Хочешь убежать, иди напролом. 4 страница

— Ну, не знаю… — сказала я, подумав о Кларк. — Наверно, все-таки не стоит.

— Да брось, Аннабель! — воскликнула Софи. — Тебе слабо, что ли? Кстати, один из парней спрашивал про тебя. Он видел нас вместе и поинтересовался, придешь ли ты.

— Я?

Она кивнула:

— Ага. Такой красавчик! Его зовут Крис, а фамилия похожа на Пен… Пеннер? Или Пеннинг?

— Пеннингтон, — сказала я.

Кларк взглянула на меня. Она единственная знала, что я всю жизнь была в него влюблена.

— Точно, — подтвердила Софи. — Знаешь его?

Я посмотрела на Кларк. Она сосредоточенно засовывала пиццу в духовку.

— Да, мы его знаем, правда, Кларк?

— Такой красавец! — сказала Софи. — Ребята придут в районе восьми.

Кларк громко захлопнула духовку.

— Я не пойду.

— Почему? — спросила Софи. — Твои родители не узнают!

— А я не хочу, — отрезала Кларк. — Я остаюсь дома.

Я взглянула на Кларк и поняла, что должна сказать то же самое, но почему-то промолчала. Возможно, из-за Криса Пеннингтона, от которого я не могла отвести глаз у бассейна. Наконец с трудом выдавила:

— Ну, может…

— Тогда мы пойдем вдвоем. — Софи соскочила со стойки. — Тоже мне проблема. Правда, Аннабель?

Кларк многозначительно на меня посмотрела. Я взглянула в ее темные глаза и поняла, как непросто дружить втроем. Передо мной стоял выбор: лучшая подруга Кларк и привычный вечер, те же слова, те же поступки, или же Софи, Крис Пеннингтон и огромный новый мир, слегка приоткрывшийся передо мной. Я хотела пойти.

— Слушай, Кларк. — Я подошла к ней. — Давай сходим на полчасика, а потом вернемся, съедим пиццу и посмотрим кино?

Кларк не была эмоциональным человеком. Мужественная от природы, она рассматривала жизнь исключительно с логической точки зрения: определяла задачу, подбирала решение и двигалась дальше. Но в тот момент на ее лице вдруг промелькнуло удивление, сменившееся обидой. Так неожиданно и быстро, что можно было подумать, что мне показалось.

— Нет. Я не пойду.

Кларк уселась на диван, взяла пульт и принялась переключать каналы. На экране замелькали картинки.

— Ладно. — Софи пожала плечам и повернулась ко мне. — Пойдем.

Она пошла к выходу, а я не двигалась с места. Мне все было знакомо в кухне Рейнолдсов: запах пиццы в духовке, двухлитровая бутылка колы на стойке, Кларк на диване и мое пустующее место возле нее… Наш обычный вечер. А в коридоре у открытой двери — Софи. А за ней мерцающие огни придорожных фонарей. И я, боясь передумать, пошла на улицу.

Прошло уже несколько лет, но я все равно отчетливо помню тот вечер. Как лезла через дырку в ограде, как шла по темной парковке к Крису Пеннингтону, как он улыбнулся и позвал меня, как прижал меня к холодной стене за бассейном и поцеловал теплыми губами. Как смеялась вдалеке Софи, болтая с лучшим другом Пеннингтона — Биллом, переехавшим в конце лета в другой город. Я очень хорошо помню весь вечер, но один эпизод до сих пор стоит у меня перед глазами. Чуть позже на другой стороне улицы под фонарем я кое-кого заметила: маленькую темноволосую ненакрашенную девочку в шортах. Она слышала нас, но вряд ли могла рассмотреть.

— Аннабель! — позвала она. — Пойдем, поздно уже!

Мы замолчали. Крис, прищурившись, вгляделся в темноту.

— А это еще кто?

— Тссс! — сказал Билл. — Кажется, там кто-то есть.

— Не «кто-то», — Софи состроила гримасу, — а Ка-ларк!

— Кто-кто? Ка?.. — рассмеялся Билл.

Софи зажала нос двумя пальцами.

— Ка-ларк! — повторила она простуженно и до ужаса похоже на Кларк.

Все расхохотались, а во мне проснулась совесть. Ведь Кларк все слышала! Она до сих пор стояла под фонарем. Я знала: дальше она не пойдет. Мой долг немедленно присоединиться к ней.

— Я лучше… — Я сделала шаг вперед.

— Аннабель! — Софи взглянула на меня раздраженно и нетерпеливо. Потом она еще не раз будет так на меня смотреть, когда я не захочу плясать под ее дудку. — Ты что?

Крис и Билл не сводили с нас глаз.

— Просто… — Я замолчала. — Просто мне пора.

— Нет, — возразила Софи. — Не пора.

Конечно, надо было уйти. Подальше от Софи и от всех них. Но я не ушла. Позже убеждала себя, что осталась из-за Криса Пеннингтона, из-за его руки на моей пояснице, из-за его губ, слов, которые он мне шептал («Красотка!»). На самом же деле я испугалась Софи. Побоялась ей возразить. И стыдилась этого до сих пор.

В общем, я осталась, а Кларк пошла домой. Позже я пришла к ней, но свет был выключен, а замок заперт. Прямо как в тот вечер у Софи. Только на этот раз дверь не распахнулась. Я ждала Кларк, как раньше ждала меня она. Наконец не выдержала и ушла.

Я понимала, что Кларк на меня злится, но решила, что ничего страшного не случилось. Подумаешь, один вечер! Да, я совершила ошибку, но мы обязательно помиримся. Но когда на следующий день я поздоровалась с Кларк у бассейна, она даже не взглянула на меня. Тогда я села на соседний шезлонг, но подруга отвернулась.

— Перестань, Кларк! — сказала я, но ответа не последовало. — Я сглупила. Прости, пожалуйста!

Но она не простила. Даже не взглянула на меня. Я видела лишь ее четко очерченный профиль. Кларк очень сильно злилась, и я не выдержала. Встала и ушла.

— Ну и что? — сказала Софи, когда я пришла к ней домой и рассказала, что случилось. — Тебе не все равно?

— Она — моя лучшая подруга! И ненавидит меня!

— Да она еще мелкая совсем. — Софи причесывалась перед зеркалом, а я сидела на кровати. — И, честно говоря, занудная. Слушай, Аннабель, ты что, правда хотела бы так провести все лето? Играть в карты и слушать, как сморкается Кларк? Да брось! Ты вчера закрутила с Крисом Пеннингтоном. Радоваться надо.

— Я радуюсь, — согласилась я, хотя и не совсем искренне.

— Ну и отлично. — Софи отложила расческу и повернулась ко мне. — Пошли тогда в торговый центр сходим или еще куда.

Вот и все. Многолетняя дружба, игры в карты, вечера за пиццей, ночевки друг у друга — меньше чем за сутки всему пришел конец. Возможно, подойди я тогда к Кларк еще раз, мы бы помирились. Но я не подошла. Мешало чувство стыда и вины. Но время шло, а трещина между нами превращалась в пропасть. И если раньше я могла ее перепрыгнуть, то теперь с трудом видела, что происходит на другой стороне, и, уж конечно, не представляла, как туда можно попасть.

Мы с Кларк часто сталкивались. Мы ведь жили в одном районе, ездили на одном автобусе, ходили в одну и ту же школу. Но мы никогда не разговаривали. Моей лучшей подругой стала Софи, а вот с Крисом Пеннингтоном так ничего и не вышло. Несмотря на все его комплименты, он больше со мной не разговаривал. Кларк же нашла себе новых друзей. Осенью она записалась в футбольную команду и стала нападающим. Мы с ней были такими разными и общались совершенно с разными людьми. Не верилось, что когда-то мы дружили. Подтверждали это лишь фотографии в альбомах, страница за страницей: мы на пикнике на заднем дворе, на велосипедах, на лестнице у входа в дом Кларк. И с нами всегда неизменная упаковка бумажных платочков.

До появления Софи меня знали из-за сестер и модельного бизнеса. Но только когда мы подружились, я по-настоящему обрела популярность. Теперь все изменилось. Софи, благодаря свойственному ей бесстрашию, легко становилась лидером в любой компании как в средних, так и в старших классах. Я всегда боялась любителей покомандовать и пересудов за спиной, а вот Софи было на них наплевать. Для нее не существовало никаких преград, а если они вдруг появлялись, то она крушила их для нас обеих. И вот благодаря Софи я не просто приблизилась к тому миру, которому всегда завидовала: интересные люди, вечеринки и особенно мальчики, а стала его частью. Я даже была готова смириться с вечными перепадами настроения новой подруги и с потерей Кларк. Почти.

Мы поссорились сто лет назад, но этим летом, коротая в одиночестве время у бассейна, я много думала о Кларк. Останься я у нее тем вечером, сядь на свое место на диване, и все было бы по-другому. И пусть Софи ушла бы одна. Но я сделала свой выбор, и изменить его нельзя. Но когда ближе к вечеру я закрывала глаза и засыпала под плеск воды в бассейне и под свист спасателей, мне казалось, что почти ничего не изменилось. А потом неожиданно просыпалась в тени, замерзшая, когда уже давно было пора домой, и понимала, что у меня теперь совсем другая жизнь.

Когда я вернулась из школы, дома никого не было. На автоответчике мигала лампочка. Я вытащила из холодильника яблоко, вытерла его о кофту и решила послушать сообщения. Первое было от моего агента Линди.

— Привет, Грейс! Прости, что так долго не перезванивала. Просто моя помощница уволилась, и вместо нее на звонки отвечает временный секретарь, который вообще ничего не соображает! Но в любом случае для тебя пока ничего нового. Я звонила в «Мушку», так что надеюсь, они скоро ответят. Буду держать тебя в курсе дела. Привет Аннабель. Пока!

Пи…

Я уж и забыла про пробы в «Мушке», а вот мама, видимо, нет. Думать о них не хотелось, поэтому я решила прослушать следующее сообщение. Оно было от Кирстен. Сестра обычно оставляла длинные, путаные сообщения и даже иногда перезванивала, потому что автоответчик ее прерывал. Поэтому, услышав ее голос, я придвинула к себе стул.

— Привет, это я. Звоню просто так, узнать, как у вас дела. Я вот сейчас иду на учебу. Здесь чудесная погода… Не помню, говорила вам или нет, но я записалась в этом семестре на занятия по искусству общения — мне их подруга очень рекомендовала. Они потрясающие! Там нас учат всему с психологической точки зрения, и я узнаю столько нового! А опрос у нас проводит ассистент преподавателя, и он просто чудо! Я на лекциях иногда отключаюсь, даже когда очень интересно, а вот от Брайана невозможно оторваться. Честное слово. Я тут подумала, может, выбрать искусство общения своей второй специализацией в колледже? Такой полезный предмет! Правда, еще мне очень нравится режиссура, поэтому я пока сама не знаю, чего хочу. Ладно, я уже почти в аудитории, надеюсь, у вас все хорошо, всех люблю, целую, пока!

Кирстен знала, что обычно ей приходится перезванивать, поэтому конец фразы выпалила на одном дыхании. Почти тут же прозвучал сигнал. Я нажала на «сохранить», и в доме снова стало тихо.

Я взяла яблоко и вышла в прихожую. Как всегда, остановилась у большой черно-белой фотографии, висящей напротив входной двери. Это был горизонтальный снимок мамы и меня с сестрами на пристани у дядиной дачи. На всех — белая одежда: на Кирстен — белые джинсы и светлая футболка с треугольным вырезом, на маме — сарафан, на Уитни — лиф от купальника и брюки на завязках, на мне — майка и длинная юбка. Все загорелые, а позади нас в углах рамки брызжет вода.

Три года назад мы всей семьей отправились в длительный отпуск на море, и там друг папиного приятеля как будто совершенно случайно предложил нам сфотографироваться. Но на самом деле папа уже давно планировал сделать маме подарок на Рождество — снимок ее вместе с нами. Фотограф, высокий и гибкий мужчина, позвал нас на пристань. Помню, первой пошла по песку Кирстен. Затем она протянула руку маме, а замыкали шествие мы с Уитни. Перебираться через камни было непросто, но Кирстен осторожно провела маму, и наконец мы добрались до ровной площадки.

На фотографии мы стоим в обнимку: Кирстен держит за руку маму, Уитни обнимает ее за плечи, а я стою впереди и держу маму за талию. Они с Кирстен улыбаются, Уитни же просто смотрит в объектив, но от ее красоты, как всегда, захватывает дух. Меня же не узнать. Когда фотограф щелкал камерой, я честно старалась улыбаться, но в результате получилось нечто среднее между широкой улыбкой Кирстен и прекрасной отчужденностью Уитни.

Качество фотографии великолепно, постановка тоже. Гости обычно говорили, что когда к нам приходишь, то первым делом видишь ее. Но последние несколько месяцев фотография вызывает у меня суеверный страх. Вместо черно-белого контраста и наших разных, но в то же время таких похожих лиц я вижу совсем другое: Уитни и Кирстен, слишком тесно прижавшихся друг к другу, мое спокойное лицо… И крохотная на фоне нас мама, которую мы плотно к себе прижимаем, закрываем своими телами и крепко держим, как будто боимся, что без нас она улетит.

Я откусила еще один кусок от яблока, и тут в гараж въехала машина. Хлопнули двери, послышались голоса, и мама с Уитни вошли в дом.

— Привет! — Мама положила на стойку пакет с продуктами. Послышался глухой стук. — Как дела в школе?

— Нормально, — ответила я.

Уитни проскочила мимо, даже не поздоровавшись, и скрылась наверху. Была среда, значит, сестра ходила к психиатру. После чего у нее всегда портилось настроение. Честно говоря, я считала, что после психиатра оно должно становиться лучше, но, видимо, не все так просто. Хотя с Уитни в принципе просто не бывает.

— Линди оставила тебе сообщение, — сказала я маме.

— Что сказала?

— Из «Мушки» так и не звонили.

На секунду мама взглянула на меня расстроенно, но быстро взяла себя в руки:

— Наверняка еще позвонят.

Она подошла к раковине, включила воду, намазала руки жидким мылом и посмотрела в окно на бассейн. При дневном свете мама выглядела устало. Ей среда тоже давалась нелегко.

— Еще звонила Кирстен. Оставила длиннющее сообщение.

Мама улыбнулась:

— Да ну?

— Если по сути, то ей нравится учиться.

— Здорово. — Мама вытерла руки полотенцем для посуды. Затем положила его у раковины и села рядом со мной. — Расскажи теперь про себя. Что хорошего произошло сегодня?

Хорошего… Так. Софи обзывается, Кларк меня до сих пор ненавидит, а я целыми днями разглядываю Оуэна Армстронга. Похоже, ничего хорошего со мной не происходит. Пауза затянулась, а я в ужасе пыталась придумать, о чем же рассказать. Хотелось порадовать маму, а то она и так переживала из-за «Мушки», Уитни, да и вообще из-за всего. Мама ждала.

— Мы на физкультуру ходим с одним симпатичным парнем, — наконец сказала я. — И вот он сегодня со мной заговорил.

— Правда? — Мама улыбнулась. Я молодец! — Как его зовут?

— Питер Матчинский. Он в выпускном классе.

И я не соврала. Со мной на физкультуру действительно ходил Питер Матчинский, симпатяга из выпускного класса. И в тот день он правда со мной заговорил: спросил, что тренер Эрленбах сказал только что о зачете по плаванию. Обычно я ничего не преувеличивала, но в последние несколько месяцев иногда приходилось, ради мамы. Она так радовалась! Не представляю, что б с ней стало, узнай она правду.

— Симпатичный выпускник. — Мама снова села. — Хорошо. Что еще?

И я принялась рассказывать. Что-то придумывала, что-то преувеличивала, чтоб только она думала, что у меня все хорошо. Что я живу обычной жизнью. А ведь на самом деле мне было чем поделиться с мамой. И как хотелось! Но тогда бы ей пришлось очень нелегко. А ведь она и так пережила немало: Уитни, Кирстен… Еще я со своими проблемами! Поэтому я и старалась порадовать маму, слово за слово, история за историей, хотя в них и не было ни грамма правды.

Обычно по утрам мы завтракали с мамой вдвоем. Папа присоединялся к нам, только если позже уезжал на работу, а Уитни старалась не вставать раньше одиннадцати. Но через две недели после начала учебы я вдруг обнаружила сестру за столом, одетую, умытую и с моими ключами от машины. Я поняла, что неспроста. И была права.

— Уитни довезет тебя до школы, — сказала мама. — А затем поедет в магазин, может, в кино сходит и заберет тебя после занятий. Хорошо?

Уитни смотрела на меня, плотно сжав губы.

— Да, конечно.

Мама улыбнулась и взглянула по очереди на меня и на сестру:

— Вот и замечательно. Значит, договорились.

Мама старалась говорить спокойным голосом, но видно было, что на душе у нее кошки скребут. С тех пор как Уитни выписали из больницы, она никуда не ходила одна. Мама водила ее по своим делам, постоянно давала поручения и пыталась хоть чем-нибудь занять. Уитни всячески отвоевывала свободу, но мама боялась, что сестра может опять начать провоцировать рвоту или пойдет в тренажерный зал. Видимо, теперь что-то изменилось, вот только я не представляла что.

Мы подошли к машине, и я автоматически направилась к водительскому месту. Уитни тоже. Пару секунд мы медлили, затем сестра сказала:

— Машину поведу я.

— Хорошо. Пускай.

По дороге атмосфера была напряженная. Я и забыла, как давно не оставалась с Уитни наедине, и не представляла, о чем с ней говорить. О покупках? Но вдруг речь зайдет о размерах одежды? О кино? О пробках? Ничего толкового в голову не приходило, поэтому я просто сидела молча.

Уитни тоже не разговаривала. Видно было, что она отвыкла от вождения. Ехала очень осторожно, дольше, чем нужно, тормозила перед знаками, пропуская людей. На светофоре рядом с нами остановился внедорожник. В нем сидели два бизнесмена: одному было двадцать с небольшим, другой — ровесник моего отца. Оба в костюмах, и оба уставились на Уитни. Неожиданно мне захотелось закрыть ее, защитить, хотя сестра, конечно, разозлилась бы, узнай она о моих чувствах. Но потом я поняла, что мужчины смотрят на Уитни не потому, что она слишком худая, а потому, что — потрясающе красивая. А я уж и забыла, что когда-то сестра была самой прекрасной девушкой на свете. Видимо, кто-то думал так до сих пор.

Когда мы почти подъехали к школе, я наконец решила начать разговор:

— Как настроение? Рада прогулке?

Уитни взглянула на меня, затем на дорогу.

— Рада… Почему я должна быть рада?

— Не знаю. — Мы подъехали к парковке. — Ну, ты целый день сможешь заниматься чем захочешь.

Уитни молча припарковалась у обочины.

— День. Раньше у меня была целая жизнь.

Я не знала, что ей ответить. «Ладно, пока!» — прозвучало бы глупо, если не сказать неприлично. Поэтому я просто молча открыла дверь и взяла с заднего сиденья сумку.

— Увидимся в полчетвертого, — сказала Уитни.

— Хорошо.

Она включила поворотник и оглянулась. Затем влилась в поток машин и скрылась из вида.

За день я совсем забыла об Уитни. У нас была контрольная по литературе. И хотя я весь вечер готовилась и ходила на большой перемене на консультацию к миссис Джингер, все равно не смогла ответить на некоторые вопросы. Сидела и тупо на них смотрела, пока не велели сдавать работы.

Я пошла на встречу к Уитни. Спускаясь по лестнице, достала свои записи, пытаясь понять, что же пропустила. На развороте была куча машин, и я так зачиталась, что даже не заметила красного джипа.

Только что я искала в лекциях по южной литературе цитату, а через минуту уже стояла лицом к лицу с Уиллом Кэшем. Он первый меня заметил. И теперь не сводил с меня глаз.

Я отвернулась, быстро обошла его машину и уже почти добралась до обочины, когда услышала голос:

— Аннабель!

Нужно было не обращать внимания, но я инстинктивно повернулась. Уилл сидел в машине. Небритый, в рубашке в клетку и с темными очками высоко на макушке, как будто боялся, что они упадут.

— Привет!

Я стояла так близко от машины, что даже чувствовала, как из нее веет холодом от кондиционера.

— Привет, — изменившимся голосом чуть слышно произнесла я.

Похоже, Уилл не заметил, как я нервничаю. Высунул из окна локоть и оглядел двор.

— Чего-то тебя давно не видно на вечеринках. Больше не тусуешься?

Подул ветер, и листы в моих руках затрепетали, как крылья. Я сжала их покрепче.

— Нет.

По шее пробежал мороз. Казалось, я вот-вот упаду в обморок. Не могла на него смотреть и опустила глаза, но все же боковым зрением видела его руку, беспечно барабанящую длинными, конусообразными пальцами по двери джипа.

«Тсс, Аннабель! Это ж я».

— Ну, ладно. До встречи тогда.

Я кивнула и наконец-то пошла прочь. Сделала глубокий вдох и напомнила себе, что здесь, среди людей, мне ничего не грозит. Но, как выяснилось, ошиблась. Живот скрутило, и к горлу прилила жидкость. С этим позывом я ничего не могла поделать. «Нет, пожалуйста, не надо!» — мелькнула мысль. Я быстро затолкала листы в сумку, перекинула ее через плечо, решив за нехваткой времени не застегивать, и ринулась к ближайшему зданию, надеясь, что смогу дотерпеть до туалета. Или хотя б до безлюдного места. Но не тут-то было.

— Это что еще такое?!

Софи. За моей спиной. Я остановилась, хотя терпеть уже не было сил. Софи до сих пор ограничивалась всего одним словом. Четыре — это как-то слишком.

— Ты что о себе возомнила, Аннабель?

Мимо нас пронеслись две испуганные девчонки из младших классов. Я вцепилась в сумку и еще раз сглотнула.

— Тебе прошлого раза не хватило? Еще захотела?

Я заставила себя пойти дальше, повторяя про себя:

«Держись! Только не здесь! Не оборачивайся! Не реагируй!» Голова кружилась, драло горло.

— Не смей отворачиваться!

Больше всего на свете хотелось сбежать. Свернуться в калачик и забиться куда-нибудь, отгородившись четырьмя стенами, чтоб никто не мог на меня глазеть, кричать или показывать пальцем. Но здесь не скрыться. Конечно, можно было бы просто не обращать внимания, и пусть Софи делает, что хочет, как в последнее время, но тут она схватила меня за плечо.

Во мне что-то надломилось. Как кость или ветка. Я развернулась и, не соображая, что делаю, какими-то не своими, чужими руками толкнула Софи в грудь. Неожиданно и легко. Софи удивилась не меньше меня.

Она пошатнулась, но быстро пришла в себя и снова бросилась ко мне. На ней была черная юбка и ярко-желтая майка, из которой выглядывали сильно загорелые руки. Волосы лежали на плечах.

— Слушай, ты, лучше… — тихо произнесла она.

Я отшатнулась, еле передвигая ставшие ватными ноги. Толпа, окружившая нас, подошла поближе. Люди теснили друг друга, чтоб поглазеть на драку. Софи уже готова была броситься на меня, но ее остановил оклик охранника, подъехавшего на гольфмобиле:

— Ну-ка хватит! Идите на парковку или на остановку автобуса!

Софи подошла поближе и тихо сказала:

— Шлюха.

Кто-то что-то прошептал, послышался удивленный возглас, а затем голос охранника, сделавшего второе предупреждение.

— Отвали от моего парня! Поняла?

Я стояла молча. Руки до сих пор ощущали тело Софи, толчок.

— Софи… — начала я.

Она покачала головой и ушла, больно ударив меня плечом. Я пошатнулась и влетела в кого-то стоявшего за мной. Все смотрели на Софи, лица двигались, сменяли друг друга, а потом вдруг взгляды оказались прикованы ко мне.

Я, зажав рот рукой, растолкала толпу. Люди смеялись, разговаривали, но мне наконец удалось добежать до дальней части двора. Впереди был главный корпус, а перед ним ряд высоких кустов. Я пробралась сквозь них, оцарапавшись о колючие листья, и прижала руку к животу. Далеко убежать не удалось, но хотелось надеяться, что никто не видел, как меня вырвало на траву. Я кашляла, отплевывалась, в ушах шумело.

Наконец все прекратилось. Я вспотела, на глаза навернулись слезы. Чувствовала я себя кошмарно, к тому же было очень стыдно и страшно хотелось остаться одной. Но не вышло.

Я не слышала шагов и не видела тени. Сидя на корточках, первым делом заметила руки с гладкими серебряными кольцами на средних пальцах. Одна сжимала мои листы, другая тянулась к плечу.

Глава пятая

Оуэн Армстронг был похож на гиганта. Я взглянула на его огромную руку и протянула свою в ответ. Оуэн помог мне встать, но через секунду у меня снова закружилась голова, и я пошатнулась.

— Ну-ну, держись. А лучше присядь.

Оуэн отвел меня на два шага назад, и я почувствовала спиной прохладную кирпичную стену. Медленно по ней сползла и уселась на траву. Теперь Оуэн казался еще выше.

Неожиданно послышался громкий стук — Оуэн бросил рюкзак на траву. Нагнулся и принялся в нем рыться, загремев предметами внутри. «Возможно, он старается для меня», — пришла в голову мысль. Наконец Оуэн выпрямился и медленно извлек из рюкзака… упаковку бумажных платочков. Маленькую и помятую. Оуэн прижал ее к огромной груди и разгладил. Затем вытащил платок и протянул его мне. Я взяла его так же осторожно и удивленно, как и руку Оуэна пару минут назад.

— Хочешь, возьми всю упаковку.

— Хватит одного, — хрипло ответила я, прижимая платок ко рту. Оуэн все равно положил упаковку рядом со мной. — Спасибо.

— Не за что.

Он уселся на траву рядом с рюкзаком. Поскольку на большой перемене я ходила на консультацию, то видела сегодня Оуэна в первый раз, но выглядел он как всегда: джинсы, потрепанная по краям футболка, ботинки на толстой подошве и наушники. Теперь вблизи стало заметно, что у Оуэна несколько веснушек на лице и глаза не карие, а зеленые. Со двора раздавались голоса, казалось, они проносятся где-то у нас над головами.

— Ну, как себя чувствуешь? — спросил Оуэн.

Я кивнула и неожиданно для себя ответила:

— Хорошо. Просто неожиданно затошнило, сама не знаю почему…

— Я все видел.

— Э… — Я покраснела. Все. Не ударить в грязь лицом уже точно не получится. — Да, некрасиво получилось.

Оуэн пожал плечами:

— Могло быть и хуже.

— Да?

— Конечно. — Я думала, его голос похож на раскаты грома, но на самом деле Оуэн говорил тихо и спокойно. Даже мягко. — Ты могла б ее побить.

— Могла бы, — кивнула я. — Ты прав.

— Хорошо, что не побила. Оно того не стоит.

— Не стоит? — искренне удивилась я. Такая мысль мне в голову не приходила.

— Нет. Даже если очень хочется. Поверь мне.

Самое странное, что я и вправду поверила. Подняла упаковку и достала еще один платок. Тут в сумке зазвонил телефон.

Я вытащила его и взглянула на экранчик. Мама. Я засомневалась, стоит ли отвечать. Все-таки я с Оуэном, что само по себе странно, а тут еще и мама… Но, в конце концов, терять было нечего. Оуэн и так видел, как я опозорилась почти перед всей школой, а потом как меня два раза вырвало. Чего уж теперь стесняться? Поэтому я ответила:

— Алло!

— Привет, малыш! — громко поздоровалась мама. Интересно, а Оуэну что-нибудь слышно? На всякий случай я посильнее прижала телефон к уху. — Как день прошел? — В мамином голосе послышались пронзительные нотки. Обычно она так разговаривала, когда волновалась, но не хотела, чтоб кто-нибудь это заметил.

— Все хорошо. Что случилось?

— Уитни все еще в магазине. Там просто были огромные скидки, и она пропустила сеанс в кино. А ей очень хочется посмотреть этот фильм, поэтому она задержится.

За углом послышались чьи-то голоса, и я прижала телефон к другому уху. Оуэн оглянулся: люди прошли мимо.

— То есть Уитни за мной не заедет?

— Получается, что нет. — Разумеется, Уитни не явится вовремя в первый свой свободный день. А мама, разумеется, разрешит ей задержаться. А потом будет сходить с ума от страха. — Но я могу за тобой заехать. Или может, кто из друзей тебя подкинет?

Из друзей. Чудесно. Я покачала головой, провела рукой по волосам и как можно спокойней сказала:

— Мам, понимаешь, уже поздно и…

— Хорошо-хорошо! Тогда я заеду. Буду через пятнадцать минут.

Мы обе знали, что ехать ей не хотелось. Вдруг Уитни позвонит или вернется? Или, что хуже, не вернется? Ну почему мы не можем просто сказать друг другу правду? — не впервые подумалось мне. Но это, конечно, невозможно.

— Не надо, мам, меня подкинут.

— Точно? — По голосу я поняла, что мама успокоилась: одной проблемой меньше.

— Да. Я позвоню, если что.

— Обязательно, — сказала мама, а затем добавила, как будто испугавшись, что я могу рассердиться: — Спасибо, Аннабель.

Я нажала на отбой и так и осталась сидеть с телефоном в руках. Опять свет клином сошелся на Уитни. Может, для нее сегодня и великий день, но вот у меня он точно не удался. А теперь еще и домой придется пешком идти.

Я взглянула на Оуэна. Он возился со своим айподом.

— То есть тебя нужно подвезти, — сказал Оуэн, не поднимая глаз.

— Нет-нет, — быстро ответила я, покачав головой. — Сестра тут просто… Житья от нее нет.

— Как я тебя понимаю! — Оуэн в последний раз нажал на кнопку, затем убрал айпод в карман, встал и отряхнул брюки. Затем взял рюкзак и перекинул его через плечо. — Пошли.

С начала учебного года меня не раз преследовали любопытные взгляды, но сегодня они побили все рекорды! Мы с Оуэном шли на парковку, а за спиной только и слышалось: «Ты видал?! Ничего ж себе!» И все на нас глазели. Но Оуэну, похоже, было все равно. Он подвел меня к синему старомодному «лэнд крузеру». Уселся за руль и скинул с переднего сиденья, наверно, штук двадцать компакт-дисков. Затем открыл мне дверь.

Я залезла в машину и хотела пристегнуть ремень, но Оуэн сказал:

— Постой. Он заедает, — и махнул, чтоб я передала ремень ему. Затем перекинул его, очень вежливо и осторожно, стараясь не задеть меня рукой, дернул прикрепленную к сиденью застежку и вставил в нее под углом ремень. После чего достал из кармана на двери небольшой молоток.

Наверно, на лице у меня отобразился испуг (перед глазами сразу встал заголовок в газете: «Семнадцатилетнюю девушку нашли на школьной парковке мертвой»), потому что Оуэн сказал:

— По-другому ремень держаться не будет.

И постучал трижды по центру застежки. Затем дернул ремень, проверяя, закреплен ли он, спрятал молоток и завел двигатель.

— Ух ты! — Я осторожно дернула ремень, но он не поддался. — А отстегнуть его как?

— Очень просто. Надо нажать на кнопку.

Мы поехали по парковке. Оуэн открыл окно и высунул наружу руку, а я принялась изучать машину. Приборная панель была вся потрепанная, кожа на сиденьях потрескалась. К тому же едва заметно пахло дымом, хотя в приоткрытой пепельнице лежали монеты — никаких следов сигарет. На заднем сиденье валялись наушники, рыжеватые ботинки «Доктор Мартинс» и несколько журналов.

Дата добавления: 2015-08-28