Письма Святого Валентина.

http://ficbook.net/readfic/1840471

Автор: kinoka (http://ficbook.net/authors/2288)
Беты (редакторы): Sa-Ni (http://ficbook.net/authors/9522)
Фэндом: EXO - K/M
Персонажи: Все каноны.
Рейтинг: PG-13
Жанры: Слэш (яой), Романтика, Ангст, Hurt/comfort, AU
Предупреждения: OOC
Размер: Мини, 9 страниц
Кол-во частей: 1
Статус: закончен

Описание:
Письма от кого и кому - не важно, главное - с любовью.

Посвящение:
Всем тем, кто поддерживал, кто ждал и писал приятные слова...спасибо <3

Публикация на других ресурсах:
Где угодно.

Примечания автора:
Лучше поздно, чем никогда, ведь так?

Внутри вакуум, пустота, и звонко о тело, как монетки о стенки копилки, стучат редкие улыбки случайных прохожих. КенСу хмурится, поднимает воротник серого пальто повыше, заходит в маленький магазинчик, что совсем рядом с почтой, покупает шесть приторно-розовых конвертов и на лукавый взгляд продавщицы лишь сильнее хмурится, стремительно покидая магазин.
Люди по-разному борются с одиночеством. Кто-то напивается до состояния непонимания себя, кто-то забывается в ласках незнакомцев, а он… он дарит свою накопившуюся, нерастраченную любовь тем… кому повезет. На этот раз их всего шесть, это немного и немало, но этого хватит.
Старый дубовый стол, лампа и большая стопка бумаги - КенСу готов поделиться собой.
- Ну что ж, начнём, - До улыбается, тянет из стопки белый лист, склоняется над ним трепетно и:
«Привет, мы с тобой никогда не встречались…

***

ЧанЁль не мог похвастаться большим количеством поклонниц, да даже малым и то не мог, и сам не понимал почему, ведь его друг БекХён говорил, что он славный.
- Какого тогда хрена они меня не любят? – задавался Пак вопросом, глядя в зеркало на такого офигительного себя.
- Высокий.
«Девчонки любят высоких», - отвечал ему внутренний голос, отчего-то голосом Бёна.
- Красивый.
«Есть такое»
- Сексуальный.
«А то, даже слишком»
Но тем не менее Пака не любили. Загоняли беднягу в рамки френдзоны и ограничивали доступ к телу до минимума. И говорить не стоит, что 14 февраля был для ЧанЁля кошмаром, везде все такие счастливые, влюбленные, а он вот один, нечестно, и БекХён, мельтешащийся рядом, не в счёт, ведь он всегда был.
Но когда по возвращению домой ЧанЁль находит в своём почтовом ящике розовый конверт, который совсем не похож на счет за свет, газ, воду и так странно напоминает долгожданное любовное послание, Пак начинает улыбаться, чувствуя, как все внутри трепещет от любопытства и предвкушения.
Парень влетает в квартиру, а на кудахтанье мамы лишь машет рукой, закрывается в своей комнате.
Розовый конверт, без марок и надписей, но внутри явно что-то есть, и Пак спустя секунду уже держит это «что-то» в руках, разворачивая. На свёрнутом вдвое альбомном белом листе, множество ровных черных буковок.
«Привет, мы с тобой никогда не встречались, и я даже не знаю как ты выглядишь, но если ты одинок и у тебя есть немного времени, чтобы уделить его незнакомцу, прошу, прочти это письмо до конца…»
ЧанЁль расстроенно вздыхает, понимая, что письмо это вовсе не от влюблённого в него человека, а от кого? Любопытство в очередной раз берёт верх, и Пак, смело причислив себя к этим «одиноким», продолжает чтение.
«Что ж я рад и не рад, что ты решил это прочесть. Рад - оттого, что возможно смогу помочь. Не рад - потому что тебе эта помощь нужна…»
ЧанЁль фыркает. Верится с величайшим трудом, что какое-то письмо неизвестно от кого способно решить его проблемы, но чем черт не шутит.
«Итак, я позволю себе предположить, что день влюблённых для тебя был сущим кошмаром. Но прошу, не стоит злиться и ненавидеть весь мир оттого, что на тебя не хватило счастья. Знай, всё будет, а может быть, оно уже есть, ммм?
Знаешь, такое бывает. Мы просто не замечаем, что уже нашли то, что так долго искали. Оглянись, посмотри по сторонам, что тебя окружает?...»
Пак скептически выгибает бровь, крутит головой из стороны в сторону, но ничего такого не видит. На столе фотография в глупой рамке, где они с БекХёном беззубые и счастливые, стоят в песочнице, обнявшись, им там лет по пять, не больше. На спинке кровати футболка, отчего-то тоже Бёна, но она была такая крутая, с железным человеком из марвеловских комиксов, что ЧанЁль не мог не отжать ее потаскать на пару дней, и пофиг, что это было два года назад. На полу тетради с конспектами лекций, которые ЧанЁль прогулял, пытаясь охмурить красотку СоЁн, а Бён вот вынужден был торчать на парах, кстати, совсем не своей группы, да все досконально точно записывать за преподом, чтобы потом одолжить конспекты непутёвому другу. У стены синий рюкзак, в котором кусок вкусного пирога, что испекла госпожа Бён специально для него, ЧанЁля, чтобы тот не грустил в день всех влюбленных, по крайней мере, так ему передал БекХён.
- Что? – и тут Пак понимает.
ЧанЁль смотрит по сторонам и видит, наконец-таки всё видит.
«…Ну что? Есть ли то, за что поневоле цепляется взгляд? Всплывает ли перед глазами образ человека, родного, близкого, очень тебе дорогого?...»
- БекХён. Черт возьми, БекХён!
«Я надеюсь, что хоть чем-то смог тебе помочь, научил смотреть и видеть. Если нет, то прости, за потраченное понапрасну время.
Как бы то ни было, будь счастлив в этот день, ты этого более чем достоин.
С любовью.»
ЧанЁль замирает с листком в руках посередине собственной комнаты, в которой так мало его, но так много того, кто действительно всеми этими незамеченными доселе мелочами, делал жизнь Пака лучше и, который, возможно, сможет сделать его, ЧанЁля, по-настоящему счастливым.
ЧанЁль хватается за мобильник, жмёт на однёрку быстрого набора, и спустя один смертельно долгий гудок, слышит родное:
- Да?
- Бэк, ты где? – Пак кусает губы, волнуется немного, так что руки едва подрагивают, но это приятная дрожь.
- К тебе иду, ты же явно сидишь в своей комнате, киснешь, и ноешь, что тебя никто не любит, а у меня новая стрелялка и чипсы.
- Черт, я люблю тебя! – на радостях выпаливает Пак и понимает, да, так и есть.
- Ага, я тебя тоже. Через пять минут буду, жди.
Бек скидывает звонок, а Пак все продолжает стоять, прижимая к уху телефон и улыбаясь, шепчет «Спасибо», глядя на белый листок с ровными черными буковками.

***

Они ругаются каждый день и не по разу, а СеХун лишь задается вопросом, когда всё стало вот так, когда все стало рушиться?
- СеХун, ты не понимаешь… - у ЛуХана опускаются руки, поникают плечи, он будто ломается, теряя опору. - Я… я очень скучаю, почему мы не можем..
- Потому что! – СеХун не знает, как еще аргументировать свое нежелание лететь в Китай.
- СеХун, - голос Лу дрожит, в глазах застыли слёзы.
СеХун уходит, хлопнув дверью, оставляя своего Валентина давиться слезами и романтическим ужином в окружении десятков свечей и глупых, криво вырезанных красных бумажных сердец.
Се притормаживает у почтового ящика, тянет за край розовый конверт и, не глядя на имя отправителя, сует его в карман пальто, спеша найти защиту от февральского холода внутри кофейни, что находится неподалёку. Их ссоры стали привычными, точно так же как и место, где Се коротал время, успокаивая себя, свои нервы, и отогревал озябшие пальцы, сердце. Столик у окна, радость и смех вокруг, счастье, улыбки, любовь и шоколадные конфеты, а у него вот черный кофе и слёзы на десерт.
СеХун не сразу вспоминает о письме в кармане и о том, что его, наверно, стоит прочесть. Кричаще-розовый конверт летит в сторону, и СеХун без особого интереса разворачивает свернутый вдвое листок.

«Привет, мы с тобой никогда не встречались, и я даже не знаю как ты выглядишь, но если ты несчастен и у тебя есть немного времени, чтобы уделить его незнакомцу, прошу, прочти это письмо до конца…»
СеХун фыркает недовольно, но торопиться ему некуда, да и несчастен он сейчас как никогда, так что, нервно передернув плечами, парень решает исполнить просьбу незнакомца - дочитать письмо до конца.
«Все мы разные, абсолютно непохожие. И даже тот, кто кажется нам родным, иногда словно говорит на другом, непонятном нам языке. Ты слушаешь, вслушиваясь в каждое слово, читаешь по губам, но не понимаешь…»
СеХун улыбается, чуть приподнимая уголки губ в грустной улыбке, вспоминая, как иногда ЛуХан весь переполняемый эмоциями переходит на мандарин, а Се сходит с ума оттого, что совершенно ничего не понимает, его китайский оставляет желать лучшего.
«Злишься, обижаешься, но на себя, так почему же страдает он? Он - твой самый родной и близкий? Почему ты кричишь на него, обвиняешь в чем-то его, а не потому ли, что проблема в тебе? А?...»
- Во мне? Но я ведь…
«Это не он говорит на другом языке, это ты разучился мыслить на вашем, только вам понятном, а он… он все тот же. Он ничуть не изменился. А вот ты, похоже, разучился слушать и слышать…
Ну ничего, думаю, сейчас самое время овладеть этим умением вновь.
Как бы то ни было, будь счастлив в этот день, ты этого более чем достоин.
С любовью»
СеХун поднимается с места, не глядя, достает из бумажника купюры и, оставив те на столике, выбегает из кафе.
Дома темно и словно пусто, нет ни сердечек, что так долго вырезал СеХун, ни свечей, которые зажигал ЛуХан, ничего. И Се даже страшно подумать, что ЛуХана тоже нет, что тот ушёл, что ему надоело терпеть, что он решил наконец-то стать счастливым, а не тянуть на себе балласт в виде такого неблагодарного человека как СеХун. Но ЛуХан почему-то по-прежнему здесь, лежит на кровати и дышит настороженно и очень тихо.
- Прости, - первым нарушает тишину Лу и от его слов становится в разы больнее, ведь единственный кто должен умолять о прощении это он, СеХун.
- Я просто боюсь, - медленно и тихо говорит Се, словно вспоминая, как это, говорить на их языке. - Мне страшно, понимаешь? Я не смогу смотреть твоим родителям в глаза, зная, что я сломал их сыну жизнь.
СеХун съезжает по стене на пол, кусает губы и сжимает до хруста кулаки.
- ЛуХан, мне так жаль… так жаль, что из-за меня ты стал таким…
- Таким счастливым? СеХун, с тобой я счастлив… Да я самый счастливый гей на Земле, черт возьми!
СеХун глупо смеется, смаргивая прозрачную завесу с глаз, и понимает, что вновь слышит и понимает своего любимого.
- Я тоже Лу, я тоже самый счастливый гей.
ЛуХан улыбается, и улыбается даже спустя тридцать часов, когда его парень с красными от стыда щеками просит прощения у его отца и матери, что «испортил» их сына, а тем достаточно лишь взглянуть на своего мальчика, чтобы понять, что СеХун более чем не прав.

***

ЧунМён никогда и не думал, что в его сердце может поселиться такое чувство как – ненависть. Оно обволакивало снаружи, вило сети изнутри, опутывая органы, замедляя дыхание, учащая пульс, ненависть сродни любви. Он был к этому не готов. Но этот новенький Исин, который плохо говорил по-корейски, а иногда и вовсе, казалось, не понимал что происходит, заставлял СуХо сходить с ума.
- Ты, правда, не понимаешь? – срывается всегда такой деликатный и добрый ЧунМён, смотрит колко, сощурив агатовые глаза на тихоню и новичка Лэя. Исин не понимает. Не понимает, почему на него кричат, что от него хотят и что, черт возьми, он сделал не так?
А СуХо уходит, хлопает дверью в лучших традициях киношных драм и топает по пустым коридорам, шаркая подошвами кроссовок, оставляя Исина одного. Одного в вокальном классе с бутылочкой воды, нехолодной, ведь это вредно для разогретых связок, и не пониманием, что замирает на кончиках дрожащих ресниц.
СуХо учится на вокальном, Исин на хореографическом отделении, и, чисто теоритически, они должны редко пересекаться, но Исин отчего-то перечерчивает свои маршруты, которые, почти всегда, так схожи с дорогами ЧунМёна, чтобы поймать его взгляд на минуту или секунду, это не так важно.
Дня святого Валентина, никто из них не ждёт, не планирует свиданий, не готовит шоколад, не покупает цветов, но внутри всё равно что-то замирает, (может сердце?) когда их маршруты вновь пересекаются в вокальном классе.
СуХо уже устал кричать, требовать объяснений.
Исину не хватает слов, чтобы в очередной раз попробовать рассказать о смысле, что так очевиден, своих «внезапных» появлений в жизни ЧунМёна.
- Я…я, - Исин смотрит неуверенно, как и всегда. Как и всегда в его руке бутылка воды, которую ЧунМён так ни разу и не принял, вот только что-то режет глаз ярким салатовым цветом на прозрачном боку пластикового сосуда.
ЧунМён смотрит безразлично…
Исин оставляет бутылку на полу, а после уходит первым, но дверью не хлопает и шаги его почти не слышны, не то чтобы СуХо прислушивался.
ЧунМён играет в безразличие до последнего, игнорирует, как может, но спустя минут двадцать сдается. На салатовом квадратике-стикера, ровные буковки, что СуХо нехотя складывает в слова, на самом деле просто страшно…
«Боюсь, что это любовь. А тебе, тоже страшно?»
Записочка дрожит в руках. ЧунМён пробует улыбнуться, рассмеяться.
- Это что, шутка? – вопрос в пустоту, отражением от стен. СуХо никогда не думал, что такое чувство как любовь может поселиться в его сердце, и, да, он был к этому более чем не готов.
«Привет, мы с тобой никогда не встречались, и я даже не знаю как ты выглядишь, но если ты на распутье, не знаешь, что делать и у тебя есть немного времени, чтобы уделить его незнакомцу, прошу, прочти это письмо до конца.
Все люди разные. Кто-то может открыто радоваться солнечным лучам, что проникают из-за хмурых туч, первому снегу, что застиг врасплох. А кто-то… боится себя и своих чувств. Непонимания окружающих и всего того, что в принципе неважно и большого значения не имеет. И вот тогда, кто-то из вас должен стать сильнее. Взять на себя ответственность, совершить поступок, что изменит вашу жизнь. Но к лучшему или к худшему, над этим уже стоит работать вместе.
Как бы то ни было, будь счастлив в этот день, ты этого более чем достоин.
С любовью»
Исин не уверен, правильно ли он понял суть внезапного послания, что очутилось в его ящике утром 14 февраля, но когда его руки касаются горячие пальцы, а от звука любимого голоса замирает сердце Исин решает, что сделал все более чем верно.
- Мне страшно, но я обещаю, стать храбрее…

***

МинСок страдает уже на автомате. Едет на городское кладбище, что в двух часах от его дома, тратит три тысячи вон на букет цветов, что и завять не успеют, как он принесет новые.
Его сестры не стало ровно год назад.
МинСок садится на колени, будто что-то толкает в спину, кладет на серую надгробную плиту букет пушистых пионов и до боли кусает губы, боясь вновь расплакаться.
Год это достаточно большой срок, но этого ничтожно мало, чтобы стереть из памяти любимого и родного человека.
МинСок словно выпадает из реальности, смотрит на гравировку, обводит пальцами контур букв ее имени и вздрагивает всем собой, когда за спиной слышится тихий звук шагов. Мин оборачивает, накидывает на глаза рыжую челку и стремится сквозь этот «занавес» рассмотреть неизвестного. Неизвестный, невысокого роста, с темными волосами и очками в черной оправе на носу, губы его изломаны, уголки приподняты хоть и не улыбается совсем, а даже напротив, за толстыми линзами очков, в уголках глаз собираются слезы.
- Мне жаль… Мне очень и очень жаль.
И тогда МинСок вспоминает, только по голосу, ведь этот паренек ЧонДэ изменился, будто постарел на десяток лет.
МинСок не идёт на контакт, отмахивается от слов, жестов, и теплых рук, что хотят обнять его. Сейчас это неуместно и кажется дикостью, но год назад… год назад…
- Я так нуждался в тебе. Мы… мы нуждались.
Чен молчит, опускает голову, плечи и позволяет МинСоку уйти, хотя невыносимо сильно хочется заставить его остаться.
Мин понимает, что он не прав, что не имеет права попрекать ЧонДэ тем, что он уехал, тем, что захотел жить лучшей жизнью, пусть и той, в которой не было места им.
МинСок возвращается домой в сумерках, уже не слышно смущенного смеха девушек, что кокетливо принимают букеты цветов, неслышно и романтичных слезливых мелодий из магазинчиков сладостей. Город окутывает прежняя апатия и серость, в которой уже год как живет МинСок. Мин воюет с замком, крутит ключи и так, и эдак и вздыхает с облегчением, когда та все же поддаётся, открываясь.
На пороге лежит розовый конверт, который, видимо, просунули в щель под дверью, не обнаружив рядом почтового ящика.
МинСок не горит особым желание читать это письмо, которое наверняка отправили не по адресу, но на конверте ни адреса, ни имени получателя и тем более отправителя.
Мин открывает письмо просто, потому что по телевизору не идет ничего стоящего, а за интернет он уже второй месяц не платит.
«Привет, мы с тобой никогда не встречались, и я даже не знаю как ты выглядишь, но если ты потерял что-то, что невозможно вернуть, и у тебя есть немного времени, чтобы уделить его незнакомцу, прошу, прочти это письмо до конца.
Из чего состоит наша жизнь? Хороший вопрос, не правда ли? Так позволь же взять на себя смелость и попробовать ответить.
Жизнь состоит из непрекращающейся череды потерь.
Таков мой ответ.
Мы все время что-то теряем. В детстве первый выпавший молочный зуб кажется нам трагедией, а о потери машинки, куклы или робота я вообще молчу, слёзы и истерики, как жить дальше, ведь я так любил эту игрушку, но потом мама покупает нам что-то взамен утерянной вещицы и, мы вновь можем широко улыбаться.
С возрастом потери становятся значительней и меняют свой статус с «чего-то» на «кого-то», и тогда уж мама вряд ли сможет купить нам то, что высушит наши слезы за секунду. Это больно…
Тебе сейчас больно? Весь мир кажется серым и словно не для тебя созданным?
А знаешь ли ты, что человек чувствует боль жалкие мгновения, а все остальное лишь плод его воображения, он просто сам заставляет себя страдать, прокручивая на повторе моменты истиной боли.
Зачем? Нужно ли тебе это?
Никому это не нужно.
Как от этого избавиться?
Избавиться от этого совсем не просто, но возможно. Впусти в свою жизнь, того кто действительно хочет в нее войти, и неважно как долго он в ней останется (потери, помнишь?) главное, что он в ней будет, и эти мгновения тоже будут и вот уже их куда приятнее будет прокручивать в голове в режиме повтора.
Попробуй.
Как бы то ни было, будь счастлив в этот день, ты этого более чем достоин.
С любовью»
ЧонДэ очень удивлен, увидев на дисплее мобильного телефона знакомый номер, и…
- Помнишь, то кафе, в которое мы заходили после школы? Так вот, оно всё ещё работает, и пирожное с кремом тут всё такое же невероятно вкусное.
- Я буду через 20 минут.
- Жду.

***

Ифань всегда был рядом.
Сколько себя помнил Тао, Ифань всегда был рядом. И это сначала не особо нравилось ни Крису, ни Тао, но судьба тетка вредная, сталкивала их буквально лбами. Сначала в песочнице, где оба хотели играть, но вместе не получалось. Потом в школе, где их парты стояли совсем близко и…
- Ты слишком высокий, кретин, из-за тебя ничего не видно, - рычал Тао.
- От кретина слышу, - отвечал Ифань, но вопреки своим словам жался грудью к парте, словно уменьшаясь в размере.
А еще:
- Ну неееет, и ты в Корею на практику летишь!?
- Надеюсь у тебя не 12 место в самолете.
- Как ты узнал?!!
- Fuck!
А сейчас они еще и квартиру одну на двоих делят. Хамят друг другу по утрам вместо пожелания «Доброго утра» и, затыкают уши наушниками, отворачиваясь каждый к противоположной стене, вместо «Спокойной ночи».
А еще, совсем редко случаются такие ночи, когда они, глядя в потолок, словно в пустоту, роняют правдивые фразы, что-то типа:
- Я рад, что ты тут.
Или:
- С тобой не так одиноко.
И:
- Я хочу домой, но ты как частичка этого «дома»… спасибо.
Но чаще всего:
- Гэгэ, я видел такую крутую куртку, займёшь мне немного денег?
Крис всегда долго ломается, куксится, фыркает, отвечая на эту просьбу однозначным отказом, а по утру Тао находит на прикроватной тумбе карточку Криса и записку на родном китайском.
«Это в последний раз»
Хотя оба знают, что это повторится вновь, опять и опять.
14 февраля начинается у Криса с резкого запаха лака для волос и веселой песни, в исполнении Тао. Тот фальшивит, не добирает ноты и вообще…
- Заткнись, черт бы тебя побрал!
В универе Тао сортирует шоколад, раскладывая его на столе в аудитории, и с насмешкой смотрит на Криса, у которого подарков вообще нет и это не потому, что он не популярен, просто…
- Неудачник.
- Просто, я приму шоколад лишь от того, кто мне действительно дорог.
Странно, но Тао не кидается ехидными словечками в спину, когда Ифань покидает аудиторию.
- А кто тебе дорог?
Вопрос звучит в пустоту тогда, когда и шагов того, кому он был на самом деле адресован, уже не слышно.
ЦзыТао возвращается в их квартиру, по пути забирая накопившуюся почту из ящика, там и стопка газет, журналов, что выписывает Крис, зачем не понятно, ведь нужную информацию можно найти в интернете, и пара писем из Китая, от непродвинутой родни, что до сих пор не освоила скайп. А еще конверт, приторно розовый, что глаза режет от его яркости, но Тао нравится, может поэтому он решает, что письмо адресовано именно ему?
Парень вскрывает его поспешно и не аккуратно, откидывает конверт куда-то в сторону, разворачивает белый листок и дует губы, не увидев там ожидаемых сердечек и своего имени во главе.
«Привет, мы с тобой никогда не встречались, и я даже не знаю как ты выглядишь, но если ты озадачен и у тебя есть немного времени, чтобы уделить его незнакомцу, прошу, прочти это письмо до конца…»
Озадачен ли он чем-либо? Тао возводит глаза к потолку, вспоминает, но ничего такого, хотя…
- Ифань.
«Ты, наверное, не раз слышал, что у судьбы весьма скверный характер? И она очень любит задавать нам задачки, над которыми мы можем годами ломать голову, чтобы найти вожделенный ответ. А можем его так и не найти потратив на это и вовсе всю жизнь.
А почему?»
- Действительно почему? – сам себя спрашивает Тао, но ответить не может именно поэтому он продолжает чтение, надеясь найти его в следующей строке.
«Потому что, на самом деле боимся разочароваться в правильном ответе. Боимся, что он не оправдает наших ожиданий. Тогда зачем же, мы тратим столько сил на поиски и мучаем себя долгое время, различными теориями.
Потому что все люди от природы очень эгоистичны. И не всегда то, чего мы хотим, о чем думаем – есть истина. То есть, мы просто хотим доказать свою правоту и ужасно боимся проиграть этот «бой» по сути с самим собой.
Так что прошу, позволь дать тебе совет, чтобы прервать твою внутреннюю баталию.
Наберись храбрости и посмотри правде в глаза. Возможно, она и не так ужасна?
Как бы то ни было, будь счастлив в этот день, ты этого более чем достоин.
С любовью»
Тао меряет квартиру шагами, ходит туда-сюда и раздражено пыхтит, перебирая в уме всех тех, кто даже немного знаком с Ифанем. И за своими метаниями парень совсем не замечает того, что в квартире он теперь не один и…
- Кто же дорог этому кретину!?
- От кретина слышу, - быстро находится Ифань, а Тао вздрагивает, так и замирая посередине их небольшой кухни, которая отделена от основной комнаты лишь барной стойкой.
Они играют в молчанку до поздней ночи и, когда Крис уже готов отвернуться к стене, и любимый трек в плеере, под который так классно засыпается уже выбран, остаётся только нажать на «плей», Тао нарушает тишину, объявляя тем самым некое начало «такой» ночи, которые у них бывают очень редко.
- Эй, гэгэ, а от кого бы ты принял шоколад? – Тао даже глаза жмурит в ожидание ответа.
Он и не знает, что Ифань точно так же в страхе прикрывает глаза, выдыхая в ответ:
- От тебя.
С того самого момента, «такие» ночи уже не редкость, и Тао хрен заткнёшь, когда тот начинает трещать без умолку, а еще его теперь совсем не просто вытолкать из кровати, которая вообще-то Криса, ведь:
- Одному холодно, а ты ведь не хочешь, чтобы дорогой тебе человек замерз, так ведь, гэгэ?
- Кретин.
- От кретина слышу…

***

Ким Чонину хорошо знаком вкус одиночества, что горчит на кончике языка невыплаканными слезами, которых внутри накопилось на целый океан. Но всем плевать. Друзьям, у которых свои проблемы, свои слезы, что совсем неизмеримы с океаном Кая, там их и на стакан не наберется, а всё туда же, пожалей, утешь. А Чонин утешает, ему ведь несложно. Плевать и родным на слезы сына, брата. У родителей внуки и их сбитые коленки со столовыми ложками слёз. У сестер дети, все с теми же коленками да ложками.
Ким Чонину хорошо знаком вкус одиночества, так что он неподдельно удивлен, увидев в своем ящике для писем, что порос плесенью, а по углам сеткой паутины, розовый конверт.
Кай не спешит открывать его. Сначала он заваривает чай, разливает его по двум кружкам, словно конверт этот розовый, старый приятель, зашедший на огонёк. Когда же ароматная жидкость стынет в кружке и словно невидимой плёночкой льда покрывается, Кай тянет ладони к конверту. Берет его бережно, нагревает над паром, что поднимается от кастрюльки с кипящей водой, отрывает аккуратно.
Чонин присаживается на стул и, развернув сложенное вдвое послание, без адреса отправителя и получателя, абсолютно уверен, что оно предназначалось именно ему.
«Привет, мы с тобой никогда не встречались, и я даже не знаю как ты выглядишь, но если ты невообразимо одинок среди всех этих людей, и у тебя, конечно же, есть немного времени, чтобы уделить его незнакомцу, прошу, прочти это письмо до конца.
Знаешь, я бы расплакался, как маленький - взахлеб, навзрыд, но боюсь, что выйду из берегов. Тебе это знакомо?
Я никогда не видел тебя прежде, но и ты вряд ли мог заметить меня.
Я словно тень, в своем сером плаще скитаюсь по улицам, и мало кто даже взглянет мне вслед, а улыбки, подаренные прохожими, я могу пересчитать по пальцам. Их ничтожно мало, как монеток в копилке-хрюшке у расточительной девочки-подростка.
Я бы хотел, чтобы их было больше.
Многим больше.
Знаешь, с одиночеством можно бороться, но, как и со всеми невзгодами, лучше делать это с кем-то. И если же однажды на улице ты заметишь тень, смутно напоминающую человека, подойди к нему и скажи…
- Эй, я бы хотел стать твоим другом, можно?
Вот увидишь «тень» будет очень рада этим словам и возможно станет полноценным человеком.
Как бы то ни было, будь счастлив в этот день… будь счастлив всегда.
С любовью…»
Кай смотрит на неровные буквы, и видит за ними трясущиеся руки, что писали их, видит слезы стоящие в глаз, видит моря несоизмеримые с одним океаном.
Чонин и сам не знает, на что надеется, когда быстро натягивает на плечи куртку, когда надевает кроссовки и, не закрыв входной двери, бежит вниз по ступеням на улицу.
Глаза разбегаются, цепляются за счастливые лица вокруг, за красные букеты роз, за розовые валентинки и огоньки, что так раздражающе мигают за стеклами магазинчиков.
Чонин сбивается с ног, он не знает куда идти и откуда пришел, что делать дальше. И стоит ли вообще что-то делать. От глупости всего этого дня, ситуации сводит скулы, а еще ноги, ведь он протопал с десяток кварталов, а это немало и домой теперь лучше на автобусе.
Автобусная остановка пуста.
Чонин грузно плюхается на скамейку, теребит пальцами рукава своей куртки и совсем не смотрит по сторонам на редких, но таких счастливых прохожих. Но когда рядом присаживается кто-то, привлекая внимание Кая полами серого плаща, губы трогает улыбка…
- Эй, я бы хотел стать твоим другом, можно?
КенСу улыбается широко и счастливо и как никогда боится выйти из берегов, не сдержав слез радости.
- Конечно.

Не забудьте оставить свой отзыв: http://ficbook.net/readfic/1840471

Дата добавления: 2015-11-04