Автор: Наталья Гладышева 4 страница

Мобильник выпал из непослушных пальцев и мужчина начал заваливаться на бок. Взвизгнула какая-то нервная дама, мамочка с ребенком поспешила встать и поменять диспозицию, чтобы не травмировать дитя и встревоженная охрана сгрудилась вокруг бездыханного шефа.

Понимание безнадежности положения становилось тем больше, чем больше времени с момента моего пленения проходило. Дверь не поддавалась ни на какие провокации. Замок можно было бы попытаться открыть, разделяй мое заточение со мной моя сумочка. В ней было много полезных вещей. И пилка для ногтей была бы очень кстати. Но, сумочка осталась валяться где-то возле дома, а значит, пилки и маникюрных ножниц мне не видать как своих ушей.

Словно отвечая на мои мысли, дверь распахнулась и моя сумка полетела ко мне на колени. Герман, стоящий в дверях, снова гипнотизировал меня взглядом, правда, в этот раз отмалчиваться не стал:

- Хочу озвучить условия твоего пребывания здесь.

- Выпусти меня, - прошептала в ответ, голос все еще срывался и не хотел слушаться.

- Ты выйдешь отсюда, живая и невредимая, если выполнишь условие, всего лишь одно.

- Какое условие? - мертвое выражение лица красавца не предвещало ничего хорошего.

- Займешься со мной сексом, - спокойно ответил маньяк. - Добровольно или нет, решать тебе, но выйдешь только после этого. И впоследствии не будешь отказывать мне в доступе к твоему телу.

- Зачем? - подскочила со стула, сумка соскользнула с коленей и упала на пол.

- Для тебя это не имеет значения, - пожал он плечами. - Главное, что это нужно мне. У тебя день на размышление. Больше времени дать не могу, оно поджимает.

- А если я откажусь? - решила выяснить, есть ли пути к отступлению.

- Тогда станешь моей насильно. Все в твоих руках, - недобро усмехнулся Герман.

- Но почему именно я? - эгоистически возмутилась такой вопиющей несправедливостью.

- Ты девственница, другую подходящего возраста мне некогда искать. Время не ждет и ты в такой ситуации самый удачный вариант. К тому же тебя сейчас некому хватиться, что мне только на руку. Завтра приду за ответом. Передвигаться сможешь в пределах дома, за порог выйти не получится. Нет, пытаться не запрещаю, но предупреждаю заранее, без моего разрешения тебе отсюда не уйти.

- Но я хочу понять, - попыталась закричать, когда увидела, что он разворачивается и выходит за дверь, но голос снова подвел и получился только жалкий хрип.

Бросилась следом за ним, но в коридоре уже никого не было. Испарился в неизвестном направлении, оставив меня в настоящей панике. Что же он хотел сказать своим "некому хватиться"? Зачем ему нужна я?

Лихорадочно заметалась по дому в поисках этого урода, но все комнаты и на первом, и на втором этаже были пусты. Мельком успела заметить горы готовой еды, тарелками с которой был заставлен весь стол на кухне, но не задержалась и в этом помещении. Что мне пища материальная, если душа жаждет ответов на вопросы? А еще больше она жаждет оказаться как можно дальше от этого дома.

День провела бесцельно шатаясь по комнатам и время от времени пытаясь выбраться за пределы дома. Но двери и окна, хоть и открывались, были закрыты для выхода все той же упругой преградой что и в первом месте моего заточения. Невидимая стена не поддавалась ни на уговоры, ни на заветное "Сезам", ни на стучание ногами и кулаками по ней.

Где-то ближе к вечеру попыталась поесть. Кусок в горло не лез, поэтому отложила приглянувшийся мне сначала жаренный окорочок курицы. Поднялась и поплелась выбирать себе комнату для ночевки. Выбирала долго, с чувством, толком, расстановкой. Исходила из возможности предотвратить несанкционированное вторжение в окна или двери некоей ненавидимой мной теперь личности. Простучав стены в очередной комнате на втором этаже и обозрев наличествующую мебель, пришла к выводу, что вариант подходит. Никаких тайных ходов (ну да, начиталась всяких дурацких дамских романов) вроде предусмотрено не было. Впрочем, как и во всех остальных спальнях, в которых я успела тоже постучать по стенам. Но вот симпатичная пара шкафов очень подходили для того, чтобы забаррикадировать дверь и окно. А вот фиг тебе, Герман, а не мое беззащитное тельце непроглядной ночью. Да и как-то спокойней себя чувствовать стала, когда проделала манипуляции по перемещению шкафов.

Раздеться побоялась, мало ли вдруг придется ночью срываться с места, да и как-то больше не хотелось светить своими прелестями перед Германом и не только перед ним. Не удивлюсь, если здесь есть видеокамеры, пусть и работающие не от электрического тока. Слишком много чудес за последнее время, можно поверить во что угодно. Поэтому легла в постель одетая, только обувь сняла. Прижала к себе многострадальную сумку, которая играла сейчас для меня роль плюшевого мишки и попыталась уснуть. Но сон не шел, а мысли, тяжелые мысли, которые в шоковом состоянии еще удавалось гнать от себя, теперь не давали покоя. Не получалось понять, зачем мужику, красивому мужику секс именно со мной. Зачем ему необходимо уложиться в какие-то сроки? Что за силы ему подвластны, раз ему так легко дается создание невидимых стен? Или чудо дом шел сразу в комплекте с преградами? Может, какое новое слово техники?

Так и металась всю ночь от одного предположения к другому, но ничего путного не придумывалось и только утром провалилась в беспокойный, полный кошмаров сон. Утро для меня наступило днем, когда соизволила проснуться. Подскочила, всполошено оглядывая помещение, так, словно была дневальным, уснувшим на посту и теперь думающим, а проходил ли кто мимо за это время или нет. В комнате, кроме меня, никого не было, поэтому облегченно вздохнув, вдруг еще что-то успеет измениться в лучшую сторону, снова взялась за перестановку мебели. Туалет срочно понадобился, поэтому с проблемой шкафов справилась быстро. А если бы ночью приспичило? В панике действовала и этим все сказано. Сейчас, на свежую голову, проблема, не считая моего внутреннего категорического несогласия с ультиматумом, не так страшна. Секс это не смерть. Герман знает в этом деле толк, как-никак целоваться мы с ним целовались. Если соглашусь, то может даже смогу потом вспоминать без содрогания. Еще бы саму себя уговорить и дело будет в шляпе.

Внутренние протесты, после проведения референдума между совестью, принципами, моралью, все равно пришлось отодвинуть в сторону. Утренний туалет отвлек от раздрая внутри, пока умылась, пока поела (аппетит наконец-то соизволил посетить мою скромную особу), пока собрала обратно в расстегнутую (забыла застегнуть, когда вчера в ней копалась) и вывалившуюся во время сна из рук сумку, все мелочи, которые там хранились. Грустно повздыхала над учебниками, еще предстояло как-то объяснять однокурсникам и преподавателям свое отсутствие. Но все это меркло перед приближающимся часом икс.

Чем больше времени проходило, тем сильнее нервничала. Нарезание кругов по дому, хоть и раздражало меня саму, остановить не получалось. Руки тряслись, губы были все искусаны, а решение не принималось. То я думала, что вполне переживу, если скажу "да". То сомневалась в собственном уме и здравом рассудке. Все во мне кричало: "Нет! Не хочу так!". А здравый смысл говорил, что лучше бы согласиться. Гордость подталкивала к побегу, но снова вмешивался здравый смысл и мне становилось совсем плохо.

Стук распахнувшейся двери прозвучал контрольным выстрелом в висок. Время пришло, а я так и не знала, как поступить. Герман появился в дверях комнаты, в которой как раз мерила шагами периметр, и спросил:

- Что ты решила?

Перекрывая выход, стоял он, красавец, мужчина мечты, с холодным лицом и неживыми глазами, внушающий ужас. За моей спиной находилась кровать, как будто издеваясь надо мной и подсказывая: "Давай, чего трусишь, тебе будет приятно!"

Отогнала бредовое наваждение, развернулась лицом к маньяку, облизнула враз пересохшие губы и ответила:

- Пожалуйста, не надо! - вот и все что пришло в голову.

Больше он ничего не стал спрашивать, просто сделал пару шагов вперед и поймал попытавшуюся выскользнуть из комнаты меня. Потом подтолкнул к кровати, я сделала несколько шагов назад и, споткнувшись, плюхнулась на мягкое ложе. Герман склонился надо мной, отвел мои руки, которыми уперлась ему в грудь, в стороны и прижал к постели.

- Не надо, - испуганно, на выдохе, прошептала я.

Мужчина словно не видел и не слышал, он лег на меня, не давая возможности шевельнуться. Слезы навернулись на глаза от бессилия и страха. Наши взгляды встретились, и красавчик застыл статуей, потом подскочил с кровати как ошпаренный, выругался и вылетел пулей из комнаты.

Радуясь тому, что свободна, попыталась подняться с постели, но не тут-то было. Мои руки так и оставались пришпилены невидимыми оковами к ложу и мое нелепое дерганье свободными ногами никак не помогало ситуации. Ладно, сбежал, может совесть включилась, но зачем оставил привязанной? Мучимая всевозможными догадками от "вернется" до "забыл"? извивалась как змея, пытаясь высвободиться, но ничего не получалось. Чернышевский со своим "Что делать?" витал невидимым духом в комнате, а выхода из ситуации как не было, так и не находилось.

Красавец шатен стоял на крыльце дома и сжимал руками голову так, словно хотел, чтобы она треснула, как спелая тыква, от его усилий. Как оказалось, еще не все человеческое умерло в нем, поэтому так сложно было завершить начатое. Глаза девчонки, полные страха, стали тем стимулом, который выпустил на волю тщательно скрываемые от себя умение сопереживать, благородство и жалость.

В мозгу крутился разговор с Инквизитором, который за столетия так и не был сломлен. Тот советовал идти путем ненависти и сейчас, Герман снова мысленно спорил с ним, пытаясь доказать что эта дорога не верна. Но Инквизитор как всегда был очень убедителен.

Имени своего друга и оппонента, как ни удивительно, Герман так и не узнал. Тот представился Инквизитором когда-то и это наименование как ничто шло облику монаха: тонзуре, обрамленной редкими седыми волосами, старой, дырявой рясе, янтарным четкам, которые священнослужитель задумчиво перебирал во время разговора, и холодному, пронзительному, взгляду.

Первое знакомство было не менее примечательно, чем сама личность Инквизитора. Измученный, голодный парень, заблудившийся в лесу, как раз присел на траву у дерева, вытянул уставшие, после похода на многие километры, ноги. Снял кепку, утер пот со лба, было жарко, очень жарко, скинул куртку и, прислонившись к покрытому грубой корой стволу, прикрыл глаза.

- Пища земная, питая наше тело, подрывает чистоту нашего духа, - глубокомысленно заметил некто невидимый.

Герман открыл глаза и собрался было вскочить, чтобы иметь возможность защититься от неведомой опасности, но, стоящий перед ним монах сказал:

- Поспешность так же вредит духу, как и пища земная, сиди, сын мой, не стоит меня бояться.

Тогда Герман не знал ни о реальном влиянии Инквизитора, ни о силе характера своего нежданного собеседника, поэтому поверил и расслабился. Священник ловко присел рядом с парнем, закрыл глаза и принялся перебирать ярко-желтые бусины. Минут пять продолжалось молчание, которое нарушил монах:

- Вы очень хороший собеседник, мой юный друг.

Герман развернулся лицом к мужчине и изумленно спросил:

- Правда?

- Помолчать в нужный момент может далеко не каждый, - философски заметил монах, так и не открыв глаз.

Парень пожал плечами и вздохнул, потом вернулся к невеселым воспоминаниям, которые жгли раскаленным железом память.

- Мне пора, - поднялся монах с травы. - У меня по расписанию костер, опаздывать никак нельзя.

- Эй, не уходите! - очнулся от дум Герман, поняв, что нежданный собеседник собирается оставить его одного.

До молодого человека только дошло, что странно и само появление человека в такой глуши и то, что сам парень так спокойно готов отпустить спасение в лице незнакомца.

- Извини, мне нельзя опаздывать, - улыбнулся монах и развел руками.

- Тогда возьмите меня с собой, - вскочил с места Герман и ухватил мужчину за рукав рванной рясы.

- А выдержишь? - усомнился монах.

- Конечно, - парень был готов на все, только бы выбраться из леса.

- Тогда пошли, - высвободил рукав незнакомец.

- А как вас зовут? - Герману пришлось догонять монаха, который уже успел сделать несколько шагов.

- Мое мирское имя тебе незачем знать. Зови меня Инквизитор.

Молодой человек не сразу понял, как сочетаются между собой слова "инквизитор" и "костер", а когда понял, все равно решил следовать за спасителем, выбора не было.

Это потом, сам же монах, неоднократно повторял, что выбор есть всегда и многое зависит от того, что выберешь и Герман был вынужден согласиться. У него и в той ситуации была возможность выбирать, остаться, пойти с монахом, или же искать дорогу самостоятельно.

Вот и сейчас, мужчина мысленно спорил со старым другом, который еще несколько дней назад повторял: "На любовь с первого взгляда, лучше не рассчитывать, страсть тебе даст временную привязанность, а вот ненависть, ее хватит надолго. Так что иди этим путем". Герман не согласился тогда, и сейчас совсем не хотел вызывать у девушки ненависть, особенно тяжело было смотреть в полные слез глаза и знать, что более сильные страх и боль для нее еще впереди. Но Лера не захотела, ни влюбиться с первого взгляда, ни уступить по-доброму, а отпущенное время было уже на исходе.

Приняв окончательное решение, мужчина зашел в дом, прошел в комнату, в которой осталась пришпиленная к кровати девушка, закрыл за собой дверь и решительно снял куртку.

Моральный урод и мой личный кошмар вернулся. Ничего-то он не забыл и намерений не поменял. Скинул с себя куртку, стянул футболку и направился ко мне. Присел рядом и снял с меня куртку, с которой за все это время так и не решилась расстаться. Оковы на моих руках ему не помешали разобраться и с моей блузкой. Медленно расстегивал он мелкие пуговички, медленно распахивал полы одежки, потом так же медленно стянул шелковую блузку с меня. После нежно провел пальцами по щеке и сказал: "Прости".

Он долго гладил меня по волосам, словно успокаивая, водил рукой по щеке, спускался кончиками пальцев по шее и каждый раз останавливался у бюстгалтера, не двигаясь дальше, потом путь повторялся. Мужчина добился своего, страх постепенно сменялся томлением в низу живота. Потеряла счет времени, поэтому не смогу сказать точно, сколько минут прошло, прежде чем стала жаждать того, чтобы его рука спустилась ниже. Уловив мое настроение, мужчина скользнул пальцами в бюстгалтер, задев сосок, который сразу же затвердел.

Оторвавшись на время от груди, он склонился надо мной и легко чмокнул в губы. Немного разочаровалась, что поцелуй такой целомудренный. Но, Герман, не стал останавливаться на платоническом времяпровождении и впился в мои губы более страстным и требовательным поцелуем. Ответила, забыв уже, что нахожусь в незавидном положении. Мое тело, в не зависимости от моей воли, все еще остро реагировало на мужественность и сексуальность липового идеального любовника.

Мы долго и страстно целовались, а его руки блуждали по моему телу, вызывая приливы и отливы из чувственных, приятных и нежных волн, которые накатывали на меня. Обняла мужчину за шею, даже не удивившись тому, что руки свободны. Из головы вылетели все здравые мысли, осталось только порочное наслаждение, в которое хотелось окунуться с головой.

Он ловко освободил меня от бюстгалтера и принялся терпеливо ласкать губами и руками, спускаясь ниже и ниже. Брюки и его и мои, скоро оказались ненужными деталями туалета. Не заметила, в пылу страсти, как он освободил меня и от этой детали и от обуви, когда же он скидывал с себя остатки одежды, только испытала короткое разочарование, что сладкие ощущения на время прекратились. Была рада тому, что он быстро вернулся ко мне и продолжил начатое. Крышу сносило от каждого прикосновения к коже, от каждого движения такого близкого, но все еще далекого мужского тела. Герман прижимался ко мне все сильнее, но пока так и не переступил грани, словно ожидал чего-то. Дождался, не выдержала, сама прижалась бедрами к нему сильнее, потеряв всякий стыд. Поняв, чего хочу, он больше не стал медлить.

Мужчина закрыл мне рот поцелуем, приглушая крик боли. Дискомфорт, даже не смотря на то, что любовник остановился, пережидая мое разочарование от вторгнувшихся в удовольствие диссонансных ощущений, рушил наслаждение. Поэтому Герман вернулся к моим губам, груди, животу. Оставаясь во мне, он руками терпеливо возвращал сладкие волны, которые не сразу, но стали снова накатывать, лишая меня всякой способности критически мыслить, а значит и сопротивляться, и бояться, что боль повторится. Только после того, как снова забылась в чувственном угаре, мой любовник продолжил двигаться во мне, медленно, осторожно, давая возможность привыкнуть и распробовать то новое, что сейчас довелось прочувствовать.

Небольшое саднящее ощущение меркло на фоне нарастающего наслаждения и скоро уже не могла сдерживать стоны. Кусала губы, стараясь удержать себя от такого громкого выражения страсти, но это не сильно помогало, скорее больше возбуждало. Все сильнее и сильнее приникала к мужчине, чтобы полнее прочувствовать его всего, целиком. Сладкая судорога, одна, другая, побежали по телу, заставляя выгибаться и комкать руками простыню. Мысли улетели в никуда, отрешая от действительности, заставляя полнее окунуться в медовый восторг. Я, наверное, кричала, но не слышала сама себя, настолько сильно было охватившее меня удовольствие.

Реальный мир ворвался в затуманенное сознание не сразу. Опустошенность, расслабленность, усталость, вот первое, что отметил вернувшийся из нирваны мозг. Мужчина, так и не ставший близким, хоть и были мы близки, выпустил меня из объятий и поднялся с кровати, подхватил меня на руки и куда-то понес. Как оказалось в ванну, принять душ. Тщательно смыл с себя и с меня все следы бурно проведенного дня, снова пугая непроницаемым и неживым выражением глаз. В момент страсти он казался более живым, чем сейчас. Губы были пухлее и чувственней, выражение лица мягче. Это я успела заметить, хоть и, не очень отдавая себе отчет в увиденном. Сейчас же передо мной была статуя, непроницаемая для эмоций и чувств и снова вернулись сомнения, страхи, тревоги. Попыталась задать мучивший меня вопрос:

- По...

Но он прикрыл ладонью мой рот, вытер, вдруг вспомнившую, что полностью обнажена, меня и на руках отнес в кровать, где я сразу же закуталась в одеяло. Когда попыталась снова озвучить вопрос, меня прервали:

- Отдохни, это самое лучшее сейчас для тебя.

- Да? - взвилась я, сложный характер решил проснуться от спячки. - Ты теперь все решать за меня будешь? Трахнул и рад радешенек! А рассказать, зачем и почему? - как всегда женская логика на пару с любопытством возобладали, ненадолго заглушая очнувшуюся в довесок к характеру обиду.

- Чем меньше ты знаешь, тем лучше для тебя же, - принялся натягивать брюки, прямо на голое тело.

Когда раздевался, даже внимания не обратила, что нижнего белья он не носит. Черт бы его побрал со всеми этими интимными подробностями.

- Да ну! - восхитилась его наглостью. - Какой ты молодца! Сделал дело, а что девушка чувствует пох? Офигительный герой любовник!

- Тебе не понравилось? - холодно полюбопытствовал он, надевая футболку.

Хотелось соврать, вот только понимание, что выйдет неубедительно, остановило. Соскочила с кровати и с удивлением поняла, что ноги плохо слушаются. Секс оказывается дело-то утомительное. Потом пришло осознание, что с постели соскочила без одеяла и, взвизгнув, попыталась выловить столь нужную мне деталь комплекта постельного белья, которая не ловилась целиком, поэтому я прыгнула обратно на ложе, снова заматываясь в кусочек попавшегося в руки прикрывателя наготы.

Заметив мои кенгуринные прыжки, достойные не только симпатичных зверушек, но и акробатов-профессионалов, Герман собрал вещи, которые частью валялись на полу, частью распластались на кровати и подал мне. Зардевшись при виде своего белья, которое лежало поверх живописной кучки в руках мужчины, выхватила вожделенные вещички и, путаясь в одеяле, гордо удалилась в другую комнату, чтобы иметь возможность переодеться без подглядывания со стороны одного индивидуума. Правда вряд ли, после того, как добился своего, для него есть необходимость в подсматривании. Чего он там не рассмотрел? Но щеки упорно предательски алели, при одной мысли о том, что меня видели без одежды и не только видели, а еще и ощупали во всех подробностях.

Путаясь в вещах, постаралась одеться как можно быстрее и уже более спокойная и собранная вошла в вертеп разврата, в котором меня дожидался отвратительнейший урод, который беспардонно меня использовал и похоже не испытывал ни капли угрызений совести.

Постель была заправлена и, готова поклясться, девственно чиста. Герман сидел, сосредоточенно глядя в одну точку, и никак не отреагировал на мое появление.

- Отвези меня домой, - зло бросила я. - Ты обещал.

- Да, сейчас, - поднялся, посмотрел на меня, нахмурился и подошел поближе.

Коснулся рукой моих губ, шеи, провел ладонями в воздухе, очерчивая контуры тела. Невольно отшатнулась, мужчина злил меня своей холодностью, равнодушием и пусть в чем-то даже проявлял заботливость, все равно выбешивал безразличием.

Машина стартанула с места, выезжая на появившуюся вновь дорогу, а я оглянулась и заледенела, страх холодными лапами прошелся по спине. Дом, в котором произошло столь значимое для меня событие, таял на глазах, стираемый словно ластиком с лица земли. С кем я связалась и во что влипла?

Мужчина вел машину сосредоточенно, молча, за всю дорогу он ни разу не посмотрел на меня, словно забыл о моем существовании. Когда мы въехали в пределы города, Герман остановил автомобиль у первой попавшейся аптеки, вышел, закрыв дверь, сигнализация отчетливо пикнула, и исчез в дверях фармацевтического заведения. Обращается как с собакой, вон закрыл, чтобы не сбежала. Из всех уродов, мне попался именно такой, со сверхспособностями и равнодушием статуи. Глупо, конечно, дуться именно из-за этого, хоть не изнасиловал и то радость, но все равно гадко на душе до слез.

Скоро причина моего гнева вернулась, неся в руках пакет. Дверь открылась, мужчина ловко устроился на сиденье и отдал пакет мне:

- Пригодится, - вот и все что сказал.

С трудом подавив раздражение, заглянула в пакет и окаменела от возмущения и стыда. Уверена, я ко всему прочему еще и побагровела. Упаковка прокладок ввела меня в такой ступор, что долго открывала и закрывала рот, прежде чем собралась с духом и спросила:

- Зачем?

- Какое-то время может продолжаться кровотечение, - терпеливо, как маленькой, объяснил он мне.

Так плохо, словно в душу плюнули, мне за последние пару дней не было никогда. Этот нечеловек подарил мне столько отвратительного чувства беспомощности, столько отвращения к самой себе, что вела себя как самка бабуина в брачный период, что было бы чем, убила бы. А так, швырнула в него пакет и, пользуясь тем, что мы еще не тронулись с места, открыла дверь и, крикнув:

- Пользуйся сам, урод! - помчалась, не разбирая дороги к высоткам, которые находились прямо за магазинами, как раз по курсу моего движения.

Но скоро прекратила бег, с ужасом наблюдая, как прямо передо мной вырастает каменная стена, такая высокая и длинная, что по аналогии сразу вспомнилась та самая Великая Китайская, которая не шелковый путь. Невольно попятилась, судорожно пытаясь вспомнить таблицу умножения. Ничего более умного, чтобы проверить собственное психическое здоровье, в голову не пришло.

Меня схватили за руку, Герман, кто бы сомневался, и тут же стена стала таять. Как-то логично сложились куски мозаики, исчезающая, появляющаяся дорога, странный дом, теперь стена. Развернулась лицом к своему мучителю:

- Ты, - все, что удалось прошипеть, дальше этого слова продвинуться, никак не получалось. - Тыыыыы!

- Идем, ты же хочешь увидеться с отцом? - спокойно спросил меня.

- Что? О чем ты? - отвлеклась от попыток испепелить его взглядом.

Отвечая на мой вопрос, зазвонил, молчавший эти два дня, мобильник. Дурное предчувствие накатило волной, и почему-то шепотом сказала, после того как дотронулась до "поднять":

- Алло.

- Валерия, ты? - в голосе начальника папиной охраны прозвучало облегчение.

- Да, дядь Лёш. Что случилось? - все так же шепотом спросила я.

- Как что? Мы с ног сбились, пока тебя искали, вон даже Анатолий Ермолаич слегка приболел от расстройства, - немного более бойко чем нужно отрапортовал дядя Леша.

- Что с папой? - вот тут голос и прорезался.

- Сердце прихватило, но врачи сказали ничего страшного, возраст сказывается и волнения последних дней.

- Какие волнения? - испугалась я. - Вы чего-то недоговариваете. Где отец?

- В больнице, - помолчал дядя Леша, потом добавил. - Ты где?

- В какой больнице? - проигнорировала вопрос. - Я сейчас буду.

Больше начальник СБ не стал задавать вопросов, деловито объяснил куда ехать. Нажав "отбой", скомандовала:

- Поехали!

Герман ничего не сказал. Просто довел меня до распахнутой дверцы автомобиля, помог сесть, закрыл дверь, обошел машину и устроился за рулем. Он не стал спрашивать куда ехать, и я не стала объяснять, было ощущение, что он прекрасно все знает и так.

- Это твои штучки? - первая как обычно не выдержала я.

- Какие? - уточнил Герман.

- С отцом! - разозлилась я.

- В чем именно ты меня подозреваешь?

- В том, что ты что-то говорил про то, что меня некому хватиться. Не ты ли устроил это некому хватиться, а?

- Ты об этом? - он все так же не отвлекался от дороги и даже не повернул голову ко мне, пока отвечал. - Да, я.

- Урод! Ненавижу! Сволочь! Что ты с ним сделал?! - держать себя в руках становилось все труднее и труднее.

Хотелось разбить о непробиваемую башку собеседника кучу разных, травмоопасных вещей. Таких как тарелки, бокалы, пару дубин в щепы расколошматить и еще чего-нибудь такого же действенного. Может тогда удастся его пронять?

Впервые за весь разговор он взглянул на меня, пожал плечами, потом ответил:

- С ним все будет хорошо, это была временная мера.

- Подонок, для тебя все средства хороши, так? Ненавижу! - отвернулась к окну и вцепилась зубами в кулак, стараясь сдержать рвущиеся наружу слезы.

У меня есть гордость! Не буду плакать при нем! Никогда и ни за что! Не дождется! Я гордая, я гордая!

Все это я повторяла про себя как мантру всю оставшуюся дорогу до больницы. У медучреждения, когда машина еще толком не остановилась, открыла не запертую в этот раз дверь и выкатилась кубарем на тротуар, поднялась с колен и попыталась рвануть в сторону здания, но была остановлена Германом:

- Куда ты? Нам в другую сторону!

- Испарись! - выдернула свою руку из плена. - Хватит меня преследовать! Сама дорогу найду, не маленькая!

- Со мной будет вернее, - отозвался он, и зашагал к другому блоку зданий, показывая дорогу.

Как ни хотелось плюнуть вслед и пойти своим путем, пришлось унять гордость, обиду и злость, и отправиться за добровольным провожатым. В фойе, у регистратуры мы столкнулись с мамой, которая, видать из-за проблем со здоровьем у отца, решила бросить свои Мальдивы и вернуться домой.

- Мама! - хоть какая-то радость в этой вакханалии неприятностей.

- Лера! Как я рада тебя видеть, - мамина улыбка была немного искусственной и натянутой, поэтому вновь испугавишсь за отца, спросила:

- Что-то с папой?

- С папой все хорошо, я узнавала, сегодня его выпишут, - все так же искусственно улыбаясь, ответила она.

- Тогда что случилось? - нахмурилась я, мне не нравилось мамино поведение.

- Я знаю, сейчас не самое подходящее время, дочь, но лучше тебе это знать, как бы ни хотел папа другого. Мы решили развестись с твоим отцом, - на одном дыхании сказала она, для того, чтобы не успела ее перебить, не иначе.

- Что? - новость оглушила меня, ноги подкосились, и, нащупав позади себя диванчик для посетителей, села на него. - Почему? Ведь все было так хорошо!

- Лерочка, - присела мама рядом со мной и с жалостью заглянула в глаза. - Я знаю, как отец тебя ограждал от всего, что могло, по его мнению, травмировать маленькую девочку. Уже давно в нашей семье все не так хорошо, как тебе казалось. Любовь прошла, осталась привычка. В отличие от отца я вижу в тебе взрослого, самостоятельного человека, который сможет меня понять. Возможно, мы с Толей и смогли бы жить дальше вместе не любя друг друга, только ради твоего душевного спокойствия, но так получилось, что я встретила одного человека... Уверена, когда ты с ним познакомишься, он тебе понравится.

- Я не хочу с ним знакомиться! - здравствуй злость, мы расстались с тобой ненадолго, теперь будем снова вместе. - Ты предательница! - подскочила с дивана, пылая праведным гневом. - Ненавижу! - и ты - ненависть, здравствуй опять, видать и ты поселилась во мне надолго. - Не хочу тебя видеть!

- Ты так и не выросла, - с грустью сказала мама мне вслед, когда я развернулась и побежала по коридору туда, где должна была находиться папина палата.

Герман привычно слился с обстановкой, так, чтобы никто не замечал его и задумался. Он получил ненависть, не такую сильную, как было необходимо, чтобы прописаться в этом мире надолго, но и страсть, и наполнение контракта энергией давали не мало. Год, чтобы выполнить задуманное, а значит все совершенное того стоило. Но почему так погано на душе? Когда он был там, у границы, все казалось правильным, все принятые решения, выбор конкретно этой девушки не вызывали ни сожалений, ни колебаний. Что же изменилось с пересечением границы? Даже при прохождении Контроля, мужчина так не переживал, как сейчас из-за сдерживаемых рыданий какой-то девчонки.

Дата добавления: 2015-11-04