принципе. — Ты?
— Вообще-то, да. Мне придется рассказывать о фильме толпе незнакомцев.
— Ты ведь столько раз выступала перед незнакомцами! Даже в купальнике!
— Это совсем другое дело! — возразила Кирстен.
— Почему?
— Потому что… — Она вздохнула. — Понимаешь, фильм — это что-то очень личное. Настоящее.
— Да… Понимаю… — неуверенно согласилась я.
— Ладно. До показа еще целая неделя. Вы там за меня болейте!
— Конечно! А о чем он?
— Мой фильм?
— Да.
— Трудно сказать… — начала Кирстен и замолчала, но конечно же продолжила: — Вообще, он обо мне. И Уитни.
Я взглянула на сестру: она разрывала еще один пакетик с семенами. Интересно, понравится ли ей фильм Кирстен?
— Серьезно?
— То есть это художественный фильм. Но в его основе реальные события. Помнишь, когда мы были маленькими, мы поехали кататься на велосипедах? Уитни сломала себе руку, и я везла ее домой на руле.
Я задумалась.
— Да-да! Это был…
— Твой день рождения. Тебе исполнилось девять лет. Папа тогда вместо праздника повез Уитни в больницу. Ей наложили гипс, и они вернулись как раз к торту.
— Точно! — Я все вспомнила. — Так и было.
— Ну вот, фильм об этом случае. Но немного отличается. Я могу тебе его скинуть. Я тут, правда, пока кое-чего доделываю, но в целом ты все поймешь.
— Давай! Здорово! — сказала я.
— Но только если он кошмарный, так и скажи!
— Да не может быть!
— Все прояснится в субботу, — Кирстен вздохнула. — Ладно, мне пора… Я, собственно, о фильме и хотела рассказать. У вас там как, все хорошо?
Я снова взглянула на Уитни. Она забросила в горшки еще земли и теперь, прищурившись, поливала их из шланга, разбрызгивая вокруг воду.
— Да. Все хорошо.
Я повесила трубку, и тут хлопнула входная дверь. Я вышла в прихожую и встала в арке перед столовой. Уитни аккуратно расставила свои горшки на подоконнике и протерла края. Затем, уперев руки в бока, заявила:
— Все равно ничего не получится!
— А может, и получится! — возразила я.
Уитни взглянула на меня. Интересно, она сейчас раскричится или в очередной раз съязвит? Но Уитни лишь, опустив руки, ушла на кухню и включила там воду.
Я же стала рассматривать горшки на окне. Земля в них была черная, посыпанная удобрениями и приятно пахла. Кое-где блестела на солнце вода. Может, задание и правда глупое и зимой ничего вырастить не удастся, но как же здорово, что семена хотя бы посажены и, возможно, прорастут. Их не видно под землей, но молекулы там взаимодействуют, а семена набирают силы и старательно пытаются прорасти.
Глава десятая
Пока меня не было, мама успела позвонить два раза. В первом сообщении она сказала, что они приехали в гостиницу, а во втором напоминала, где лежат деньги на пиццу. То есть осторожно намекала, чтоб мы (точнее, Уитни) не забыли пообедать. «Сообщение доставлено», — подумала я и пошла на кухню. Деньги лежали на барной стойке рядом со списком мест, где можно заказать пиццу. Мама подготовилась основательно. Иначе она просто не может.
— Уитни! — крикнула я, встав у лестницы, но ответа не последовало. Скорее всего, сестра была у себя, просто не хотела отзываться. — Я заказываю пиццу. Будешь с сыром?
Опять тишина. «Ладно, — подумала я. — Значит, с сыром». Я набрала первый попавшийся номер и сделала заказ.
Затем отправилась к себе в комнату и поставила первый диск из тех, что дал мне Оуэн, — «Песни протеста» (мировая акустика). Прослушала три песни о союзах и задремала. Вздрогнув, проснулась от звонка в дверь и села.
Мимо моей комнаты как раз прошла Уитни. Она спустилась по лестнице и направилась к двери. Я почистила зубы и последовала за ней. Уитни стояла у открытой двери, закрывая от меня пришедшего. Но я отчетливо слышала их голоса.
— …новые не очень, а вот старые альбомы — да, — сказала Уитни. — Мне друг привозил пару — отличные песни!
— Правда? — спросил мужской низкий голос. — Из Великобритании привозил или еще откуда?
— По-моему, из Великобритании, но надо проверить.
Может, спросонья, но мне их разговор показался знакомым. Не знаю даже почему.
— Так сколько с меня? — спросила Уитни.
— Одиннадцать долларов восемьдесят семь центов, — ответил парень.
— Держи двадцать. Сдачи давай только пять.
— Спасибо! — Я подошла поближе. Нет, я точно знаю этот голос! — К «Эббу Тайду» просто надо привыкнуть. Сразу он не всем нравится.
— Совершенно верно, — сказала Уитни.
— Большинство даже не…
Я подошла к двери и увидела Оуэна (кого же еще?). Он стоял на коврике у входа и отсчитывал моей сестре сдачу. Вокруг шеи болтались наушники. Уитни кивала и смотрела на Оуэна куда теплее, чем на меня за целый год. Увидев меня, Армстронг улыбнулся.
— А вот и живой пример, — сказал он Уитни. — Аннабель не любит «Эбб Тайд». Она вообще ненавидит техно.
Сестра в замешательстве взглянула на меня, потом опять на Оуэна:
— Правда?
— Ага. Как я только не пытался ее переубедить! Но Аннабель очень упряма. Раз уж решила, то решила, и точка. Очень честная. Но думаю, ты и сама знаешь.
Уитни снова взглянула на меня. Я знала, о чем она думает: то, что сказал Оуэн, ну никак со мной не вяжется! Совсем. Она права, конечно, но почему-то я расстроилась.
— Ладно. — Оуэн вытащил из пластикового контейнера пиццу. — Держите. Приятного аппетита.
Уитни кивнула, не сводя с меня глаз, и забрала ее.
— Спасибо! — сказала она. — Хорошего тебе вечера.
— И тебе тоже, — ответил Оуэн, и сестра ушла на кухню.
Я встала напротив него. Он запихнул деньги в карман и поднял контейнер. На Оуэне были джинсы и красная футболка с надписью «Сыр»! Надо же! Мама оставила мне столько номеров, а я позвонила в фирму, где работает Оуэн. Но, честно говоря, я была рада его видеть.
— Твоя сестра обожает «Эбб Тайд». У нее даже есть диски из-за границы.
— Это хорошо?
— Очень хорошо! — ответил Оуэн. — Она почти просвещенная! Достать такие диски очень непросто.
— Ты со всеми о музыке разговариваешь?
— Нет. — Я молча на него смотрела. В это время Уитни включила телевизор. — Не со всеми. У меня просто были наушники в ушах, и твоя сестра спросила, что я слушаю.
— И совершенно случайно выяснилось, что как раз группу, которую она любит.
— Музыка универсальна! — радостно сказал Оуэн, беря контейнер в другую руку. — Она объединяет. Сводит людей вместе. Друзей и врагов. Старых и молодых. Меня и твою сестру. И…
— Меня и твою сестру, — закончила я за него. — А еще твою маму.
— При чем тут мама? — удивился Оуэн.
— Я встретила ее сегодня в торговом центре. Они с Мэллори пришли посмотреть на Дженни Риф.
У Оуэна вытянулось лицо.
— Ты что, ходила посмотреть на Дженни Риф?
— Я обожаю Дженни Риф! — заметила я, и Оуэн скорчил недовольную гримасу. — Она куда лучше, чем «Эбб Тайд».
— Совсем не смешно, если честно! — серьезно сказал он.
— А чем она тебе не угодила?
— Да всем! — выпалил Оуэн. «Ну, понеслось!» — подумала я. — Видела плакат, который она подписала Мэллори? И вставила в автограф рекламу? Это же отвратительно! Возомнила себя артисткой и бесстыдно продается! Во имя…
— Ну, все-все, успокойся. — Я поняла, что нужно сказать правду, пока Оуэна удар не хватил. — Я ходила туда не для того, чтоб посмотреть на Дженни Риф. У нас просто было собрание в модельном агентстве.
Оуэн вздохнул и покачал головой:
— Слава богу! А то я уж начал волноваться.
— Как же так, Оуэн? Ты же говорил, что не бывает правильной и неправильной музыки? — спросила я. — Или к подростковым звездам это не относится?
— Относится! — резко сказал он. — Ты имеешь право на собственное мнение о Дженни Риф. Я просто ужаснулся, что ты можешь ее любить.
— А ты сам-то хотя бы попытался? — спросила я. — Помнишь: не думай и не суди. Просто слушай!
Оуэн скорчил недовольную гримасу:
— Да слушал я ее, слушал. Не по собственной воле, конечно. Но слушал. Скажу тебе, она — продажная певичка, которая торгует своей музыкой, если ее, конечно, можно так назвать, для получения материальных благ.
— Мне кажется, ты преувеличиваешь.
Тут послышалось жужжание. Оуэн вытащил из заднего кармана мобильный и, взглянув на экран, сказал:
— Все, мне пора. Хоть тебе и очень хочется, но стоять тут и спорить с тобой весь вечер о музыке я не могу.
— Серьезно? — спросила я.
— Да. — Оуэн отошел от двери. — Но если ты захочешь как-нибудь продолжить наш спор, я буду рад.
— Во вторник, например?
— Отлично. — Оуэн начал спускаться по лестнице. — Тогда до вторника?
Я кивнула:
— Пока, Оуэн!
— И не забудь завтра про передачу! — крикнул он через плечо, направляясь к машине. — Целый час будет техно играть. Капающая вода из крана.
— Шутишь?
— Возможно. Чтоб узнать наверняка, придется послушать.
Я с улыбкой смотрела, как Оуэн влез в «лэнд крузер», вначале включил магнитолу и только потом двигатель. Кто бы сомневался!
В гостиной Уитни, сидя на диване, смотрела телевизор и пила воду из бутылки. Пицца стояла на барной стойке. Когда я вошла Уитни ничего мне не сказала, она сосредоточилась на передаче про актрису из ситкомов, которая страдала наркотической зависимостью. Я взяла тарелку, кусок пиццы и уселась на кухне за стол.
— А ты… — начала я и замолчала. — Ты есть не хочешь?
— Сейчас поем, — не отрываясь от телевизора, ответила Уитни.
«Отлично!» — подумала я. Мама бы, конечно, расстроилась, но ее не было дома. А я слишком проголодалась. Когда я откусила кусок от пиццы, Уитни выключила звук у телевизора и спросила:
— Откуда ты знаешь этого парня?
— Мы учимся в одной школе. — Я проглотила пиццу. Уитни не сводила с меня глаз, поэтому пришлось добавить: — И дружим.
— Дружите, — повторила она.
Я вспомнила, как удивленно улыбнулась миссис Армстронг, услышав то же самое.
— Да. Иногда болтаем на перемене.
Уитни кивнула:
— А с Софи он тоже дружит?
— Нет, — ответила я и насторожилась. С чего она спрашивает? И, вообще, почему вдруг со мной заговорила? Я целый день пыталась завязать разговор, а она ни в какую. Тут я вспомнила, как удивилась Уитни, услышав от Оуэна, что я честная, и добавила: — Мы с Софи больше не дружим.
— Правда?
— Да.
— А что случилось?
«С чего такой интерес?» — хотела спросить я, но вместо этого сказала:
— Мы поругались весной. Очень серьезно… И больше не разговариваем.
— Ясно…
Я уставилась на тарелку. Зачем только рассказала Уитни о нашей ссоре? Похоже, я совершила ошибку. Сейчас Уитни наверняка съязвит или скажет какую-нибудь гадость. Но сестра просто отвернулась и включила звук.
На экране актриса рассказывала свою историю, то и дело промокая глаза бумажным платочком. Уитни слушала ее, сидя в папином кресле. Кто бы мог подумать, что сестра любит «Эбб Тайд», что у нее есть диски из-за границы? Что с точки зрения Оуэна, она, возможно, просвещенная? Хотя Уитни обо мне тоже многого не знает. Мы могли бы столько рассказать друг другу за выходные, но вместо этого молчали. Сидели вместе и в то же время раздельно и смотрели передачу о незнакомке. Слушали ее секреты, а свои, как всегда, держали при себе.
На следующее утро Оуэн начал передачу с композиции в стиле техно, которая длилась целых восемь с половиной минут. Все это время я твердила себе, что могу с чистой совестью отправляться спать, но что-то мне мешало.
— Вы слушали «Прикл» группы «Вельветин», — послышался голос Оуэна, когда музыка наконец стихла. — Из их последнего альбома «Наболевшее», на мой взгляд, лучшего техно. Трудно представить, что некоторые не любят этот стиль, правда? С вами «Управление гневом». Есть заявки? Звоните: пять-пять-пять-«РАС». А теперь «Сансевиерия»!
Я чуть с кровати не упала. Но прослушала, как обычно, всю передачу. Оуэн поставил кантри-рок, григорианские песнопения и песню на испанском, которую он расплывчато описал как «почти Аструд Жилберту, но не совсем». Наконец за несколько минут до окончания передачи послышалась знакомая мелодия. Я решила, что ошиблась, но тут Оуэн объявил:
— С вами было «Управление гневом» на общественном радио «РАС», восемьдесят девять и девять эф-эм. Закончим передачу песней, посвященной нашему постоянному слушателю издалека, и скажем ему: не стесняйтесь музыки, которую любите. Даже если по нашим скромным убеждениям ее и музыкой-то назвать нельзя. Мы знаем, зачем вы вчера ходили в торговый центр. До встречи на следующей неделе!
И тут до меня дошло: это ж песня Дженни Риф! Та самая, которую крутили вчера весь день в торговом центре! Я схватила телефон.
— Общественное радио «РАС».
— Я же тебе сказала, я ходила в торговый центр не ради Дженни Риф!
— Тебе что, не нравится песня?
— Еще как нравится! Она куда лучше всех остальных!
— Очень смешно!
— А я не шучу.
— Не сомневаюсь. Хотя это очень грустно.
— Грустно, что ты поставил Дженни Риф. Что, только «самые лучшие хиты»?
— Вообще-то я хотел пошутить!
Я улыбнулась, убирая за ухо прядь волос:
— Сам себя убеждаешь?
Оуэн громко вздохнул:
— Все, хватит уже о Дженни Риф. Скажи-ка лучше, ты бекон любишь?
— Бекон? — переспросила я. — Это что еще за песня?
— Это не песня, а еда. Знаешь, есть такая еда — бекон называется. Делается из свинины. И обжаривается на сковородке на кипящем масле.
Я посмотрела на трубку и поднесла ее обратно к уху.
— Ну так как? Хочешь?
— Хочу чего? — спросила я.
— Позавтракать.
— Сейчас? — Я взглянула на часы.
— А что, у тебя уже какие-то планы?
— Нет, но…
— Отлично. Заеду через двадцать минут.
И Оуэн повесил трубку. Я поставила телефон на базу и взглянула на себя в зеркало на трюмо. «Двадцать минут… Ладно».
За девятнадцать с половиной минут я успела принять душ и наспех одеться. Когда подъехал Оуэн, я уже ждала его на крыльце. Уитни, к счастью, еще спала, так что не нужно было ей ничего объяснять — да я б и не знала, что сказать. Я подошла к машине. С переднего сиденья вылез Ролли и оставил передо мной открытую дверь.
— Помнишь Ролли? — спросил Оуэн.
— Да, — ответила я, а Ролли кивнул. — Зачем ты пересаживаешься? Давай я сзади сяду.
— Да мне нетрудно! — Ролли устроился на заднем сиденье. — К тому же мне нужно проверить снаряжение.
— В смысле? — спросила я, захлопывая дверь.
Оуэн знаком велел мне пристегнуть ремень, а затем закрепил его молотком.
— Снаряжение для работы. У меня сегодня занятие, — пояснил Ролли. Я обернулась: на заднем сиденье лежали уже знакомый мне красный шлем, несколько наколенников и налокотников разных размеров: одни большие, похожие на судейские, несколько в форме трубок — и пара толстых перчаток. — Сегодня занятия у промежуточного уровня. Защита должна быть надежной.
— Да уж, — сказала я. Оуэн включил задний ход и выехал на дорогу. — И как ты дожил до такой работы?
— Как и все, — ответил Ролли, опуская вниз наколенники. — Увидел объявление, написал, мне ответили. Поначалу отвечал на звонки и записывал людей на занятия. А потом меня повысили: один спарринг-партнер получил сильный удар в пах, и я занял его место.
— Это как посмотреть, — вмешался Оуэн. — По-моему, тебя скорее понизили.
— Нет-нет! — воскликнул Ролли, покачав головой. На самом деле Оуэну работа спарринг-партнером подошла бы больше: высокий, широкоплечий… Ролли же был очень миловидный, невысокий, крепкий и с ярко-голубыми глазами. — Лучше уж быть спарринг-партнером, чем с бумажками возиться!
— Правда?
— Конечно! Во-первых, весело. Во-вторых, очень близко сходишься с людьми. Когда кто-то выбивает из тебя мозги, между вами образуется настоящая связь!
Я взглянула на Оуэна. Одной рукой он успевал переключать скорости и нажимать кнопки на магнитоле.
— Смотри на меня сколько хочешь. Я все равно ничего не скажу, — заявил он, сосредоточившись на дороге.
— Драка объединяет людей, — продолжил Ролли. — Многие женщины обнимают меня после занятий! В нас царит дух единства. Такое миллион раз случалось!
— Но для тебя важен лишь один, — добавил Оуэн.
Ролли вздохнул:
— Это точно.
— То есть? — спросила я.
— Ролли влюбился в девушку, которая ударила его по лицу, — сообщил Оуэн.
— Не по лицу, а по шее, — поправил его Ролли.
— Видимо, у нее хорошо поставлен удар справа.
— Да, неплохо, — согласился Ролли. — Мы встретились на выставке в торговом центре, где я работал. У нас там был стенд, и любой желающий мог записаться на бесплатное занятие и побить меня просто так, для удовольствия.
Оуэн покачал головой и включил поворотник.
— В общем, она пришла с друзьями. Моя начальница, Делорес, принялась разглагольствовать о занятиях и предложила побить меня для пробы. Друзья девушки отказались, а вот она… Взглянула мне в глаза — и бум! Четко в ключицу.
— Но на тебе была защита? — уточнила я.
— Конечно! — ответил Ролли. — Я же профессионал. Но хороший удар все равно чувствуется сразу! И поверь, у этой девчонки он был неплох! К тому же она — красотка! Убойная смесь. Но я и рта открыть не успел, как она улыбнулась, поблагодарила меня и ушла. Мгновенно. Я даже имени ее узнать не успел.
Мы выехали на автостраду и набрали скорость.
— Вот это да… Бывает же, — сказала я.
— Да уж, — торжественно согласился Ролли. Он аккуратно сложил руки на лежащем на коленях шлеме. — Бывает.
Оуэн опустил стекло, пустив в машину свежий воздух, и сделал глубокий вдох.
— Ну вот! — сказал он. — Мы почти приехали.
Я посмотрела по сторонам: ничего не видно, кроме дороги.
— Куда?
— Скажу тебе только два слова: двойной бекон.
Через пять минут мы съехали с автострады и припарковались у круглосуточного кафе «Мир вафель», где можно было позавтракать. «Похоже, они любят завтраки», — подумала я. Тут подул легкий ветерок и донес до меня восхитительный запах, сильный, от какого не спрячешься. Бекон!
— Ого! — воскликнула я. Мы пошли к кафе. Оуэн и Ролли по обе стороны от меня радостно вдыхали воздух. — Это…
— Знаю, — сказал Оуэн. — Раньше тут так вкусно не готовили. То есть бекон-то был, но до нынешнего ему далеко. Но потом на другой стороне автострады открыли новое заведение…
— «Утреннее кафе», — вмешался Ролли, сморщив нос. — Ужасное местечко. Там вечно дают непропеченные блинчики.
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 42 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |