Сначала я думал, что ты и я несовместимы, что мы оба не можем ужиться в одном разуме. Но теперь я понимаю, что теней без света, увы, не бывает. 12 страница

Бесшумно спускаясь по лестнице, будто боясь быть замеченным, парень целенаправленно шёл на выход, не глядя по сторонам, не обращая внимания на любопытные взгляды детей. Он не знал, где сейчас находится его мальчишка, и опасался лишь одного: встретить его до того, как покинет территорию. Том ненавидел прощаться. Да и не умел, в общем-то. Быстро привязываясь к людям, и уже не раз расставаясь, прекрасно помнил свои ощущения в те моменты, то, какую боль они приносили. А в этом случае даже страшно было представить, какими последствиями может обернуться их прощание. Все эмоции вытекли вместе со слезами там, в комнате, сейчас же глаза опекуна были абсолютно безжизненными, а внутри зияла пустота, перекликаясь с засевшим где-то в уголке сознания чувством потери.

- Мистер Каулитц! – двое догоняли его, шумно топая ногами. Том не остановился. Лишь прибавил шаг, надеясь, что они отстанут. - Подождите! – парень, немного поколебавшись, всё же замедлился и остановился, замерев на месте, даже не повернувшись.

Генри и Майки окружили его, взволнованно глядя на сумку. В расширенных детских глазах читалось непонимание.

- Вы уезжаете? Но почему? – тихо спросил Генри, только сейчас заметив опухшее от слёз лицо опекуна.

- Так надо, - говорить было сложно. Каждое слово выдавливалось с трудом, из последних сил.

- Это из-за тех листков, что нашла миссис Степплз? В них было что-то плохое? Но ведь вы не виноваты! – как всегда эмоциональный Майки выражал любые свои чувства очень бурно, и явно был полон решимости что-нибудь предпринять. - А хотите, мы сейчас пойдём к ней и скажем, чтобы она вас не наказывала? – Генри был солидарен с другом и активно закивал головой, с надеждой смотря на опекуна.

- Спасибо вам, мальчики. Вы самые лучшие дети, которые у меня когда-либо были. Но изменить уже ничего нельзя. Простите меня, - Том несильно потрепал их по плечу и устало улыбнулся, пытаясь совладать с собственным телом, которое снова начало трясти. - И Генри, можно попросить тебя об одолжении?

- Конечно, мистер Каулитц!

- Теперь уже можно просто Том… Позаботься о Билле… О них обоих. Я тебя очень прошу. Не отталкивай, больше им здесь не к кому обратиться.

- Не волнуйтесь. Билл мой лучший друг. Я не оставлю его.

- Я и не сомневался, - парень облегчённо выдохнул. - Мне пора. Удачи вам, и помните: что бы ни случилось, всегда, прежде всего, оставайтесь людьми.

- А вы уже попрощались с Биллом?

- Я…

Где-то на третьем этаже послышалась какая-то возня. Разговоры взрослых на повышенных тонах и высокий детский голос, по интонации которого можно было понять, что тот против чего-то или кого-то яростно сопротивляется.

- Да что же это такое! Вы что, с ребёнком справиться не можете?! – опекун узнал голос директора. - Держите его крепче!

- Тоом!!! – крик, остро отточенным кинжалом прошедшийся по сердцу. - Пустите! Ну пустите меня! Пожалуйста! Пожалуйста!! Том! – а затем яростное рычание, словно неподалеку метался дикий зверёк, загнанный в ловушку.

Том стоял, не в состоянии сдвинуться с места, будто прирос ногами к полу, и, не мигая, смотрел в сторону звука. Он колебался. Голова разрывалась на части от противоречивых мыслей, не давая возможности принять единственно верное решение. Хотелось бросить всё и кинуться туда, наверх, к своему мальчику, который был уже на грани срыва. Но Каулитц понимал, что если сделает это, то собственноручно подпишет себе приговор.

- Том? – Генри дёрнул его за рукав, привлекая внимание.

- Я не могу… Я не могу!

Парень пулей вылетел из здания, перепрыгивая сразу через две ступеньки. Холодный поток ветра встретил его на пороге. Не медля ни минуты, он спустился на дорожку, ведущую к воротам. Хотелось как можно скорее уйти, чтобы не дай Бог не передумать. Где-то сзади послышался глухой удар о стекло. Том знал, чувствовал, что нельзя ни в коем случае оборачиваться, и все равно сделал это.

Брюнет неистово колотил в окно, как обезумевший, что-то выкрикивая, одновременно пытаясь увернуться от рук двух мужчин, тщетно старающихся оттащить его. Широко распахнутые глаза смотрели прямо на парня. Билл не знал, что этими самыми глазами, полными отчаяния и страха, просто медленно, но верно убивает Тома. В этот момент Каулитц ненавидел себя еще сильнее. Парень даже не знал, кто сейчас перед ним, Билл или Кай… Да и имело ли это хоть какое-то значение? Казалось, что сейчас они были как никогда едины.

И только когда он с невероятным трудом смог заставить себя отвернуться и сделать первый шаг вперёд, люди отпустили мальчишку. Том уже не видел, как брюнет, задыхаясь от рыданий, прислонил ладошки к запотевшему от криков стеклу, как лбом уткнулся в холодную поверхность, как смотрел ему вслед, про себя, как мантру, повторяя его имя, всё ещё надеясь, что он вернётся.

Но Том не вернулся. Он шёл, не разбирая дороги, по совершенно незнакомой местности в никуда, но сейчас ему было на это абсолютно наплевать. Властная тишина угнетала и давила своим превосходством, заставляя чувствовать себя полным ничтожеством, не достойным даже ходить по этой земле, греться лучами ослепительно яркого солнца, не достойного просто жить. Вдруг, резко остановившись, парень поймал себя на совершенно не уместной, абсурдной в данной ситуации, мысли. Почему его это взволновало именно здесь и сейчас, он не знал. Так и стоял посреди пустыря, высоко задрав голову к небу. Слёзы, прорывавшиеся сквозь истеричный смех, скатывались двумя бесконечными потоками, смешиваясь на лице с крупными каплями начинающегося дождя.

До дня рождения Билла оставалась всего неделя.

Эпилог

Сначала я думал, что ты и я несовместимы, что мы оба не можем ужиться в одном разуме. Но теперь я понимаю, что теней без света, увы, не бывает...

И ты без меня ничто, как и я без тебя.» (с) AKADO - Oxymoron №2

Дата добавления: 2015-11-04