12 страница. — Батя — еще не вся Первомайская, — протолкнув ком в горле

— Батя — еще не вся Первомайская, — протолкнув ком в горле, глухо сказал Князев.

— Ну, как знаешь, — разочарованно откинулся на спинку кресла Михаил Сергеевич и зевнул. — Мог добром решить, да уперся… Мне ведь еще раз тебя осиротить — раз плюнуть. Шепну словечко — и Инге твоей шейку тонкую — кр-р-рык… — Он хрустнул пальцами, точно сымитировав треск ломающихся позвонков. — А щенка вашего — тварям скормят.

— Ты не посмеешь… — прошептал Игорь, но уже знал ответ.

Старик радостно расхохотался.

— Ты же сам выбор делаешь! С одной стороны — старый головорез и узурпатор, который тебя продал в рабство, с другой — твоя девка с кутенком… Кто тебе дороже? А. я уж родственничков твоих укокошу лично, не сомневайся. Так сказать, в развитие наших с тобой долгих и непростых отношений.

— Хорошо, — Князев сжал кулаки. — Проведу я твою банду. Только что толку с полусотни твоих головорезов? На блокпосту и в пять раз больше в капусту искрошат.

— А кто тебе сказал, что через блокпост пойдем? Есть там у вас норки, которые только от тварей и караулят. Человеку там не пройти — сожрут. Всех, кроме тебя. И тех, кто с тобой… Ну что, согласен?

Игорь уже сто раз успел проклясть себя за самонадеянность. Подумать только: думал старого плуга переиграть! Да еще на его же территории! Ох, прав был Охотник, когда не хотел его сюда пускать себе на погибель. А теперь выходит — не только себе…

— И что вы с Батей теперь не поделили? У вас же мир… Торговля налажена, — стиснул зубы Князев.

— Ну, положим, дружбы у нас не было никогда… Зелен ты, Игорек. Не помнишь, какая грызня у нас с вами была в старые-то времена. Как пауки в банке, все территорию делили… Думали, ну год, ну два еще протянем — чего же гнить заживо? Поживем, как люди… А вышло — четверть века. Так что пришлось мириться. Худой мир он, знаешь, всегда лучше доброй ссоры. Да и выгодны мы друг другу оказались.

— И что же — выгода боком вышла?

— Вразнос пошел ваш Батя. Невозможно с ним стало дружить. Совсем на старости лег спятил. Такой беспредел творит, что в старые добрые времена за это, самое меньшее, в асфальт закатывали. Комиссаришко этот, думаешь, сам пытался переворот нам устроить? Нет, малыш. Батя ваш за ним стоял. Получилось бы президента скинуть — половина Черкизова Бате бы отошла. Жил бы он у вас скромником на станции Первомайской, а сам владел бы борделями и фабриками в нашем вертепе. Чтобы на пенсию кусок заработать… На нашу территорию, волчара, полез. У Зверева терпение нечеловеческое, но и оно иссякло. Да и мне неуютно было, когда сюда утих франкештейнов нагнали. Попросили меня с Батей урегулировать… Вот и вся недолга. Так что ты не волнуйся, Князев. Мы просто справедливость будем восстанавливать.

«Надо выиграть время, — думал Игорь. — Откажусь сейчас — погибнут все. Да и я живым не уйду отсюда, с чего бы Ланисте меня отпускать? Соглашусь для вида, а там видно будет…»

— Хорошо, — кинул он, — но мне нужны гарантии. Я должен знать, что Инга и малыш — живы. Проведите меня к ним. И дайте поговорить.

— Силен ты, парень. Тебе — палец, а ты — всю руку. Но я сегодня добрый. Настолько, что еще подарочек тебе сделаю.

Телохранитель внес в комнату что-то длинное, обернутое куском ткани, и осторожно, с легким стуком, водрузил на стол перед старшиной.

— Разверни, не бойся, — ласково улыбнулся Михаил Сергеевич.

— Чего мне бояться… — Игорь откинул ткань в сторону, в каждый момент готовый увидеть какую-нибудь гадость, и замер…

Перед ним на куске черного бархата лежала шпага. Его шпага. Вычищенная, заточенная, с тщательно заполированными забоинами на острие… А он считал, что потерял ее навсегда.

— Узнал? Так бери, не бойся. Видишь — я тоже не боюсь, что ты меня этой железякой нырнешь. Потому что у нас с тобой договор, — назидательно поднял вверх узловатый палец старик. — Джентльменское соглашение. По рукам?

— По рукам. — Князев встал и засунул клинок за пояс. — Я условия выполню. Но потом вернусь к тебе, учти.

— Возвращайся, — улыбнулся старик. — Ты меня уж раз сто собирался убить, и все как-то договариваемся. Политика, малыш.

* * *

— Ты жив! — всхлипнула Инга, бросаясь на грудь Игорю. — Я верила, что ты жив! И что вернешься за мной — тоже верила! Почему ты так долго не шел?..

— Вернулся. — Игорь осмотрелся вокруг. — Как Алекс?

— Что ты, — замотала она головой. — Я ведь с ним больше никогда… Мы как начали с тобой… Встречаться… Он про тебя такое… Я ему отказала сразу, и больше… Он ревновал, говорил, убьет тебя… Но я…

— А мальчик? — Игорь смотрел исподлобья; ему хотелось верить.

— Твой! Твой, клянусь! Я считала… И я перестала… Работать. Когда в тебя… С тобой… — лепетала она.

Может, обманывала. А что еще говорить девушке?

Но так она жалко, там жарко говорила, что Игорь дрогнул. Закрыл глаза, обнял девушку, прижал се к себе, горячую, трепещущую. Он поверил.

— Я вернулся, — глухо сказал он. — Я вернулся за тобой. За вами.

— Он так на тебя похож! На тебя… Посмотри!

Инга выскользнула из объятий Игоря и на цыпочках подбежала к детской кроватке, прикрытой пологом. Он неловко шагнул за ней. Младенец сладко спал, раскинувшись на спине, и сосал большой палец.

— Осторожно, — прошептала Инга. — Не разбуди его. Правда, похож?

Игорь не видел никакого сходства с собой в этом пухлом живом комочке, но согласился с Ингой. Не мог не согласиться.

— Мы будем жить вместе?

Через сутки он уйдет вместе с пятью десятками головорезов, поведет их на свою родную станцию, чтобы один старый кровосос мог поквитаться с другим. Он отправится в поход, из которого, скорее всего, никто не вернется живым. Мы будем жить вместе?

— Да. Конечно.

— Пора, — кашлянув в кулак, пробормотал телохранитель Ланисты, остававшийся снаружи. — Шеф разрешил только пять минут свидания.

— Ты уже уходишь? — всполошилась девушка. — Так скоро? Я не пущу! Не пущу тебя!..

— Тихо, тихо, — успокаивал ее Игорь. — Разбудишь…

— Я не отпущу тебя… — рыдала Инга. — Ты не вернешься… Я знаю…

— Вернусь. Хочу вернуться. Очень хочу.

Игорь думал, что старик останется в Черкизоне.

Как старый жирный паучище, раскинувший свои сети по всему метро, он никогда не выползал за пределы логова, только дергал ниточки — и летели головы.

Но Ланиста сам возглавил отряд. Видимо, в его желании посчитаться с Батей было слишком много личного, чтобы доверять экзекуцию наемникам.

Игорю в этом отряде — впервые за все время — досталась не роль пушечного мяса, а почетное место рядом с командиром.

Теперь Князев и Ланиста покачивались плечом к плечу в неком подобии паланкина, рукояти которого тащила на плечах восьмерка дюжих боевиков, увешанных оружием. Половина, сменяясь через каждые пятнадцать минут, пятерками прорубала мачете дорогу в джунглях, расширяя узкую, заросшую травой и подлеском тропку, превращая ее в широкую торную дорогу, а остальные, ощетинившись стволами автоматов и пулеметов, прикрывали отряд от нападения сзади и с флангов. Но в этом не было нужды.

Чудища не решались нападать.

Они никуда не делись. На время забыв о вражде, они стаями и поодиночке кружили вокруг, умудряясь не показываться в ноле зрения людей. Их не было видно, но они просто кишели вокруг. И Игорь чувствовал их. Его удивительная, непрошеная способность развивалась. Ему казалось, что он не только ощущает присутствие этих созданий, но и может влиять на них — удержать от нападения или натравить на врага.

Казалось?

Нет. Стоило ему отвлечься, оторвать мысленный взор от тварей, державшихся на почтительном расстоянии, как те смелели, подбирались поближе, скалились, сжимая кольцо.

Он сходит с ума. Ничего нет. Забыть о тенях, которые преследуют отряд… Не верить в них. Думать о доме. О Первомайской. О детстве. «Два-три, три-четыре». Мысленная хватка его ослабла.

И тут же из расступившегося тростинка вывалился живой комок, яростно вцепившийся в плечо не успевшего среагировать бойца. Очереди в упор разнесли существо в клочья, по оскаленная голова так и осталась висеть на орущем от ужаса и боли человеке. И только двумя штык-ножами с неимоверным трудом удалось разжать мертвую хватку сцепленных намертво в кровоточащей плоти зубов.

— В чем дело? — обернулся к Игорю взбешенный Ланиста. — Мы же договорились!

— Накладочка вышла. — Князев изобразил виноватую улыбку. — Я же только учусь, Михаил Сергеевич.

— Больше не делай так, — буркнул старик. — Без армии меня оставишь…

Он привстал в паланкине и красноречивым жестом чиркнул себя по горлу. И неспециалисту было видно, что боец из раненого никакой, а эвакуировать его в тыл, отряжая носильщиков, тоже никто не собирался.

Здоровенный телохранитель Ланисты подошел к воющему бедолаге, наклонился, сделал резкое движение рукой, и вой оборвался на высокой ноте, сменившись хрипом и бульканьем. Никто не сделал попытки протестовать, лишь двое или трое исподлобья глянули на предводителя и отвели глаза. Любой дерзкий взгляд мог быть расценен как вызов. Через пару минут раздетый догола труп полетел в заросли обок тропы, и внутренним взором Игорь увидел, как тут же к нему устремился добрый десяток падальщиков. А отряд как ни в чем не бывало продолжил путь по медленно удлиняющейся просеке.

«Это же не люди, — думал Игорь, покачиваясь с закрытыми глазами в такт ходьбе носильщиков. — Чего же я жду? На земле только легче дышать станет, если я очищу ее от пяти десятков головорезов».

«А кто тебе позволил карать и миловать? — отвечал другой, усталый голос. — Чем ты лучше их?»

«Очищая землю от мерзости, я делаю благое дело».

«Становясь таким же, как они?»

«Если я не уничтожу их, то стану предателем».

«А разве не ты сам загнал себя в эту ситуацию?»

«Так что же мне делать?»

— Уснул, Игорек? — медовым голосом проговорил Ланиста. — Спи, спи, дорогой, скоро приедем. Сделаем дело, и домой. Так сказать, вернемся к нашим баранам.

Глядя в выцветшие стариковские глаза за стеклышками очков, Князев внезапно понял, что, как бы он ни старался переиграть этого страшного человека, у него ничего не получится. Разве может пешка, глядя снизу вверх с клетчатой доски, переиграть шахматиста?

Сейчас, наверное, Игорю представляется самая последняя возможность вмешаться, восстать против манипулятора, использовать свое новое уникальное умение и изменить ход истории. Стоит ему проколебаться еще чуть-чуть — частная армия Ланисты достигнет Первомайской и утопит ее в крови. Неужели старик, зная, как Князев ненавидит его, станет выполнять обещания? Использовав Игоря, он просто пошевелит бровью, и один из телохранителей насадит парня на штык, подкравшись сзади… Князев погибнет предателем, глупцом и слабаком.

Ланиста — законченный мерзавец, а люди, которых он нанял, собираются перерезать всю Первомайскую. Даже если они еще не совершили это преступление, они его обязательно совершат.

Прав или не прав его внутренний голос, его совесть — выбор невелик. Пока Игорь будет терзаться угрызениями, пытаться остаться чистым среди грязи, сомневаться в том, может ли он повелевать тварями, этот повелитель людей-нелюдей все решит и за него, и за весь мир. Ланисте не были знакомы сомнения.

Так не лучше ли, взвалив на душу еще один тяжелый камень, избавить ни в чем не повинных людей от мучений, а мир — от настоящего злодея?

Он лишь на миг отвлекся, а голодная орда вокруг сократила расстояние до минимума.

— Твари! — В заросли ударила очередь, еще одна, где-то в хвосте отряда закипела схватка.

— Что ты ждешь? — Ланиста схватил безвольного Игоря за грудки. — Отгони их!..

Но Князевым уже овладела странная апатия. Один за другим рвались незримые поводки, и все новые и новые демоны смерти набрасывались на обреченную колонну. Головорезы дорого продавали свою жизнь. Земля сочилась кровью — звериной и людской, тростник вокруг трещал, объятый пламенем.

Паланкин давно уже стоял на земле, брошенный вступившими в схватку телохранителями, но в нем все еще оставалось двое человек. И в нем тоже шла битва. Разъяренный старик сжимал костлявыми руками горло своего врага, но силы покидали его.

Оружие было отброшено в сторону.

Как и тысячи лет назад, человек сошелся с человеком в смертельном поединке, уповая лишь на голые руки и на пещерную ненависть.

— Ты меня обманул… — хрипел старик. — Уничтожу!

Игорь легко мог стряхнуть с горла его руки, но был сейчас занят другим: он из последних сил удерживал от нападения последнюю, самую могучую тварь. Огромное, кошмарное существо бесновалось в зарослях, свирепея от невозможности поучаствовать в пиршестве, которое уже затеяли сородичи, не обращая внимания на последних дерущихся людей.

— А сколько раз ты меня обманывал? — Игорь сбросил цепкие стариковские пальцы со своей шеи. — И хотел, готов спорить, обмануть снова!

Последний телохранитель, покрытый кровью с головы до ног, вонзил нож в тело сошедшейся с ним в смертельном клинче твари и тяжело рухнул на нее, придавив своим телом. И сразу несколько ее сородичей прыгнули на него, в воздух полетели окровавленные клочья плоти…

Старик, выпавший из паланкина, отброшенный на землю, теперь глядел на Игоря униженно, снизу вверх.

— Спаси меня! — Старик уже не требовал — он молил о пощаде. — Спаси меня одного! Ты получишь все, что хочешь! Я озолочу тебя! Мы будем править Черкизоном вместе!

Игорь покачал головой: в ушах, неслышная для старика, отдавалась тяжелая поступь освобожденной и отпущенной им огромной твари.

— Я не доверяю тебе!

— Ты будешь править оди-и-ин! — завизжал Ланиста. — Я буду прислуживать тебе!

— Я не хочу править. Я хочу оставаться человеком, — тяжело сказал Игорь.

— Как ты можешь! Ты у меня в долгу! Я столько раз спасал твою шкуру!

— От себя самого. Вот, — он вынул из кармана пачку долларов и швырнул на землю перед стоящим на коленях Михаилом Сергеевичем, — это в счет моего долга. Теперь мы в расчете.

— Пощади!

— Ты столько врал мне! Врал, что знаешь, где мой брат, удерживал меня надеждой…

— Я знаю, где он! Знаю, клянусь!

Тварь в кустах зарычала, охваченная незримой удавкой. Игорь застыл, не веря старому мерзавцу.

— Он жив! — заспешил старик, почувствовал, что парень дрогнул. — Его продали, как и тебя, ваши отцы-командиры! Продали, чтобы выманить тебя!

— Ты лжешь! Лжешь!

Застонали деревья, зашуршал тростник. Жуткие твари, терзающие человеческие тела, заскулили и отступили, стали пятиться назад. На лесную сцену выходило самое страшное чудовище из всех, которых Игорю приходилось видеть когда-либо.

Саблезубая тварь была воплощением кошмара: гигантская, в два человеческих роста, гротескная, покрытая плешивой, усыпанной паразитами кожей, гора мускулов. Игорь мельком взглянул в ее гноящиеся, страдающие, как у больного человека глаза, и пошел дальше, огибая ее более мелких пирующих собратьев.

— Твой брат жив! Он крутит колесо! Откачивает воду! Я могу освободить! Только я! Я могу! Я его туда отправил, и только я… Я договорюсь!

— Договорись сначала с этим, — Игорь кивнул в сторону чудовища, нетерпеливо ждущего своей очереди.

Он отвернулся и зашагал прочь.

Сзади послышался могучий рык и визгливый стариковский вопль. Короткий.

* * *

Игорь поставил ногу на первую скобу лестницы, ведущей в преисподнюю, в нижние, полузатопленные ярусы Черкизона, куда по своей воле не спускался никто. Вокруг колодца застыли с немым укором в глазах двое гладиаторов и заплаканная женщина с ребенком на руках.

— Знаешь, я тебя, конечно, уважаю, но ты — идиот… — официальным тоном заявил Джонс.

— Просто малахольный какой-то, — согласился Кузьма.

— Чего тебе еще надо? Куда опять лезешь? — Джонс не скрывал своего возмущения. — Деваху с пацаном выручил и вали отсюда, пока кореша Ланисты не очухались.

— У меня еще есть одно дело, — упрямо мотнул головой Игорь, опираясь ладонями на край колодца. — Главное. А вы, если хотите, можете уходить. Присмотрите только за моими. — Он показал подбородком на встревоженную Ингу с маленьким Игорьком на руках.

— Ну уж нет, — отрезали гладиаторы хором и посмотрели друг на друга с веселым изумлением. — Ты давай, иди, а тылы мы тебе прикроем. Теперь уж мы вместе. До конца.

— Спасибо, ребята.

Спуск по шатким ненадежным скобам был недолог. Сейчас вода стояла в затопленном подземелье по колено: казавшаяся густой и маслянистой мертвая жижа, отбрасывающая в свете фонарика на стены и низкий свод причудливые блики. Ничто не нарушало ватной тишины туннеля, кроме редкой капели. Вода понемногу просачивалась через потолок катакомб.

Нет! Прислушавшись, Князев уловил далекий скрип и пошел на звук, не забывая время от времени прощупывать дно под ногами острием верной шпаги. По мере продвижения дно то повышалось, то понижалось, а один раз Игорь ухнул в незамеченную яму почти по грудь. Через несколько минут он оказался в большом подземном зале. Дальний конец его терялся в чернильной темноте, пробить которую слабый свет фонаря был не в состоянии.

И сразу он увидел его… Антошка, исхудавший, обросший, с длинной спутанной бородой, полуголый и бледный, как мертвец, брел по колено в воде, придерживаясь правой рукой за низкий широкий барабан с рядом черных отверстий на высоте груди. Он, казалось, стал еще меньше, еще субтильнее. Ребра и позвонки остро выступали на узкой спине, и Игорь вдруг почувствовал такую жалость к брату, аж слезы подступили к горлу.

— Антон!..

Узник остановился, вздрогнув, и тихий пронзительный скрип тут же прервался. А в следующее мгновение Князев понял, что он не опирался на барабан: его правая рука по самый локоть уходила в недра этого сооружения и, видимо, была там как-то закреплена, потому что он, не вынимая ее, попытался обернуться и глянуть через плечо.

— Игорь? — Свет фонарика был слаб, но отвыкший от него пленник все равно прикрыл глаза свободной рукой. — Ты пришел?

В голосе его не было никакого удивления, только гордость за брата: мол, я же говорил вам, что он придет, и он пришел. Только ни зрителей, ни слушателей рядом не было…

— Я, брат…

Игорь приблизился и, глотая слезы, посмотрел на слабо улыбающегося Антона, не пытаясь даже прикоснуться к нему. Брат казался выходцем с того света.

— А я, вот, видишь… — Антон словно извинялся за то, что он так влип. — Жалко, что поздно только…

Почему поздно? Пойдем отсюда!

— Поздно… Понимаешь, такая штука. — Антошка, словно стесняясь своего вида, принялся одергивать жалкое рубище, в которое был одет. — Освободиться от этого ярма, — он подергал руку, уходящую в недра барабана. — живым не получается.

— Почему? — Игорь почувствовал, как холодок пробежал по его спине.

— Она прикована там, зажата чем-то. Назад не вытащить. Колесо крутят, пока могут, а когда умирают или становятся обузой другим, руку просто отрубают.

— Я что-нибудь придумаю!

Игорь подтянулся и забрался на барабан. Тот оказался полым.

— Помнишь, — говорил Антон, — бабушка нам рассказывала страшные истории, чтобы мы в метро не засыпали?

— Нет. — Князев-младший пытался разглядеть, что же держит руку брата. — Но ты говори, говори.

— Так вот, она рассказывала, что те, кто уснул и проехал свою станцию, попадали в подземелье, где огромные колеса приводят в движение все метро: поезда, эскалаторы… И бедолаги вынуждены крутить эти колеса всю жизнь… Мне кажется, что мы тогда уснули и попали в это страшное место. И крутим, крутим, крутим колеса. Каждый — свое… И не проснемся никогда. Оставь меня, Игорь. Уходи.

— Я тебя никогда не брошу, брат. — Игорь вынул из ножен шпагу. — Я за тобой через полмира прошел.

Вокруг было пустынно, но трое мужчин все равно были настороже и, взяв раненого и женщину с ребенком в подобие кольца, не спускали глаз с зарослей, заполнивших пространство между руинами мертвых домов. На свежем воздухе Антон немного пришел в себя, щеки у него порозовели, в глазах появился блеск:

— Смотри, Игорь, знакомые места, да! — едва слышно произнес старший брат. — Хочешь, покажу кое-что?

Антон безошибочно вывел небольшой отряд к неприметному трехэтажному зданию, затерянному среди панельных домов брежневской эпохи. Он все-таки был настоящим, прирожденным разведчиком.

— Что это? — удивился Игорь, увидев окруженный ржавым забором из гофрированной жести с колючей проволокой поверху дворик. — Подстанция? Котельная?

— Не угадаешь.

На первом этаже ничем не примечательного дома царило запустение. Да и сама обстановка ничем особенным не выделялась: контора конторой — длинные коридоры, ряды дверей, частично незапертых, частично — сорванных с петель или вообще отсутствующих. Кругом грязь, многолетние залежи мусора, следы жизнедеятельности людей и животных. В подобных местах старшина бывал не один раз.

— Не вижу ничего примечательного, — пожал плечами Князев-младший, трогая ногой высохшую мумию какого-то мелкого животного.

Остальные спутники тоже глядели с недоумением. Ну, для Инги-то все было в новинку, она никогда не бывала на поверхности, а Кузьма с Алексом были тертыми калачами и видывали и не такое.

— Это не здесь, — махнул здоровой рукой Антон и распахнул ржавую металлическую дверь с изображением пронзенного молнией черепа и надписью красными трафаретными буквами: «Не входить! Опасно для жизни! Высокое напряжение!» — Пойдемте дальше.

За дверью скрывалась обычная, много раз виденная Игорем электрощитовая: изуродованные металлические шкафы с вывороченным наружу, кое-где обгорелым нутром. Кружевом свисали провода, пол был усеян всяким электрическим хламом… Отличие было лишь в одном: узкий закуток за шкафами заканчивался не стеной, как следовало ожидать, а еще одной металлической дверью — гораздо более массивной на вид и в гораздо более хорошем состоянии, чем входная.

Но не это поразило Князева-младшего: на коробке, расположенной под штурвалом, отпирающим этот «сейф», на панели с рядами цифр и букв, тускло светилась лампочка. И это в городе, уже больше четверти века лишенном электричества!

— Что это? — ткнул Игорь пальцем в огонек. — Откуда?

— Ты про лампочку? — Антон бродил по помещению, заглядывая то в один шкаф, то в другой, остальные глядели на него круглыми глазами, ничего не понимая. — Это ерунда — еще не такое увидишь!.. Где же она?

Наконец он нашел, что искал.

— Подвинься-ка братишка… Видал? — Он продемонстрировал на ладони прямоугольную пластиковую карточку вроде тех, что частенько находили в портмоне запертых в ржавых автомобилях мумий с золотыми цепями на иссохших шеях. Да и вообще, много такого добра было в метро: детишки играли яркими твердыми прямоугольничками с логотипами забытых банков, выменивали их друг у друга, как фантики.

— Ну, карта банковская, — пожал плечами Игорь. — Когда я пацаном еще был, у меня целая коробка этого барахла на полке стояла. Да ты же мне и притаскивал их!

— Карта, да не простая. Ключ это к двери. Вот к этой. Код набрать мало, надо еще картой чиркнуть — видишь щель? А без нее — никак. Вот, много раз уже пытались открыть.

Дверь и особенно пульт на ней — добротный, тоже металлический — были испещрены вмятинами и царапинами так, будто какое-то животное долго грызло и жевало неподатливый металл.

— Снесли бы пульт напрочь, да не размахнуться тут толком. Даже взорвать пытались, и резать газосваркой, видишь, на металле видны следы высокой температуры. Но это одна из тех вещей, которые предки на века делали. Ее и автоген не возьмет…

Бормоча все это себе под нос, Князев-старший настучал на пульте какой-то код, провел картой по щели и… Огонек, помигав, сменился на ярко-зеленый, приглашающий.

— Помогай, Игорешка! Одной рукой я никак…

Игорь протиснулся мимо него и с усилием повернул тугой штурвал. Что-то в глубине стены щелкнуло, дверь с тихим гудением плавно отъехала в сторону. Молодой человек ожидал, что из открывшегося проема пахнет знакомыми запахами подземелья — спертым воздухом, сыростью, плесенью, но подувший в лицо ветерок не пах вообще ничем, кроме свежести.

Более того: пространство за дверью было пусть скупо, но освещено мягким, рассеянным светом.

— Чудеса, а? — Старший брат был так горд, будто именно он построил все это. — Пойдем внутрь.

И первым шагнул через высокий металлический порог.

Когда все собрались в небольшом, освещенном вделанными в потолок плафонами помещении, Антон нажал что-то на стене, и дверь скользнула на место, отрезав людей от всего расположенного снаружи. Старшина почувствовал, как екнуло у него сердце: дверь представилась ему на миг могильной плитой, которая никогда не выпустит их наружу…

— Вот мы и дома! — Князев-старший хотел было потереть ладони, но наткнулся здоровой рукой на повязку и сморщился. — Прошу за мной, господа!..

Чудо, именуемое лифтом, плавно унесло всех троих далеко вниз. Игорь смутно помнил детские впечатления от лифта, когда-то они жили в высотном доме. Он даже не мог себе представить, на какую глубину они опустились, — просто не с чем было сравнить, но светящиеся цифры в окошечке над дверью исправно отсчитывали этажи вниз: «3… 4… 5…»

Кабина мягко остановилась на седьмом этаже. Ниже уровня земли! Хотя, если судить по кнопкам, лифт мог опускаться до двенадцатого. Инга не обращала внимания на: пажи — одна стена кабины была зеркальной, а что еще нужно женщине?

За открывшейся дверью тянулся длинный коридор, освещенный точно такими же лампами в плафонах, как наверху. Несмотря на тонкий слой пыли, устилавшей пол — ноги путников оставляли в ней четкие следы, — здесь было удивительно чисто. И вообще — что это был за коридор!

Стены его сплошь состояли из стекла, а за ними…

Перед Игорем открывались то комнаты, наполненные сосредоточенно перемигивающимися разноцветными глазками шкафами, то пустынные помещения с огромными светильниками, висевшими над чем-то, напоминающим кровать, то залы, заставленные пустыми клетками и стеклянными кубами…

— Что это? — подавленно пробормотал Князев-младший, во все глаза глядя на немыслимые после царивших наверху грязи, смрада и дикости помещения.

— Это владения нашего отца, Игорь, — ответил Антон, волшебной своей карточкой отпирая еще одну дверь, стеклянную, за которой располагалась, вероятно, комната отдыха: широкий стол, низкие удобные кресла и диванчики по стенам, шкафы с рядами книжных корешков за ними, огромный телевизор в углу. — Присаживайтесь.

Когда все разместились в креслах, он подошел к телевизору, поколдовал там, и на экране заметались яркие цветные тени.

— Батарейки в пульте, конечно, сдохли, — извиняющимся тоном сообщил он. — Но все остальное — работает…

— Нет, погоди! — Игорь не мог успокоиться. — Что все это такое? — обвел он рукой обстановку.

— Это научно-исследовательский институт, в котором работал наш отец. До катастрофы, — добавил Антон, хотя смысла в этом дополнении не было. — Пойдем, братец, пообщаемся с глазу на глаз, — подмигнул он.

— А мы? — Кузьма с трудом оторвался от экрана, на котором вокруг сверкающего металлического шеста извивалась полуобнаженная девица. — Нам что делать?

— А вы отдыхайте. — Антон открыл дверцу в шкафу, и в глаза ударил блеск стоящих там бутылок. — Вот напитки. Не увлекайтесь только, потому что с закуской плоховато. — Он выгреб из нижнего отделения несколько пестрых пакетов. — Сухарики и орешки есть еще можно, но вот все остальное… Бр-р-р! Чипсы, по-моему, тоже прогоркли. — Он пожевал что-то извлеченное из пакета и с гримасой на лице сплюнул.

— Мы и не такое ели! — Джонс с треском разорвал один из пакетов и засунул туда лапищу. — М-м-м! Двадцать пять лет такого не ел!..

— А настоящей еды нет? — Кузьма достал из холодильника бутылку, изучил этикетку, поставил на место, взял другую…

— Сколько угодно. Но она в морозильных камерах, там надо размораживать, готовить… Потерпите полчасика.

— Да хоть час! — Джонс уже открывал бутылку, тщательно отобранную другом из числа многих.

— Пойдем, — Антон потянул Князева-младшего в коридор, — налюбуешься еще, успеешь.

Братья двинулись по коридору дальше.

— Как это все сохранилось? — изумлялся Игорь на каждом шагу.

— Как? Обычно, — пожимал плечами Антон. — Строили, вероятно, с расчетом на будущую ядерную войну, с большим запасом прочности — вот все и уцелело.

— А электричество? Наверху же ничего не работает! И в метро — тоже.

— В целях автономности, кто мог знать, что произойдет, — бункер оборудовали собственным источником энергии. Может быть — атомным реактором…

— А ты не проверял?

— Рад бы, да не могу, — улыбнулся разведчик. — Папина карточка дает допуск только на этот этаж. На всех остальных — загорается красный глазок и звучит запись: допуск недействителен. Двери же такие, что не вскрыть. Да ты видел наверху. А жаль — где-то, на одном из этих этажей, должна располагаться библиотека. И архив. Но когда-нибудь я до них все равно доберусь — вот увидишь…

Они остановились перед еще одним «аквариумом», только из матового, полупрозрачного стекла. Той же карточкой Антон отпер дверь, открыв Игорю уютную комнату с большим рабочим столом, заваленным бумагами и радужными дисками в прозрачных коробочках и без, слепым квадратом большого плоского монитора, книжными шкафами и полками…

Дата добавления: 2015-11-04