Установление десятины

Постановления короля Пипина дали церкви скорее надежду на облегчение, чем действительное облегчение, и если Карл Мартелл нашел все общественное достояние в руках духовенства, то Карл Великий нашел имущество духовенства в руках военных. Нельзя было заставить этих последних возвратить то, что им было дано, к тому же обстоятельства того времени делали это еще менее исполнимым, чем когда-либо. С другой стороны, нельзя было оставить христианство погибнуть от недостатка в церковнослужителях, храмах и просвещении.

Это побудило Карла Великого установить десятину — новый род имущества, который имел для духовенства то удобство, что составлял исключительно достояние церкви, так что впоследствии можно было легко установить злоупотребления им.

Некоторые приписывали этому учреждению более отдаленное происхождение, но источники, на которых основывают это мнение, утверждают, мне кажется, противное. В конституции Хлотаря говорится только, что определенные десятины не будут вовсе взиматься с церковных имуществ. Итак, церковь в то время была далека от того, чтобы взимать десятины, все, чего она добивалась, — это не платить их. Второй собор в Маконе, состоявшийся в 585 году, предписывая сбор десятины, действительно говорит, что в старое время платили десятину, но он говорит также, что в его время ее более не платили.

Никто, конечно, не сомневается, что и до Карла Великого читали Библию и проповедовали пожертвования и приношения, следуя книге Левит. Я говорю только, что до этого государя уплату десятины могли только проповедовать, но она не была еще установлена.

Я уже упоминал, что постановления, состоявшиеся при короле Пипине, обязывали тех, кто владел церковными имуществами на праве феодов, платить десятину и поддерживать в исправности церковные здания. Заставить высших представителей нации посредством закона, справедливость которого была неоспорима, служить примером для других — это было уже много.

Карл Великий сделал еще больше: из капитулярия de Villis мы видим, что он принял обязательство уплачивать десятину со своих собственных земель, это был другой великий пример.

Но простой народ не очень-то склонен отказываться от соблюдения собственных интересов под влиянием примера. Франкфуртский собор представил ему более веское побуждение к платежу десятины. На этом соборе был принят капитулярий, в котором говорилось, что во время последнего голода находили много пустых колосьев, что демоны пожирали зерно и что можно было слышать, как они порицали людей за неплатеж десятины. Поэтому всем владельцам церковных имений предписывалось платить десятину, а вскоре этого потребовали и от всех остальных.

Намерение Карла Великого сначала не удалось: повинность эта казалась слишком обременительной. У евреев десятина входила в общий план основания их государства, здесь же десятина.была бременем, не связанным с учреждениями монархии. Из постановлений, приложенных к закону лангобардов, можно видеть, с какими трудностями было соединено включение десятин в гражданское законодательство, по различным соборным канонам можно судить, какие затруднения доставлял сбор их церковному законодательству.

Народ согласился, наконец, платить десятину с условием сохранения за собой права ее выкупа. Постановления Людовика Благочестивого и сына его, императора Лотаря, не разрешили этого.

Законы Карла Великого об установлении десятины были делом необходимости. Побуждением для них служила только религия, а отнюдь не суеверие.

Его знаменитое разделение десятины на четыре части — для содержания церквей, для бедных, для епископа и для церковнослужителей — доказывает, что он хотел вернуть церкви ту устойчивость и крепость, которые она утратила.

Его завещание обнаруживает желание загладить зло, причиненное Карлом Мартеллом, его дедом. Он разделил все свое движимое имущество на три равные части и хотел, чтобы две из них были подразделены на двадцать одну часть — по одной на каждую из двадцати одной митрополии его империи, чтобы каждая из этих последних частей была в свою очередь разделена между митрополией и зависевшими от нее епископства-ми. Остающуюся затем треть он делил на четыре части: одну отдавал своим детям и внукам, другую присоединял к двум уже распределенным частям, а две остальные предназначал на богоугодные дела. Казалось, он смотрел на колоссальный дар, приносимый им церкви, не как на акт благочестия, а как на акт политического возмездия.

ГЛАВА XIII

Дата добавления: 2015-10-28