Др. примеры С. сформулированных опять-таки еще в античности:
«Сидящий встал; кто встал, тот стоит; следовательно, сидящий стоит»;
«Но когда говорят «камни, бревна, железо», то ведь это — молчащие, а говорят!»;
«Знаете ли вы, о чем я сейчас хочу вас спросить? — Нет. — Неужели вы не знаете, что лгать нехорошо? — Конечно, знаю. — Но именно об этом я и собирался вас спросить, а вы ответили, что не знаете; выходит, вы знаете то, чего вы не знаете».
Все эти и подобные им С. являются логически неправильными рассуждениями, выдаваемыми за правильные. С. используют многозначность слов обычного языка, омонимию, сокращения и т.д.; нередко С. основываются на таких логических ошибках, как подмена тезиса доказательства, несоблюдение правил логического вывода, принятие ложных посылок за истинные и т.п. Говоря о мнимой убедительности С. Сенека сравнивал их с искусством фокусников: мы не можем сказать, как совершаются их манипуляции, хотя твердо знаем, что все делается совсем не так, как это нам кажется. Ф. Бэкон сравнивал того, кто прибегает к С. с лисой, которая хорошо петляет, а того, кто раскрывает С. — с гончей, умеющей распутывать следы.
Нетрудно заметить, что в С. «Рогатый» обыгрывается двусмысленность выражения «то, что не терял». Иногда оно означает «то, что имел и не потерял», а иногда просто «то, что не потерял, независимо оттого, имел или нет». В посылке «Что ты не терял, то имеешь» оборот «то, что не терял» должен означать «то, что ты имел и не потерял», иначе эта посылка окажется ложной. Но во второй посылке это значение уже не проходит: высказывание «Рога — это то, что ты имел и не потерял» является ложным.
С. нередко использовались и используются с намерением ввести в заблуждение. Но они имеют и др. функцию, являясь своеобразной формой осознания и словесного выражения проблемной ситуации. Первым на эту особенность С. обратил внимание Г.В.Ф. Гегель.
Ряд С. древних обыгрывает тему скачкообразного характера всякого изменения и развития. Некоторые С. поднимают проблему текучести, изменчивости окружающего мира и указывают на трудности, связанные с отождествлением объектов в потоке непрерывного изменения. Часто С. ставят в неявной форме вопрос доказательства: что оно представляет собой, если можно придать видимость убедительности утверждениям, явно несовместимым с фактами и здравым смыслом? Сформулированные в тот период, когда логика как наука еще не существовала, древние С. хотя и непрямо, ставили вопрос о необходимости ее построения. В этом плане они непосредственно содействовали возникновению науки о правильном, доказательном мышлении.
Употребление С. с целью обмана является некорректным приемом аргументации и вполне обоснованно подвергается критике. Но это не должно заслонять того факта, что С. представляет собой также неизбежную на определенном этапе развития мышления неявную форму постановки проблем.
Чернышев Б.С. Софисты. М., 1929; Ивин А.А. Софизмы как проблемы // Вопросы философии. 1984. № 2; Он же. Логика. М., 1997.
А.А. Ивин
СОФИСТЫ (от греч. sophistes — мудрец) — поставили в центр филос. внимания проблемы человека и общества (втор. пол. 5 — пер. пол. 4 в. до н.э.). В условиях демократии умение публично говорить, убеждать и переубеждать стало жизненно важным. С. учили искусству побеждать противника в спорах и в тяжбах. А «в судах, — скажет позднее Платон, — решительно никому нет никакого дела до истины, важна только убедительность». Поэтому слово «С.» приобрело предосудительный смысл. Под софистикой стали понимать умение представлять черное белым, а белое — черным. С. были философами в той мере, в какой эта практика получала у них мировоззренческое обоснование.
Вместе с тем С. сыграли и положительную роль в духовном развитии Эллады, Они — теоретики и преподаватели красноречия. Многие из С. обладали удивительным даром слова. Велики их заслуги и в области подготовки логики. Вызывающе нарушая еще не открытые законы мышления, С. способствовали их открытию. В гносеологии С. сознательно поставили вопрос о том, как относятся к окружающему нас миру мысли о нем? На этот вопрос С. отвечали отрицательно: объективный мир непознаваем. Однако агностицизм С. ограничен их релятивизмом — учением о том, что все в мире относительно, в том числе относительна и истина, ибо она зависит от условий, места и времени, от обстоятельств и от человека. С. учили, что истина у каждого своя. Как кому кажется, так оно и есть. С. отвергли объективные критерии добра и зла. Что кому выгодно, то и хорошо, то и благо. В области этики релятивизм С. превращался в аморализм.
С. разделили то, что существует по природе, и то, что существует по человеческим законам (рабство не от природы). Свой релятивизм С. распространили и на религиозную веру. С. вели странствующий образ жизни. И там, где они появлялись, догматизм традиции был поколеблен. Сами они могли сегодня доказать тезис, а завтра — антитезис. Это шокировало обывателя и пробуждало его мысль от догматической дремоты. У всех невольно возникал вопрос: а где все же истина?
С. принято делить на старших и младших. Среди старших выделялись Протагор, Горгий, Гиппий, Продик, Антифонт, Ксениад; среди младших — Алкидам, Тразимах (Фрасимах), Критий, Калликл. От многочисленных сочинений. С. сохранилось немного.
Фрагменты: Маковельский А.О. Софисты. Ч. 1—2. Баку, 1940-1941; Diets H., Kranz W. (Hrsg.). Die Fragmente der Vorsokratiker. Bd 2. Berlin, 1952.
Чернышев Б.С. Софисты. М., 1929; Gompezz H. Sophistik und Rhetorik. Stuttgart, 1965.
СОЦИАЛ-ДЕМОКРАТИЯ — идейно-политическое течение и социально-политическое движение, возникшее в рамках социализма и затем перешедшее на позиции постепенного совершенствования капитализма с целью утверждения большей свободы, солидарности и справедливости. С.-д. складывалась под воздействием Французской революции 1789 и идей социалистов К.А. Сен-Симона, Ш. Фурье, Р. Оуэна; в дальнейшем существенное влияние на С.-д. оказал марксизм, от которого она восприняла идеи пролетарской революции и диктатуры пролетариата, всеобщего равенства, обобществления средств производства и т.д. В кон. 19 — нач. 20 в. под влиянием успехов рабочего движения в индустриально развитых странах Запада С.-д. постепенно отошла от марксизма и сосредоточилась на эволюционном совершенствовании старой общественной системы. Сохранение в программах социал-демократических партий революционных лозунгов и требования установления социализма сочеталось с прагматической политической практикой. После Октябрьской революции в России С.-д., провозгласившая своей целью построение «демократического социализма», и коммунизм оказались противниками.
Основополагающие установки «демократического социализма» были разработаны Э. Бернштейном (1850—1932), считавшим социализм «законным наследием» либерализма и называвшим его «организаторским либерализмом». Бернштейн подверг резкой критике положения марксизма о революции, классовой борьбе и диктатуре пролетариата и выдвинул программу перехода С.-д. на почву парламентской деятельности. Демократия, по Бернштейну, есть «средство и в то же время цель. Она есть средство проведения социализма, и она есть форма осуществления этого социализма». Активно выступали против большевизма и ленинизма теоретики С.-д. О. Бауэр, М. Адлер, К. Реннер и др.
После Второй мировой войны под влиянием опыта коммунизма и национал-социализма С.-д. окончательно утвердилась в признании непреходящей ценности правового гос-ва, демократического плюрализма и «демократического социализма». В частности, в Годесбергской программе Социал-демократической партии Германии, принятой в 1959, в качестве основных целей «социалистического стремления» провозглашаются свобода, справедливость и солидарность. Свобода означает самоопределение каждого человека; равенство дает смысл свободе, делая ее действительной для всех людей; справедливость выражает взаимообусловленность свободы и равенства и является не чем иным, как равной для всех свободой. В программах ряда других социал-демократических партий, также входящих в Социалистический интернационал, социализм как новая социально-политическая система, противостоящая капитализму, вообще не обозначен; иногда говорится о «функциональном социализме», при котором демократическое гос-во осуществляет функции перераспределения национального дохода в целях обеспечения большей социальной справедливости.
В уставе англ. лейбористской партии, принятом в 1918, долгое время была статья, гласившая, что своей главной целью партия считает установление «общественной собственности на средства производства, распределения и обмена». В 1995 вместо этого требования радикального обобществления была принята статья, определяющая лейбористскую партию как «демократическую» и «социалистическую». В статье говорилось: «Совместными усилиями мы достигнем больше, чем порознь, в создании общества, в котором власть, богатство и возможности находятся не в руках немногих, где права, которыми мы располагаем, соответствуют нашим обязанностям и где мы живем свободно, в духе солидарности, терпимости и уважения». Эта общая цель должна претворяться в жизнь путем создания: динамичной, основанной на конкуренции и служащей общему благу экономики; справедливого общества, обеспечивающего равенство возможностей и дающего гарантии против бедности, предрассудков и злоупотребления властью; открытой демократии, где правительство ответственно перед народом и где гарантируются фундаментальные права личности; здоровой окружающей среды; условий для адекватной защиты британского народа в кооперации с европейскими ин-тами ООН, Содружеством наций и др. международными организациями и ин-тами.
Эта смена основного ориентира лейбористов показывает, что они, сохраняя акцент на коллективистских, солидаристских началах, утратили ч.-л. общее с социализмом, намеревающимся взорвать и разрушить капитализм.
В «Социал-демократическом манифесте», подписанном в 1999 руководителями англ. лейбористов Т. Блэром и нем. социал-демократом Г. Шредером, говорится о том, что социал-демократы ни в коем случае не должны отказываться от своих главных ценностей: «честное отношение, общественная справедливость и равенство возможностей, свобода, солидарность и ответственность по отношению к другим». В манифесте проводится грань между социал-демократами и либералами: социал-демократы считают, что экономика, являющаяся фундаментом общества, должна быть рыночной, но само общество нельзя строить в 21 в. как рыночное. Навязать рыночной экономике «социальную ориентацию» и тем самым создать новый, отличный и от капиталистически-рыночного, и от государственно-социалистического тип общества призвано гос-во. Оно именуется «гос-вом материального благосостояния (гос-вом социального обеспечения)», и ему ставится в обязанность поддерживать предприимчивость, ни на минуту не поддаваясь иллюзии, что оно само может эту предприимчивость заменить. Главное направление усилий гос-ва — «как сделать общедоступным благосостояние и доступ к занятости народа, как предоставить ему возможность реализовать прогресс и сохранить естественную среду, в сознании долга, ответственности перед будущим поколением, как совместно преодолевать преступность и наркоманию...».
С.-д. играет важную роль в жизни развитых капиталистических стран. При этом различия между социал-демократическими партиями и партиями либеральных и консервативных идейно-политических ориентации заметно стираются. Среди социальных теорий (социализм, анархизм, либерализм и консерватизм) С.-д. занимает промежуточное положение между социализмом, либерализмом и консерватизмом, все более тяготея к двум последним.
Бернштейн Э. Проблемы социализма и задачи либерал-демократии. М., 1901; Западноевропейская социал-демократия: поиски обновления. М., 1989; Сорман Г. Выйти из социализма. М., 1991; Майер Т. Демократический социализм — социальная демократия. М., 1993; Гаджиев К.С. Политическая наука. М., 1996; Западная социл-демократия: поиск обновления в условиях кризиса. М., 1998; Kergoat J. Le Parti Socialiste; De la Commune a nos jours. Paris, 1983; Contemporary Political Studies. London, 1994. Vol. 1—2.
A.A. Ивин
СОЦИАЛИЗМ (от лат. socialis — общественный, фр. socialisme) — социальный строй, ставящий перед собой глобальную цель свержения капитализма, построения в обозримом будущем совершенного общества, завершающего историю человечества, и мобилизующий для достижения этой цели все имеющиеся в его распоряжении ресурсы; теории, обосновывающие возможность или даже необходимость построения такого общества. С. является радикальным коллективизмом индустриальной эпохи, история которой разворачивается между двумя крайними полюсами: С. и капитализмом (см.: Индивидуалистическое общество и коллективистическое общество).
Теоретический С. начал складываться еще в 15— 16 вв. (Т. Мор, Т. Кампанелла, Ж. Мелье, Г.Б. де Мабли, Морелли и др.) и обрел форму социальной теории в работах К.А. де Сен-Симона, Ф.М.Ш. Фурье и Р. Оуэна. К. Маркс и Ф. Энгельс придали теории С. большую реалистичность, указав, что установление С. должно произойти путем насильственного ниспровержения капитализма во всех развитых странах и установления в них диктатуры пролетариата; в дальнейшем С. предстояло утвердиться во всем мире и стать первым этапом на пути перехода человечества от капитализма к коммунизму. В массовое социальное движение С. превратился во втор. пол. 19 в. Вскоре в нем наметились два крыла: радикальный С. ставивший целью обозримого будущего свержение капитализма и построение совершенного коммунистического общества, и умеренный С. (социал-демократия), отодвигавший создание социалистического общества на неопределенное будущее и ориентированный не на подготовку социалистической революции, а на постепенное совершенствование существующего капиталистического общества с целью достижения больших свободы, справедливости и солидарности. В 1920-е гг. пути радикального С. и социал-демократии решительно разошлись (нужно отметить, что некоторые социал-демократические партии до сих пор употребляют в своих программных документах слово «С.»). В этот же период на историческую арену вышла новая, некоммунистическая версия С. — национал-социализм. С. замешанный на национализме (расизме), тоже намеревался построить «рай на земле», но лишь для избранной части человечества и притом за счет подавляющего его большинства. Национал-социализм с самого начала означал жестокую войну, и его история оказалась недолгой.
С. интернационального типа, или коммунизм, намеревался обеспечить прекрасное будущее для всего человечества; опираться предполагалось на пролетарскую солидарность, научно-технический прогресс и более эффективную, чем капиталистическая, централизованную организацию экономики. Данный тип С. просуществовал дольше, охватив почти треть человечества, но в конце концов разрушился из-за малоэффективной экономики, связанной централизованным планированием, и безудержного экспансионизма.
Коммунизм и национал-социализм убедительно показали, что коллективизм индустриального общества неминуемо оказывается тоталитаризмом.
Основные черты С. являющегося коллективистической альтернативой индивидуалистическому, или открытому, обществу, можно суммировать следующим образом: С. возникает не спонтанно, а по ранее выработанному плану и ставит своей задачей достижение четко обозначенной цели; С. не признает каких бы то ни было сфер, в которых индивид и его воля являлись бы конечной ценностью; устремленность С. к некой единой цели диктует введение централизованного планирования, замещающего конкуренцию в сфере экономики; основным принципом социалистического общества является монополия, относящаяся не только к плану экономического развития, но и к безраздельно господствующей идеологии, средствам коммуникации, единственной правящей партии и т.д.; С. отождествляет общество и гос-во, что ведет к уничтожению гражданского общества и превращению врагов гос-ва во врагов народа; жестокость и террор социалистических режимов прямо вытекают из возвышенного стремления перестроить жизнь общества в соответствии с единой, заранее заданной и не подлежащей обсуждению целью; поскольку фундаментом всех прав и свобод личности является экономическая свобода, вслед за ее уничтожением С. ликвидирует и все др. права и свободы; разные формы С. могут ожесточенно бороться друг с другом, но основным противником для них, как разновидностей коллективизма, является индустриальное индивидуалистическое (капиталистическое) общество; С. создает особый коллективистический стиль жизни, когда основная масса населения с энтузиазмом жертвует настоящим ради «прекрасного будущего», а страх пропитывает все поры общества; С. ведет в конечном счете к торможению экономического развития и не выдерживает конкуренции с открытым обществом в сфере экономики.
Две основные формы С. — коммунизм и национал-социализм — различаются в целом ряде аспектов, и прежде всего в своем отношении к собственности. Мобилизуя все свои ресурсы для достижения глобальной цели, они в первую очередь обращают внимание на централизованное планирование и частную собственность, способную уклоняться от осуществления общего плана. Коммунизм, следуя единодушному мнению всех его теоретиков, от Мора до Маркса, обобществляет частную собственность. Национал-социализм ограничивается тем, что ставит ее под жесткий контроль гос-ва. В частности, Гитлер не раз подчеркивал, что С. в более современном его понимании — это не непременное обобществление собственности, а в первую очередь обобществление душ: собственность можно оставить в какой-то мере в частных руках, если сделать собственника управляющим ею от лица социалистического гос-ва.
И Маркс, и В. И. Ленин настаивали на том, что коммунизм неминуемо придет на смену капитализму прежде всего в силу того, что первый способен обеспечить более высокую производительность труда, чем второй. Это была одна из основных ошибок классического, марксистско-ленинского учения о С. (коммунизме). Экономика с глубоким разделением труда может функционировать только плюралистическим и децентрализованным образом. С. по самой своей природе не способен выдержать экономическое состязание с капитализмом. Пример социалистической России хорошо показал это. «Экономический великан, каким была Россия в начале века, превратился в карлика, едва различимого на экономической карте мира... Менее чем за столетие социализм превратил одну из великих и богатейших стран планеты в бедную озлобленную попрошайку, живущую на подаяние международного сообщества и шантажирующую его своим ядерным оружием. Двадцатое столетие для России оказалось во многом потерянным» (А. Илларионов).
Крах ведущих социалистических проектов — национал-социализма и коммунизма — зародил сомнение в том, что коллективизм способен возродиться в постиндустриальном обществе в форме какой-то новой версии С. Вместе с тем существует теория такого построения экономики С. при котором она оказывается способной лучше и быстрее обеспечить экономические условия максимальной социальной эффективности, нежели капиталистическое общество. В частности, еще в нач. 20 в. В. Парето писал: «...Если социалистическая организация, какой бы она ни была, стремится, чтобы общество достигло определенной потребительской стоимости, то она оперирует только характером распределения и видоизменяет его непосредственно, передавая одним то, что отнимает у других. Что касается производства, то оно должно быть организовано точно так же, как и при режиме свободной конкуренции и частном владении капиталом». В дальнейшем ряд экономистов, последователей Парето (О. Ланге, Ф. Тейлор и др.), попытались показать, что социалистическая экономика, обеспечивающая свободу выбора потребителю и свободу выбора занятий (т.е. сохраняющая рынок предметов потребления и договорную систему заработной платы), окажется даже более рациональной, чем капиталистическая, и будет более близка к идеальному типу, обеспечиваемому чистой и безукоризненной конкуренцией. Идея рыночной социалистической экономики направлялась против аргументов Ф.А. Хайека, Л. фон Мизеса и др. о неосуществимости рационального расчета в экономике с коллективной собственностью, в которой правительством регулируются и распределение, и производство. В дальнейшем план соединения коллективистической собственности с рыночной экономикой попытался конкретизировать экономист М. Алле, полагавший, что «является ошибкой утверждение... будто коллективистская экономика ни в коем случае не могла бы достичь оптимального состояния из-за теоретической невозможности ее конкурентной организации...». Алле, однако, признавал, что осуществление такой организации полностью обобществленной экономики «встретилось бы со значительными трудностями, которые можно, по всей вероятности, считать непреодолимыми при нынешнем состоянии политического и экономического воспитания народов». «Третий путь» между старым, отказывающимся от рынка С. и капитализмом, предлагавшийся Парето и Алле, пока что остается утопией, подобной социалистическим концепциям Сен-Симона и Фурье. Судьбу такого рода утопий в силу будущего их воздействия на социальную теорию и практику предсказать невозможно.
Хотя С. как и капитализм, — явление индустриальной эпохи, высказывается мнение, что С. едва ли не столь же стар, как и сама человеческая история, и что первые теории социалистического переустройства общества были предложены еще в античности. Это мнение начало складываться в кон. 19 в. и сразу же завоевало большую популярность. «Социализм появился не сегодня, — пишет, напр., Г. Лебон. — По излюбленному выражению историков древности, можно сказать, что начало появления социализма теряется в глубине веков. Он имел целью уничтожить неравенство общественных положений, которое как в древнем, так и в современном мире представляет собой один и тот же закон. Если всемогущее божество не пересоздаст природу человека, то это неравенство, вне всякого сомнения, будет существовать, пока существует наша планета. Борьба богатого с бедным, надо полагать, будет продолжаться». Если С. сводится к упрощенно понимаемой борьбе бедных с богатыми, а само разделение людей на бедных и богатых выводится из вечной и неизменной природы человека, то, естественно, С. оказывается постоянным фактором человеческой истории, от ее начала и до ее конца. Сама история предстает при этом в крайне упрощенном виде как непрерывная борьба С. за свое утверждение или, напротив, как постоянная борьба против С.
Сходство форм коллективистического общества, принадлежащих разным эпохам, не должно быть поводом для такого упрощения реальной истории, когда эти формы истолковываются как предварительные наброски С. т.е. современного, индустриального коллективизма. В таком случае пришлось бы говорить, как это делает, напр., И.Р. Шафаревич, о «социализме Платона», «хилиастическом социализме», «государственном социализме империи инков или Древнего Египта» и т.п. Это было бы модернизацией истории, явным опрокидыванием современности в прошлое.
«Социализм, конечно, обозначает так много различных вещей, — говорит Э. Гидденс, — что этот термин является не более чем ярлыком, под которым имеется в виду любой предполагаемый социальный порядок, который конкретный мыслитель желал бы видеть воплощенным». Чрезвычайная многозначность слова «С.» и его популярность в социальных науках не означают, однако, что не может быть выделено исторически устойчивое, ключевое его значение.
Шафаревич И.Р. Социализм как явление мировой истории // Он же. Есть ли у России будущее? М., 1991; Лебон Г. Психология социализма. СПб., 1995; Алле М. Экономика как наука. М., 1995; Гидденс Э. Постмодерн // Философия истории. М., 1995; Илларионов А. Экономика стала рыночной, политика осталась социалистической // Знамя. 1999. №11; Зиновьев А.А. На пути к сверхобществу. М., 2000; Явин А.А. Философия истории. М., 2000; Allais M. Les conditions de reflect dans 1 economie. Milana, 1967; The Socialist Idea: A Repraisal. London, 1974; Hayek F.A. Socialism and Science // New Studies in Philosophy, Politics, Economics and the History of Ideas. Chicago, 1978.
А.А. Иван
СОЦИАЛИСТИЧЕСКИЙ РЕАЛИЗМ — художественный стиль, почти безраздельно господствовавший в искусстве устойчивого коммунистического (социалистического) общества. Искусство С.р. должно было изображать жизнь в свете идеалов коммунизма (социализма). Предполагалось, что эти идеалы определяют не только содержание произведений искусства, но и их форму. «Литература и искусство социалистического реализма, — констатирует «Литературный энциклопедический словарь» (1987), — создали новый образ положительного героя — борца, строителя, руководителя. Через него полнее раскрывается исторический оптимизм социалистического реализма: герой утверждает веру в победу коммунистических идей, несмотря на отдельные поражения и потери».
Термин «С.р.» появился в советской печати в 1932 как попытка конкретизировать отстаиваемую представителями «Ассоциации пролетарских писателей» идею перестроить литературу на основе «диалектико-материалистического творческого метода». Принцип С.р. был провозглашен М. Горьким и поддержан Сталиным. «Социалистический реализм, — говорил Горький на 1-м Всесоюзном съезде советских писателей (1934), — утверждает бытие как деяние, как творчество, цель которого — непрерывное развитие ценнейших индивидуальных способностей человека ради победы его над силами природы, ради его здоровья и долголетия, ради великого счастья жить на земле».
Примерно в это же время в нацистской Германии начал утверждаться художественный стиль, в сущности аналогичный С.р. («изображение действительности в ее революционном развитии»), но ориентированный не на построение коммунизма, а на создание чисто арийского гос-ва («тысячелетнего рейха»), эксплуатирующего покоренные им народы. Сталин и Гитлер понимали несомненную значимость выступлений деятелей литературы и искусства в поддержку их режимов. Оба диктатора сознавали также, что эффект подобных выступлений заметно усилится, если люди искусства будут объединены в соответствующие организации, действующие якобы на основе принципа добровольности и руководствующиеся в своем творчестве идеей построения «нового общества». В мае 1933 Геббельс прямо заявил, что в соответствии с требованиями нового режима «все события культурной жизни должны быть связаны с осознанной политико-идеологической пропагандой», а все, что связано с «еврейско-либеральным направлением... должно быть вырвано с корнем».
Принцип «Искусство должно быть понятным народу» был основным мотивом борьбы тоталитарных обществ с модернистским искусством, во многом ориентировавшимся на избранных. Искусство понятно самой широкой аудитории, только если оно предметно, реалистично. Отсюда необходимость в С.р., т.е. в реалистическом искусстве, отображающем мир в свете социалистических идеалов, и в «национал-социалистическом реализме», представляющем настоящее с позиции национал-социалистических идеалов. Телеологический реализм тоталитарного искусства являлся параллелью филос. реализму тоталитарного общества, систематизирующему естественную филос. установку обычного человека с учетом той глобальной цели, которая стоит перед таким обществом (см.: Диалектический материализм).
Писательница Т.Н. Толстая характеризует С.р. как «восхваление начальства в доступных ему формах». О произведениях, написанных в духе С.р., действительно можно говорить как о «восхвалении начальства», т.е. правящей коммунистической партии и в особенности ее ядра — бюрократии коммунистического общества, его номенклатуры. Однако «начальство» превозносится в этих произведениях в формах, доступных не только ему, но и самым широким массам.
Центральным действующим лицом произведений С.р. является т.н. простой советский человек. Такой человек, не обремененный особыми познаниями, но интуитивно схватывающий глубинную, классовую суть всего, агрессивный в отстаивании своих взглядов, не был выдумкой деятелей советского искусства. Он существовал реально и являлся прообразом того «нового человека», которого намеревался создать со временем коммунистический режим. «Большевики хотели, чтобы инвалид Гаврилыч стал Бетховеным. Главная их гнусность в том, что они убедили Гаврилыча, он еще и сегодня считает себя Бетховеным и поэтому страдает в новом мире рок-музыки» (Б. Парамонов). Т.о., не только пропагандой, но и искусством коммунистического общества постоянно превозносился образ «простого человека», интуитивно чувствующего «правду жизни» и находящего правильные решения в тех ситуациях, в которых пасуют даже изощренные умы. О «простом советском человеке» слагались песни, он был непременным героем всех производственных романов. В Средние века, когда тоже восхвалялась «святая простота», превосходящая ученую мудрость, рассказы о простаках нередко окрашивались юмором. «Простой человек» как один из основных героев советской литературы трактовался, однако, вполне серьезно. Кумир советской молодежи в течение многих десятилетий Павка Корчагин был совершенно необразованным человеком. Но у него острое революционное чутье, дававшее ему несомненное, как казалось, право учить жить так, чтобы «не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы». Советские школьники заучивали его монолог о скорейшем революционном освобождении человечества наизусть и запоминали на всю жизнь. В 1970-е гг. писатель Вен. Ерофеев с иронией писал в записной книжке о «нашем простом советском сверхчеловеке».
Дата добавления: 2015-08-27; просмотров: 37 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |