Почему молчание красноречивее слов

Помните детскую игру: «да» и «нет» не говорите, черного и белого не покупайте… Прежде чем ехать в Японию, весьма полезно потренироваться в ней.

Казалось бы, знакомство с любым языком начинается со слов «да» и «нет», как самых простых и ходовых.

Оказывается, однако, освоить слова «да» и «нет» в японском языке отнюдь не такое легкое дело. Слово «да» каверзно тем, что вовсе не всегда означает «да». А слова «нет» надо остерегаться еще больше, потому что его положено обходить стороной, как в упомянутой выше игре.

Узнать и запомнить первое из этих двух ключевых слов легче всего. Достаточно хоть раз оказаться рядом с японцем, который разговаривает по телефону: непрерывно кивая головой невидимому собеседнику на другом конце провода, он без конца твердит: «хай», «хай», «хай».

Если вы спросите, что значит это слово, всякий ответит: «хай» по‑японски «да». Однако со временем вы убедитесь, что считать всякое «хай», сказанное японцем, за утверждение, то есть за слово «да», значит проявлять непростительный оптимизм.

К примеру, вы остановились в японской гостинице. И наутро вместо традиционного японского завтрака – сушеных водорослей, риса и супа из перебродившей бобовой пасты с мелкими раковинами – вы попросили сварить вам пару яиц.

На все это вам ответили «хай» и утром действительно принесли яйца, хлеб и термос с кипятком. А поскольку баночка с растворимым кофе лежит у вас в чемодане, вы предвкушаете завтрак по‑домашнему.

Но тут оказывается, что яйца нечем посолить. Вы просите по телефону принести вам соли, на что снизу бодро отвечают «хай».

Проходит пять, десять, двадцать минут, полчаса… Вы давно позавтракали, спускаетесь вниз, чтобы расплатиться. И только тут выясняется, что соль не появилась, ибо ее вовсе не было, да и не могло быть в японской гостинице (вместо того чтобы солить кушанья, японцы добавляют к ним по вкусу соевый соус).

Никто не хотел «терять лицо», объясняя иностранцу такие сложности. А когда вам говорили «хай», имелось в виду совсем другое.

Слово это гораздо чаще, чем «да», означает: «слышу, понял». Пожалуй, ближе всего соответствует ему флотское «есть», происшедшее от английского слова «йес». Японец, который на каждую фразу откликается словом «хай», отнюдь не всегда выражает согласие с вашими словами, а просто говорит: «Так, так, продолжайте, я вас слышу».

Еще больше сложностей таит в себе слово «нет». Начать с бесчисленных казусов, которые происходят на чисто грамматической почве, потому что двойное отрицание, весьма обиходное в русском языке, совершенно невозможно в японском.

Вы возвращаетесь домой и спрашиваете переводчика:

– Мне никто не звонил?

– Да, – отвечает он.

– Кто же?

– Никто.

В разговорах люди всячески избегают слов «нет», «не могу», «не знаю», словно это какие‑то ругательства; нечто такое, что никак нельзя высказать прямо, а только иносказательно, обиняком. Даже отказываясь от второй чашки чая, гость вместо «нет, спасибо» употребляет выражение, дословно означающее: «мне уже и так прекрасно».

Другой житейский случай – ответить на приглашение: «Нет, к сожалению, не смогу». Чтобы избежать этих запретных слов, японцы рассылают открытки, в которых вас просят обвести чертой одно из слов: «присутствую» или «отсутствую», и вновь бросить такую открытку с оплаченным обратным адресом в почтовый ящик.

Если токийский знакомый говорит: «Прежде чем ответить на ваше предложение, я должен посоветоваться с женой», – не нужно думать, что перед вами оказался поборник женского равноправия. Это лишь один из множества способов не произносить слова «нет». К примеру, вы звоните японцу и говорите, что хотели бы встретиться с ним в шесть вечера в пресс‑клубе. Если он в ответ начнет переспрашивать: «Ах, в шесть? Ах, в пресс‑клубе?», и произносить какие‑то ничего не значащие звуки, следует тут же сказать: «Впрочем, если вам это неудобно, можно побеседовать в другое время и в другом месте».

И вот тут собеседник вместо «нет» с превеликой радостью скажет «да» и ухватится за первое же предложение, которое ему подходит.

Свой обычай во что бы то ни стало избегать слова «нет» японцы распространяют и на область деловых отношений. Это доводит до белого каления американцев с их представлением о деловитости как о безукоризненной четкости, прямоте, пунктуальности.

Представим себе, что американский торговец обувью прибывает в Японию, желая заказать партию сандалет. Он выясняет, кто именно является ведущим производителем данного товара, и вступает с ним в контакт.

Перво‑наперво он излагает свои рекомендации о том, как приспособить эти сандалеты к запросам американского потребителя. Ну, скажем, увеличить максимальный мужской размер с 38‑го до 44‑го или, к примеру, сделать так, чтобы ремешки не продевались между пальцами, как у японцев, а крепились каким‑нибудь другим способом.

Производитель сандалет имеет вполне достаточный внутренний рынок для этого сугубо японского вида обуви, и ему нет никакого расчета менять технологию производства ради экспортного заказа. Но напрямик ответить на предложение словом «нет» у японца не поворачивается язык. Он считает непременным долгом проявить видимость интереса к заявке из‑за океана и от имени своей фирмы приглашает американца поразвлечься.

Сначала гостя потчуют обедом в самом дорогом ресторане, потом обходят с ним два‑три кабаре и завершают кутеж в японской гостинице с большим количеством псевдогейш.

Щедрость представительских затрат убеждает американского импортера, что японская фирма весьма заинтересована в сделке с ним, и он на другой же день приступает к деловым переговорам.

Обувщик с самого начала уверен, что браться за заказ не будет, но предпочитает, чтобы американец догадался об этом сам. Японец внимательно прислушивается ко всем пожеланиям и разъяснениям, даже приказывает подчиненным делать необходимые заметки, но как только американец уходит из конторы, он разом забывает о нем, списывает расходы за предыдущий вечер как неоправданные издержки производства и начинает заниматься текущими делами.

Когда иностранный заказчик назавтра напоминает о себе, его просят подождать пару дней, и тут же снова о нем забывают. Если импортер звонит опять, ему сочиняют невероятную историю, что на фирме произошла забастовка, пожар, наводнение или еще какое‑нибудь другое стихийное бедствие.

Если американец даже после этого не понимает, что к чему, и не отвязывается, его успокаивают, что фабричные образцы товара только что отправлены ему с курьером. Бесплодно прождав их до вечера, он узнает, что посыльный попал в автомобильную катастрофу, образцы сгорели вместе с машиной и придется подождать еще неделю, пока изготовят новые.

Покупатель партии сандалет, который все это время ежедневно оплачивает гостиничный счет долларов на пятьдесят, помогая тем самым японской экономике создавать валютные запасы, в конце концов теряет терпение и улетает в Гонконг, чтобы совершить свою сделку там.

А ведущий японский производитель сандалет блистательно завершает, таким образом, сложные переговоры, уклонившись от заказа без произнесения слова «нет».

Вежливость японцев подобна смирительной рубашке, стесняющей словесное общение между людьми.

Если не считать хайку – пожалуй, самой сжатой и емкой поэтической формы в мире, – японцы отнюдь не кратки в выражении своих мыслей. Там, где вполне можно обойтись одним словом, они обрушивают на собеседника целые каскады ничего не значащих фраз. Каждое предложение нарезается на тоненькие ломтики и сдабривается огромным количеством приправы из вводных вежливых оборотов.

Умение ясно, четко, а тем более прямолинейно выражать свои мысли мало совместимо с японским представлением об учтивости. Смысл фраз преднамеренно затуманивается оговорками, в которых заложены неопределенность, сомнение в правоте сказанного, готовность согласиться с возражениями. Японцев из поколения в поколение приучали говорить обиняками, чтобы уклоняться от открытого столкновения мнений, избегать прямых утверждений, способных задеть чье‑либо самолюбие.

Сами японцы подметили, что иностранцы, овладевшие их языком, способны выражать на нем свои мысли куда более стройно и точно, так как над ними не тяготеет обычай изъясняться только обиняками.

Нечто подобное ощущают и японцы, в совершенстве изучившие зарубежные языки. Один из выпускников Университета дружбы народов в Москве признавался мне после возвращения в Токио, что многие вещи ему легче высказать по‑русски, чем по‑японски.

Японский этикет считает невежливым перелагать бремя собственных забот на собеседника или высказывать избыток радости, тогда как другой человек может быть в данный момент чем‑нибудь расстроен. Быть учтивым – значит не только скрывать свое душевное состояние, но порой даже выражать прямо противоположные чувства.

Если фразу «у меня серьезно заболела жена» японец произносит с улыбкой, дело тут не в каких‑то загадках восточной души. Он просто хочет подчеркнуть, что его личные горести не должны беспокоить окружающих. Обуздывать, подавлять свои эмоции ради учтивости японцы считают логичным. Но именно эта черта чаще всего навлекает на них обвинение в коварстве.

В Токио мне часто приходилось слышать, как то иностранные, то японские коммерсанты сетовали на недостаток искренности друг у друга, однако каждый по‑своему. Если обычно под этим словом понимается честность и прямота, отсутствие притворства или обмана, то для японца быть искренним – значит всей душой стремиться к тому, чтобы никто из партнеров не «потерял лица». Это, стало быть, не столько правдивость, сколько осмотрительность и тактичность.

Японцы сами признают, что им трудно общаться друг с другом из‑за правил поведения и жестких норм «подобающего места». Не случайно в деловом и политическом мире Японии принято решать наиболее сложные вопросы не на заседаниях, а за выпивкой, когда опьянение позволяет людям на время сбрасывать с себя эти путы.

Возможно, такой добровольный отказ японцев от откровенной беседы привел к тому, что у. них, словно осязание у слепцов, развита интуиция.

На Западе много писали о загадочной улыбке японцев, об их искусстве скрывать свои мысли. Надо, однако, отметить и другое. Часто поражаешься, как, обменявшись с иностранцем лишь несколькими неуклюжими фразами, японец чутко улавливает настроение собеседника, его невысказанные мысли. В условиях, когда язык как средство общения оказался скован этикетом, японцы преуспели в умении понимать друг друга без слов.

* * *

Эти дни – очень странные дни. Японцы, даже мои друзья, не говорят – нет, этого не допускают их традиции, – и когда надо сказать – нет, они не понимают и не слышат меня.

Борис Пильняк, Корни японского солнца. Ленинград, 1927

* * *

На Западе люди либо говорят вам правду, либо лгут. Японцы же почти никогда не лгут, однако им никогда не придет в голову говорить вам правду.

Боб Данхэм. Искусство быть японцем. Токио, 1964

* * *

Японцы довели свой язык до уровня абстрактного искусства. Им не нравятся поэтому неуклюжие иностранцы, которые добиваются от них разъяснений и уточнений, хотят докопаться до сути дела, пока не вскроют его до конца. Японец же считает, что не беда, если мысли не высказаны или если слова не переведены. Нюансы этикета для него куда важнее тонкостей синтаксиса или грамматики. Вежливость речи ценится выше ее доходчивости. И не удивительно, что высшим средством общения становится, таким образом, молчание.

Бернард Рудофски, Мир кимоно. Лондон, 1966

Их быт

Дата добавления: 2015-10-28