порочный круг стыда: взгляд гештальттерашш.

РОБЕРТ У. РЕЗНИК, докт. философии (ROBERT W. RESNICK, Ph.D.)*

Стыд стал предметом "каждого дня" в психотерапии - приписываемой причиной почти всех психологических трудностей. Появляется слишком много литературы по гештальттерапии стыда, что нельзя оставлять без пересмотра наше целостное мировоззрение - проблемы саморегуляции, теории поля, феноменологии и диалога. Подавленный в результате наложения друг на друга "экспертной" теории и практики, феноменологический опыт клиента часто отвергается в пользу интерпретации, например, "скрытого стыда". Многие клинические способы работы сами обвиняются в том, что они являются источником дальнейшего стыда. Обсуждается клиническая работа, которая идет глубже, чем не вызывающее стыд принятие со стороны терапевта и/или чем возможность выразить незавершенное действие. В водах стыда это - взгляды "лосося" Гештальта.

Если единственное орудие, которое у вас есть - это молоток, вы будете

склонны рассматривать каждую проблему как гвоздь (Абрахам Маслоу,

Жемчужины Мудрости).

В течение последних 15 лет или около того существовал временами усиливающийся наплыв активности и интереса к проблеме стыда сначала в популярной психологической литературе (например, Bradshaw) и после в

Роберт В. Резник, доктор философии, ведущий тренер-терапевт Института Гештальттерапии в Лос-Анжелесе и помощником редактора Гештальт Ревью. На международном уровне он является практикующим терапевтом в области как индивидуальной, так и групповой терапии в течение 30 лет.

Роберт У. Резник

профессиональной психоаналитической литературе (напр., Lewis, 1992; Kaufman, 1989; Nathanson, 1987) и в профессиональной литературе в области гештальттерапии (напр., Lee and Wheeler, 1996; Jacobs, 1995; Wheeler, 1995; Lee, 1995; Greenberg and Safran, 1986, 1989). Стыд, по-видимому, становится клиническим феноменом "каждого дня", используемым в качестве объяснительного понятия почти для всего, начиная гневом и тревогой и кончая депрессией и маниакальным синдромом, неуверенностью и застенчивостью, проблемами самоуважения и горя и т.д. (Wheeler, 1997). Я с некоторой долей сомнения рассматриваю любой феномен или понятие, которое начинает приближаться к всеобщей объяснительной схеме. Кроме того, мне трудно работать с методами, сообщающими "истину", которая не соответствует моему личному опыту или моей клинической практике.

Две статьи в этом выпуске Гештальт Ревью, посвященные проблеме стыда, статья Гордона Вилера (Gordon Wheeler) "Я и стыд: подход Гештальта" и статья Леса Гринберга (Les Greenberg) и Сандры Пайвио (Sandra Paivio) "Многообразие опыта стыда в психотерапии", отражают большую часть текущего интереса к проблеме стыда. Статья Вилера, более тесно связанная с теорией гештальттерапии, систематично и ясно описывает модель поля/поддержки (a field/support model) в понимании стыда, где стыд рассматривается как прерывание поддержки в поле и как дезорганизация процессов Я. Обсуждение поднятых Вилером проблем касается более широкой сферы психотерапии, связанной с важностью поддержки полем, независимостью и с другими парадигматическими отличиями от более традиционных (психоаналитических) индивидуалистических моделей. В статье Гринберга и Пайвио описывается интересная таксономия разнообразных видов стыда, сопровождаемая различными соображениями клинического терапевтического характера. Обе работы являются эрудированными и, местами, неотразимыми, хотя я как согласен, так и оспариваю аспекты обеих статей. Лучше, чем пытаться пункт за пунктом обсуждать совпадения во мнениях и разногласия, я предпочел установить несколько фундаментальных проблем, которые, на мой взгляд, являются решающими для понимания и лечения стыда. Соответственно, я также подвергаю сомнению и/или оспариваю некоторые метатеоретйческие проблемы, которые образуют предпосылки для этой дискуссии.

Важно отметить, что мой основополагающий интерес к большинству текущей литературы по гештальттерапии, в которой обсуждаются теоретические и клинические аспекты стыда (включая проблемы, поднимаемые как в статьях Вилера, так и Гринберга и Пайвио), состоит в том, что некоторые из этих работ, похоже, возвращаются обратно к моделям позитивистов девятнадцатого века (включая психоаналитические модели) и, по-видимому, нарушают некоторые базовые принципы гештальттерапии в том виде, как я их понимаю (Jacobs, 1995; Lee, and Wheeler, 1996; Wheeler, этот выпуск, 1997). При этом не подразумевается, что в той же самой литературе не существует

Б

"Порочный круг" стыда: взгляд гештальттерапии

других областей, творчески расширяющих границы гештальттерапии, особенно, в терминах личностных процессов (Wheeler, этот выпуск).

Любая теория психотерапии, для того, чтобы остаться живой и полезной, должна постоянно быть диалектическим процессом между дедуктивными доводами метапсихологии и индуктивными замечаниями актуальных клинических феноменов - приближенными к опыту данными. Если дедуктивные операции становятся шире и прибавляют эффективности, они также становятся уязвимыми в том смысле, что они могут потерять связь с реальностью других. Индуктивные операции, с другой стороны, будучи проверяемы опытом, не всегда образуют удобное для -, использования, последовательное и осмысленное целое. Следовательно, диалектическое и диалогическое встреча обеих предоставляет возможность для лучших возможных способов построения теории - продолжающиеся, все время добавляющиеся новые данные, всегда восприимчивые к изменениям - каждая из двух составляющих непрерывно влияет на другую. Мой интерес связан с тем, что в большинстве литературы по гештальттерапии, касающейся проблемы стыда, включая работы и Вилера, и Гринберга и Пайвио, придавалось большее значение дедуктивной тенденции (более концептуальной/абстрактной) за счет индуктивной (более клинической/феноменологической). Хотя теория стыда может с пользой предоставлять информацию клинической практике, мы должны оставаться бдительными к тому, чтобы теория не делала неподвижной и не обесценивала клиническую практику.

Что такое стыд? По-видимому, существует ряд наблюдений, размышлений и предсказаний относительно природы стыда, активно отстаиваемых большинством авторов или, скорее всего, вызывающих их полное согласие. Существуют другие положения или точки зрения о том, что такое стыд и каким образом осуществлять клиническую работу со стыдом, которые являются более противоречивыми. Далее приводятся примеры как согласованных, так и спорных точек зрения, касающихся теории стыда и клинической работы с ним. За кратким изложением позиции данного автора о том, что составляет мировоззрение гештальттерапии, последует критический обзор основной современной литературы по гештальттерапии стыда.

Некоторые согласованные вопросы относительно стыда. 1. Стыд является эмоциональным переживанием кем-то своей собственной убежденности в том, что он - абсолютно бесполезный, "плохой", не имеющий в своей сущности никакой ценности и т.д. Вина - это эмоциональное переживание собственной убежденности в том, что человек совершил что-то "плохое". Вина относится к специфическому поведению; стыд - к человеку в целом.

Роберт У. Резник

2. В некоторых случаях стыд является "здоровым", а другие формы стыда могут быть недостаточно адаптивными.

3. Телесно стыд проявляется в виде поникшей головы, и сжатия, "изъятия" тела.

4. С точки зрения феноменологии, люди, переживающие стыд, хотят уйти, спрятаться, исчезнуть.

5. Стыд находится в одном непрерывном ряду вместе с застенчивостью и смущением.

6. Чувствовать стыд само по себе является постыдным.

7. Стыд является настолько болезненным, что вокруг избегания стыда организуется значительная часть поведения, включая сокрытие стыда с помощью других эмоций (например, с помощью гнева, депрессии, отрицания и т.д.).

8. Стыд в некоторых формах является неотъемлемой частью человеческих существ. Он вписан в наш генетический код и молекулы ДНК.

9. Стыд является как базовой, первичной эмоцией (вместе с обычно описываемыми первичными эмоциями гнева, печали, радости и страха), так и вторичной эмоцией, тесно связанной с первичной и с самосознанием. Последняя форма рассматривается как более когнитивно опосредованная, например, стыд, ревность, зависть, вина и т.д.

10.В большинстве культур стыд используется при воспитании детей при формировании регулятора/модулятора поведения, который будет гарантировать, что поведение ребенка останется в пределах норм и нравов семьи и культуры. 11.Многие авторы ломают голову над тем, существуют или нет универсальные "пусковые механизмы" (буквально: "пусковые крючки" - прим. перев.) для стыда, например, обнажение ягодиц, инцестуальные фантазии, выделительная активность и т.д.

Некоторые спорные вопросы, касающиеся стыда Теоретические

1. Стыд лежит в основании большинства, если не всех психологических расстройств.

2. Когда клиент не осознает свое переживание стыда в контексте, где стыд обычно ожидается и/или предполагается, именно в таком случае стыд может быть слишком болезненным для клиента, чтобы идентифицироваться с ним, и потому пребывает в клиенте в виде "скрытого стыда".

3. Переживание стыда терапевтом (хотя и не предполагаемое) всегда имеет место в течение курса терапии.

4. Стыд по существу является эмоцией, которая переживается, когда существует разрыв и прерывание поддержки (со стороны поля).

5. Стыд, в сущности, является эмоциональным переживанием, неподдающимся превращению в другое состояние, поэтому с ним можно работать только очень ограниченными способами.

S

"Порочный круг" стыда: взгляд гвштальттврапии

6. Продолжение попыток работать со стыдом другими способами может в значительной степени усилить переживание стыда клиентом в дальнейшем.

Клинические

1. Терапевты несут "ответственность" за поиск источников стыда у клиента.

2. Стыд, отрицаемый клиентом, может служить верным признаком "скрытого стыда". Гнев и депрессия, к примеру, могут также быть показателями "скрытого стыда".

3. Клиенты часто не знают, как должным образом выразить свое переживание. Получив подходящее "языковое выражение" и поддержку; многие клиенты будут быстро отождествляться с источниками стыда.

4. Проявления, обозначенные в #3 предыдущего раздела (переживание стыда терапевтом [хотя и не предполагаемое] всегда имеет место в течение курса терапии) требует от терапевта быть бдительным и осознавать свой вклад в переживание стыда клиентом.

5. Терапевтам необходимо принять стыд клиента в обстановке, не вызывающей стыда, индивидуально или в группе, обеспечивая с помощью этого правильный эмоциональный опыт.

6. Для терапевта часто бывает полезно поделиться его/ее личным переживанием стыда и причинами такого переживания, показывая посредством этого человечность таких переживаний, и может быть, приводя их в статус "нормальных".

Пожалуйста, обратите внимание, что эти перечисления согласованных и спорных проблем, касающихся теории стыда и клинической работы, не означают, ни что они являются исчерпывающими, ни что они обязательно представляют позиции, отстаиваемые Вилером или Гринбергом и Пайвио. Для того, чтобы прокомментировать некоторые из этих противоречивых положений, может быть полезным кратко набросать взгляд данного автора относительно базового мировоззрения гештальттерапии, поскольку это уместно для обсуждений и критики основной современной литературы, посвященной гештальттерапии стыда, что следует.

Мировоззрение гештальттерапии

Как все гештальттерапевты, я полагаю, что мы придерживаемся мировоззрения, которое позволяет нам распознавать, какие теоретические и клинические взгляды могут быть объединены с гештальттерапией, а какие не могут. Это не означает, ни что наше мировоззрение есть реальность, ни что наше мировоззрение не подвержено изменениям. Нельзя также сказать, что другие мировоззрения не являются в равной мере действительными для тех, кто придерживается таких взглядов. Скорее, наше мировоззрение предоставляет нам осознаваемые, организующие феноменологию гештальты (мета линзы), для того, чтобы произвести актуальное различение и соединение в целое. Однако, если новые данные, которые являются в значительной степени

Роберт У. Резник

неопровержимыми, не подходят к нашему мировоззрению, мы должны обдумать, как изменяется при этом наше мировоззрение. Еще раз необходимо определить и укрепить границы здоровья, которые при этом остаются проницаемыми и гибкими. Выражаясь кратко, вышеизложенное описывает мировоззрение, которое поддерживает интегрируюшгш подход как сравниваемый с эклектическим подходом, который не имеет реальных организующих/интегрирующих гештальтов (мировоззрения), а является более фрагментарным и макиавеллианским по природе, например, "Я делаю малую часть всего, включая некоторый Гештальт, - какая бы это ни была работа!"

В основном гештальттерапевтическое мировоззрение рассматривает людей как саморегулирующиеся организмы, принадлежащие полю организм/окружающая среда, которые создают смысл через свою феноменологическую организацию, включающую "внутренние" и "внешние" области, меня и не-меня, "на границе". У Витера есть поистине превосходное описание этой матрицы (?формы), организующей процессы и функции "на границе" - то, что Перлз, Хефферлайн (Hefferline) и Гудмен (Goodman) (1951) определили как "я" (self). Для нас является решающим (и обнадеживающе успокаивающим) оставаться при осознании того, что наше мировоззрение - это также только один из способов организации "реальности".

Если задачей экспериментальной гештальтпсихологии перцептивных процессов было идентифицировать любые паттерны, которые являлись бы общими для того, каким образом люди организуют свой мир - разделенные (между людьми - примю перев.) прецептивные паттерны организации - то тогда гештальттерапия является методом для исследования и установления идиосинкразических способов организации людьми своего мира. Это конструктивистская, смысло-производящая основа гештальттерапии. Роль личностного смыслопорождения (феноменологии) является решающей как для понимания стыда, так и для клинической работы с ним.

Смысл (meaning) является взаимосвязью между фигурой и фоном; смысл не находится ни в фигуре, ни в фоне, он - во взаимодействии между ними. Как люди выбирают, организуют и делают вклад в построение того, что становится для них основным, и какой фон(ы) они употребляют, является решающим. Это то, что создает их феноменологическую реальность в конкретный момент и вносит вклад в то, каким образом они создают свою жизнь с течением времени. Паттерны фона влияют на то, какие из них являются повторяющимися и инвариантными (другими словами, они аконтекстуальны), они являются тем, что мы называем "фиксированными" гештальтами, матрицами, которые собирают характер. Тогда характер влияет на создание того, что становится основным и на то, какова взаимосвязь между фигурой и фоном, и, следовательно, глубоко воздействует на смысл. Характер - это застывшая структура того, что однажды было адаптивным и обычно здоровым откликом, и что сейчас является аконтекстуальным, анахронистичным и устарелым. Принявшие определенную форму паттерны организации, которые составляют

"Порочный круг" стыда: взгляд гвштальттврапии

"характер", основываются на истории этого поля, и они в значительной степени влияют на создаваемые феноменологические реальности.

Решающим и, может быть, даже революционным является замечание о том, что психотерапевтические и эволюционные теории не являются свободными от этих процессов. Теория может рассматриваться как эквивалент "характера". Идеи, понятия и построения могут также обретать застывшую форму (Resnick, 1995, р.4).

Однако, при обсуждении теорий стыда (или любых других теорий) основной принцип - это помнить, что эти идиосинкразические идеи, поднятые сейчас на уровень "теорий", являются чьей-то феноменологической организацией, что они, невзирая на их сложность и изящество, были, в сущности, "построены" и записаны - чтобы мы не забывали наших метатеоретических оснований, глядя на наши теории. И да, безусловно, даже наши мета теории находятся в пределах таких же благородных академических и интеллектуальных традиций; мы строим их.

Основные критические замечания, посвященные литературе по "гештальттерапии" стыда.

Стыд лежит в основании большинства, если не всех психологических трудностей.

Кофмен (Kaufman (1980)), как цитируется у Вилера:

Стыд - это чувство, которое является источником многих сложных и разрушительных внутренних состояний: депрессии, отчуждения, самообвинения, изолирующего одиночества, параноидальных и шизоидных феноменов, компульсивных расстройств, расщепления личности, перфекционизма, глубокого чувства неполноценности, неадекватности неудачи, так называемых пограничных состояний и нарциссических расстройств. Это феномены, которые имеют основание в чувстве стыда...Каждое коренится в существенной межличностной неудаче (курсив добавлен Вилером).

Важно, что Вилер выделил курсивом важность локуса (в поле), описанного Кофменом как "коренящегося в существенной межличностной неудаче". Практически, терапевты находились бы в трудном положении при столкновении со многими причинами, с которыми мы имеем дело в психотерапии, которые не организованы вокруг трудностей в межличностных взаимоотношениях - не "коренятся в существенной межличностной неудаче".

Вилер (1997) далее излагает: «Пережитый опыт такого рода прерывания является аффективной группой, которую мы называем стыдом, распределяя от слабого смущения и замешательства через глубокое чувство унижения по всему пути к состояниям слепой ярости и эмоционального взрыва.» Менее жестко мы рассматриваем критику, отрицание, гиперавтономию, хроническое чувство гнева и вины, - также как и горе, депрессию, самообвинение, "совместно зависимые" паттерны и не столь пагубные поведенческие нарушения - для того, чтобы вывести на поверхность скрытый

1!

Роберт У. Резник

под фигурой этих находящихся на поверхности чувств и поступков фон пережитой поддержки и пережитого разрыва/стыда.

Из процитированного утверждения Кауфмена и собственной точки зрения Вилера казалось бы, следует, что легкое психологическое расстройство избежало или ускользнуло от стыда как своего неминуемого источника происхождения.

Существует небольшое доказательство этого утверждения, которое не может быть заботливо отнесено на счет манеры наблюдения или манеры оформления вопросов или вмешательства. Линза, которую вы используете, ограничивает и определяет тип данных, которые вы найдете (Резник, 1996). Пандемическое применение линзы стыда, возможно, привносит вклад в создание большинства переживаний стыда, рассматриваемого клиниками, которые полагают, что стыд является корнем большей части психологических расстройств. Например, представьте различные типы данных, которые вы могли бы "обнаружить" (подтверждая посредством этого ваш новый предрассудок) в опыте клиентов, если вы оформляете ваши терапевтические предположительные линзы таким образом, что недостаток любви лежит в основании большинства психологических трудностей. Рассмотрите постулирование страха в качестве всемогущего этиологического фактора. А как насчет разнообразных созданных теоретиками теорий /проектов жизненной силы, власти Адлера, сексуальности Фрейда, агрессии Перлза? Для женщин как насчет зависти пенису как инвариантного источника? Неразрешенный Эдипов комплекс для мужчин? основная совокупность боли?

В терапии, основанной на феноменологии, такой, как гештальттерапия, терапевту необходимо следовать феноменологическому методу слушания, вынося за скобки столь много его/ее ценностей, убеждений, теорий, интерпретаций, предрассудков и т.д., сколько возможно, для того, чтобы получать впечатление от клиента снова и по-новому. Универсальные объяснительные конструкции, которые, как кажется, объясняют почти все, поэтому предоставляют нам очень мало информации, отличной от проекций/предрассудков теоретика или терапевта. Именно новизна и разница являются решающими, и именно эти отличительные признаки, которые составляют разницу, действительно являются важными и информативными.

Предположение о вездесущем стыде нарушает как наш феноменологический способ слушания, так и наше уважение к феноменологии клиента. Очевидно, что оно также нарушает наше мета мировоззрение, которое предполагает, что наше порождение знаний о том, где, как много и что именно составляет стыд, больше не отражает "реальность" какого-то ни было человека, особенно "реальность" индивидуального клиента, когда его/ее личный опыт является референтом. По-видимому, ясно, что данная точка зрения не соответствует большинству современной литературы по гештальттерапии стыда. В "водах стыда" я могу быть "лососем" гештальттерапии (прим. перев. -кавычки у авт. не стоят).

"Порочный круг" стыда: взгляд гештальттврапии

Мы все разделяем одну и ту же феноменологию, и потому одни и те же смыслы; тогда Голд, персонаж Шолом Алейхема (в "Скрипаче на крыше", основанном на "Тевье и его пять дочерей"), может быть абсолютно права, когда она говорит своему мужу Тевье "Скажи мне, что тебе снится, и я скажу, что это значит!"

"Скрытый стыд".

Очевидно, что предположение о существовании "скрытого стыда", когда клиент принимать не принимает, и подтверждать не хочет предложение или интерпретацию стыда терапевтом, является возвращением к психоаналитическому пониманию терапевта как эксперта в опыте другого -классически оно описано как "явное содержание и скрытое содержание": то что вы думаете, вы имеете в виду, и то что "я знаю", что вы действительно считаете. Опасность так называемого "скрытого стыда" проходит даже дальше, поскольку имеется еще один слой объяснения (теории), такой, который рассматривает, каким образом получается, что клиент не отождествляется с приписанным ему стыдом (например, это слишком болезненно, страшно, ему/ей необходимо отрицать стыд в данный момент и т.д.). Такая позиция возвращает терапевта в качестве "эксперта", и также возвращает нас к изолированной закрытой системе, где "мы знаем то, что мы знаем", и любые данные, которые опровергают то, что мы "знаем", могут быть объяснены с помощью еще чего-нибудь, что мы "знаем". Или я прав, или я прав. Или вы переживаете стыд, или вы отрицаете его, и тогда это становится доказательством "скрытого стыда". В любом случае торжествует феноменология терапевтов/теоретиков, рассуждающих о стыде. Монументальн(ое) психоаналитическ(ое) "chutzpuh"!

Терапевт несет ответственность за поиск источников стыда у клиента.

Осуществление феноменологического/диалогического метода обычно предполагает, что следование и уважение феноменологии клиента является одним из самого важного и ценного. Однако надо также с проницательностью и почтением отнестись к феноменологии терапевтов, если встреча является истинно диалогической. Именно здесь искусный танец терапевта,

определяющего свои мнения и интерпретации относительно стыда, с необходимостью должен быть представлен клиенту и его нужно "с легкостью придерживаться" скорее как рассуждения или теории терапевта (локус у терапевта), чем как определения опыта клиента (локус у клиента). Решающим для терапевта является различие между структурами, которые создаются в процессе определяемого феноменологией диалога с клиентом, и структурами, которые терапевт привносит в консультационную комнату как прокрустовы шаблоны, не учитывающие того, кем является клиент. Как и когда терапевт вводит идею стыда в опыт клиента, является основным.

В любом случае, решающим является то, что терапевт внимательно наблюдает за восприятием клиентом такого представления и реакцией клиента

Роберт У, Резник

на него. Интроецировать без умения осмыслить - это как дискредитировать и увольнять без разбирательства. Очевидно, что построенная внутри иерархия и неравномерное распределение сил, присущее большинству терапевтических взаимоотношений, обычно имеют тенденцию поворачивать клиента в направлении принятия точки зрения терапевта и доставления ему удовольствия, и потому мы не можем близко им следовать.

Эдвард Сапир, лингвист начала нашего века и учитель Бенджамина Уорфа, автора знаменитой "уорфианской гипотезы", говорил: "Язык - это форма, в которую выливаются детские умы" (Sapir, 1921). Гипотеза Уорфа состояла в том, что язык контролирует восприятие и влияет на него, и, следовательно, на порождение значений (Whorf, 1956). Применение в языке терапевтов таких слов, как стыд, похоже на использование таких слов, как обида (wound) и травма (injury) в психотерапии, когда клиент не привносил этого лексикона в терапию. Очевидно, что язык терапевта будет влиять на порождение смыслов клиентом, и, по существу, я убежден, что гештальттерагшя отстаивает то, чтобы оставаться, прежде всего, с языком/феноменологией клиента, когда мы ссылаемся на это переживание клиента.

Стыд является нежелательным разрывом и отключением поддержки (со стороны поля).

Это утверждение, выразительно описанное Вилером в его статье, является чрезвычайно важным понятием, которое соответствует мировоззрение гештальттерапии и подтверждает его. Мы действительно представляем собой часть поля, и мы независимы внутри поля до тех пор, пока мы четко отделяем наше мировоззрение от любого рода индивидуальных моделей, предполагающих или ссылающихся на независимость как на основную цель. Лаура Перлз комментировала это: 'Независимость без взаимосвязи есть маскарад изоляции" (Perls, 1971, личная беседа). Вилер выдвигает сильный довод в пользу восстановления баланса гештальттерапевтическои теории с помощью большего сосредоточения на важности вопросов окружения и поддержки. Хотя эта идея не нова для гештальттерапии, маятник мог качнуться слишком далеко от поддержки, эко-систем и рассмотрения поля, поскольку гештальттерапия состарилась и "погрязла" в нашей первоначально индивидуалистичной культуре. Хотя "Яд в курином бульоне" (Resnick, 1968) все еще является верным для многих из нас в течение длительного времени, не есть (получать питание/поддержку от поля) может быть в равной степени вредно. Фриц Перлз утверждал, что здоровые люди скорее являются "самоподдерживающими", что включает в себя общение с кем-то и иногда зависимость от кого-то и внутри более широкого поля, чем они стараются стать самодостаточными. Это различение часто смешивалось с возникающим в результате искаженным мнением, согласно которому целью Перлза и гештальттерапии было то, чтобы люди становились всецело самодостаточными.

"Порочный круг" стыда: взгляд гештальттерапии

Лично я предпочел бы точку зрения Гордона Вилера, подчеркивавшего, что стыд - это переживание (эффекта) "разрыва и устранения (disconnection) поддержки полем только тогда, когда это удаление является нежелательным. Хотя Вилер действительно четко изложил это в одном пункте своего обсуждения, "стыд как таковой есть переживание нежелательного (для меня) прерывания связи с моим жизненным социальным окружением", в большей части статьи он не проясняет это положение. Меня волнует то, что это могло быть главным образом прочитано как допущение о том, что всякое устранение поддержки ведет к возникновению стыда. Очевидно, что это не так. Сходным образом, иметь поддержку поля не гарантирует того, что человек не будет переживать стыд.

Терапевту необходимо принять стыд клиента в не вызывающей стыда обстановке, и терапевту бывает полезно поделиться его/ее личным переживанием стыда

Что касается актуальной клинической работы, эти два утверждения, часто поддерживающими, облегчающими для клиента, освобождающими его, на мой взгляд, не являются составляющими хорошей терапии стыда. Хотя они часто создают некоторую базу и основательную поддержку прогрессивной работе, феноменологические процессы, порождающие стыд, все равно не принимаются и не усваиваются. Эмпатическая поддержка в окружении, не вызывающем стыда, часто может помочь клиенту, который переживает стыд, почувствовать себя лучше; однако, это не является "конечной целью" терапии. Несмотря на часто происходящее смягчение фенотипических проявлений стыда, генотипический стыд редко прорабатывается действующим и поддерживающим способом. Именно в данном случае гештальттерапия, которая ставит акцент на важности поля и феноменологического/диалогического метода беседы с клиентом, совершенным образом подходит для того, чтобы осуществить очень тонкую и деликатную работу по расформировыванию чувства стыда, когда оно не является полезным для человека/окружения, и работу по поддержке чувства стыда и раскаяния, когда они являются "здоровыми".

Существенно, что Гринберг и Пайвио также считают, что большинство переживаний стыда имеют социальное происхождение и нуждаются в том, чтобы их- расформировали. Хотя большая часть тонких обсуждений этого критического вопроса данными авторами сосредотачивается на техниках работы "на двух стульях" (кавычки перев. - two-chair work), в своей работе со стыдом они настойчиво идут дальше переживания эмпатии, дальше поддержки и взаимосвязи. Они сосредотачиваются на том, какого рода данные появляются и какие области становятся доступными (эмоциональные, познавательные и области ощущений), на пограничных нарушениях/аномалиях, "незавершенных" действиях и т.д.

Гринберг и Пайвио (1997) утверждают: «Диалог на двух стульях... больше

всего помогает сделать доступными и переструктурировать убеждения,

порождающие стыд... Решение приходит, когда клиенты начинают осознавать

Роберт У. Резник

свою ответственность за порождение переживания стыда, и когда они бросают вызов чувству презрения и сообщениям стыда. Когда эти адаптивные отклики поддерживаются терапевтом, клиенты становятся способными более ясно выразить интроекты, порождающие чувство стыда, устранить неадаптивные убеждения относительно своего Я, и они начинают бороться с ними, исходя из внутреннего чувства собственной значимости.»

Гринберг и Пайвио, однако, не приводят описания диалогической модели терапии (или примера таковой), а скорее следуют по пути, намеченному более узкой группой подходов к пониманию интроектов, аффектов и познавательных процессов и т.д. с помощью "диалога пустого стула" через последовательную модель беседы с клиентом, созданную для того, чтобы установить (1) "плохие чувства", (2) "первичное переживание", (3) "невыраженные адаптивные чувства", (4) "неадаптивные убеждения", (5) "адаптивные чувства" и (6) "самоутверждение" именно в таком порядке (Greenberg and Paivio, 1997).

Вилер, наоборот, предполагает, если не предлагает, что встретить чье-нибудь переживание стыда в теплой, не вызывающей стыда и принимающей обстановке, и, может быть, поделиться с клиентом своими личными переживаниями стыда возможно настолько, насколько далеко может продвинуться терапия.

Вилер считает: «Нам хотелось бы рассматривать эту потребность сказать в качестве попытки исцелить стыд посредством поиска эмпатической связи, которая восстанавливает целостность личности. Более простой и более сочувствующий отклик, идет ли он от друга или от терапевта, может быть чем-то более похожим на "Вы, должно быть, просто ужасно себя чувствуете, если так с собой обращаетесь", или даже, если это подходит, "Когда меня отвергают подобным образом, я чувствую унижение и стыд". Если стыд - это переживание нежелательного разрыва, тогда он существует на месте пережитого разрыва самого по себе, который нам необходимо пройти для того, чтобы создать исцеляющее вмешательство.»

Вилер (1995) утверждает: "Мы можем сказать, что целью терапии является трансформация переживания стыда в переживание взаимосвязи в поле и развитие навыков и процессов для поддерживания этой трансформации в рабочем состоянии в жизни пациента" (стр.84).

Другие иногда даже утверждают, что, когда человек переживает или имеет дело со своим стыдом, попытки продолжать с клинической точки зрения являются невоспринимаемыми и, возможно, порождают дополнительное чувство сгыда у клиента самим процессом дальнейшего исследования.

В работе со стыдом обязательно быть внимательным к психологическим образованиям первого порядка (first-order learning) (непосредственные "переживания" стыда и непосредственное содержание), к образованиям второго порядка (к специфическому "программному обеспечению" стыда) и, наконец, внимательно отнестись к образованиям третьего порядка (как и когда взаимосвязь и поддержка были утрачены и приняли форму требуемых

"Порочный круг" стыда: взгляд гвштальттврапии

интроектов, осуждение и презрение, которые также могли быть интроецированы, а также аффекты, ощущения и познавательные конструкты, окружающие интроекты - все, что порождает общее дезадаптивное переживание стыда). Это, возможно, одна из наиболее хрупких и уязвимых видов клинической терапевтической работы и она не делается быстро, если она совершается для того, чтобы быть усвоенной.

Теория стыда и работа со стыдом: взгляд гештальттерапии

"Здоровый" стыд является (обычно) непреднамеренным нарушением функционирования усвоенных ценностей, например, уединенности, стремления не обидеть другого и т.д. Ф.Перлз утверждал, что стыд и отвращение являются "предателями организма", имея ввиду, что эти переживания выполняют роль нейтрализующего балласта в том случае, когда человек нарушает свою собственную целостность. Тогда здоровый стыд, согласно Перлзу, является управляющим усвоенных ценностей. Именно в данном случае фраза "У него/нее нет стыда...или он/она - бесстыдник(ца)" имеет важный смысл. Такой человек не имеет ни возможностей саморегуляции, ни чувства, что регуляция своего поведения иногда даже обязательна в ситуации - здоровое чувство "долга" (Перлз, 1975, личная беседа).

Неадаптивное (характерологическое/невротическое) чувство стыда обязательно является социальным артефактом и не является непреодолимым первичным переживанием. Стыд изначально является методом социального контроля и обращения с ребенком, когда основополагающая, связанная с организмом/окружением/полем "жизненная линия" и поддержка (любовь?) прерывается и исчезает, когда ребенок не принимает (не интроецирует) ценности, убеждения и поведение того, кто изначально о нем заботится. По ходу развития ребенка это имеет место, когда он нуждается в любящем принятии и поддержке для эмоционального выживания. Ребенок, находясь в "поле", пытаясь извлечь смысл из этих событий, может только догадываться, что что-то коренным образом неправильно с тем, что, кто и как он/она есть. Часто стыдящие взрослые слишком очевидно полны неодобрения, критицизма, презрения- и даже отвращения к ребенку. Переживание стыда (отсутствие ценности, самоустранение, желание исчезнуть) оставляет ребенка в состоянии отчаяния удовлетворить того, кто о нем заботится, избежать дальнейших прерываний поддержки и вызывающего тревогу переживания стыда самого по себе настолько, насколько это возможно. В неадаптивном чувстве стыда ребенок не только интроецирует ценности и нормы другого, он/она также интроецирует разочарование другого и, возможно, чувство презрения и отвращения к нему. Далее, ребенок (или позже в качестве взрослого) может проецировать интроецированное неодобрение на обобщенного другого и отвечать тогда на это приписанное неодобрение. Таким образом, деструктивное и периодически возвращающееся чувство стыда укрепляется, что само по себе

Роберт У. Резник

продолжает повторять и пополнять. Интеллектуально отбрасывать интроецированные родительские/общественные ценности без переработки интроецированного презрения и отвращения - такой способ имеет низкую терапевтическую ценность.

Переработка характерологического/невротического стыда требует чего-то большего, чем настройка и эмпатический резонанс с человеком, переживающим стыд. Такого рода терапевтической работа в дальнейшем требует оказания помощи клиенту в том, чтобы сосредоточиться на его/ее феноменологическом опыте и проследить его, тогда как и терапевт, и клиент оптимистически выносят за скобки любые из последних теорий или мнений о чувстве стыда. Это феноменологическое исследование и сосредоточение, когда они сопровождаются необходимой поддержкой терапевта, позволяют клиенту проникнуть в те привычные (характеристические) и окостеневшие феноменологически организованные гештальты, результатом которых является переживание стыда.

Любая комбинация четырех первичных эмоций гнева, печали, радости и страха может возникать во время этого процесса - любую из них или все их необходимо прочувствовать и выразить для того, чтобы начать распутывать и "распаковывать" процессы и последовательности этого феномена. Более важно то, что клиент должен открыть матрицу родительских/культурных интроектов, лежащую за размышлениями и проекциями и за гневом, страхом и печатью, которые предоставляют информацию для его/ее познавательных процессов, аффектов и ощущений. Осознавание и понимание того, что есть стыд, как он был создан и развился (внутренние программы) и как он использовался, могут также быть вполне полезными для клиента в процессе взаимодействия с группой интроектов, из-за которых нарушался нормальный ход его/ее поведения. Безусловно, такой подход, будучи построен в процессе межличностного взаимодействия, также основывается на теории стыда, которой обычно придерживаются.

Однако он дает возможность и неосредственным опытным утверждениям, и прогнозирующей действительности проследить со временем, становится ли работа самопорождающей (или порождающей селф - self-generative -прим.перев). Если это будет происходить, у клиента возникнут более функциональные возможности выбора в отношении чувства стыда, избегания стыда и других источников стыда, чем были раньше. Это - скорее процессуальная модель, чем модель работы с содержанием, и потому она не дает никаких предсказаний относительно того, какие особые эмоции, мысли или ощущения возникнут в ходе такой работы или в каком направлении пойдет работа. Работая должным образом, терапевт не строит никаких предположений ни относительно того, что чувство стыда является непреодолимым конечным пунктом работы, ни о том, что обязательно нужно двигаться дальше. Работа скорее с должным оптимизмом следует за феноменологией клиента и сосредотачивается на ней, чем пытается реорганизовать ее. Наша теория,

"Порочный круг" стыда: взгляд гвштальттерапии

основанная на организменной саморегуляции, обычно предполагает, что когда человек находится в контакте и полностью отождествляет себя со всем в самом себе, изменение произойдет естественным образом в том случае, если оно будет в лучших интересах как для личности, так и для психологического поля.

Заключение

Переживание стыда является важной клинической проблемой, которая, возможно, выходит на чрезмерно высокий уровень среди вопросов, обсуждаемых в гештальттерапевтической и психоаналитической литературе. Кажется очевидным, что, прежде всего, те, кто убежден, что стыд являегся важной основополагающей "причиной" психологических нарушений, пишут на эту тему, имея обычно склонность искажать появление важности стыда для специалистов-клиников в целом. "Если единственный орудие, которое у вас есть - это молоток, вы будете склонны рассматривать каждую проблему как гвоздь" (Maslow, 1975). Те теоретики и терапевты, кто не считает стыд источником большинства психологических расстройств, вероятно, не пишут о стыде.

Говорить о "скрытом стыде" и отстаивать выискивание стыда терапевтом, переоформлять материал в контексте стыда, убеждать в том, что стыд является корнем большинства психологических нарушений, означает нарушать феноменологическую, неэкспертную и диалогическую, построенную на отношениях позицию гештальггерапии.

Существенно, что в большей части современной литературы по гештальттерапии стыда (за исключением Гринберга с соавт. и, возможно, других) клиническая работа со стыдом часто ограничивается настроенностью на клиента и эмпатическим восприятием стыда человека в окружении, не вызывающем чувства стыда, вместе с нормализацией и поддерживающим признанием терапевтами своих личных переживаний стыда в связи с прошлым и с текущим моментом. Принятие других и самопринятие, успокоение (soothing) других и самоуспокоение, и осознание, что иногда стыд является частью того, чтобы быть человеком, часто представляются "обязательным условием" терапии.

Теоретические и клинические затруднения, связанные с данной моделью, обсуждались выше.

Была кратко представлена связанная с полем теоретическая, феноменологическая и диалогическая методология работы с переживанием стыда, включая феноменологическое сосредоточение клиента на своих чувствах, мыслях и ощущениях, которая не предполагает, что стыд является неизменяемым состоянием. В действительности, этот способ работы со стыдом качественно не отличается от большинства терапевтической работы в современной гештальттерапии - будь то терапия стыда или чего-то иного.

Кода

Если система интроецированных ценностей и интроецированых (и спроецированных) неодобрения, презрения, отвращения со стороны значимых других, когда она не действует в согласии с этими ценностями, остается

Роберт У. Резник

неповрежденной и ^расформированной, стыд может быть и будет повторяем. Переживание стыда (и Я) кем-то, принятое терапевтом в не вызывающем стыда окружении - столь замечательное и поддерживающее, каким это является - все-таки оставляет клиента бесконечно ранимым в плену контроля со стороны угрозы стыда, оставляет его переживающим стыд снова и вынужденным заниматься избеганием стыда в поведении и в чувствах. До тех пор, пока "внутренние программы" остаются рабочими конструктами, клиент не станет свободным и способным к саморегуляции. Смягчение сегодняшних проявлений этих программного обеспечения стыда может сделать немного больше, чем производство эмоционального "новокаина" - единовременного улучшения самочувствия - но стыд при этом останется нетронутым в своем базовом основании. Какой стыд...

Перевод Н. Шуваловой

ЖАН-МАРИ РОБИН

Дата добавления: 2015-10-28