Елена Эльмаровна Крылова 7 страница

-- Видишь ли, Макс, прежде чем не разводиться со мной, тебе придется сначала развестись со своей женой. -- Эту изобличающую реплику Лера выдала абсолютно бесстрастно. Вот оно, женское коварство!

Макс сидел как громом пораженный, и краска медленно отливала от его лица.

-- С какой женой? -- выдавил он хрипло, голос явно не хотел его слушаться.

Лере даже стало чуточку жаль беднягу.

-- С той, на которой ты женился летом, -- стараясь сохранять невозмутимость, пояснила она.

-- Летом я действительно собирался жениться, но так и не собрался, -- твердо сказал Макс. Вид у него был все еще ошарашенный, но цвет лица уже начал приобретать более здоровый оттенок. -- Надо полагать, в стенах родного вуза это событие было разрекламировано еще до того, как оно не состоялось. Отец, конечно же, кому-то рассказывал, а этот кто-то почти наверняка еще кому-то, -- очень логично рассуждал Макс. Ошарашенным он больше не казался, и нормальный цвет его лица уже полностью восстановился. -- Хотелось бы только знать, любовь моя, на ком меня женили. Если тебя это не затруднит, конечно.

Лера пожала плечами:

-- Да нет, не особенно. Говорят, она студентка и к тому же... -- Желая усилить эффект, она умолкла на мгновение, но...

Многозначительная пауза не удалась, и слова "моя сестра" не успели слететь с ее уст. Макс все испортил.

-- Неужто Наташка? -- недоверчиво пробормотал он. Казалось, его самого удивила собственная догадка.

-- Я всегда считала тебя умным мальчиком, -- сообщила Лера с очаровательной улыбкой.

Улыбнулся и Макс, однако его улыбка показалась ей какой-то хищной. Впрочем, возможно, именно такую улыбку называют в любовных романах порочной. Пока Лера размышляла о классификации улыбок, Макс встал из-за стола, взяв ее за руку, медленно поднял со стула и рывком притянул к себе. Ее светло-карие глаза распахнулись широко и немного удивленно.

Одна рука Макса легла Лере на затылок, и тут же, без каких бы то ни было прелюдий, его язык агрессивно раздвинул ее губы и вторгся в глубины ее рта. Другой рукой, которая хаотично и почти грубо блуждала по Лериному телу, Макс, чуть раскачиваясь взад-вперед, все сильнее прижимал ее к себе. В такт этим движениям его язык то переплетался с ее языком, то отступал... до тех пор пока тихий стон не слетел с Лериных уст...

Когда Макс оторвался от ее губ, оба тяжело дышали, глаза обоих были все еще затуманены страстью и оба, безусловно, нуждались друг в друге как в дополнительной точке опоры.

Еще никогда он не целовал ее так. Это был поцелуй возмездия. Справедливого возмездия, вынуждена была признать Лера. За то, что она столько лет не принимала его всерьез и держала на расстоянии, за то, что сам он был вынужден так долго сохранять дистанцию, за то, что, позволив ему наконец приблизиться к своей царственной особе, она все равно не хотела принимать его всерьез...

-- А знаешь, Лерочка, ты меня напугала, -- слегка отдышавшись, признался Макс, -- на какое-то мгновение мне показалось, что кто-то из нас сошел с ума.

-- Надеюсь, ты не подумал, что это я? -- кокетливо поинтересовалась Лера.

-- Я не успел этого подумать, поскольку уже в следующее мгновение понял, что это точно не я. -- Макс нахально ухмыльнулся и выпустил ее из своих объятий. -- Кстати, насчет жены. Признайся, ты все выдумала, или...

-- Или. -- Опустившись на стул, Лера сухо уточнила: -- Только сегодня Лариса Михайловна, наш диспетчер, пыталась меня поздравить в связи с грядущим бракосочетанием моей сестры с сыном Бориса Годунова. -- Она предпочла умолчать пока о том, что сама в какой-то мере стала источником данного направления слухов.

-- О Господи! Лера, лучше остановись! -- Макс наполнил бокалы. -- Знаешь, у меня что-то голова кругом идет. Давай-ка выпьем, и ты мне расскажешь все подробно. Кажется, за эту неделю я здорово отстал от жизни.

-- Не то слово. -- Лера пригубила вино. -- Только сначала твоя очередь.

-- Ну... -- Макс набрал в грудь побольше воздуха. -- Что я не совсем случайно проезжал мимо, ты, видимо, уже...

-- Знаю.

-- Я так и подумал. Видишь ли, Лерочка, я действительно долго на тебя злился. Но даже когда я изо всех сил пытался тебя забыть, я делал это так усердно, что все равно ты была единственной женщиной, постоянно присутствовавшей в моих мыслях. Потому что все девушки, на которых останавливался мой взгляд, были чем-то похожи на тебя. А может, мой взгляд потому на них и останавливался, что они напоминали мне тебя. Правда, до меня это дошло только тогда, когда я чуть не женился на одной из них. Слава Богу, все-таки не женился. Я вовремя понял, что тебя она мне не заменит. И все вернулось на круги своя, все мои мысли опять были только о тебе.

-- Бедный Макс, -- не слишком искренне посочувствовала ему Лера. Нет, конечно, ей было чуточку жаль парня, однако она не могла не радоваться тому, что он так и не связал себя брачными узами.

Макс обреченно вздохнул.

-- Поскольку я знал, что ты, Лера, не замужем, мне просто ничего не оставалось, как предпринять еще одну попытку. Особенно после знакомства с твоей подругой. Я имею в виду Машу Козыреву. Очень симпатичная женщина, между прочим.

Лера мысленно чертыхнулась в адрес подруги. Значит, Машка говорила-таки с ним о ней, о них...

-- Она сказала не так уж много, -- продолжал между тем Макс, -- но я понял главное: у тебя никого нет.

-- Тем не менее ты не слишком торопился со мной встретиться. -- В ее голосе явственно прозвучал упрек.

-- Ну... -- Запустив пятерню в свою все еще почти безупречную прическу, он взъерошил волосы. -- Не так просто было на это решиться. К тому же вскоре на мою голову свалилась длительная командировка. Не успел вернуться -- новая командировка.

-- И тут ты случайно встречаешь Наталью, разговариваешь с ней несколько минут и, невзирая на почти отлетающий самолет, опрометью бросаешься ко мне. Почему, Макс? Ведь, по существу, от нее ты не узнал ничего нового.

-- Не совсем. Понимаешь, Лера, когда она рассказала мне о Славике, я почувствовал себя полным идиотом, -- признался Макс.

Лера удивленно вскинула брови. Такой аргумент не только не приходил ей в голову, но еще и требовал разъяснения.

И Макс разъяснил:

-- Слушая ее, я думал, что если насчет Славика она права, а ничто на самом деле не противоречило ее утверждению, то получается, что я сам отказался от тебя. Как последний дурак. А если даже не права... В конце концов время все расставило по своим местам, и этот Славик теперь находится явно где-то в другом месте. Значит, все равно я сам упустил свой шанс.

-- И ты решил...

--...больше ничего не упускать и не откладывать. Вот и все. Теперь твоя очередь.

Лера задумалась. Прошла секунда... другая... потом третья...

-- Я даже не знаю, с чего начать, -- промолвила она растерянно по истечении по крайней мере восьми секунд. -- Нет, правда, Макс, вся эта нелепая история получила хотя и в узких кругах, но все же весьма широкий резонанс. И каждый день события освещались уже под иным углом, старые версии переплетались с новыми... Собственно говоря, с чего все началось, ты и сам знаешь...

Действительно, события последней недели носили характер несколько сумбурный, а потому столь же сумбурным было и Лерино повествование. О том, что в этот сумбур она тоже внесла свою скромную лепту, Лера все-таки упомянула. Так, между прочим.

Было уже далеко за полночь. Они вместе быстро убрали со стола, после чего, оставив Макса домывать посуду, Лера пошла стелить постель. Но сначала ей нужно было еще договориться с Агатой, которая дремала в холле на своем любимом, хотя и изрядно потертом, самом настоящем персидском коврике. Эту семейную реликвию, много лет пролежавшую без дела, Лера забрала у мамы, как только завела собаку.

В принципе свой пусть и потертый, но натуральный персидский коврик Агата практически всегда предпочитала синтетическим ковровым покрытиям, устилавшим квартиру хозяйки. Однако сегодня Лера решила подстраховаться. Просто на случай, если бы ради компании Агата решила поступиться своими аристократическими замашками.

Много времени переговорный процесс не занял, правда, Лере показалось, что когда она пожелала своей любимице спокойной ночи, та лизнула ее в нос несколько сдержанно.

Услышав сзади негромкий щелчок, она поправила подушку и только потом обернулась. Макс стоял, прислонившись спиной к закрытой двери, и как-то чуточку ошалело оглядывал ее жилище.

Что и говорить, Лере удалось создать совершенно уникальный интерьер, который являлся предметом ее особой гордости. Располагаясь на внешнем изгибе дома, комната была шестиугольной, все ее стены увивали плющ и дикий виноград, их плети кое-где свисали даже с потолка. Кругом вообще было множество растений, которые отбрасывали сейчас весьма причудливые тени в полумраке единственного зажженного над диваном бра. Наибольшее впечатление, однако, производило раскидистое грейпфрутовое дерево, стоявшее прямо на полу как раз там, где сходились под углом два огромных окна.

И еще зеркала. После того как вдоль малой стены был водружен зеркальный шкаф-купе, в комнате согласно законам геометрии оставалось еще пять свободных стен. Две из них почти полностью занимали окна, а на трех других Лера нашла место для вытянутых овальных зеркал в количестве целых пяти штук. Вернее, сначала целых было шесть. Но потом на вечеринке по случаю Дня святого Валентина один из гостей оказался дезориентирован многократными отражениями расширявшейся во всех направлениях комнаты. К счастью, хотя бы гость остался цел. Пострадало в основном его эго, но оно у него всегда было самым уязвимым местом. Утраченное зеркало Лера восполнять не стала, замаскировав одиноко торчащий из стены гвоздь диким виноградом. Впоследствии она заказала знакомой художнице картину, так что теперь на роковом месте висел горный пейзаж, написанный в романтическом стиле.

-- А ты, Лерочка, в самом деле непредсказуемая женщина. -- Макс заключил ее в объятия. -- Такого я, пожалуй, никогда не видел.

-- Из-за этих зеркал Наташка утверждает, что я слишком тщеславна, -- вздохнув, пожаловалась Лера и всем телом прижалась к Максу, а кончики ее пальцев легонько пробежались по его щеке. -- Она говорит, что я, как Нарцисс, чувствую себя счастливой только тогда, когда вижу свое "неотразимое отражение". -- Лера скопировала препротивные интонации младшей сестры. -- Но тщеславие здесь абсолютно ни при чем, просто мне так нравится... -- Лерин голос чуть дрогнул, когда она ощутила на своем теле проникшие к ней под свитер руки Макса.

-- Пожалуй, Наталья действительно перегибает палку, -- согласился он, завладев ее губами, сразу же раскрывшимися ему навстречу. -- И ты не так уж тщеславна, -- говорил он между поцелуями, которыми осыпал Лерино лицо, -- ты даже, как выяснилось, немного самокритична. -- От мочки уха губы Макса медленно двинулись вниз к пульсирующей на шее жилке, а его ладони добрались до ее груди, заставив соски мгновенно затвердеть.

-- Вот спасибо... за справедливую... оценку. -- В свой томный прерывающийся голос Лера все-таки сумела вложить чуточку сарказма. Ее руки тем временем тоже скользнули к Максу под свитер и принялись изучать его гладкие упругие мышцы.

-- Итак, мы выяснили, что ты непредсказуемая... тщеславная, но не очень... -- каждый последующий эпитет Макс сопровождал поцелуем, только теперь его губы скользили по Лериной шее вверх, -- немного самокритичная.

-- В общем, противоречивая, -- томным голосом подсказала Лера.

-- А еще ты прекрасна и сексуальна, как богиня...

-- Сексуальная богиня? -- Ее брови скептически взлетели вверх. Она даже прервала свое увлекательное исследование на самом интересном месте, едва обнаружив, что на груди Макса практически отсутствует растительность. -- Мне кажется, у богинь не принято демонстрировать свою сексуальность.

-- Конечно, не принято. -- С видимым сожалением он тоже оторвался от не менее увлекательного занятия. -- Как и ты, Лерочка, свою сексуальность богини прячут за своей неприступностью и холодностью. Но тебя выдают твои золотые волосы и твои прекрасные глаза цвета гречишного меда, они такие теплые...

-- Господи, Макс, да ты настоящий поэт! Я даже не предполагала... -- Она не потрудилась завершить свою мысль словами, предпочитая выразить ее поцелуем.

-- Просто я тщательно скрывал этот свой недостаток, -- под натиском шквала эмоций Макс не утратил нить разговора, -- но раз уж ты все равно узнала мою страшную тайну, я продолжу. Я знаю, что ты, Лерочка, невероятно чувственная, страстная...

-- Ты, кажется, забыл... упомянуть... о моем коварстве, -- едва справляясь с дыханием, подсказала Лера, когда перечень эпитетов достиг примерно полутора десятков, а сама она почти изнемогала от желания.

-- Вовсе нет. Знаешь, говорят: не буди лихо, пока оно тихо. -- От едва сдерживаемой страсти голос Макса звучал глухо. -- Вот я и решил не будить.

-- Разумный мальчик, -- поддразнила его Лера. На этот раз она ясно сознавала, что нарывается, хотелось только узнать поточнее, на что именно. Таким образом, и чисто женское любопытство отнюдь не было ей чуждо, хотя в довольно внушительный перечень Макса этот пункт тоже почему-то не вошел.

Лере не пришлось долго ждать его реакции на свою провокацию. Собственно говоря, ее любопытство было вознаграждено незамедлительно.

Ее свитер приземлился недалеко от книжного шкафа, и Макс жадно припал губами к ее груди, едва прикрытой тонким кружевом лифчика.

Лера тоже не осталась в долгу. В следующее мгновение его свитер упал на кресло, а она тем временем взялась за молнию его джинсов.

Их взаимная страсть нарастала с неудержимостью снежной лавины, и обе пары джинсов почти одновременно оказались под журнальным столиком. Белье, очень изысканное ее и, разумеется, не столь изысканное его, было разбросано вперемешку около самого дивана.

А на диван Макс торжественно положил Леру, которая в своей наготе в самом деле была прекрасна, как богиня.

Прежде чем опуститься сверху, он окинул ее долгим взглядом.

-- Ты даже не представляешь, Лера, -- хриплым голосом пробормотал Макс, -- как долго я мечтал о тебе!

Скрывать свой триумф он и не пытался.

-- Макс... -- Она не знала, что сказать. Триумф в глазах мужчин всегда вызывал у нее протест, только на этот раз в них ведь была еще и нежность...

Дожидаться, пока она отыщет подходящие слова, Макс не стал. Он накрыл ее тело своим, а ее уста запечатал поцелуем...

Еще очень долго никто из них двоих так и не произнес ничего связного. Разве что "Я люблю тебя...".

Взглянув на часы, Лера обнаружила, что до звонка будильника остается еще целых двадцать пять минут. Макс безмятежно спал. Сейчас его лицо показалось ей совсем мальчишеским, и лучшая Лерина половина приступила к самобичеванию по поводу совращения младенца. Правда, та половина, которую в приступе патологической самокритичности она склонна была считать худшей, защищаясь, возражала, что и вчерашний вечер, и тем более сегодняшняя ночь безоговорочно доказали, что ее возлюбленный давно уже вышел из младенческого возраста. И вообще это еще вопрос, кто кого совратил.

Стремясь восстановить мир в своей душе, Лера осторожно выбралась из объятий Макса. Ей удалось не разбудить его, он лишь проворчал что-то нечленораздельное, но так и не проснулся.

Лера подобрала раскиданное по полу белье и усмехнулась. Интересно, Макс успел заметить его изысканность и сексуальность? Впрочем, главное, что он ее считает сексуальной, а такое белье она вообще покупает исключительно для себя. В подтверждение последнего тезиса Лера отвергла очень соблазнительный, но слишком легкий пеньюар и, прихватив из шкафа теплый махровый халат, отправилась в ванную.

Агата с утра была настроена более благосклонно, нежели накануне при прощании. Ну и слава Богу, не хватало им еще семейных конфликтов. Заверив свою любимицу в том, что они скоро пойдут гулять, Лера скрылась в ванной.

Она быстро приняла душ и теперь, расчесывая перед зеркалом волосы, внимательно и даже критически вглядывалась в свое отражение. Следов почти бессонной ночи Лера на лице не заметила, но, вспоминая безмятежно спящего Макса, она не могла не думать о том, каким юным он выглядел.

День, однако, предстоял долгий, и, не желая снижать своего жизненного тонуса, Лера призвала на помощь иные воспоминания, в них Макс представал искушенным любовником. Ее настроение сразу же заметно улучшилось, его лишь чуть-чуть портила мысль, что мечты о ней явно не мешали ему практиковаться в искусстве любви с другими. Рой вьющихся вокруг Макса рыжеволосых красоток вновь мелькнул перед Лериным внутренним взором. Решительно отогнав прочь навязчивое видение, она поставила на плиту чайник и как раз со звонком будильника влетела в комнату.

-- Доброе утро, Лерочка. -- Голос Макса со сна был хриплый, и вообще вид у него был совершенно взъерошенный. Однако его губы уже расползались в порочной улыбке, которая, во-первых, решила спор между двумя Лериными половинами в пользу худшей и, во-вторых, явилась для Леры предостережением.

Впрочем, предостережение ей все равно не помогло. Она явно недооценила Макса, когда остановилась всего в двух шагах от дивана. Он легко дотянулся до полы ее халата и захватил Леру в плен. Не очень грациозно она плюхнулась на постель, чем Макс тут же и воспользовался, моментально оказавшись сверху.

-- Впервые вижу тебя совсем без косметики. -- Он ухмыльнулся, глядя на ее искренне озадаченное лицо. -- И знаешь, ты мне очень нравишься такая.

Лера фыркнула, она-то думала, что ее очень скромный вечерний макияж для не слишком опытного мужского взора останется незамеченным.

-- Как же ты, Макс, однако, искушен! -- воскликнула она с легкой досадой.

-- Лерочка, ты забываешь, что мне уже как-никак двадцать пять лет.

-- Ну что ты, Макс, я прекрасно помню об этом. -- Ее сладкий голос был лишь чуть-чуть приправлен ядом. -- Как и о том, что мне уже тридцать.

-- Что-то, красавица, уровень сарказма у тебя резко повышен с самого утра. Пугающий симптом! -- Лицо Макса приняло было озабоченное выражение, но тут же просветлело. -- Есть! Мне известно отличное лекарство от этого недуга!

Еще до того как Лера сообразила, каковы могут быть его намерения, Макс отодвинул полу ее халата и приник губами к ее груди.

Он и вправду знал действенное лекарство. Уже через мгновение, вцепившись в его взъерошенные волосы, она балансировала на грани долга и искушения.

Все же победил долг.

-- Макс, нет... -- задыхаясь, пробормотала она, -- мы не можем... у нас совершенно нет времени...

Он не сразу внял голосу ее разума и, лишь доведя Леру до полного умопомрачения, оторвался от ее груди.

-- Немного есть. -- Макс отодвинул другую полу ее халата. -- Если гулять с Агатой пойду я.

Его взгляд молил, требовал, обещал, искушал...

-- Ладно, -- сдалась Лера, желавшая его не менее страстно, чем он ее.

И сейчас же Макс приник губами к другой ее груди.

Итак, в конечном итоге победило все-таки искушение.

Макс отправился выгуливать Агату, а Лера второй раз за сегодняшнее утро стояла под душем. Чуть раньше она отклонила его любезное предложение совершить совместное омовение и тем самым сэкономить время. Ее отказ также был мотивирован экономией времени. Правда, сейчас Лера не взялась бы утверждать, что она мыслила более рационально, чем Макс. С ним ее эротические фантазии могли бы воплотиться в реальность, а так они остались лишь фантазиями. Времени, однако, требовало и то и другое.

Очнувшись, Лера закрутила воду, решительно запретила себе всяческие фантазии, после чего сосредоточилась на насущных проблемах. Сначала привести в порядок комнату, одеться и причесаться. И все одновременно. Зеркала по всей комнате в подобных случаях просто бесценны.

Теперь накраситься и приготовить завтрак. Все! Одной рукой Лера выключила газ, другой защелкнула косметичку, и в этот самый момент раздался звонок.

Окрыленная тем, что уложилась буквально секунда в секунду, она поспешила в прихожую. Ею вдруг овладело игривое настроение, и, широко распахнув дверь, она обратилась к Максу с вопросом:

-- Овсянку, сэр? -- Лере отлично удался сдержанный тон вышколенной прислуги, однако уже в следующий момент ее начал душить безудержный смех.

Макс даже отступил назад, а лицо его отразило такой искренний испуг, что, казалось, никакая сила не сможет заставить его вновь переступить этот гостеприимный порог.

-- Лера, ты что, с ума сошла? -- В его голосе явственно слышались панические нотки.

-- Но, Макс, я ведь не знаю, что ты привык есть на завтрак, -- резонно заметила Лера и снова прыснула. -- А про овсянку я просто так спросила, на всякий случай. Кроме нее, есть еще йогурт, сыр, буженина, хлеба тоже немного осталось, так что можно сделать тосты с маслом или джемом. И разумеется, кофе. Овсянку я вообще-то сварила для Агаты. Она ее очень любит, правда, только с кусочками мяса.

-- А-а... -- скептически протянул Макс, -- если бы ты, Лерочка, предложила ей кусочки мяса без овсянки, можешь не сомневаться, Агата полюбила бы ее еще больше.

-- Тихо, тихо. Нечего мне собаку портить. Пошли, Агата, пошли, мое солнышко. А ты, Макс, давай-ка скорее снимай куртку, мой руки и быстренько завтракать, пока кофе не остыл.

Через несколько минут, усаживаясь за стол, Макс объяснил свое не совсем адекватное поведение:

-- Сколько себя помню, я всю жизнь терпеть не мог овсянку. Думаю, это началось еще с тех пор, как я себя не помню. А моя мама между тем кормила меня ею каждое утро, приговаривая, что иначе я не вырасту.

-- Бедный ребенок, -- посочувствовала ему Лера, открывая баночку йогурта. -- С другой стороны, это все-таки сработало, вон какой длинный вымахал. Так что твоя мама все же была права, и действовала она уж точно из лучших побуждений.

-- Ну, в том, что из лучших, я никогда и не сомневался. -- Макс тоже взялся за йогурт. -- А вот насчет ее правоты, тут вопрос, я бы сказал, спорный. До двенадцати лет я был очень послушным ребенком, ел овсянку и совсем не интересовался генетикой. В этом возрасте мой рост был метр шестьдесят четыре, и я был самым высоким в классе. Потом я случайно узнал, что мой одноклассник Денис Постников тоже каждое утро ест овсянку, при этом он едва доставал мне до плеча.

-- Ну, насколько я помню, в двенадцать лет мальчики, как правило, еще маленькие. Налить тебе кофе?

-- Да, пожалуйста. -- Макс подцепил вилкой пластик буженины. -- В принципе ты, Лерочка, права, тем не менее данное обстоятельство заставило меня задуматься о наследственности. Видишь ли, у Дениса родители были маленькие, а у меня высокие. Короче говоря, с тех пор я перестал есть овсянку и вырос еще на тридцать сантиметров. А к маминым советам, независимо от ее побуждений, стал относиться чуть более критически. -- Сочтя свое объяснение вполне исчерпывающим, Макс поднес бутерброд к раскрытому рту, но зубы его так и не вонзились в намазанную горчицей буженину. -- Ладно, как человек честный, я не хочу подтасовывать факты и признаюсь, что к окончанию школы рост Дениса был около метра восьмидесяти. Уж не знаю, что на это повлияло. Слушай, Лера, а почему ты ничего не ешь? -- спохватился он вдруг.

-- Как это не ем? Я уже съела йогурт и теперь пью кофе.

-- И это все?

-- Разумеется. После вчерашнего позднего и весьма обильного ужина...

Брови Макса скептически поползли вверх.

-- А как насчет сегодняшней бурной ночи... и не менее бурного утра...

Вкрадчивые нотки, появившиеся в его голосе, немедленно воскресили в Лериной памяти некоторые подробности вышеупомянутой ночи, а потом и вышеупомянутого утра. Стремясь избавиться от наваждения, она тряхнула головой и ответила немного невпопад:

-- Я вообще всегда так завтракаю. -- Явная двусмысленность собственных слов до Леры дошла сразу, а быстрый взгляд на помрачневшего Макса подтвердил, что и он эту двусмысленность заметил. О Господи! Она не обязана что-либо объяснять ему! Черт! Она не хочет, чтобы он думал, будто у нее толпы любовников, а каждая ночь бурная! -- Я ничего не обязана тебе объяснять, Макс, но ни бурных ночей, ни любовников у меня уже очень давно не было, -- сердито выпалила Лера. Насколько давно, вот этого она действительно объяснять ни в коем случае не собиралась.

Лицо Макса заметно просветлело.

-- Да, кстати... -- произнес он небрежно, так обычно говорят о том, что совсем даже некстати. -- Хозяйка очень толстой ротвейлерши по имени Даша...

Лера чуть поморщилась.

-- Мария Григорьевна.

--...с очень многозначительным видом сообщила мне сегодня, что никогда раньше твои знакомые не выгуливали Агату самостоятельно. Оказывается, она меня еще вчера вечером заприметила, так что сама понимаешь...

Он не договорил, но Лера в самом деле все поняла.

-- Ну что ж, -- сказала она со вздохом, -- теперь Мария Григорьевна, а значит, и все окрестные жители узнают, что я обзавелась очередным любовником. По мере распространения этой информации количество любовников, боюсь, возрастет, ты уж, Макс, не обессудь. -- Лера встала и начала убирать со стола. -- Ладно, Бог с ними со всеми. Переживу. Заодно я переживу и то, что на курсах теперь тоже все в курсе. Но, Макс... мне не хотелось бы, чтобы в курсе наших с тобой отношений был еще и весь институт. Согласись, ситуация может сложиться довольно пикантная. -- Лера не думала, что он станет спорить с ней, но все-таки нервничала.

-- Со вчерашнего дня я уже нисколько не сомневаюсь в том, что в курсе будет действительно весь институт, так что, Лерочка, я согласен.

Готовность, с которой Макс согласился с ней, неприятно кольнула Леру, хотя, казалось бы, она должна была обрадоваться тому, что его позиция полностью отвечает ее пожеланиям. Но почему-то не обрадовалась.

-- Разумеется, сохранить наши отношения в тайне вплоть до самой свадьбы нам вряд ли удастся... черт... -- Макс уже почти на лету подхватил чашку, которая венчала маленькую пирамиду, собственноручно собранную им из грязной посуды.

-- О Господи! -- Лера едва удержала другую пирамидку, из оставшихся после завтрака продуктов, которые она намеревалась убрать в холодильник. -- Ради всего святого! Макс, о чем ты говоришь?

-- Я сказал, Лерочка, -- невозмутимо повторил Макс, -- что нам вряд ли удастся сохранить наши отношения в тайне вплоть до самой нашей свадьбы. -- Несмотря на шаткость конструкции, ему все-таки удалось в целости и сохранности донести посуду до мойки.

-- Вообще-то я считала... я надеялась, что ты уже расстался со своей безумной идеей жениться на мне. -- Она в самом деле так считала. Однако будь Лера честна с собой, то не стала бы утверждать, что именно на это она надеялась.

-- Почему это расстался? -- искренне удивился Макс, а Лерино сердце решило вдруг уподобиться теннисному мячику. -- И почему ты называешь мою идею безумной? Впрочем, даже если так, нам с тобой она вполне подходит. Я признаюсь, что действительно без ума от тебя, безумно тебя люблю и безумно тебя хочу. Ты, Лерочка, тоже не в своем уме. На этот счет ты можешь не обольщаться. Потому что если бы ты была в своем уме, ты с самого начала, еще восемь лет назад, нацепила бы на себя ледяную броню. Этим искусством ты владеешь в совершенстве, сам не раз наблюдал. Будучи в своем уме, ты никогда в жизни не подпустила бы меня к себе даже на пушечный выстрел. Так что, как видишь, мы с тобой, Лерочка, отлично подходим друг другу.

-- Ну вот, слава Богу, ты меня, Макс, успокоил, поскольку я где-то слышала, что умалишенных не регистрируют, -- не осталась в долгу Лера.

-- Знаешь, красавица, я не буду с тобой спорить, поскольку на дискуссию у нас просто нет времени. Мне как-никак еще домой надо заехать, чтобы побриться и переодеться.

Быстрый взгляд на часы подтвердил, что он прав. Времени на дискуссию у них в самом деле не было. Но Лера и не собиралась спорить, она лишь хотела довести до сведения Макса, что все равно не выйдет за него замуж. Никогда.

Но он опередил ее. Приостановившись на пороге кухни и глядя ей прямо в глаза, Макс сказал:

-- Хочу честно предупредить тебя, Лера, что на этот раз у тебя нет никаких шансов отделаться от меня, ты все равно станешь моей женой.

И вышел.

Ну не кричать же ему вслед, в самом деле! Так что последнее слово в этом разговоре осталось за Максом. Тем не менее сдаваться Лера не собиралась.

Он остановил машину в двух кварталах от института, но все-таки слишком близко к метро, ведь большая часть сотрудников и студентов ездили именно на метро.

-- До вечера, красавица. -- Его поцелуй на прощание был коротким, но многообещающим.

-- До вечера. -- Ее ответный поцелуй сулил ничуть не меньше. Как бы там ни было, но вечером она точно хотела его видеть.

Когда Лера отвела свой взгляд от только что отъехавшей машины Макса, первым человеком, который попался ей на глаза, был его отец. Собственной персоной. Всего в нескольких метрах от нее Борис Годунов не спеша переходил улицу. Черт, они действительно подъехали к метро слишком близко. Лера многое отдала бы за то, чтобы знать наверняка, видел Борис Федорович, как она вылезала из машины его сына или не видел. Ей очень хотелось надеяться на то, что все-таки нет.

Идиллия продолжалась примерно до середины декабря, то есть около двух с половиной месяцев. Макс не слишком докучал Лере разговорами о том, что они должны пожениться, и напоминал о своем намерении всего раза по три на дню.

Его голубой "фольксваген-гольф" успел за это время превратиться в неотъемлемую деталь местного ландшафта, а собаколюбивая часть Лериных соседей безоговорочно признала Макса за своего.

Дата добавления: 2015-08-28