порядки. Этими действиями все государства замучены; они взывают к покою, готовы

ради мира жертвовать всем; но мы не дадим им мира, пока они не признают нашего интернационального Сверхправительства открыто, с покорностью. Народ завопил о

необходимости разрешить социальный вопрос путем международного соглашения.

Раздробление партий предоставило их все в наше распоряжение, так как для того

чтобы вести соревновательную борьбу, надо иметь деньги, а они все у нас. Мы

могли бы бояться соединения гоевской зрячей силы царствующих со слепой силой

народной, но нами приняты все меры против такой возможности: между той и другой силой нами воздвигнута стена в виде взаимного между ними террора. Таким образом,

слепая сила народа остается нашей опорой, и мы, только мы, будем ей служить

руководителем и, конечно, направим ее к нашей цели. Чтобы рук слепого не могла

освободиться от нашего руководства, мы должны по временам находиться в тесном

общении с ним, если не лично, то через самых верных братьев наших. Когда мы

будем признанной властью, то мы с народом будем беседовать лично на площадях и будем его учить в вопросах политики в том направлении, какое нам понадобится. Как проверить, что ему преподают в деревенских школах? А что скажет посланник правительства или сам царствующий, то не может не стать известным тотчас всему государству, ибо быстро будет разнесено голосом народа. Чтобы не уничтожать раньше времени гоевских учреждений, мы коснулись их умелой рукой и забрали в свои руки концы пружин их механизма. Пружины эти были в строгом, но справедливом порядке, а мы его заменили либеральным беспорядочным произволом. Мы затронули

юрисдикцию, выборные порядки, печать, свободу личности, а главное – образование и воспитание, как краеугольные камни свободного бытия. Мы одурачили, одурманили и развратили гоевскую молодежь посредством воспитания в заведомо для нас ложных, но нами внушенных принципах и теориях. Сверх существующих законов, не изменяя их

существенно, а лишь исковеркав их противоречивыми толкованиями, мы создали нечто грандиозное в смысле результатов. Эти результаты выразились сначала в том, что толкования замаскировали законы, а затем и совсем закрыли их от взоров правительства невозможностью ведать такое запутанное законодательство. Отсюда теория суда совести. Вы говорите, что на нас поднимутся с оружием в руках, если

раскусят, в чем дело, раньше времени; но для этого у нас в запасе такой

терроризирующий маневр, что самые храбрые души дрогнут: метрополитеновые

подземные ходы - коридоры будут к тому времени проведены во всех столицах,

откуда они будут взорваны со всеми своими организациями и документами стран.

Протокол 10.

Показное в политике. "Гениальность" подлости. Что обещает масонский

государственный переворот? Всеобщее голосование. Самозначение. Лидеры масонства.

Гениальный руководитель масонства. Учреждения и их функции. Яд либерализма.

Конституция - школа партийных раздоров. Республиканская эра. Президенты -

креатура масонства. Ответственность президентов. "Панама". Роль палаты депутатов и президента. Масонство - законодательная сила. Новая республиканская

конституция. Переход к масонскому самодержавию. Момент провозглашения

"всемирного царя". Прививка болезней и прочие козни масонства. Сегодня начинаю с повторенья уже сказанного и прошу вас помнить, что правительства и народы в политике довольствуются показным. Да и где им разглядеть подкладку вещей, когда

их представителям важнее всего веселиться. Для нашей политики весьма важно

ведать эту подробность: она нам поможет при переходе к обсуждению разделения

власти, свободы слова, прессы, религии (веры), права ассоциации, равенства перед законом, неприкосновенности собственности, жилища, налога (идея о скрытом налоге), обратной силы законов. Все эти вопросы таковы, что их прямо и открыто для народа не следует никогда касаться. В тех случаях, когда необходимо их

коснуться, надо не перечислять их, а заявлять без подробного изложения, что

принципы современного права признаются нами. Значение этого умолчания

заключается в том, что неназванный принцип оставляет нам свободу действий

исключать то или другое из него неприметно: при перечислении же их они являются

все как бы уже дарованными. Народ питает особую любовь и уважение к гениям

политической мощи и на все их насильственные действия отвечает: подло-то, подло,

но ловко!.. фокус, но как сыгран, сколь величественно, нахально!.. Мы

расчитываем привлечь все нации к работе возведения нового фундаментального

здания, которое нами проектировано. Вот почему нам прежде всего необходимо

запастись и заручиться той прямо бесшабашной удалью и мощью духа, которая в лице

наших деятелей сломит все препятствия на нашем пути. Когда мы завершим наш

государственный переворот, мы скажем тогда народам: "Все шло ужасно плохо, все исстрадались. Конечно вы свободны произнести над нами приговор, но разве он может быть справедливым, если он будет вами утвержден прежде, чем испытаете то, что мы вам дадим"... Тогда они нас вознесут и на руках понесут в единодушном восторге надежд и упований. Голосование, которое мы сделали орудием нашего

воцарения, приучив к нему даже самые мелкие единицы из числа членов человечества составлением групповых собраний и соглашений, отслужит свою службу и сыграет на

этот раз свою последнюю роль единогласием, в желании ознакомиться с нами

поближе, прежде чем осудить. Для этого привести всех к голосованию, без различия классов и ценза, чтобы установить абсолютизм большинства, которого нельзя добиться от интеллигентных цензовых классов. Таким порядком приучив всех к мыслио самосозначении, мы сломаем значение гоевской семьи и ее воспитательную цену, устраним выделение индивидуальных умов, которым толпа, руководимая нами, не даст ни выдвинуться, ни даже высказаться: она привыкла слушать только нас, платящих

ей за послушание и внимание. Этим мы создадим такую слепую мощь, которая не

будет в состоянии никуда двинуться, помимо руководства наших агентов,

поставленных нами на место ее лидеров. Народ подчинится этому режиму, потому что будет знать, что от этих лидеров будут зависеть заработки, подачки и получение всяких благ. План управления должен выйти готовым из одной головы, потому что

его не скрепишь, если допустить его раздробление на клочки в многочисленных

умах. Поэтому нам можно ведать план действий, но не обсуждать его, чтобы не

нарушить его гениальности, связи его составных частей, практической силы тайного значения каждого его пункта. Если обсуждать и изменять подобную работу многочисленным голосованием, то она понесет на себе печать всех умственных недоразумений, не проникших в глубину и связь ее замыслов. Нам нужно, чтобы наши

планы были сильны и целесообразно задуманы. Поэтому нам не следует бросать

гениальной работы нашего руководителя на растерзание толпы или даже

ограниченного общества. Эти планы не перевернут пока вверх дном современных

учреждений. Они только заменят их экономию, а следовательно, всю комбинацию их шествия, которое, таким образом, направится по намеченному в наших планах пути. Под разными названиями во всех странах существует приблизительно одно и то же.

Представительство, Министерства, Сенат, Государственный Совет, Законодательный и

Исполнительный Корпус. Мне не нужно пояснять вам механизма отношений этих

учреждений между собою, так как это вам хорошо известно; обратите только внимание

на то, что каждое из названных учреждений отвечает какой-либо важной

государственной функции, причем прошу вас заметить, что слово "важный" я отношу не к учреждению, а к функции, следовательно, не учреждения важны, а важны функции их. Учреждения поделили между собою все функции управления -

административную, законодательную, исполнительную, поэтому они стали действовать в государственном организме как органы в человеческом теле. Если повредим одну часть в государственной машине, государство заболеет, как человеческое тело... и

умрет. Когда мы ввели в государственный организм яд либерализма, вся его

политическая комплекция изменилась: государства заболели смертельной болезнью

разложением крови. Остается ожидать конца их агонии. От либерализма родились

конституционные государства, заменившие спасительное для гоев Самодержавие, а

конституция, как вам хорошо известно, есть не что иное как школа раздоров,

разлада, споров, несогласий, бесплотных партийных агитаций, партийных тенденций

- одним словом, школа всего того, что обезличивает деятельность государства.

Трибуна не хуже прессы приговорила правительства к бездействию и к бессилию и

тем сделала их ненужными, лишними, отчего они были во многих странах свергнуты.

Тогда стало возможным возникновение республиканской эры, и тогда мы заменили

правителя карикатурой правительства - президентом, взятым из толпы, из среды

наших креатур, наших рабов. В этом было основание мины, подведенной нами, под

гоевский народ, или, вернее под гоевские народы. В близком будущем мы утвердим

ответственность президентов. Тогда мы уже не станем церемонится в проведении

того, за что будет отвечать наша безличная креатура. Что нам до того, если

разредеют ряды стремящихся ко власти, что наступят замешательства от

ненахождения президентов, замешательства, которые окончательно дезорганизуют

страну... Чтобы привести наш план к такому результату, мы будем подстраивать

выборы таких президентов, у которых в прошлом есть какое-нибудь нераскрытое

темное дело, какая-нибудь "панама" - тогда они будут верными исполнителями наших предписаний из боязни разоблачений и из свойственного всякому человеку,

достигшему власти, стремления удержать за собою привилегии, преимущества и

почет, связанный со званием президента. Палата депутатов будет прикрывать,

защищать, избирать президентов, но мы у нее отнимем право предложения законов, их изменения, ибо это право будет нами предоставлено ответственному президенту, кукле в руках наших. Конечно, тогда власть президента станет мишенью для

всевозможных нападок, но мы ему дадим самозащиту в праве обращения к народу, к его решению, помимо его представителей, то есть к тому же нашему слепому

прислужнику - большинству из толпы. Независимо от этого мы предоставим

президенту право объявления военного положения. Это последнее право мы будем

мотивировать тем, что президент, как шеф армии страны, должен иметь ее в своем распоряжении на случай защиты новой республиканской конституции, на защиту которой он имеет право, как ответственный представитель этой конституции. Понятно, при таких условиях ключ от святилища будет находиться в руках наших, и никто, кроме нас, не будет уже руководить законодательной силой. Кроме того, мы отнимем у Палаты с введением новой республиканской конституции право запроса о правительственных мероприятиях под предлогом сохранения политической тайны, да,

помимо того, новой конституцией мы сократим число народных представителей до

минимума, чем сократим настолько же политические страсти и страсть к политике. Если же они, паче чаяния, возгорятся и в этом минимуме, то мы их сведем на нет воззванием и обращением ко всенародному большинству... От президента будет зависеть назначение президентов и вице- президентов Палаты и Сената. Вместо постоянных сессий Парламентов мы сократим их заседания до нескольких месяцев.

Кроме того, президент, как начальник исполнительной власти, будет иметь право

собрать и распустить Парламент и в случае роспуска протянуть время до назначения

нового парламентского собрания. Но чтобы последствия от всех этих, по существу, беззаконных действий не пали на установленную нами ответственность президента

преждевременно для наших планов, мы дадим министрам и другим окружающим

президента чиновникам высшей администрации мысль обходить его распоряжения

собственными мерами, за что и подпадать под ответственность вместо него... Эту роль мы особенно рекомендуем давать Сенату, Государственному Совету или Совету Министров, а не отдельному лицу. Президент будет, по нашему усмотрению, толковать смысл тех из существующих законов, которые можно истолковать различно; к тому же он будет аннулировать их, когда ему нами будет указана в том надобность; кроме того он будет иметь право предлагать временные законы и даже новое изменение правительственной конституционной работы, мотивируя как то, так

и другое требованиями высшего блага государства. Такими мерами мы получим

возможность уничтожить мало-помалу, шаг за шагом все то, что первоначально при вступлении нашем в наши права, мы будем вынуждены ввести в государственные конституции для перехода к незаметному изъятию всякой конституции, когда наступит время превратить всякое правление в наше самодержавие. Признание нашего

самодержца может наступить и ранее уничтожения конституции: момент этого

признания наступит, когда народы, измученные неурядицами и несостоятельностью

правителей, нами подстроенною, воскликнут: "Уберите их и дайте нам одного,

всемирного царя, который объединил бы нас и уничтожил бы причины раздоров -

границы, национальности, религии, государственные расчеты, который дал бы нам

мир и покой, которых мы не можем найти с нашими правителями и

представителями..." Но вы сами отлично знаете, что для возможности всенародного выражения подобных желаний необходимо непрестанно мутить во всех странах народные отношения и правительства, чтобы переутомить всех разладом, враждою, борьбою, ненавистью и даже мученичеством, голодом, прививкою болезней, нуждою, чтобы гои не видели другого исхода, как прибегнуть к нашему денежному и полному владычеству. Если же мы дадим передышку народам, то желательный момент едва ли когда-нибудь наступит.

Протокол 11.

Программа новой конституции. Некоторые подробности предположенного переворота.

Гои - бараны. Тайное масонство и его "показные ложи". Государственный Совет

явится как подчеркиватель власти правителя: он, как показная часть

Законодательного корпуса, будет как бы комитетом редакций законов и указов

правителя. Итак, вот программа новой готовящейся конституции. Мы будем творить закон, Право и Суд: 1) под видом предложений Законодательному Корпусу; 2)указами президента, под видом общих установлений, постановлений Сената и решений

Государственного Совета, под видом министерских постановлений; 3) а в случае

наступления удобного момента - в форме государственного переворота. Установив

приблизительно modus agendi, займемся подробностями тех комбинаций, которыми нам остается довершить переворот хода государственных машин в вышесказанном

направлении. Под этими комбинациями я разумею свободу прессы, право ассоциации, свободу совести, выборное начало и многое другое, что должно будет исчезнуть из человеческого репертуара или должно будет в корне изменено на другой день после провозглашения новой конституции. Только в этот момент нам возможно будет сразу объявить все наши постановления, ибо после всякое заметное изменение будет

опасно, и вот почему: если это изменение приведено будет с суровой строгостью и в смысле строгости и ограничений, то оно может довести до отчаяния, вызванного боязнью новых изменений в том же направлении; если же оно произведено будет в смысле дальнейших послаблений, то скажут, что мы сознали свою неправоту, а это подорвет ореол непогрешимости новой власти, или же скажут, что испугались и вынуждены идти на уступки, за которые никто не будет благодарен, ибо будет их считать должными... То и другое вредно для престижа новой конституции. Нам нужно, чтобы с первого момента ее провозглашения, когда народы будут ошеломлены свершившимся переворотом, будут еще находиться в терроре и недоумении, они

сознали, что мы так сильны, так неуязвимы, так исполнены мощи, что мы с ними ни в коем случае не будем считаться. И не только не обратим внимания на их мнения и желания, но готовы и способны с непререкаемой властью подавить выражение и проявление их в каждый момент и на каждом месте. Что мы все сразу взяли, что нам было нужно и что мы ни в коем случае не станем делиться с ними нашей властью...

Тогда они из страха закроют глаза на все и станут ожидать, что из этого выйдет. Гои - баранье стадо, а мы для них волки. А вы знаете, что бывает с овцами, когда в овчарню забираются волки?.. Они закроют глаза на все еще и потому, что мы им пообещаем вернуть все отнятые свободы после усмирения врагов мира и укрощения

всех партий... Стоит ли говорить о том, сколько времени они будут ожидать этого возврата?.. Для чего же мы придумали и внушили гоям всю эту политику, внушили, не дав им возможности разглядеть ее подкладку, для чего, как не для того, чтобы обходом достигнуть того, что недостижимо для нашего рассеянного племени прямым путем. Это послужило основанием для нашей тайной организации тайного масонства, которого не знают, и целей, которых даже и не подозревают скоты гои, привлеченные нами в показную армию масонских лож, для отвода глаз их соплеменникам. Бог даровал нам, своему избранному народу, рассеяние, и в этой кажущейся для всех слабости нашей и сказалась вся наша сила, которая теперь привела нас к порогу всемирного владычества. Нам теперь немного остается уже достраивать на заложенном фундаменте.

Протокол 12.

Масонское толкование слова "свобода". Будущее прессы в масонском царстве.

Контроль над прессой. Корреспондентские агентства. Что такое прогресс в понятиях

масонства? Еще о прессе. Масонская солидарность в современной прессе.

Возбуждение провинциальных "общественных" требований. Непогрешимость нового

режима. Слово "свобода", которое можно толковать разнообразно, мы определяем

так: Свобода есть право делать то, что позволяет закон. Подобное толкование

этого слова в то время послужит нам к тому, что вся свобода окажется в наших

руках, потому что законы будут разрушать или созидать только желательное нам по выше изложенной программе. С прессой мы поступим следующим образом. - Какую роль играет теперь пресса? Она служит пылкому разгоранию нужных нам страстей или же эгоистичным партийностям. Она бывает пуста, несправедлива, лжива, и большинство людей не понимают вовсе, чему она служит. Мы ее оседлаем и возьмем в крепкие вожжи, то же сделаем и с остальной печатью, ибо какой смысл нам избавляться от нападок прессы, если мы останемся мишенью для брошюры и книги. Мы превратим ныне дорогостоящий продукт гласности, дорогой благодаря необходимости его цензуры, в доходную статью для нашего государства: мы ее обложим особым марочным налогом и

взносами залогов при учреждении органов печати или типографий, которые должны

будут гарантировать наше правительство от всяких нападений со стороны прессы. За возможное нападение мы будем штрафовать беспощадно. Такие меры, как марки,

залоги и штрафы, ими обеспеченные, принесут огромный доход правительству.

Правда, партийные газеты могли бы не пожалеть денег, но мы их будем закрывать по второму нападению на нас. Никто безнаказанно не будет касаться ореола нашей правительственной непогрешимости. Предлог для прекращения издания -

закрываемый-де орган, волнует умы без повода и основания. Прошу заметить, что

среди нападающих на нас будут и нами учрежденные органы, но они будут нападать исключительно на пункты, предназначенные нами к изменению. Ни одно оповещение не будет проникать в общество без нашего контроля. Это и теперь уже нами достигается тем, что все новости получаются несколькими агентствами, в которых они централизуются со всех концов света. Эти агентства будут тогда уже всецело нашими учреждениями и будут оглашать только то, что мы им предпишем. Если теперь

мы сумели овладеть умами гоевских обществ до той степени, что все они почти

смотрят на мировые события сквозь цветные стекла тех очков, которые мы им

надеваем на глаза, если теперь для нас ни в одном государстве не существует

запоров, преграждающих нам доступ к так называемым гоевской глупостью

государственным тайнам, то что же будет тогда, когда мы будем признанными

владыками мира, в лице нашего всемирного царя?! Вернемся к будущности печати.

Каждый, пожелавший быть издателем, библиотекарем или типографщиком, будет

вынужден добыть на это дело установленный диплом, который в случае провинности немедленно же будет отобран. При таких мерах орудие мысли станет воспитательным средством в руках нашего правительства, которое уже не допустит народную массу

заблуждаться в дебрях и мечтах о благодеяниях прогресса. Кто из нас не знает,

что эти призрачные благодеяния - прямые дороги к нелепым мечтаниям, от которых

родились анархические отношения людей между собою и к власти, потому что

прогресс, или лучше сказать, идея прогресса навела на мысль о всякого рода

эмансипации, не установив ее границы... Все так называемые либералы суть

анархисты, если не дела, то мысли. Каждый из них гоняется за призраками свободы, впадая исключительно в своеволие, то есть в анархию протеста ради протеста...Перейдем к прессе. Мы ее обложим, как и всю печать, марочными сборами с листа и залогами, а книги, имеющие менее 3О листов, - в двойном размере. Мы их запишем в разряд брошюр, чтобы, с одной стороны, сократить число журналов, которые собой представляют худший печатный яд, а с другой - эта мера вынудит писателей к таким

длинным произведениям, что их будут мало читать, особенно при их дороговизне. Тоже, что мы будем издавать сами на пользу умственного направления в намеченную нами сторону, будет дешево и будет читаться нарасхват. Налог угомонит пустое литературное влечение, наказуемость поставит литераторов в зависимость от нас.

Если и найдутся желающие писать против нас, то не найдется охотников печатать их произведения. Прежде чем принять для печати какое-либо произведение, издатель или типографщик должен будет прийти к властям просить разрешение на это. Таким образом, нам заранее будут известны готовящиеся против нас козни, и мы их разобьем, забежав вперед с объяснениями на трактуемую тему. Литература и журналистика - две важнейшие воспитательные силы, вот почему наше правительство сделается собственником большинства журналов. Этим будет нейтрализовано вредное влияние частной прессы и приобретется громадное влияние на умы... Если мы разрешим десять журналов, то сами учредим тридцать и так далее в том же роде. Но

этого отнюдь не должны подозревать в публике, почему и все издаваемые нами

журналы будут самых противоположных по внешности направлений и мнений, что

возбудит к нам доверие и привлечет к ним наших, ничего не подозревающих

противников, которые, таким образом, попадутся в нашу западню и будут

обезврежены. На первом плане поставятся органы официального характера. Они будут всегда стоять на страже наших интересов, и потому их влияние будет сравнительно ничтожно. На втором - станут официозы, роль которых будет заключаться в привлечении равнодушных и тепленьких. На третьем - мы поставим как бы нашу оппозицию, которая хотя бы в одном из своих органов будет представлять собой как

бы наш антипод. Наши действительные противники в душе примут эту кажущуюся

оппозицию за своих и откроют нам свои карты. Все наши газеты будут всевозможных направлений - аристократического, республиканского, революционного, даже анархического - пока, конечно, будет жить конституция... Они, как индийский божок Вишну, будут иметь сто рук, из которых каждая будет щупать пульс у любого

из общественных мнений. Когда пульс ускорится, тогда эти руки поведут мнение по направлению к нашей цели, ибо разволновавшийся субъект теряет рассудительность и легко поддается внушению. Те дураки, которые будут думать, что повторяют мнение

газеты своего лагеря, будут повторять наше мнение или то, которое нам

желательно. Воображая, что они следуют за органом своей партии, они пойдут за

тем флагом, который мы вывесим для них. Чтобы направлять в этом смысле наши

газетные милиции, мы должны особенно тщательно организовать это дело. Под

названием центрального отделения печати мы учредим собрания, в которых наши

агенты будут незаметно давать пароль и сигналы. Обсуждая и противореча нашим

начинаниям всегда поверхностно, не затрагивая существа их, наши органы будут

вести пустую перестрелку с официальными газетами для того только, чтобы дать нам повод высказаться более подробно, чем мы могли бы это сделать в первоначальных официальных заявлениях. Конечно, когда это для нас будет выгодно. Нападки эти на нас сыграют еще и ту роль, что подданные будут уверены в полной свободе

свободе говорения, а нашим агентам это даст повод утверждать, что выступающие

против нас органы пустословят, так как не могут найти настоящих поводов к

существенному опровержению наших распоряжений. Такие незаметные для

общественного внимания, но верные мероприятия всего успешнее поведут

общественное внимание и доверие в сторону нашего правительства. Благодаря им мы будем возбуждать и успокаивать умы в политических вопросах, убеждать или сбивать с толку, печатая то правду, то ложь, данные или их опровержения, смотря по тому, хорошо или дурно они приняты, всегда осторожно ощупывая почву, прежде чем на нее

ступить... Мы будем побеждать наших противников наверняка, так как у них не

будет в распоряжении органов печати, в которых они могли бы высказаться до

конца, вследствие вышесказанных мероприятий против прессы. Нам не нужно будет

даже опровергать их до основания... Пробные камни, брошенные нами в третьем

разряде нашей прессы, в случае надобности мы будем энергично опровергать в

официозах... Уже и ныне в формах хотя бы французской журналистики существует

масонская солидарность в пароле: все органы печати связаны между собою

профессиональной тайной; подобно древним авгурам, ни один член ее не выдаст

тайны своих сведений, если не постановлено их оповестить. Ни один журналист не решится предать этой тайны, ибо ни один из них не допускается в литературу без того, чтобы все прошлое его не имело бы какой-нибудь постыдной раны... Эти раны были бы тотчас же раскрыты. Пока эти раны составляют тайну немногих, ореол журналиста привлекает мнение большинства страны - за ним шествуют с восторгом. Наши расчеты особенно простираются на провинцию. В ней нам необходимо возбудить те упования и стремления, с которыми мы всегда могли бы обрушиться на столицу,

выдавая их столицам за самостоятельные упования и стремления провинций. Ясно,

что источник их будет все тот же - наш. Нам нужно, чтобы иногда, пока мы еще не в полной власти, столицы оказывались окутанными провинциальным мнением народа, то есть большинства, подстроенного нашими агентами. Нам нужно, чтобы столицам в психологический момент не пришлось бы обсуждать совершившегося факта уже по одному тому, что он принят мнением провинциального большинства. Когда мы будем в период нового режима, переходного к нашему воцарению, нам нельзя будет допускать разоблачения прессой общественной бесчестности; надо, чтобы думали, новый режим так всех удовлетворил, что даже преступность иссякла... Случаи проявления преступности должны оставаться в ведении их жертв и случайных свидетелей – не более.

Протокол 13.

Нужда в насущном хлебе. Вопросы политики. Вопросы промышленности. Увеселения.

Народные дома. "Истина одна". Великие проблемы. Нужда в насущном хлебе

заставляет гоев молчать и быть нашими покорными слугами. Взятые в нашу прессу из их числа агенты будут обсуждать по нашему приказу то, что нам неудобно издавать непосредственно в официальных документах, а мы тем временем, под шумок поднявшегося обсуждения возьмем да и проведем желательные нам меры и поднесем их публике как совершившийся факт. Никто не посмеет требовать отмены раз решенного, тем более что оно будет представлено, как улучшение... А тут пресса отвлечет мысли на новые вопросы (мы ведь приучили людей искать все нового). На обсуждение этих новых вопросов набросятся те из безмозглых вершителей судеб, которые до сих

пор не могут понять, что они ничего не смыслят в том, что берутся обсуждать.

Вопросы политики никому недоступны, кроме руководящих ею уже много веков

создателей ее. Из всего этого вы увидите, что, добиваясь мнения толпы, мы только облегчаем ход нашего механизма, и вы можете заметить, что не действиям, а словам, выпущенным нами по тому или другому вопросу, мы как бы ищем одобрения. Мы постоянно провозглашаем, что руководимся во всех наших мероприятиях надеждой, соединенной с уверенностью послужить общему благу. Чтобы отвлечь слишком беспокойных людей от обсуждения вопросов политики, мы теперь проводим новые якобы вопросы ее - вопросы промышленности. На этом поприще пусть себе беснуются! Массы соглашаются бездействовать. Отдыхать от якобы политической деятельности (к которой мы же их приучили, чтобы бороться при их посредстве с гоевскими правительствами), лишь под условием новых занятий, в которых мы им указываем как бы то же политическое направление. Чтобы они сами до чего-нибудь не додумались,

мы их еще отвлекаем увеселениями, играми, забавами, страстями, народными

домами... Скоро мы станем через прессу предлагать конкурсные состязания в

искусстве, спорте всех видов: эти интересы отвлекут окончательно умы от

вопросов, на которых нам пришлось бы с ними бороться. Отвыкая все более и более от самостоятельного мышления, люди заговорят в унисон с нами, потому что мы одни станем предлагать новые направления мысли... конечно, через таких лиц, с которыми нас не почтут солидарными. Роль либеральных утопистов будет

окончательно сыграна, когда наше правление будет признано. До тех пор они нам

сослужат хорошую службу. Поэтому мы еще будем направлять умы на всякие

измышления фантастичесих теорий, новых и якобы прогрессивных: ведь мы с полным успехом вскружили прогрессом безмозглые гоевские головы, и нет среди гоев ума, который бы увидел, что под этим словом кроется отвлечение от истины во всех случаях, где дело не касается материальных изобретений, ибо истина одна, в ней нет места прогрессу. Прогресс,как ложная идея, служит к затемнению истины, чтобы

никто ее не знал, кроме нас, божиих избранников, хранителей ее. Когда мы

воцаримся, то наши ораторы будут толковать о великих проблемах, которые

переволновали человечество для того, чтобы в конце концов привести к нашему

благому правлению. Кто заподозрит тогда, что все эти проблемы были подстроены

нами по политическому плану, которого никто не раскусил в течение многих веков?!

Протокол 14.

Религия будущего. Будущее крепостное право. Недоступность познания тайн религии будущего. Порнография и будущее печатного слова. Когда мы воцаримся, нам нежелательно будет существование другой религии, кроме нашей о едином боге. (*происхождение этого "единого бога" будет выяснено ниже - прим. С. Нилуса *), с которым наша судьба связана нашим избранничеством и которым та же наша судьба объединена с судьбами мира. Поэтому мы должны разрушить всякие верования. Если от этого родятся современные атеисты, то, как переходная ступень, это не помешает нашим видам. А послужит примером для тех поколений, которые будут слушать проповеди наши о религии Моисея (* подразумевается Талмуд - прим. С. Нилуса *), приведшей своей стойкой и обдуманной системой к покорению нам всех народов. В этом мы подчеркнем и мистическую ее правду, на которой, скажем мы, основывается вся ее воспитательная сила... Тогда при каждом случае мы будем сравнивать наше благое правление с прошлым. Благодеяния покоя, хотя и вынужденного веками волнений, послужат к новому рельефу оказанного блага. Ошибки гоевских администраций будут описываться нами в самих ярких красках. Мы посеем такое к ним отвращение, что народы предпочтут покой в крепостном состоянии

правам пресловутой свободы, столь их измучившим, истощившим самые источники

человеческого существования, которые эксплуатировались толпою проходимцев, не

ведавших, что творят... Бесполезные перемены правлений, к которым мы подбивали гоев, когда подкапывали их государственные здания, до того надоедят к тому времени народам, что они предпочтут терпеть от нас все, лишь бы не рисковать переиспытывать пережитые волнения и невзгоды. Мы же особенно буде подчеркивать исторические ошибки гоевских правлений, столько веков промучивших человечество отсутствием сообразительности во всем, что касается истинного его блага, в погоне за фантастическими проектами социальных благ, не замечая, что эти проекты все более ухудшали, а не улучшали положение всеобщих отношений, на которых основывается человеческая жизнь... Вся сила наших принципов и мероприятий будет

заключена в том, что они нами выставятся и истолкуются, как яркий контраст

разложившимся старым порядкам общественного строя. Наши философы будут обсуждать все недостатки гоевских верований, но никто никогда не станет обсуждать нашу веру с ее истинной точки зрения, так как ее ни кто основательно не узнает. Кроме наших, которые никогда не посмеют выдать ее тайны... В странах, называемых передовыми, мы создали безумную, грязную, отвратительную литературу (* участие евреев в создании и распространении этого рода литературы известно - прим. С.Нилуса *). Еще некоторое время после вступления нашего во власть мы станем

поощрять ее существование, чтобы она рельефнее обрисовала контраст речей,

программ, которые раздадутся с высот наших... Наши умные люди, воспитанные для руководства гоями, будут составлять речи, проекты, записки, статьи, которыми мы будем влиять на умы, направляя их к намеченным нами понятиям и знаниям.

Протокол 15.

Однодневный мировой переворот. Казни. Будущая участь гоев-масонов. Мистичность власти. Размножение масонских лож. Центральное управление мудрецов. "Азефовщина". Масонство как руководитель всех тайных обществ. Значение публичного успеха. Коллективизм. Жертвы. Казни масонов. Падение престижа законов и власти. Предызбранничество. Краткость и ясность законов будущего царства.

Послушание начальству. Меры против злоупотребления властью. Жестокость

наказания. Предельный возраст для судей. Либерализм судей и власти. Мировые

деньги. Абсолютизм масонства. Право кассации. Патриархальный "вид" власти

будущего "правителя". Обоготворение правителя. Право сильного как единственное

право. Царь Израильский - патриарх мира. Когда наконец окончательно воцаримся

при помощи государственных переворотов, всюду подготовленных к одному и тому же дню, после окончательного признания негодности всех существующих правительств (а до этого пройдет еще немало времени, может, и целый век), мы постараемся, чтобы против нас уже не было заговоров. Для этого мы немилосердно казним всех, кто встретит наше воцарение с оружием в руках. Всякое новое учреждение какого-либо

тайного общества будет тоже наказано смертной казнью, и те из них, которые ныне существуют, нам известны и нам служат и служили, мы раскассируем и вышлем в далекие от Европы континенты. Так мы поступим с теми гоями из масонов, которые слишком много знают; те же, которых мы почему-либо помилуем, будут оставаться в постоянном страхе перед высылкой. Нами будет издан закон, по которому все бывшие

участники тайных обществ подлежат изгнанию из Европы как центра нашего

управления. Решения нашего правительства будут окончательны и безаппеляционны. В гоевских обществах, в которых мы посеяли такие глубокие корни разлада и протестантизма, возможно водворить порядок только беспощадными мерами, доказывающими неукоснительную власть: нечего смотреть на падающие жертвы, приносимые для будущего блага. В достижении блага, хотя бы путем жертвоприношения, заключена обязанность всякого правления, которое сознает, что не в привилегиях только, но и в обязанностях состоит его существование. Главное дело для незыблемости правления укрепление ореола могущества, а ореол этот достигается только величественной непоколебимостью власти, которая носила бы на

себе признаки неприкосновенности от мистических причин - от Божьего избрания.

Таково было до последнего времени русское Самодержавие - единственный в мире

серьезный враг наш, если не считать Папства. Вспомните пример того, как залитая кровью Италия не коснулась волоса с головы Силлы, который пролил эту кровь: Силла обоготворился своею мощью в глазах народа, хотя и истерзанного им, а мужественное его возвращение в Италию ставило его вне прикосновенности... Народ не касается того, кто гипнотизирует его своею храбростью и силою духа. Пока же, до нашего воцарения, мы, напротив, создадим и размножим франкмасонские ложи во всех странах мира, втянем в них всех, могущих быть и существующих выдающихся

деятелей, потому что в этих ложах будет главное справочное место и влияющее

средство. Все эти ложи мы централизуем под одно, одним нам известное, всем же

остальным неведомое управление, которое состоит из наших мудрецов. Ложи будут

иметь своего представителя, прикрывающего собой сказанное управление масонства, от которого будет исходить пароль и программа. В этих ложах мы завяжем узел всех революционных и либеральных элементов. Состав их будет состоять из всех слоев общества. Самые тайные политические замыслы будут нам известны и попадут под наше руководство в самый первый день их возникновения. В числе членов этих лож будут все почти агенты международной и национальной политики (* "Азефовщина" -прим. С. Нилуса *), так как ее служба для нас незаменима в том отношении, что

полиция может не только по-своему распорядиться с непокорными, но и прикрыть

наши деяния, создавать предлоги к неудовольствиям и т. д... В тайные общества

обыкновенно поступают всего охотнее аферисты, карьеристы и вообще люди, по

большей части легкомысленные, с которыми нам будет нетрудно вести дело и ими

заводить механизм проектированной нами машины... Если этот мир замутится, то это будет означать, что нам нужно было его замутить, чтобы расстроить слишком

большую его солидарность. Если же среди него возникнет заговор, то во главе его станет не кто иной, как один из вернейших слуг наших. Естественно, что мы, а не кто другой, поведем масонские действия, ибо мы знаем, куда ведем, знаем конечную цель всякого действия, гои же не ведают ничего, даже непосредственного

результата: они задаются обыкновенно минутным расчетом удовлетворения самолюбия в исполнении задуманного, не замечая даже того, что самый замысел не принадлежал их инициативе, а нашему наведению на мысль... Гои идут в ложи из любопытства или в надежде при их помощи пробраться к общественному пирогу, а некоторые для того, чтобы иметь возможность высказать перед публикой свои несбыточные и беспочвенные мечтания: они жаждут эмоции успеха и рукоплесканий, на которые мы весьма щедры.

Мы затем и дали им этот успех, чтобы пользоваться отсюда рождающимся

самообольщением, с которым люди незаметно воспринимают наши внушения, не

остерегаясь их, в полной уверенности, что их непогрешимость выпускает свои

мысли, а воспринять чужих уже не может... Вы не можете себе представить, как

умнейших из гоев можно привести к бессознательной наивности, при условии

самообольщения, и вместе с тем как легко их обескуражить малейшей неудачей, хотя бы прекращением аплодисментов, и привести к рабьему повиновению ради

возобновления успеха... Насколько наши пренебрегают успехом, лишь бы провести

свои планы, настолько гои готовы пожертвовать всякими планами, лишь бы получить успех. Эта их психология значительно облегчает нам задачу их направления. Эти тигры по виду имеют бараньи души, а в головах их ходит сквозной ветер. Мы посадили их на конька мечты о поглощении человеческой индивидуальности символической единицей коллективизма... Они еще не разобрались и не разберутся в той мысли, что этот конек есть явное нарушение главнейшего закона природы,

создавшей с самого сотворения мира единицу, непохожую на другие именно в целях индивидуальности... Если мы могли привести их к такому безумному ослеплению, то не доказывает ли это с поразительной ясностью, до какой степени ум гоев человечески не развит по сравнению с нашим умом?! Это-то главным образом и гарантирует наш успех. Насколько же были прозорливы наши древние мудрецы, когда говорили, что для достижения серьезной цели не следует останавливаться перед средствами и считать число жертв, приносимых ради этой цели... Мы не считали жертв из числа семени скота - гоев, хотя и пожертвовали многими из своих. Но зато и теперь уже дали им такое положение на земле, о котором они и мечтать не могли. Сравнительно немногочисленные жертвы из числа наших оберегли нашу народность от гибели... Смерть есть неизбежный конец для всякого. Лучше этот конец приблизить к тем, кто мешает нашему делу, чем к нашим, к нам, создателям этого дела. Мы казним масонов так, что никто, кроме братий об этом заподозрить не может, даже сами жертвы казни: все они умирают, когда это нужно, как бы от нормального заболевания... Зная это, даже братия, в свою очередь, не смеет протестовать. Такими мерами мы вырвали из среды масонства самый корень протеста

против наших распоряжений. Проповедуя гоям либерализм, мы в то же время держим свой народ и наших агентов в неукоснительном послушании.

Под нашим влиянием исполнение гоевских законов сократилось до минимума. Престиж закона подорван либеральными толкованиями, введенными нами в эту сферу. В важнейших политических и принципиальных делах и вопросах суды решают, как мы им

предписываем, видят дела в том свете, каком мы их облекаем для гоевской

администрации, конечно, через подставных лиц, с которыми общего как бы не имеем, - газетным мнением или другими путями... Даже сенаторы и высшая администрация слепо принимают наши советы. Чисто животный ум гоев не способен к анализу и наблюдению, а тем более к предвидению того, к чему может клониться известная постановка вопроса. В этой разнице способности мышления между гоями и нашими можно ясно узреть печать избранничества и человечности, в отличие от инстинктивного, животного ума гоев. Они зрят, но не предвидят и не изобретают (разве только материальные вещи). Из этого ясно, что сама природа предназначила нам руководить и править миром. Когда наступит время нашего открытого правления, время проявлять его благотворность, мы переделаем все законодательство: наши законы будут кратки, ясны, незыблемы, без всяких толкований, так что их всякий

будет в состоянии твердо знать. Главная черта, которая будет в них проведена,

это послушание начальству, доведенное до грандиозной степени. Тогда всякие

злоупотребления иссякнут вследствие ответственности всех до единого перед высшей властью представителя власти. Злоупотребления же властью, лежащей ниже этой последней инстанции, будут так беспощадно наказываться, что у всякого отпадет охота экспериментировать свои силы. Мы будем неукоснительно следить за каждым действием администрации, от которой зависит ход государственной машины, ибо распущенность в ней порождает распущенность повсюду: ни один случай незаконности или злоупотребления не останется без примерного наказания. Укрывательство, солидарное попустительство между служащими в администрации - все это зло

исчезнет после первых же примеров сурового наказания. Ореол нашей власти требует целесообразных, то есть жестоких наказаний за малейшее нарушение, ради личной выгоды, ее высшего престижа. Потерпевший, хотя бы и не в мере своей вины, будет как бы солдатом, падающим на административном поле на пользу Власти, Принципа и Закона, которые не допускают отступления с общественной дороги на личную от

самих же правящих общественной колесницей. Например, наши судьи будут знать,

что, желая похвастать глупым милосердием, они нарушают закон о правосудии,

который создан для примерного назидания людей наказаниями за проступки, а не для выставки духовных качеств судьи... Эти качества уместно показывать в частной жизни, а не на общественной почве, которая представляет собою воспитательную основу человеческой жизни. Наш судьбоносный персонал будет служить не долее 55-летнего возраста, во-первых, потому, что старцы упорнее держаться предвзятых мнений, менее способны повиноваться новым распоряжениям, а во-вторых, потому, что это нам доставит возможность такой мерой достигнуть гибкости перемещения персонала, который этим легче согнется под нашим давлением. Кто пожелает задержаться на своем месте, должен будет слепо повиноваться, чтобы заслужить

этого. Вообще же наши судьи будут избираемы нами из среды только тех, которые

твердо будут знать, что их роль карать и применять законы, а не мечтать о

проявлении либерализма, за счет государственного воспитательного плана, как это ныне воображают гои... Мера перемещения будет служить еще и к подрыву

коллективной солидарности сослуживцев и всех привяжет к интересам правительства, от которого будет зависеть их судьба. Молодое поколение судей будет воспитано во взглядах о недопущении таких злоупотреблений, которые могли бы нарушить установленный порядок отношений наших подданных между собою. Ныне гоевские судьи творят поблажки всяким преступлениям, не имея представления о своем назначении, потому что теперешние правители при определении судей на должность не заботятся внушить им чувство долга и сознания дела, которое от них требуется. Как животное

выпускает своих детей на добычу, так и гои дают своим подданным доходные места, не думая им разъяснить, на что это место создано. Оттого их правления и разрушаются собственными силами, через действия своей же администрации.

Почерпнем же в примере результатов этих действий еще один урок для своего

правления. Мы искореним либерализм из всех важных стратегических постов нашего управления, от которых зависит воспитание подчиненных нашему общественному строю. На эти посты попадут только те, которые будут воспитаны нами для административного управления. На возможное замечание, что отставка старых служащих будет дорого стоить казне, скажу, во-первых, что им найдут

предварительно частную службу взамен теряемой, а во-вторых, замечу, что в наших руках будут сосредоточены все мировые деньги, следовательно, не нашему

правительству бояться дороговизны... Наш абсолютизм во всем будет

последователен, а потому в каждом своем постановлении наша великая воля будет

уважаема и беспрекословно исполняема: она будет игнорировать всякий ропот,

всякое недовольство, искореняя всякое проявление их в действии наказанием

примерного свойства. Мы упраздним кассационное право, которое перейдет в

исключительное наше распоряжение - в ведение правящего, ибо мы не должны

допустить возникновения у народа, чтобы могло состояться неправильное решение

нами поставленных судей. Если же что-либо подобное произойдет, то мы сами

кассируем решение, но с таким примерным наказанием судьи за непонимание своего долга и назначения, что эти случаи не повторятся. Повторяю, что мы будем знать каждый шаг нашей администрации, за которым только и надо следить, чтобы народ был доволен нами, ибо он вправе требовать от хорошего правления и хорошего ставленника... Наше правление будет иметь вид патриархальный, отеческой опеки со стороны нашего правителя. Народ наш и подданные увидят в его лице отца, заботящегося о каждой нужде, о каждом действии, о каждом взаимоотношении как подданных друг к другу, так и их к правителю. Тогда они настолько проникнуться мыслью, что им невозможно обходиться без этого попечения и руководства, если они желают жить в мире и спокойствии, что они признают самодержавие нашего правителя с благоговением, близким к обоготворению, особенно когда убедятся, что наши

ставленники не заменяют его властью своею, а лишь слепо исполняют его

предписания. Они будут рады, что мы все урегулировали в их жизни, как это делают умные родители, которые хотят воспитывать своих детей в чувстве долга и послушания. Ведь народы по отношению к тайнам нашей политики вечно

несовершеннолетние дети, точно также, как их правления... Как видите я основываю наш деспотизм на праве и долге: право вынуждать исполнение долга есть прямая обязанность правительства, которое есть отец для своих подданных. Оно имеет право сильного для того, чтобы пользоваться им во благо направления человечества к природоопределенному слою - послушанию. Все в мире находится в послушании, если не у людей, то у обстоятельств, или у своей натуры, во всяком же случае, у сильнейшего. Так будем же мы этим сильнейшим ради блага. Мы обязаны, не задумываясь, жертвовать отдельными личностями, нарушителями установленного порядка, ибо в примерном наказании зла лежит великая воспитательная задача. Когда царь Израильский наденет на свою священную голову корону, поднесенную ему

Европой, он сделается патриархом мира. Необходимые жертвы, им принесенные,

вследствие их целесообразности, никогда не достигнут числа жертв, принесенных в течение веков манией величия - соревнованием гоевских правительств. Наш царь будет находиться в непрестанном общении с народом, говоря ему с трибуны речи, которые молва будет в тот же час разносить на весь мир.

Протокол 16.

Обезвреживание университетов. Замена классицизма. Воспитание и звание. Реклама власти "правителя" в школах. Отмена свободного преподавания. Новые теории.

Независимость мысли. Наглядное обучение. С целью уничтожения всяких коллективных

сил, кроме наших, мы обезвредим первую ступень коллективизма - университеты,

перевоспитав их в новом направлении. Их начальства и профессора будут

подготовляемы для своего дела подробными тайными программами действий, от

которых они безнаказанно не отступят ни на йоту. Они будут назначаться с особой

осторожностью и будут поставлены в полную зависимость от правительства. Мы

исключим из преподавания государственное право, как и все, что касается

политического вопроса. Эти предметы будут преподаваться немногим десяткам лиц,

избранным по выдающимся способностям из числа посвященных. Университеты не

должны выпускать из своих стен молокососов, стряпающих планы конституции, как

комедии или трагедии, занимаясь вопросами политики, в которых и отцы-то их

ничего никогда не смыслили. Плохо направленное ознакомление большего числа лиц с

вопросами политики создает утопистов и плохих подданных, как вы сами можете

усмотреть из примера всеобщего воспитания в этом направлении гоев. Нам надо было

ввести в их воспитание все те начала, которые блистательно надломили их строй.

Когда же мы будем у власти, то мы удалим всякие смущающие предметы из воспитания

и сделаем из молодежи послушных детей начальства, любящих правящего как опору и

надежду на мир и покой. Классицизм, как и всякое изучение древней истории, в

которой более дурных, чем хороших примеров, мы заменим изучением программы

будущего. Мы вычеркнем из памяти людей все факты прежних веков, которые нам не

желательны, оставив из них только те, которые обрисовывают все ошибки гоевских

правлений. Учение о практической жизни, об обязательном строе, об отношениях

людей друг к другу, об избежании дурных эгоистических примеров, которые сеют

заразу зла, и другие подобные вопросы воспитательного характера будут стоять в

первых нумерах преподавательской программы, составленной по отдельному плану для

каждого звания, ни под каким видом не обобщая преподавания. Такая постановка

вопроса имеет особую важность. Каждое общественное звание должно быть воспитано

в строгих разграничениях, согласно назначению и труду. Случайные гении всегда

умели и сумеют проскочить в другие звания, но ради этой редкой случайности

пропускать в чужие ряды бездарности, отнимая места от присущих этим рядам по

рождению и занятию - совершенное безумие. Вы сами знаете, чем все это кончилось

для гоев, допустивших эту вопиющую бессмыслицу. Чтобы правящий крепко засел в

сердцах и умах своих подданных, надо во время его деятельности преподавать всему

народу в школах и на площадях об его значении и деяниях, о всех его

благоначинаниях. Мы уничтожим всякое свободное преподавание. Учащиеся будут

иметь право вместе с родными собираться, как в клуб, - в учебные заведения: во

время этих собраний, по праздникам, преподаватели будут читать якобы свободные

лекции о вопросах человеческих взаимоотношений, о законах примера, о

репрессалиях, рождающихся от бессознательных отношений и, наконец, о философии

новых теорий, еще не явленных миру. Эти теории мы возведем в догмат веры как

переходную ступень к нашей вере. По окончании изложения нашей программы действий

в настоящем и будущем я вам прочту основания этих теорий. Словом, зная из

многовекового опыта, что люди живут и руководству- ются идеями, что идеи эти

всасываются людьми только при помощи воспитания, даваемого с одинаковым успехом

всем возрастам, конечно, только различными приемами, мы поглотим и конфискуем в

нашу пользу последние проблески независимости мысли, которую мы давно уже

направляем на нужные нам предметы и идеи. Система обуздания мысли уже в

действии, в так называемой системе наглядного обучения, имеющей превратить гоев

в немыслящих, послушных животных, ожидающих наглядности, чтобы сообразить ее...

Во Франции один из лучших наших агентов, Буржуа, уже провозгласил новую

программу наглядного воспитания.

Протокол 17.

Адвокатура. Влияние священничества гоев. Свобода совести. Папский двор. Царь

Иудейский как патриарх-папа. Способы борьбы с существующей Церковью. Задачи

современной прессы. Организация полиции. Добровольческая полиция. Шпионство по

образцу кагального шпионажа. Злоупотребление властью. Адвокатура создает людей

холодных, жестоких, упорных, беспринципных, становящихся во всех случаях на

безличную, чисто легальную почву. Они приучились все относить к выгоде защиты, а

не к социальному благу ее результатов. Они приучились все относить к выгоде

защиты, а не к социальному благу ее результатов. Они обыкновенно не отказываются

ни от какой защиты, домогаются оправдания во что бы то ни стало, придираясь к

мелким загвоздкам юриспруденции: этим они деморализуют суд. Поэтому мы эту

профессию поставим в узкие рамки, которые заключат ее в сферу исполнительного

чиновничества. Адвокаты будут лишены наравне с судьями права общения с

тяжущимися, получая дела только от суда, разбирая их по докладным запискам и

документам, защищая своих клиентов после допроса их на суде по выяснившимся

фактам. Они будут получать гонорар, невзирая на качество защиты. Это будут

простые докладчики дел в пользу правосудия в перевес прокурору, который будет

докладчиком в пользу обвинения: это сократит судебный доклад. Таким образом

установится честная, беспристрастная защита, веденная не из интереса, а по

убеждению. Это, между прочим, устранит практикующиеся ныне подкупы товарищей, их

соглашение дать выигрыш делу только того, кто платит... Священничество гоев мы

уже озаботились дискредитировать и этим разорить их миссию, которая ныне могла

бы очень мешать. С каждым днем его влияние на народы падает. Свобода совести

провозглашена теперь всюду, следовательно, нас только годы отделяют от момента

полного крушения христианской религии; с другими же религиями мы справимся еще

легче, но об этом говорить преждевременно. Мы поставим клерикализм и клерикалов

в такие узкие рамки, чтобы их влияние пошло обратно своему прежнему движению.

Когда придет время окончательно уничтожить папский двор, то палец от невидимой

руки укажет народам в сторону этого двора. Когда же народы бросятся туда, мы

выступим как бы его защитниками, чтобы не допустить до сильных кровопусканий.

Этой диверсией мы проберемся в самые его недра и уже не выйдем оттуда, пока не

подточим всю силу этого места. Царь Иудейский будет настоящим папою Вселенной,

патриархом интернациональной церкви. Но пока мы перевоспитаем юношество в новых

переходных верах, а затем и в нашей, мы не затронем открыто существующие церкви,

а будем с ними бороться критикой, возбуждающей раскол... Вообще же наша

современная пресса будет изобличать государственные дела, религии, неспособности

гоев и все это в самых беспринципных выражениях, чтобы всячески унизить их, так,

как это умеет делать только наше гениальное племя... Наше царство будет

апологией божка Вишну, в котором находится олицетворение его - в наших ста будет

по пружине социальной машины. Мы будем все видеть без помощи официальной

полиции, которая в той форме ее прав, которую мы ей выработали для гоев, мешает

правительствам видеть. При нашей программеатреть наших подданных будет наблюдать

за остальными из чувства долга, из принципа добровольной государственной службы.

Тогда не будет постыдно быть шпионом и доносчиком, а похвально, но

необоснованные доносы будут жестоко наказуемы, чтобы не развелось

злоупотребления этим правом. Наши агенты будут из числа как высшего, так и

низшего общества, из среды веселящегося административного класса, издатели,

типографы, книгопродавцы, приказчики, рабочие, кучера, лакеи и т. д. Эта

бесправная, не уполномоченная на какое-либо самоуправство, а следовательно,

безвластная полиция будет только свидетельствовать и докладывать, а проверка ее

показаний и аресты будут зависеть от ответственной группы контролеров по делам

полиции, самые же аресты будут производить жандармский корпус и городская

полиция. Не донесший о виденном и слышанном по вопросам политики тоже будет

привлекаться к ответственности за укрывательство, если будет доказано, что он в

этом виновен. Подобно тому, как ныне наши братья под собственною

ответственностью обязаны доносить кагалу на своих отступников или замеченных в

чем-либо, противном кагалу, так в нашем всемирном царстве будет обязательно для

всех наших подданных соблюдать долг государственной службы в этом направлении.

Такая организация искоренит злоупотребления властью, силой, подкупом - все то,

что мы ввели нашими советами, теориями сверхчеловеческих прав в привычки гоев...

Но как же нам иначе было бы и добиться увеличения причин к беспорядкам среди их

администрации, как не этими путями?! В числе же этих путей один из важнейших -

это агенты водворения порядка, поставленные в возможность в своей разрушительной

деятельности проявлять и развивать свои дурные наклонности - своенравие,

своевластие и в первую голову взяточничество.

Протокол 18.

Меры охраны. Наблюдение в среде заговорщиков. Открытая охрана - гибель власти.

Охрана Иудейского царя. Мистический престиж власти. Арест по первому подозрению.

Когда нам будет нужно усилить строгие меры охраны (страшнейший яд для престижа

власти), мы устроим симуляцию беспорядков или проявление неудовольствий,

выражаемых при содействии хороших ораторов. К этим ораторам примкнут

сочувствующие. Это даст нам повод к обыскам и надзору со стороны наших слуг из

числа гоевской полиции... Так как большинство заговорщиков действуют из любви к

искусству, говорения ради, то до проявления с их стороны действий мы их не будем

тревожить, а лишь введем в их среду наблюдательные элементы... Надо помнить, что

престиж власти умаляется, если она обнаруживает часто заговоры против себя: в

этом заключена презумпция признания бессилия, или, что еще хуже, неправоты. Вам

известно, что мы разбили престиж Царствующих гоев частыми покушениями на их

жизнь чрез своих агентов, слепых баранов нашего стада, которых легко несколькими

либеральными фразами двинуть на преступления, лишь бы они имели политическую

окраску. Мы вынудим правителей признать свое бессилие в объявлении открытых мер

охраны и этим погубим престиж власти. Наш правитель будет охраняться только

самой неприметной стражей, потому что мы не допустим и мысли, чтобы против него

могла существовать такая крамола, с которой он не в силах бороться и вынужден от

нее прятаться. Если бы мы допустили эту мысль, как это делали и делают гои, то

тем самым мы подписали бы приговор, если не ему самому, то его династии в

недалеком будущем. По строго соблюдаемой внешности наш правитель будет

пользоваться своею властью только для пользы народа, а отнюдь не для своих или

династических выгод. Поэтому при соблюдении этого декорума его власть будет

уважаться и ограждаться самими подданными, ее будут боготворить в сознании, что

с ней связано благополучие каждого гражданина государства, ибо от нее будет

зависеть порядок общественного строя... Охранять Царя открыто - это значит

признать слабость организации его силы. Наш правитель будет всегда в народе

окружен толпой как бы любопытных мужчин и женщин, которые займут первые ряды

около него по виду случайно, а сдерживать будут ряды остальных из уважения якобы

к порядку. Это посеет пример сдержанности в других. Если в народе окажется

проситель, старающийся подать прошение, пробиваясь через ряды, то первые ряды

должны принять это прошение и на глазах просителя передать его правителю, чтобы

все знали, что подаваемое доходит по назначению, что, следовательно, существует

контроль самого правителя. Ореол власти требует для своего существования, чтобы

народ мог сказать, "когда бы знал об этом Царь" или "Царь об этом узнает". С

учреждением официальной охраны исчезает мифический престиж власти: при

наличности известной смелости каждый считает себя хозяином на ней, крамольник

сознает свою силу и при случае караулит момент для покушения на власть... Для

гоев мы проповедовали иное, но за то же и можем видеть пример, до чего их довели

меры открытой охраны!.. У нас преступники будут арестованы при первом более или

менее обоснованном подозрении: нельзя из боязни могущей произойти ошибки

предоставлять возможность побега подозреваемым в политическом проступке или

преступлении, к которым мы будем поистине беспощадными. Если еще можно, с

известной натяжкой, допустить рассмотрение побудительных причин в простых

преступлениях, то нет извинения для лиц, занимающихся вопросами, в которых

никто, кроме правительства, ничего понять не может... Да и не все

правительства-то понимают истинную политику.

Протокол 19.

Право подачи прошений и проектов. Крамола, Подсудность политических

Дата добавления: 2015-11-03