Приглашение к жизни

Нас мало, но мы есть

Расчет И. Матвиенко был точен. Как многие помнят, до появления «Иванушек» на российской эстраде пели, в основном, маститые, солидные, проверенные временем артисты. Их можно было уважать, ценить, но обожать и любить, как своих «в доску» - было трудно. Потребность в молодых голосах новых стихах и ритмах витала в воздухе. По социологическим исследованиям подростки (тинэйджеры) более других возрастных групп интересуются модой, косметикой и музыкой. Их юные трепетные души мгновенно устанавливают тексты и музыку созвучную их настроению: ожидания неземной любви, звездной удачи, дискотечной тусовки и безысходной трагедии. И «Иванушки» ворвались в нашу шоу-культуру вовремя. Задорно и весело, без пафоса и пошлости (которая уже заполонила к тому времени все формы культуры), они заняли эту незаполненную нишу. Их трое - на все вкусы. Безалаберный рыжий Андрей, фотомодель - черный Кирилл, и маленький блондин Игорь Сорин. Одеты - как все на улице, в обычных штанах и майках, да еще и с «приколами», то в огромных очках, то в каких-то немыслимых шапочках. От них исходила энергия молодости и задора, естественности и раскованности. Они понравились старшему поколению и молодым, а для многих девочек стали кумирами и идолами для поклонения. Ведь не может быть для всех поколений кумиром Павел Корчагин. Фанатки влюбляются, обожают и преследуют. Желание хоть как-то приблизиться к своему кумиру, приобщиться к его «звездной» жизни на зависть всем друзьям и подругам заставляют идти на самые отчаянные поступки. Они ожидают своих кумиров в подъездах и на улице: звонят, пишут и не пропускают концерты. Короче, у «Иванушек» - успех и любовь, цветы и выступления, гастроли и интервью.

Но так мы все устроены, что нам недостаточно только слушать и наслаждаться пением и музыкой, нам интересен и сам поющий человек, его душа, его интеллект, его мир. Как у Игоря в стихах: «Кто ты? Где ты? Что ты? («Разговор с душой») И вглядываясь в их выступления на сцене, слушая их ответы на самые неожиданные вопросы журналистов, каждый отдал предпочтение тому, кто близок по духу, кто наиболее интересен. Для меня - это Игорь Сорин. «Какой интересный молодой человек живет у нас в «Текстильщиках» подумала я и вскоре, совсем случайно, познакомилась с его родителями, а потом и с ним самим. Меня восхищает его пластика и артистизм и какая-то необыкновенная естественность на сцене, его редкий, затрагивающий струны души, голос. А какой он интересный собеседник! В многочисленных интервью, даже на самые банальные вопросы он никогда не отвечал тривиально. С юмором, иронией и, как бы, приподнимая проблему до возможной высоты. В нем сразу чувствовалась образованность и философский склад ума. Он всегда много читал и всегда очень хорошую литературу. Это Гомер, Софокл, Эсхил, Набоков, Ахматова, Пастернак, Андрей Платонов. Он чувствовал время и знал мировую культуру не понаслышке.

Мудрые старцы с седыми главами

Веками внушают нам опыт былой

А мы - дети ветра, потомки иль предки,

Воздушные замки возводим нередко

И ищем дороги, И чужд нам покой.

Философский опус 2

Он постоянно размышлял и анализировал, но анализировать можно сухо, скучно и назидательно. Игорь был от этого застрахован юмором, живостью натуры, смелостью фантазий. Ну вот, к примеру, как он объяснял название группы «Иванушки Интернейшэнел». «Это самое лучшее название, которое можно было придумать. Иванушки - это древнее имя, имя носителя всего светлого. Это человек, который может договориться с черной силой и белой. Ему везет, у него нет возраста, он вечен. Он - вечный путешественник. И нам нельзя оставаться на одном уровне - нужно все время двигаться вперед. А почему «Интернейшенел»? На самом деле это имя есть у всех народов: Джон Йохан Иоганн...». Или еще. Как возникла группа? «Мы плыли эдакими «поленьями» по реке времени, периодически нас прибивало то к той или иной стороне. Пока не нашелся мастер, который взял стамесочку, там крючочек прибил, там веточку отодрал и придал форму. В конце концов «бревно» превратилось в некую субстанцию, в которую мы вдохнули свои профессиональные навыки».

Ему было не безразлично, что они поют, как и для кого. «Очень хочется, чтобы в дальнейшем на наших концертах был шикарный звук, свет, потрясающие костюмы, чтобы было шоу... Меня всегда интересовала не просто песня, а театрализация этого действа... Песни - это всего лишь инструмент, которым мы привлекаем к себе внимание, а главное наше предназначение нести радость!... Со сцены нужно нести Слово. Девочки, которые нас слушали, - они уже выросли. Их уже пора вести в театр». Можно вспоминать еще многое. Как Игорь относился к женщинам, спорту, свободе, фанатизму, творчеству.

Репетиции, гастроли, гастроли... Наверное, все его мечты и творческие замыслы не реализовывались и, на самом пике популярности, он решил уйти из группы. Все недоумевали, так как для многих популярность, известность и деньги являются пределом мечтаний, но не для Игоря: «Популярность - это ничто. Все это фигня то, что раскручивается вокруг твоей персоны. Нет, главная задача в этом творчестве, основная мысль творчества, наверное, и в шоу-бизнесе - оставаться самим собой и творить свой внутренний мир: защищать его. Окружать его хорошими людьми, больше красок, больше неба, больше природы, больше гармонии, больше поэзии, может быть». Но как видно он заблуждался. Законы шоу-бизнеса иные, более жестокие и они диктуют свои правила, по которым, оставаться самим собой, не дозволено. «Оставаться самим собой, пронося через этот шоу-бизнес свет и духовность - это испытание. Мы жертвы искусства, музыки, мы горим и сгораем, лишаясь всего - здоровья, молодости». И он ушел из этого мира в свой, не всем известный и понятный мир. «Я был по ту сторону баррикад. Я писал стихи, которые до сих пор не могу осознать. У меня в детстве произошел какой-то сдвиг. Я начал писать, не вдаваясь в суть поэзии. Просто писать, выносить знание, которое есть в каждом человеке. Творчество и стремление к музыке и отличают людей от других людей, которые ничего не чувствуют, кроме похоти, злоупотребления алкоголем и вещами. Они псевдозаменяют жизнь, ее свежесть. Я знаю таких людей похожих на меня. Нас мало, но мы есть».

И вот эти, которых мало, друзья и поклонники Игоря продолжают любить его, его творчество. Он их познакомил, объединил. Они переписываются, встречаются, пишут, звонят и навещают родителей Игоря. Многие из них начали читать его любимого Набокова, писать стихи и музыку и даже иначе относиться к людям, жизни, любви. «Для меня любовь - это жизнь. Нет для меня жизни без любви, потому что основа гармонии - это любовь. Это тот самый фундамент, на котором можно все строить, любые замки».

Книга, которую вы держите в руках о жизни Игоря Сорина. Ее написала мама, которая, наверное, как все мамы, лучше всех знала своего сына. А написала она ее по просьбе всех тех, кто помнит и любит его, для кого он, по-прежнему, живет в душе, во снах, в стихах. И не зря эта книга названа «Приглашение к жизни». Игорь ее обожал во всех проявлениях.

И вот еще о чем подумалось. Для образования и культурного развития людей создано множество заведений, в которых трудятся тысячи людей. Это школы, институты, театры … И все это добросовестно работает, но не трогает душу. И вдруг появляется один человек, который ее пронзает... И для многих этот человек Игорь Сорин.

Кандидат философских наук, преподаватель кафедры культурологи Левкович Людмила.

Глава I.

ВСТРЕЧА

Я долго думала, с чего начать свои воспоминания о сыне и о нашей семье, в которой он вырос, а потом решила с самого начала - с нас, его родителей.

Я родилась в семье кадрового военного, который прошел всю войну, и День Победы встречал с моей матерью в Праге. А когда отгремели победные салюты, его легендарный танковый корпус, освобождавший Прагу, был переброшен на самые южные границы нашей родины - в Туркменистан. Я смутно помню жару, верблюдов и горы желтых дынь. Жизнь военных всегда сложна: это казенная квартира, голые стены, минимум мебели, походные сундуки и ожидание приказа. Но, не смотря на нашу кочевую жизнь, моя мама как-то умела навести уют в любом месте, где бы они не жили. Она застилала облезлую казенную мебель своими вышитыми гладью салфеточками, дорожками и скатертями. Она умела достать какой-нибудь немыслимый материал и сшить мне и себе красивое платье. Это, наверное, от нее ко мне, а потом и к сыну передалось умение вести свой дом, и каким бы скромным он не был, там всегда было чисто, тепло и уютно.

Из знойной Туркмении отца вскоре перевели в холодное Забайкалье. Мы поселились в маленьком военном гарнизоне, который стоял прямо в степи и был огорожен колючей проволокой. Перед моими детскими глазами стояли уже совсем другие картины: степь без конца и края, сливающаяся с небом, сопки и цветы. Отец всегда со своих учений привозил нам с матерью удивительные букеты белых полевых лилий и красных соренок. Без сомненья эту красивую привычку возвращаться с цветами в родной дом после долгой разлуки Игорь взял у своего деда. Я знала, откуда бы ни приезжал Игорек, он всегда останавливал машину у цветочного киоска, покупал букет и ехал домой. Это было удивительно приятно.

В Забайкалье прошло мое детство. Именно там в моем подсознании родилось необыкновенное чувство пространства, свободы и воли. И до сих пор, если я попадаю в такие места, меня охватывают необыкновенные ощущения радости и счастья.

1954 год круто изменил нашу жизнь. Это был год мощного сокращения армии. И моего отца, фронтовика, кадрового военного, не дослужившего всего несколько месяцев до 25-летия пребывания в армии, демобилизовали. В свои 45 лет в чине подполковника он получил право на свободную жизнь и на самоопределение. У него тогда голова пошла кругом, что делать? Куда податься? Где найти себе применение, ведь он умел только воевать, командовать и подчиняться, его пугала жизнь на гражданке. Но делать было нечего, и мои родители последний раз собрали свой нехитрый скарб и покатили через всю страну на родину моей матери - на Дон, где жили ее родственники, на которых можно было опереться на первых порах.

Так я оказалась в городе Шахты Ростовской области, где и осела наша семья. А через несколько лет отец выстроил на окраине города большой дом, посадил сад и развел огород, так что работы по дому мне хватало. С детства во мне жила организаторская жилка. Как только родители уходили на работу, поручив мне кучу дел, как тут же к нам во двор сбегались соседские ребята, поиграть. Я выставляла им банку варенья, и вся работа делалась за час.

Я всегда мечтала стать воспитательницей детского сада или учителем начальных классов. Так оно и случилось. Свой десятый класс я заканчивала в школе рабочей молодежи и одновременно работала на обувной фабрике рабочей на конвейере. И это несмотря на то, что мой отец был заместителем директора этой фабрики. Я честно зарабатывала трудовой стаж, чтобы иметь льготы при поступлении в Педагогический институт. Конечно, было трудно вставать в шесть утра и через весь город бежать на смену, а потом учить уроки и до 12 ночи сидеть в школе. Все было почти как в фильме «Доживем до понедельника», только парни были у нас покруче - шахтеры. Но мы были молоды, и у нас на все хватало времени: работать и учиться, любить и веселиться.

Мои труды не пропали даром. Я поступила в Педагогический институт на исторический факультет, и для меня началась беспечная студенческая жизнь. Нас было трое подруг, мы сдружились еще на вступительных экзаменах и уже больше не расставались. Вместе сидели на занятиях, вместе прогуливали, вместе устраивали капустники, даже вместе переписывались с каким-то парнем из воинской части, а летом работали в студенческих отрядах на колхозных полях. И наши последние зимние каникулы перед распределением мы тоже решили провести вместе, да не где-нибудь, а в Москве. Мы тогда хотели увидеть все своими глазами, обойти все театры и музеи, чтобы было о чем вспомнить и рассказать детям.

Сказано - сделано, тем более что остановиться нам было у кого. У одной из моих подруг в Москве жили родственники. Помню, в холодный январский вечер приехали мы в заснеженную Москву и втроем свалились на голову этих бедных родственников. Ими то и были Володя и его родители.

Теперь немного о Володиной семье. Володя родился, также как и я, в семье военнослужащего в 1938 году. Он был вторым ребенком в семье. Володины родители жили и в Литве, и в Новгороде, и в Архангельске, и в Вологде, а в 1933 Г. оказались в Ленинграде, там они и встретили войну. Старший сын 16-летним мальчиком ушел добровольцем на фронт и сражался в лыжном батальоне под Ленинградом. А младший, трехлетний Володя с матерью остался в осажденном городе и пережил все ужасы блокады. Полуживыми вывез их оттуда отец по единственной тогда «дороге жизни», по Ладоге, которая связывала Ленинград с большой землей.

Семья выжила, в 1943 году отец Володи получил назначение в город Шахты. Туда же вернулся после войны и его старший брат. В Шахтах Володя прожил до 13 лет. Мать его прекрасно пела, она обладала редким сопрано и могла бы стать певицей. Вот откуда Игорь унаследовал удивительный по чистоте голос - от бабушки Сони. Но, к сожалению, судьба к ней не была благосклонна. Ее муж - «настоящий полковник» жил в свое удовольствие и держал семью в ежовых рукавицах, определяя судьбу каждого по своему усмотрению: жене - участь домохозяйки и служанки, сыновьям - карьеру военных. Семья держалась на страхе, и каждый вел свою маленькую тайную жизнь, мечтая когда-нибудь вырваться на свободу. Старший сын ушел как-то сразу, женившись на бедной девушке из многодетной семьи. Это вызвало безумный гнев отца, он отлучил его от дома и даже матери запретил видеться с сыном и помогать ему. Она делала это тайно.

В 50-х годах семья Володи сделала последний рывок и переселилась в Москву, оставив в Шахтах старшего сына, на руках у которого было уже двое своих малышей.

И так уж было судьбе угодно, что через несколько лет я познакомилась с семьей старшего брата, а позже встретилась и с Володей, приехав в Москву на зимние каникулы с подругами.

Володе было тогда уже 30 лет. В Москве он окончил школу, вопреки воле отца поступил в строительный техникум, затем в институт, потом работал инженером в каком-то НИИ и учился в аспирантуре. В моем представлении это был уже взрослый мужчина - «старик», и мы девчонки-студентки с такими вообще не встречались. Тем более, что выглядел он маленьким и худеньким, ну, в общем, не герой девичьих грез. Но как не странно, стоило ему начать что-то рассказывать нам, он как-то весь загорался и начинал светиться изнутри, а уж если брал гитару и своим бархатным голосом пел романсы, то девичьи сердца таяли тут же. Ведь не зря говорят: «Кто правит тройкой и гитарой, тот правит и женщинами». Володя обладал потрясающим магнетизмом. Вот так я и попалась.

А еще он прекрасно знал Москву, почти по Гиляровскому, нам он не давал ни дня передышки: музеи, театры, концертные залы, старинные подмосковные усадьбы, свидания - все закружил ось у меня в голове, как в калейдоскопе. Это были десять дней праздника и счастья в сказочной зимней Москве. Кто бы мог подумать, что той холодной зимой 67 года между нами вспыхнет любовь, которая соединит нас на 30 лет.

Но каникулы быстро кончились, и мы вернулись домой к своим книгам и учебе. Я не ждала продолжения наших отношений. Ведь мы были такими разными, да еще так далеко друг от друга. Но вдруг пошли письма, длинные и романтические, телеграммы с вызовом на телефонные переговоры с Москвой, посылки с небольшими знаками внимания, таким образом мы все время общались и чувствовали друг друга рядом, несмотря на расстояние. А весною Володя приехал в город Шахты, как бы в отпуск, навестить своего старшего брата, который, оказывается, был женат на старшей сестре моей подруги. Это для меня было совсем неожиданно. Шел май месяц, пора государственных экзаменов, и мне было не до свиданий. Володя приходил ко мне домой, и мы в четыре руки писали шпаргалки. И вот однажды сидим, пишем и я, не отрываясь от книги, спрашиваю его:

- Ты зачем приехал? - А он мне в ответ:

- Жениться!

- Ну, женись, - не поднимая головы, отвечаю я.

Вот так неожиданно просто все это и произошло. А 14 мая 1967 мы расписались в шахтинском ЗАГСе, зная друг друга всего каких-то три недели. Мои родители сыграли нам свадьбу. И свою «медовую» неделю мы провели на берегу Дона в маленьком дощатом домике на турбазе и были безмерно счастливы. Потом Володя вернулся в Москву, а я осталась сдавать свои «госы». Мое замужество для всех было просто шоком. Через неделю после отъезда Володи ко мне пришла сваха и, ни о чем не подозревая, стала сватать за очень приличного молодого человека. Внешне, казалось, я слушала ее очень внимательно, но внутри у меня все смеялось, и, наконец, не выдержав, я расхохоталась такому позднему сватовству.

Как только я сдала все экзамены и получила диплом учителя истории, за мной тут же приехал мой молодой муж. Сборы были недолгие. Все приданное уместилось в большом старом чемодане с коваными углами. Поезд на нашей станции стоял всего три минуты.

Посадка была ужасной, как в старых кинофильмах. Бабки с мешками лезли вперед, мужики, хватаясь за поручни, ползли по их головам. Бедный мой маленький Володя с огромным чемоданом на плече, подчиняясь психозу толпы, ринулся вперед, я за ним. Толкали впереди, толкали сзади, и вдруг угол чемодана ударил меня прямо в глаз.

Сгоряча я не обратила на это внимания. Больно, ну ладно, пройдет. На следующее утро, проснувшись, я свесилась с верхней полки и посмотрела на Володю. С ним началась истерика от смеха. Я понять не могу от чего. Смотрю в зеркало, мой бог, меня украшает огромный синяк, который не спрятать ни под какими очками. Вот так я приехала в Москву и предстала перед Володиными родителями. Маленькая, худенькая, в коротком платьице и с огромным синяком под глазом.

ГЛАВА II.

Дата добавления: 2015-11-04