|
Читайте также: |
Дж. Р. Уорд Освобожденный любовник
Серия: Братство Черного Кинжала – 5
Перевод: Народный
Аннотация
Великолепный и безжалостный Вишес, сын Бладлеттера, обладает разрушительным проклятием и пугающей способностью видеть будущее. Выросший в военном лагере своего отца, он подвергался пыткам и жестокому обращению. Являясь членом Братства, он не заинтересован в любви или эмоциях, кроме битв с Обществом Лессеров. Но когда смертельная травма оставляет его на попечении человеческого хирурга, доктор Джейн Уайткомб заставляет его раскрыть свою внутреннюю боль и впервые испытать истинное удовольствие, пока судьба, которую он не выбирал не приведет его к будущему рядом с ней.
Дж. Р. Уорд
«Освобожденный любовник»
Посвящается тебе.
Я неправильно поняла тебя с самого начала и приношу свои извинения.
Это так на тебя похоже: ты вмешался и спас не только его, но и меня в этом стремлении.
Огромная благодарность всем читателям «Братства Черного Кинжала», а также поклонникам с форума.
Большое спасибо: Карен Солем, Кейре Сезаре, Клэр Зион, Кэйре Уэлш.
Спасибо вам, Дорин и Энжи, за то, что позаботились обо мне – и спасибо S-Byte и Venture за то, что сделали по доброте душевной.
Как всегда, спасибо моему исполнительному комитету: Сью Графтон, доктору Джессике Андерсон, Бэтси Воган и моему Партнеру.
И спасибо несравненной Сюзанне Брокманн.
DLB – знаешь что? Твоя мамочка любит тебя.
NTM – как всегда, с любовью и уважением. Хотя ты и так знаешь.
И должна сказать, что ничего бы не получилось без: моего любимого мужа, который всегда был рядом, моей замечательной мамы, которая была со мной с… хм, да, с самого начала; моей семьи (по крови и по выбору); и дорогих друзей.
Перевод: РыжаяАня, Naoma.
При участии: WANDERER, Долгая Катя, Kassy658
Редактура: Tor_watt, Milochka, Энтентеева Нина, Alina
Пролог
Гринвичская дневная школа
Гринвич, штат Коннектикут
Двадцать лет назад
– Просто возьми его, Джейн.
Джейн Уиткоум схватила рюкзак.
– Но ведь ты придешь, да?
– Я же сказала тебе сегодня утром. Да.
– Хорошо. – Джейн смотрела, как ее подруга удаляется прочь по тротуару, пока не просигналил гудок. Поправив куртку, она расправила плечи и повернулась к Мерседесу. Ее мать смотрела из водительского окна, с нахмуренными бровями. Нахмурив брови, ее мать смотрела из водительского окна.
Джейн перебежала улицу, беспокоясь о том, что спортивный рюкзак с контрабандой создавал слишком много шума. Она запрыгнула на заднее сиденье, и спрятала его у ног. Автомобиль тронулся с места прежде, чем она закрыла дверь.
– Твой отец возвращается домой сегодня вечером.
– Что? – Джейн поправила очки выше на нос. – Когда?
– Сегодня вечером. Так что боюсь…
– Нет! Ты же обещала!
Ее мать оглянулась через плечо.
– Прошу прощения, юная леди?
Джейн взорвалась.
– Ты обещала мне на тринадцатилетние. Кэти и Люси собирались…
– Я уже позвонила их мамам.
Джейн откинулась на сиденье.
Ее мать посмотрела в зеркало заднего вида.
– Убери это выражение со своего лица, спасибо. Ты считаешь себя важней своего отца? Разве нет?
– Конечно же, нет. Он – Бог.
Мерседес, накренившись, свернул на обочину, и завизжали тормоза. Ее мать резко обернулась, подняла руку и замерла в такой позе, ее рука дрожала.
Джейн отпрянула назад в ужасе.
Через мгновенье мать обуздала свой гнев и отвернулась, поправляя идеально гладкие волосы уверенной, как бурлящая вода, рукой.
– Ты… ты не присоединишься к нам сегодня за ужином. А твой торт будет выброшен.
Машина снова возобновила движение.
Джейн вытерла щеки и посмотрела вниз, на рюкзак. У нее никогда не было пижамной вечеринки. Она вымаливала ее месяцами.
Провалилось. Теперь все провалилось.
Дорога домой прошла в молчании, а когда Мерседес заехал в гараж, мать Джейн вышла из машины и, не оглядываясь, вошла в дом.
– Ты знаешь куда идти, – все, что она сказала.
Джейн осталась в машине, пытаясь собраться с мыслями. Потом она подхватила рюкзак и книги, и поплелась через кухню. Их повар Ричард, склонившись над мусорной корзиной, выбрасывал с блюда торт, украшенный белой глазурью и красно-желтыми цветами.
Она ничего не произнесла из-за кома в горле. А Ричард ничего не сказал, потому что не любил ее. Он не любил никого, кроме Ханны.
Джейн направилась из кухни в гостиную. Она не хотела столкнуться со своей младшей сестрой, и молилась, чтобы Ханна оставалась в постели. Утром она плохо себя чувствовала – возможно, потому, что должна была сдавать сочинение.
На пути к лестнице Джейн обнаружила в гостиной мать.
Диванные подушки. Снова.
Ее мать все еще была в бледно-голубом шерстяном пальто, в руке держала шелковый шарф, и без сомнений, она останется в таком виде, пока не удовлетворится внешним видом подушек. Что может занять какое-то время. Стандарт, в соответствии с которым оценивались вещи, был тем же, что и для волос: идеальная гладкость.
Джейн побрела в свою комнату. Оставалось надеяться, что отец приедет после ужина. Он в любом случае узнает о ее наказании, но ему хотя бы не придется смотреть на пустующий стул. Как и ее мать, он ненавидел все, что выбивалось из установленного порядка, а отсутствие Джейн за столом было возмутительным нарушением правил.
Продолжительность его нотаций окажется длиннее, потому что будет включать и то, как она посмела оскорбить семью своим отсутствием за трапезой, и грубость по отношению к матери.
Светло-желтая комната Джейн была под стать всему дому: такая же прилизанная, как волосы, диванные подушки или манера речи. Ничего лишнего. Все в стиле застывшей безупречности, которую можно встретить в журналах по домашнему дизайну.
Не вписывалась только Ханна.
Рюкзак с контрабандой полетел в шкаф, прямо на ряды мокасин и туфель с ремешками; потом Джейн переоделась из школьной формы во фланелевую сорочку. Не было смысла одевать что-то красивое. Она никуда не собиралась.
Джейн положила стопку книг на стол. Ей нужно выполнить домашнее по английскому. Алгебре. Французскому.
Она бросила взгляд на прикроватную тумбочку. Ее ждала «Тысяча и одна ночь».
Она не могла придумать лучшего способа, как провести время своего наказания, но первым делом домашнее задание. Придется. Иначе она будет чувствовать себя слишком виноватой.
Два часа спустя Джейн сидела на кровати с «Ночью» на коленях, когда открылась дверь, и показалась голова Ханны. Ее вьющиеся рыжие волосы были семейной аномалией. Все остальные были светловолосыми.
– Я принесла тебе поесть.
Джейн привстала, беспокоясь за свою младшую сестру.
– У тебя будут неприятности.
– Нет, не будут. – Ханна быстро проскользнула в комнату, у нее в руке была корзинка с льняной салфеткой, бутербродом, яблоком и печеньями.
– Ричард дал мне это, чтобы я перекусила на ночь.
– А как же ты?
– Я не голодна. Держи.
– Спасибо, Ханн. – Джейн взяла корзинку, когда Ханна устроилась в изножье кровати.
– Так что ты натворила?
Джейн покачала головой и откусила бутерброд с ростбифом.
– Я поссорилась с мамой.
– Из-за того, что у тебя не будет вечеринки?
– Ага.
– Ну… у меня есть чем тебя развеселить. – Ханна положила на одеяло свернутый лист цветного картона. – С днем рождения!
Джейн посмотрела на открытку и пару раз быстро моргнула.
– Ханн… спасибо.
– Не грусти, я с тобой. Посмотри на открытку! Я сделала ее для тебя.
На лицевой стороне, неумелой рукой сестры были нарисованы две фигуры. Одна со светлыми прямыми волосами и словом «Джейн» под ней. Другая – с рыжими вьющимися волосами и именем «Ханна» внизу. Они держались за руки, на лицах сияли улыбки.
Джейн собиралась открыть ее, и в этот момент фары осветили дом и машина въехала на подъездную дорожку.
– Папа дома, – прошипела Джейн. – Тебе лучше уйти отсюда.
Ханна не казалась обеспокоенной, как обычно, возможно потому, что плохо себя чувствовала. А может, она отвлеклась на… что ее там обычно отвлекает. Она вечно витает в облаках, может, поэтому все время ходит счастливая.
– Ханн, правда, иди уже.
– Хорошо. Но мне действительно жаль, что твою вечеринку отменили. – Ханна поплелась к двери.
– Эй, Ханн. Мне нравится моя открытка.
– Ты не заглянула внутрь.
– Это и не нужно. Она мне нравится, потому что ее сделала ты.
На лице Ханны расплылась одна из ее изумительных улыбок, которая напоминала Джейн о солнечных деньках.
– Она о нас с тобой.
Когда дверь захлопнулась, Джейн услышала голоса родителей, доносящиеся из холла. В спешке дожевав закуску Ханны, она спрятала корзину в складках штор рядом с кроватью, и подошла к стопке книг. Джейн взяла «Записки Пиквикского клуба» Диккенса с собой в кровать. Она подумала, что если будет заниматься учебой, когда войдет отец, то заработает несколько очков в свою пользу.
Ее родители поднялись наверх час спустя, и она напряглась в ожидании отцовского стука. Он не постучал.
И это было странно. В плане контроля он был точен как часы, и его предсказуемость странным образом успокаивала ее, пусть она и не любила иметь с ним дело.
Она отложила «Записки» в сторону, выключила свет и спрятала ноги под отделанное рюшами одеяло. Но она не могла уснуть в колыбели своей кровати, и в конце концов, услышала, как старинные напольные часы на лестничной площадке пробили двенадцать раз.
Полночь.
Выскользнув из кровати, она подошла к шкафу, достала контрабандный рюкзак и расстегнула его. Выпавшая из него спиритическая доска приземлилась на пол и раскрылась. Она подхватила ее, поморщившись, будто та могла сломаться или что-то в этом роде, затем взяла указатель-бегунок.
Они с подругами с нетерпением ждали, когда же смогут сыграть в нее, потому что все хотели узнать за кого выйдут замуж. Джейн нравился мальчик по имени Виктор Браун, с которым она занималась на математике. На днях они немного поболтали, и она правда верила, что они могли бы стать парой. Загвоздка в том, что она не знала, что он к ней чувствует. Может, она нравилась ему только потому, что давала списывать.
Джейн разложила доску на кровати, положила руки на бегунок и глубоко вдохнула.
– Как зовут мальчика, за которого я выйду замуж?
Она не ждала, что указатель начнет двигаться. Он и не двинулся.
Спустя несколько попыток, Джейн разочарованно откинулась назад. Через минуту она постучала по стене над изголовьем кровати. Ее сестра постучала в ответ, и чуть позже Ханна пробралась в комнату. Когда она заметила игру, то в восхищении запрыгнула на кровать, подбрасывая в воздух указатель.
– Как в нее играть?
– Шшш! – Боже, если их поймают за этим, то посадят под домашний арест. Навечно.
– Прости. – Ханна подогнула ноги и держала их так, чтобы не болтались. – Так, как в нее…
– Ты задаешь вопрос, а доска отвечает.
– Что мы можем спросить?
– За кого выйдем замуж. – Хорошо, сейчас Джейн занервничала. А что, если это не Виктор? – Начнем с тебя. Положи кончики пальцев на бегунок, но не толкай его. Просто… да, вот так. Хорошо… За кого выйдет замуж Ханна?
Бегунок не сдвинулся. Даже после того, как Джейн повторила вопрос.
– Она сломана, – отодвинувшись, сказала Ханна.
– Давай попробуем другой вопрос. Положи руки назад. – Джейн глубоко вздохнула. – За кого я выйду замуж?
Указатель со скрипом начал двигаться по доске. Когда бегунок остановился на букве «В», Джейн задрожала. С бьющимся в горле сердцем, Джейн наблюдала, как он двигается к букве «И».
– Это Виктор! – воскликнула Ханна. – Это Виктор. Ты выйдешь замуж за Виктора!
Джейн даже не потрудилась шикнуть на сестру. Слишком хорошо, чтобы быть…
Указатель остановился на букве «Ш». «Ш»?
– Это ошибка, – сказала Джейн. – Должно быть какая-то ошибка…
– Не останавливайся. Давай посмотрим, кто это.
Но если это не Виктор, то она даже и не знала. И у какого мальчика могло быть имя Виш…
Джейн старалась перенаправить указатель, но он настойчиво двигался к «Е». И остановился на «С».
«ВИШЕС».
Страх сковал грудь девочки.
– Я же сказала, она сломана, – прошептала Ханна. – Кого назовут Вишесом?
Джейн, не глядя на доску, откинулась назад, на подушки. Это худший день рождения в ее жизни.
– Может, следует попробовать еще, – предложила Ханна. Когда Джейн замешкалась, она нахмурилась. – Давай, я тоже хочу ответы. Так будет справедливо.
Они снова положили руки на указатель.
– Что я получу на рождество? – Спросила Ханна.
Указатель не сдвинулся.
– Попробуй вопрос, ответом на который будет «да» или «нет», – сказала Джейн, под впечатлением от полученного имени. – Возможно, доска не может отвечать по буквам.
– Я получу что-нибудь на Рождество? – спросила Ханна.
Указатель заскрипел.
– Надеюсь, это лошадь, – прошептала Ханна, когда указатель сделал круг. – Нужно было так и спросить.
Бегунок показал «нет»
Они вдвоем уставились на него.
Ханна обхватила себя руками.
– Я хочу получить подарки.
– Это просто игра, – сказала Джейн, закрывая доску. – К тому же, она на самом деле сломана. Я уронила ее.
– Я хочу подарки.
Джейн потянулась и обняла сестру.
– Ханн, не волнуйся насчет этой глупой доски. Я всегда дарю тебе что-нибудь на Рождество.
Позже, когда сестра ушла, Джейн забралась обратно в постель.
Глупая доска. Глупый день рождения. Все глупое.
Закрыв глаза, она вспомнила, что так и не посмотрела открытку сестры. Она снова включила свет и взяла открытку с прикроватной тумбочки. Внутри было написано: Мы всегда будем держаться за руки! Я люблю тебя! Ханна.
Ответ насчет Рождества был дурацким. Все любили Ханну и дарили ей подарки. Блин, порой она даже имела власть над их отцом, чего не мог сделать никто. Конечно, она много чего получит.
Глупая доска…
Через какое-то время Джейн уснула. Должна была, потому что ее разбудила Ханна.
– Ты в порядке? – вскочив, спросила Джейн. Ее сестра стояла у кровати во фланелевой ночнушке, со странным выражением на лице.
– Мне нужно идти. – Грустно произнесла Ханна.
– В ванну? Тебя тошнит? – Джейн скинула покрывала. – Я пойду с тобой…
– Ты не можешь. – Ханна вздохнула. – Мне нужно идти.
– Ну, когда ты закончишь со своими делами, то сможешь вернуться и поспать, сколько захочешь.
Ханна посмотрела на дверь.
– Мне страшно.
– Болеть – очень страшно. Но я всегда буду рядом.
– Мне пора. – Когда Ханна обернулась, она выглядела… как-то взрослее. Ничего общего с десятилетней девочкой. – Я постараюсь вернуться. Изо всех сил.
– Хм… хорошо. – Может, у ее сестры была простуда или что-то в этом роде? – Хочешь разбудить маму?
Ханна покачала головой.
– Я просто хотела тебя проведать. Возвращайся ко сну.
Когда Ханна ушла, Джейн рухнула на подушки. Она захотела встать и проверить свою сестру в ванной, но сон завладел ею прежде, чем она могла последовать импульсу.
Следующим утром Джейн проснулась от стука тяжелых шагов в коридоре. Сначала она решила, что кто-то что-то уронил и запачкал ковер, кресло или покрывало. Но потом с подъездной дорожки донеслась сирена скорой помощи.
Джейн вскочила с кровати, посмотрела в окно, затем высунула голову в коридор. Ее отец говорил с кем-то внизу, а дверь в комнату Ханны была открыта.
Джейн прошла на цыпочках по восточному ковру, думая о том, что обычно ее сестра не вставала в такую рань по субботам. Она, должно быть, действительно заболела.
Джейн замерла в дверном проеме. Ханна неподвижно лежала на кровати, глаза устремились в потолок, а кожа была белой как чистые белоснежные простыни, на которых она лежала.
Она не моргала.
В противоположном углу комнаты, как можно дальше от Ханны, сидела ее мать на стуле у окна. Ее халат цвета слоновой кости собрался складками на полу.
– Возвращайся в кровать. Сейчас же.
Джейн бросилась в свою комнату. Прежде чем закрыть дверь, она увидела, как отец поднимается по лестнице с двумя мужчинами в темно-синей униформе. Он разговаривал с мужчинами, и она услышала «врожденный что-то там сердца».
Джейн запрыгнула в кровать и укрылась с головой. Дрожа в темноте, она чувствовала себя очень маленькой и напуганной.
Доска оказалась права. Ханна не получила подарки на Рождество и не вышла замуж.
Но младшая сестра Джейн сдержала обещание. Она вернулась.
Глава 1
– Мне эти штаны совсем не в кайф.
Вишес взглянул поверх груды своих компьютеров. Бутч О’Нил стоял в гостиной Ямы в кожаных штанах на бедрах и «ты-должно-быть-совсем-издеваешься» выражением на физиономии.
– Они тебе что, жмут? – спросил Ви соседа по комнате.
– Не в этом дело. Без обид, но эти сойдут лишь для Village People[1]. – Бутч вытянул свои мускулистые руки в стороны и повернулся кругом, его обнаженная грудь поблескивала в свете ламп. – В смысле, да ладно тебе.
– Они для сражения, а не для красоты.
– Как и килты, но ты не встретишь меня разгуливающим в тартане[2].
– И спасибо Господу. Ты слишком кривоногий для такого.
Бутч надел скучающую маску.
– Укуси меня.
Хотелось бы, подумал Ви.
Поморщившись, он потянулся за своим кисетом с турецким табаком. Достал бумагу, выложил на ней табак в линию, и, заворачивая себе сигарету, он занимался тем, на что обычно убивал уйму времени: напоминал себе, что Бутч счастливо женат на любви всей своей жизни. Да и без этого, парень все равно не играл в такие игры.
Когда Ви прикурил и сделал затяжку, он старался не смотреть на копа, но безуспешно. Гребаное периферийное зрение. Постоянно подводит.
Мать твою, он поганый извращенец. Особенно, учитывая, насколько они близки.
За последние девять месяцев он сблизился с Бутчем так, как ни с кем не сближался за триста лет своего существования. Он с ним жил, с ним напивался, с ним же тренировался и работал. Прошел через жизнь и смерть, пророчества и судьбу. Помог нарушить законы природы, превратив парня из человека в вампира, потом излечивал его, когда коп проворачивал свои «штучки» против врагов расы. Также предложил его кандидатуру на вступление в Братство… и поддержал его, когда тот сочетался браком со своей шеллан.
Пока Бутч прохаживался по комнате, пытаясь устроиться поудобней в своих штанах, Ви смотрел на семь букв на Древнем языке, вырезанных на его спине: МАРИССА. Ви сделал обе «А» и они хорошо получились, несмотря на то, что его рука тряслась в процессе.
– Ага, – сказал Бутч. – Они точно не по мне.
После брачной церемонии, Ви освободил Яму, чтобы молодожены смогли там уединиться. А сам направился через внутренний двор территории Братства и заперся в особняке с тремя бутылками Грей Гуза. Он наглотался в хлам, залился как рисовое поле, но так и не достиг цели – забыться. Правда безжалостно держала его в сознании: Ви привязался к своему напарнику так, что это приводило к осложнениям, и ничего не меняло.
Бутч знал об этом. Черт, они были лучшими друзьями, и парень понимал Ви лучше остальных. Марисса тоже знала, потому что не была глупа. И Братство знало, ведь с этими древними олухами невозможно сохранить ни одной тайны.
Но они ничего не имели против.
Но не он. Он не мог выносить эти чувства. Или себя.
– Собираешься мерить остальные свои шмотки? – спросил он на выдохе. – Или хочешь еще немного поныть о своих штанах?
– Не заставляй показывать тебе средний палец.
– Зачем лишать тебя любимого занятия?
– Потому что палец у меня уже отнимается. – Бутч подошел к дивану и подхватил нагрудные ножны. Он надел их на широкие плечи, и кожа идеально села на его торс. – Обалдеть, как тебе удалось их так хорошо подобрать?
– Я измерял тебя, помнишь?
Бутч застегнул их, потом наклонился и провел пальцами по крышке черной лакированной коробки. Он задержался на золотом гербе Братства Черного Кинжала, затем пробежал по символам Древнего Языка, звучащим как Дестроер[3], потомок Рофа, сына Рофа.
Новое имя Бутча. Древняя, благородная родословная Бутча.
– Ну, ради Бога, открой уже коробку. – Ви затушил сигарету, скрутил еще одну и снова закурил. Черт, хорошо, что вампиры не болеют раком. В последнее время он курит одну за другой, как уголовник. – Давай же.
– Я все еще не верю в это.
– Просто открой чертову коробку.
– Я правда не…
– Открой. Ее. – Ви так нервничал, что мог взлететь с гребаного кресла.
Коп открыл замок из чистого золота и поднял крышку. В колыбели из красного атласа, лежали четыре одинаковых черных кинжала, каждый из которых был идеально сбалансирован под Бутча и смертоносно заточен.
– Дева Мария, Матерь Божья… Они великолепны.
– Спасибо, – выдохнул Ви. – Я еще и печь умею.
Карие глаза Бутча метнулись через всю комнату.
– Ты сделал их для меня?
– Ага, но это ерунда. Я делаю их для всех нас. – Ви поднял руку в перчатке. – Я с теплом на «ты», как видишь.
– Ви… спасибо.
– Проехали. Как уже говорил, я спец по клинкам. Постоянно этим занимаюсь.
Да… может, просто не с таким усердием. Он четыре дня трудился над кинжалами для Бутча. От шестнадцатичасового марафона работы его проклятой светящейся рукой над многослойной сталью у него горела спина, и болели глаза, но, черт возьми, он был настроен сделать каждый из них достойным мужчины, который будет ими орудовать.
И все же, они были недостаточно хороши.
Коп вытащил и взял в ладонь один из кинжалов, и его глаза вспыхнули.
– Господи… только погляди на эту вещь. – Он махнул оружием перед собой. – Никогда не держал ничего, столь хорошо сбалансированного. А рукоятка. Боже… идеально.
Ви обрадовался похвале больше, чем когда-либо.
Ровно, как и чертовски разозлился.
– Ага, ну они и должны быть такими, верно? – Он затушил самокрутку о пепельницу, сминая слабый огонек на конце. – Бессмысленно выходить на поле боя с набором от Ginsus[4].
– Спасибо.
– Не за что.
– Ви, я серьезно…
– Да иди ты. – Когда не последовало ничего сопливого в ответ, Ви поднял голову.
Черт. Бутч стоял рядом с ним, в его карих глазах сквозило знание, которое Ви оставил бы при себе.
Он перевел взгляд на зажигалку.
– Забей, коп, это просто ножи.
Черный кончик ножа скользнул под подбородок Ви, вынуждая поднять голову. Когда его вынудили встретиться взглядом с Бутчем, тело Ви напряглось. Потом задрожало.
Оружие соединяло их тела. Бутч сказал:
– Они великолепны.
Ви закрыл глаза, презирая себя. Он намеренно прижался к кинжалу так, что тот уперся ему в горло. Проглотил вспышку боли, прямо до кишок, используя в качестве напоминания, что он хренов извращенец, а извращенцы заслуживают боли.
– Вишес, взгляни на меня.
– Отвяжись.
– А ты заставь меня.
На какое-то мгновение Ви почти бросился на парня, приготовился выбить из него всю дурь. Но потом Бутч произнес:
– Я просто благодарю тебя за что-то очень крутое. Ничего особенного.
Ничего особенного? Глаза Ви широко распахнулись, а взгляд засиял.
– Чушь. По хорошо известным тебе долбаным причинам.
Когда Бутч убрал лезвие и опустил руку, Ви почувствовал, как тонкая струйка крови побежала по шее. Теплая… и нежная, как поцелуй.
– Только не говори, что тебе жаль, – прошептал Ви в тишине. – Я склонен к насилию.
– Но мне действительно жаль.
– Не о чем сожалеть. – Черт, он не мог больше жить с Бутчем. С Бутчем и Мариссой. Постоянное напоминание о том, чего он не может иметь, и не должен был хотеть, убивало его. Бог знает, он и так был в не лучшей форме. Когда он последний раз спал целый день? Недели, недели назад.
Бутч вложил кинжал в нагрудную кобуру рукояткой вниз.
– Я не хочу причинять тебе боль…
– Мы больше не будем обсуждать это. – Приложив палец к горлу, он поймал кровь, пролитую кинжалом, сделанным им же. Когда он слизнул ее, открылась потайная дверь в подземный туннель, и запах океана заполнил Яму.
Марисса вышла из-за угла, всегда красивая, как Грейс Келли[5]. За длинные белокурые волосы и правильные черты лица, ее считали красивейшей женщиной всей расы, и даже Ви, предпочитающий другой тип, был вынужден признать это.
– Привет, мальчики… – Марисса замерла и уставилась на Бутча. – Боже… мой… ты посмотри на эти штаны.
Бутч поморщился.
– Ага, знаю. Они…
– Можешь подойти сюда? – Она начала отступать в сторону их спальни. – Ты нужен мне на минутку. Или десять.
Связующий запах Бутча вспыхнул как спичка, и Ви хорошо знал, что тело парня уже было готово к сексу.
– Детка, ты получишь меня настолько, насколько пожелаешь.
Прежде чем покинуть комнату, коп бросил взгляд через плечо.
– Обожаю эти штаны. Передай Фритцу, что я хочу пятьдесят пар таких же. Срочно.
Предоставленный сам себе, Ви потянулся к музыкальному центру и врубил альбом Мимса[6] «Музыка – мой Спаситель». Когда загремел рэп, Ви вспомнил, как включал его, чтобы заглушить мысли посторонних. Сейчас, когда видения прекратились, как и его чтение мыслей, он запускал басовые хиты, чтобы не слышать, как его сосед по комнате занимается любовью.
Ви потер лицо. Ему серьезно нужно отсюда сваливать. Какое-то время он пытался уговорить их переехать, но Марисса настаивала на том, что Яма такая «уютная» и что ей нравится жить здесь. Половину гостиной съедал стол для фусбола[7], И-эс-пи-эн[8] работал в беззвучном режиме круглые сутки, а жесткий рэп гремел без перерыва. Холодильник был демилитаризованной зоной с портящимися остатками от Тако Хэлл[9] и Эрби[10]. Единственные напитки в доме – Грей Гуз и Лагавулин. Материалы для чтения ограничивались «Спортс Иллюстрейтед» [11] и… ну, и старыми выпусками «Спортс Иллюстрейтед».
Так что, да, здесь не очень-то «уютненько». Хата была похожа отчасти – на студенческое общежитие, отчасти – на раздевалку. С декором от Дерека Джетера[12].
Как насчет Бутча? Когда Ви предложил парню съехать, коп стрельнул в него взглядом из-за дивана, лишь раз покачал головой, и пошел на кухню за очередной порцией Лагавулина[13].
Ви отказывался думать, что они остаются из-за беспокойства о нем. Его бесила сама мысль об этом.
Он поднялся на ноги. Если и возможно раздельное проживание, то инициатором придется выступить ему. Проблема в том, что находиться вдалеке от Бутча… это немыслимо. Но, лучше пытка сейчас, чем изгнание потом.
Он посмотрел на часы, и решил, что лучше двинуться через подземный туннель в особняк. Даже учитывая, что остальная часть Братства жила по соседству, в этой каменной громадине – особняке, там оставалось полно пустых комнат. Может, ему стоит рассмотреть такой вариант. На пару дней.
От этой мысли у него скрутило живот.
На пути к двери он уловил связующий запах, доносившийся из спальни Бутча и Мариссы. Когда он подумал о происходящем там, его кровь вскипела, в то время как кожа стала цветом с Popsicle[14].
Выругавшись, он подошел к кожаной куртке и вытащил мобильный. Пока он набирал номер, грудь его была теплой как морозильная камера, но, по крайней мере, он что-то предпринимал насчет своей одержимости.
Когда раздался женский голос, Ви прервал ее хриплое «привет».
– На заходе солнца. Сегодня вечером. Ты знаешь, что одеть, а волосы убери наверх. Что ты должна ответить мне?
Она покорно промурлыкала:
– Да, мой лидж[15].
Ви отключился и швырнул телефон на стол, наблюдая, как тот отскочил и приземлился у одной из его четырех клавиатур. Подчиняющаяся, которую он выбрал для этой ночи, любила вещи пожестче. И она их получит.
Черт, он и, правда, был извращенцем. До мозга костей. Закоренелый, нераскаявшийся сексуальный извращенец… каким-то образом прославившийся этим на всю расу.
Твою ж мать, это конечно, глупо, но все же, вкусы и мотивы женщин всегда были эксцентричны. А причудливая репутация была для него не важней рабынь. Главное – наличие добровольцев для того, что ему нужно от секса. То, что говорили о нем, во что женщины хотели верить, – просто словесный понос тех, кому нечем было заняться.
В злобном настроении он спустился в туннель и направился в особняк. Благодаря глупому расписанию патрулирования, ему не дозволялось выйти сегодня на поле боя, и это бесило. Он лучше бы охотился и убивал неживых гадов, преследующих расу, чем просиживал штаны.
Дата добавления: 2015-11-04; просмотров: 107 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая страница | | | следующая страница ==> |
| 38 страница | | | Глоссарий терминов и имен собственных 2 страница |