Часть четвертая 19 страница. — А те мужчины, что избрали путь мага?

— А те мужчины, что избрали путь мага?

Бардоу улыбнулся:

— Они весьма эксцентричны и эгоистичны, они венчаются со своим одиночеством и хранят ему верность всю жизнь. — Он снова посмотрел вниз, на город. — Кроме тех, кто больше всего ценит уважение окружающих.

Взгляд Коделя задержался на Архимаге.

— Как движутся наши дела?

— Неплохо. Отцы города согласились отдать половину своих судов и все команды…

— Половину? — Глаза Коделя сердито сверкнули.

Бардоу пожал плечами:

— Они заявили, что остальные суда были угнаны из Адранота по вашему приказу. Но господин Командующий и мой коллега Медвин все еще в Зале Гильдий, и они стараются разрешить эту проблему.

Кодель помрачнел:

— Они лгут. Мои люди захватили лишь горстку судов, тех, что могонцы использовали для патрулирования побережья. Полагаю, эту проблему разрешит звон оружия.

Бардоу задумчиво поглядел на него. Его смущали постоянно сменяющие друг друга настроения этого человека: он мог быть внимательным, остроумным, бесстрастным, невозмутимым и жестоким. Говорили, что его агенты в Рохарке прячут целую флотилию, что они захватили небольшой остров и готовы использовать все это для захвата Беш-Дарока. Подобные слухи усиливали уважение к Коделю офицеров Мазарета. В то же время его мудрое и суровое руководство Тавриком успокаивало тех, кто считал Детей Охотника злобными фанатиками. Но все равно были моменты, когда всем в глаза бросалась его дикая ярость, вскипавшая совершенно неожиданно. До сих пор ходили рассказы о тех жестокостях, которые он учинил во время восстания в Уметре. Сразу несколько свидетелей рассказывали, как Кодель со стекающей изо рта пеной отсекал руки у трупа Кролаза, командира наемников.

Однако в его преданности общему делу никто не сомневался. Просто иногда, в такие моменты как сейчас, он казался скорее явлением природы, нежели человеком.

— Звон оружия оставит врага у нас за спиной, — произнес Бардоу. — Не забывайте, что горожане всего несколько дней назад освободились от местного могонского царька, речь идет об их гордости. В любом случае они прекрасно осведомлены, что у нас армия, так что необходимо терпение и сдержанность.

— Они требуют времени, которое уже на час сократилось! — ответил Кодель непримиримо. — Мы должны погрузиться и отплыть в Беш-Дарок как можно скорее, господин Бардоу. Мне только что сообщили, что остатки армии Ясгура вышли из города. Если не брать в расчет городскую милицию и горстку пеших солдат, Беш-Дарок практически не охраняется.

Сердце Бардоу дрогнуло.

— Какая прекрасная новость…

— Да, это было бы так, если бы ушедшая армия на повернула на юг и не шла сейчас маршем к Седжинду.

Бардоу на миг потерял способность говорить, его бурная радость сменилась совершенной опустошенностью.

— Когда вы узнали об этом?

— Час назад. Один из моих лазутчиков уже в пути. Он несет сообщение в Седжинд, чтобы предупредить Городской Совет и дать им возможность подготовиться.

— Но эта армия насчитывает тысячи солдат, — мрачно произнес Бардоу. — Они не смогут сдерживать их натиск.

Кодель печально кивнул:

— Единственная надежда — добраться до Беш-Дарока и захватить его. Больше нет ничего, что заставило бы войско Ясгура повернуть назад.

— Вы правы, время работает против нас. — Бардоу посмотрел вдаль, на темное море, и вздрогнул. — Я должен связаться с Медвином и сообщить ему о развитии событий.

Кодель оттолкнулся от дерева и вытащил из-за пояса пару длинных перчаток для верховой езды.

— Укажите ему на серьезность создавшегося положения. Упомяните также о том, что мое личное терпение истощилось. — Он коротко кивнул. — Всего хорошего.

Бардоу смотрел ему вслед, пока тот спускался по другой стороне хребта к лагерю. «Каким безрадостным он кажется, — подумал Архимаг. — И как похож на эти мрачные дни».

Отбросив в сторону все эти мысли, он присел под спиралелист, вдыхая окружающий его сладкий запах, и закрыл глаза, чтобы успокоиться. Он быстро и легко связался с Медвином, привлек к себе его внимание и передал все, что сообщил Кодель.

«События гонятся за нами по пятам, как псы за зайцем, — прокомментировал Медвин. — Они готовы рвать нас на части. Я почти ощущаю, как они торопят нас пойти против них».

— Они опасаются, что мы проиграем, — ответил Бардоу. — Мы должны убедить их в обратном.

«Скорее можно убедить реку течь вверх по склону… Мы поговорим позже, стол накрыт, это количество пищи достойно настоящих героев…»

— Как там Мазарет?

«Многоуважаемый господин Командующий являет своей грозной особой прекрасный противовес моей мягкости и любезности. К сожалению, это не так сильно действует, как хотелось бы. Не мог бы ты отложить эту твою встречу и присоединиться к нам?»

— Я должен побеседовать с нашими новыми коллегами, — пояснил Бардоу. — Они здесь по собственной инициативе, и, если я не явлюсь приветствовать их, они могут пойти своим путем. Мы не можем рисковать потерей целой группы магов.

«Понимаю».

— Я думаю, должен быть способ убедить наших неспешных хозяев, — задумчиво произнес Бардоу. — Если их нельзя убедить, то, возможно, удастся обольстить.

«Возможно…»

Медвин прервал связь, оставив Бардоу где-то между бодрствованием и Пространством. Медвин был прав. Они зажаты между необходимостью проводить в жизнь собственные планы и соответствовать планам других. Им необходим такой предмет, как Хрустальный Глаз, но с того раза, как он обнаружил Сувьель захваченной зеркальным дитя Бернака, он больше ни разу не смог ее найти. Она могла погибнуть, это было понятно, попасть в рабство к Нерек или даже хуже. Но необходимо попытаться еще раз. Он обязан выяснить правду.

Бардоу уже отдохнул и восстановил силы после той схватки в Седжинде и мог прямо сейчас создать Песнь Крыла Духа. Только он представил себе Сувьель, как Крыло тотчас потянуло его за собой в Пространство, вниз, через пустоту, еще ниже, через горные вершины и пропасти. В бесконечный сон, бесконечный, лишенный смерти и течения времени.

И Крыло не меняло направления, оно уверенно тащило его, пока они не оказались в таком месте, где стены Пространства превратились в тонкую пленку. Он разглядел сквозь них сумрачный коридор, гладкие каменные своды которого были покрыты резьбой. Знакомые сюжеты выбитых на них картин с трудом угадывались в слабом свете. На полу можно было разглядеть два тела: одно лежало, свернувшись в клубок, второе сидело, прислонясь к стене, — человек дремал, уронив голову на руки. Но как только Бардоу собрался рассмотреть подробности открывшейся перед ним картины, сидящий человек проснулся, тревожно вскинув голову, губы зашевелились, руки поднялись, рисуя в воздухе защитный знак.

— Нет, погоди!

Сувьель Хантика застыла, тревога и подозрительность не хотели уходить. Но они исчезли, когда она встала и подошла чуть ближе. Сувьель успокоилась и неуверенно улыбнулась.

— Бардоу, — прошептала она. — Я думала, что никогда больше тебя не увижу.

— Я пытался найти тебя, но ты была невидима, — пояснил он. — От тебя не было ни звука, мы подозревали самое худшее.

Она устало пожала плечами:

— Чужая сила не позволяла мне проявиться, сначала это была Нерек, а теперь мы здесь, в цитадели Слуг.

Внезапное понимание пробилось через полустертые воспоминания.

— Ты в Треваде, в одной из галерей для медитации! Ты же даже можешь увидеть Высокую Базилику с одного из балконов…

Но она отрицательно покачала головой:

— Балконов не осталось, а галереи… да, сохранилось несколько вроде этой. Остальные забиты каменными обломками, они либо открыты всем ветрам, либо стали жилищами чудовищ. — Она заметно вздрогнула. — Это простая случайность, что мы зашли по этой галерее так далеко и все еще не стали их добычей.

— А с кем ты?

Сувьель вздохнула:

— Это Нерек, порождение Бернака.

Она рассказала Бардоу, как Нерек приставила к ней огненного стража, когда они были под самыми воротами Тревады, как они встретили сначала Бабреля, старого служителя академии, а потом нашли группу детишек, двое из которых обладали такой силой, что смогли победить Нерек и вернуть ей обломки прежнего сознания. Слуги уже шли по следу детей, и Сувьель с чуть живой Нерек удалось бежать.

— Дети так боялись снова попасть в руки Слуг, — сказала Сувьель. — Бабрель рассказывал, что они не хотели говорить о том, что с ними делали, они только упоминали клетки, покрытые какими-то символами.

— Странно!.. — Бардоу постарался скрыть охватившую его тревогу. — И это все?

— Нет. Когда Нерек схватилась с мальчиками, она сказала им, что прекрасно видит, что разделяет их души, и, когда они говорили, я слышала, что там звучит еще чей-то голос. — Она устало потерла глаза. — Я никогда не слышала, чтобы кто-то делал подобное с детьми. А ты, Бардоу?

— Не знаю. Я должен вернуться в Крусивель и поискать рукописи. Но они лишь подтвердят мои ужасные догадки, я уверен.

«Сувьель не должна знать об этом, по крайней мере не сейчас».

— Если ты не в Крусивеле, то где же? — Сувьель пригляделась. — У тебя за спиной море?

— Я на гребне холма рядом с Адранотом, — ответил Бардоу и быстро рассказал обо всем, что успело произойти с момента отбытия Сувьель из Крусивеля: о восстании в Уметре, о появлении прямого потомка Кулабрика Тор-Каварилл, об осаде и захвате Седжинда, о захвате наследницы Кулабрика могонскими шаманами и о судьбоносном решении атаковать Беш-Дарок с моря.

Сувьель потрясло услышанное.

— Но как вы собираетесь выступать против Ясгура и его армии? И зачем туда идти?

— Я однажды читал в одном древнем манускрипте, посвященном военному делу, что необходимо быстро передвигаться в неожиданном для врага направлении и нападать на те укрепления, которые он не сможет защитить.

— Ну да, мы оба именно этим и занимаемся сейчас, — насмешливо произнесла она. — Хотя мой поход представляется мне менее лишенным смысла.

— В нашем тоже есть смысл… я не могу говорить об этом сейчас, но причины действительно существуют, и они настолько серьезны, что мы не смогли прийти к другому решению. — Он немного помолчал. — Если говорить о причинах, ты не объяснила, зачем тебе Нерек.

— Я подумала, что она может мне пригодиться. Кстати, использовать Крыло Духа, чтобы говорить со мной здесь, — это не слишком опасно? — Она посмотрела на него глазами полными слез. — Простите меня. Учитель, я…

— Нет, ты права. — Он уже раскаивался из-за своего легкомыслия. — Я сейчас же прекращаю разговор.

— А как Икарно? — быстро спросила она. — Он спрашивает обо мне?

— Вслух не смеет. Но с ним все в порядке.

Она кивнула, несколько успокоившись:

— Мысль о нем поддерживала меня в пути, когда становилось особенно темно. Я снова увижу его, когда вернусь с Глазом, обещаю.

— Сделай все, что сможешь, дочь моя. Наши мысли с тобой. Прощай.

И прежде чем она успела ответить, он прервал мысленную связь с ней. Все части Песни Крыла Духа распались в его голове, темный коридор исчез, его потащило обратно через океаны теней, сияющие черные небеса, пустыни и заросли колючих растений…

Он судорожно вздохнул и заморгал. На него разом навалились все запахи, звуки и картины этой ночи. Дерево за его спиной, сырая трава под ним, сладкий запах коробочек семян, темнота и легкое дыхание моря, морской дух…

Где-то рядом послышались крики, целый хор голосов и скрип повозок. На какое-то мгновение Бардоу почудилось, что на лагерь напали, но потом он узнал голос Мазарета, услышал Яррама, спешащего по дорожке, идущей по гребню холма. Бардоу окликнул его, пытаясь встать на ноги.

— Господин Бардоу, — воскликнул рыцарь, подходя ближе, — вы не заболели?

— Я ценю вашу заботу, капитан, но с моим здоровьем все в порядке. Я несколько задремал и пропустил момент. Что вызвало это оживление?

— Сворачиваем палатки. Пришло известие, что отцы Адранота дают все суда и команды и даже обещают помочь с провиантом.

Яррам казался таким же удивленным, как и Бардоу.

— Что же вызвало такие перемены?

Яррам потер подбородок:

— Точно не знаю, но ходят слухи, что маг Медвин на пиру играл на арфе и пел такую удивительную песню, что отцы города были совершенно очарованы и отбросили все сомнения. Единственное, в чем я уверен, нам только что велели снимать лагерь. А теперь прошу меня простить, но я должен спешить к моим людям.

— Конечно, конечно.

Когда Яррам с поклоном удалился, Бардоу позволил себе мрачно усмехнуться. Бард Медвин, кто бы мог подумать, что у него столько талантов?

Потом он вспомнил о магах-добровольцах, которые уже давно ждут его, и поспешил в условленное место. «Сколько же ему потребуется успокаивать, льстить и убеждать, — подумал он тоскливо. Потом засмеялся. — Может быть, мне тоже спеть им…»

ГЛАВА 25

Где черен воздух,

И лед пылает, и пламя леденит,

Дрожат от криков стены

И злоба вытекает из гранита…

Логово монстров, 2, народн.

— Кто я?

Сувьель тащила на себе Нерек, а та лишь безвольно переставляла ноги. Подавляя собственные страхи, Сувьель почти волоком провезла ее вдоль стены и усадила там.

— Прошу, скажи, кто я?..

В темноте галереи Сувьель не видела лица своей спутницы, но она знала, что это лицо движется и изменяется. Она уже несколько раз наблюдала перемены, когда две личности боролись за главенство в этом теле, и была рада, что здесь так темно.

После разговора с Бардоу прошло часа два, и с тех пор ее не покидало ощущение опасности, заставлявшее двигаться вперед, ища проход в полузаваленных галереях. Она помнила, что некоторые из этих коридоров ведут в соседние академии и институты, например в Аркаду Песен (школу истории) или Кузницу (Зал Переговоров), которые потом тоже выходят прямо в Высокую Базилику.

«Все, что я должна сделать, — пройти по этим лабиринтам и не попасться в руки Слуг или их помощников. Я не должна ничем привлечь их внимания, тихонько проскользнуть в Высокую Базилику и незаметно вынести оттуда Глаз. Ну и еще заботиться о безопасности Нерек».

Она потерла уставшие глаза. Это был безумный безнадежный план, но он был лучше, чем отсутствие какого-либо плана.

Сувьель выждала несколько минут и снова подняла Нерек. Женщина слабо протестовала, но позволила тащить себя дальше по холодным высоким коридорам, потолки которых поддерживали стройные колонны, некоторые из которых валялись сломанные и разбитые. Ясные звезды заглядывали в дыры в потолке, пробитые специально для того, чтобы освещались нарисованные на стенах огромные лица с зажмуренными в смехе глазами.

Коридор начал понижаться и закончился несколькими широкими ступенями, Сувьель поняла, что вход в Кузницу уже где-то рядом. Так далеко ни один враг не должен был забраться, здесь не было видно ничьих следов. Но Сувьель что-то чувствовала в воздухе, какую-то горечь, нечто вроде запаха нагретого камня, запаха, похожего на тот, который иногда появлялся при опытах Бардоу. Возможно, это был запах разрушенных стен или старой пыли, потревоженной их движением.

Ступени внезапно оборвались, на этом месте часть стены либо рухнула, либо была разобрана, вместо нее зияла глубокая пропасть и открывался потрясающий вид на западные земли Тревады. В ночи густые леса Ангатана казались темным плащом, простирающимся на север, и на юг, и на запад до самых Друандагских гор. Она знала, что там, в непроницаемой тьме, лежит Биррдэлинское море, а за ним — холмы Яфрена.

Ее охватила острая тоска по прошлому. Каким прекрасным все казалось при свете звезд! Она ничего не могла поделать с нахлынувшими воспоминаниями о прежних счастливых днях, о летних каникулах в Яфрене с подругами, где они исследовали старые пещеры в южных холмах, посвященные Ночному Медведю, встречались с гостеприимными кочевниками и ведьмами-лошадьми.

Сейчас толпы могонцев с их шаманами бродили по этим холмам, ведьм больше не осталось, все они были изгнаны по приказу Слуг.

— Я ненавижу это место, зачем ты привела меня сюда?

Он звука этого раздраженного голоса у Сувьель упало сердце. Победил Фолин.

— Чтобы тебя никто не обидел, — ответила она, отворачиваясь от пролома. Ее спутник стоял у противоположной стены, наклонив голову, одной рукой он держался за живот, как будто тот внезапно заболел, второй потирал лицо.

— Это тебя они обидят! — закричал он громко. — Я верен своему хозяину, который и их хозяин!

Сувьель метнулась к противоположной стене и схватила Фолин-Нерека за руку.

— Тише! — зашипела она. — Не вынуждай меня заткнуть тебе рот заклинанием!

Фолин повернул к ней голову. Звездный свет отражался в его недобрых глазах.

— Я ненавижу это место… и я ненавижу тебя!

Он резко взмахнул обеими руками, вынуждая ее отпрянуть в сторону. Падая, Сувьель постаралась развернуться и коснулась пола сначала левой рукой, а потом бедром. Она вскрикнула от боли, но тут же вскочила на ноги и увидела, как стройная фигурка сбежала по ступенькам и исчезла за поворотом.

— Проклятый дурак! — пробормотала она, мчась за ним.

Нижние ступени лестницы терялись в непроглядной тьме. Сувьель на миг остановилась, потом сделала шаг к стене и пошла, держась за нее. Эта поворачивающая лестница вела в зал с несколькими выходами, любимое место встречи студентов. До нее донесся шум, звук шагов, потом вернулась тишина. Ледяное молчание в кромешной темноте. Она заставила себя успокоиться и сосредоточиться, перестраивая зрение. Сначала не было ничего, потом Сувьель начала различать контуры, очертания колонн, скамьи и дверные проемы, которые были всего лишь сгустками тьмы во тьме.

Она заметила движение, какой-то человек нырнул в правую арку. Она как можно тише пересекла зал и последовала за ним.

Сувьель шла по коридору, который вскоре повернул туда, где было какое-то подобие освещения. На стенах и потолке сидели светлячки, от них исходил холодный сероватый свет. Света было достаточно, чтобы разглядеть коридор, и Сувьель пошла было вперед, когда до нее донесся полный ужаса крик. Фолин-Нерек выскочил из темноты, увидел Сувьель, замер и метнулся в боковой коридор. Сувьель побежала за ним.

Добежав до двух полуоткрытых створок, она поняла, что это один из входов в Кузницу, большой зал для переговоров и разбора спорных вопросов. Из-за дверей донесся еще один леденящий кровь вопль, она шагнула вперед, снова ощутив знакомый горький запах, который теперь стал сильнее.

Кузница представляла собой большой овальный зал, вокруг которого амфитеатром поднимались ряды кресел, над ними нависали балконы. Посреди зала на помосте стояли три скамьи: две друг против друга — для спорящих сторон, а третья посредине — для арбитра. Фолин скорчился у подножия одной из них и тихонько всхлипывал, глядя в темноту. При звуке шагов Сувьель он вздрогнул, оглянулся и некоторое время смотрел на нее молча. Потом поднял руку с вытянутым вперед трясущимся указательным пальцем:

— Убейте ее! Она враг… — Оглянувшись назад, на сгусток теней, он бешено замотал головой. — Нет, нет, не меня, ее! Она хочет уничтожить вас! А я хотел только помочь…

Все чувства Сувьель протестовали, но она повернула голову и посмотрела в темноту под балконом. На нее взглянули безжалостные ледяные голубые глаза, горящие на неразличимом лице; внезапный страх заставил ее отпрянуть назад, туда, где лежал Фолин. Глаза проводили ее взглядом, пронзительным, изучающим, потом раздался могильный голос:

— Маг, братья и сестры. Маг!

Восторженно-злые голоса закричали со всех сторон.

Вглядевшись в ряды кресел, Сувьель заметила множество теней, колеблющихся в темноте, на нее смотрели уже сотни глаз.

— Наш гость маг, — продолжал голос — Ну что ж, смертный, добро пожаловать. Смотри!

Размытые контуры перед ней вдруг засветились, разбрасывая в стороны зеленые, синие и пурпурные лучи. Проявились очертания толстых ног, потом стал виден торс, раза в два, нет, в три больше самого огромного быка, которого когда-либо доводилось видеть Сувьель, веером развернулся длинный хвост, захлопали чудовищные крылья. Длинная изогнутая шея потянулась к ней, широкие челюсти разомкнулись, демонстрируя двойные ряды зубов. Откуда-то из-за затылка тянулся единственный рог, загибаясь и нависая над глазами; похожие рога выходили из нижней челюсти, — правда, они выглядели похуже; их концы были обломаны и исцарапаны.

— Мы тебя знаем. Мы не забыли сладкий запах плоти магов, — заявило создание, пока остальные монстры один за другим начинали светиться в темноте. — А ты нас знаешь?

Сувьель знала. Это и были ночные охотники, самые страшные компаньоны Слуг. Говорили, что за долгие годы до нападения могонцев Слуги обследовали самые темные и глубокие норы в земле и захватили множество страшных тварей, живущих там с незапамятных времен. Потом они начали скрещивать их, пока не вывели новые породы для ведения войны.

Теперь сотни этих чудищ разглядывали Сувьель со своих мест в амфитеатре — воплощенное зло, внимательно изучающее ее. Сувьель стояла прямо в центре комнаты, теперь она видела углубление над широким входом, в котором горел темно-рубиновый свет. Языки багрового пламени вились вокруг сидящей на высоком каменном троне фигуры.

— Изображение нашего общего хозяина, альков, горящий огнем нашего благоговения перед ним.

Ночные охотники начали вставать со своих мест и подходить к ней, они уже плотными рядами окружали скорчившегося на полу Фолина и Сувьель. Другие голоса зазвучали в голове Сувьель, тяжелые и настойчивые:

«Высосем их, причиним им боль…

Я не прочь отведать гордости и страха…

Выпьем их силу…

Одна зрелая, другая молодая, но зрелая сильнее…

Разве не мы разрушили их храмы и подчинили их дух?..

Кинем их в огонь алькова…

Переломаем их кости, сожрем их мясо…»

Сувьель стояла, прижимая руку ко лбу, пока голоса продолжали бубнить. Потом ее страх перешел в злость, она подняла сжатую в кулак руку и уперлась ею в бок. Теперь она смотрела прямо на ночных охотников. Когда нет надежды на победу или спасение, единственное, что остается, — открытое неповиновение, наглое и яростное.

— Когда вы все будете разбиты, а так и будет, — начала она, — мой голос доберется к вам из Пространства, когда вы будете сломлены и погибнете, мой дух спляшет на ваших костях. — Носком башмака она чертила линию в пыли, двигаясь назад, пока не оказалась рядом с Фолином. — А теперь хватит болтать, раз уж вы собрались уничтожить меня.

Первое создание усмехнулось, и его голос снова зазвучал в ее голове:

«Мое прозвище Аворст. Готовься к смерти».

Когда Аворст откинул назад длинную шею, Сувьель выпустила наружу Песнь Ритма, которую она готовила где-то под верхним слоем своего сознания. Ночной охотник издал кашляющий звук, его голова качнулась вперед, из обломленных рогов под челюстью вырвались две струи пламени.

Сувьель видела, как они ударились о созданный ею щит. Яростное пламя лизало барьер и билось в него, отдельные языки выползали вперед, надеясь добраться до жертвы, но барьер держался. Сувьель чувствовала жар на коже, по лицу и шее тек пот, губы пересохли.

Когда первая злобная атака окончилась, Аворст некоторое время внимательно разглядывал травницу, потом предпринял вторую попытку, затем третью и четвертую. После каждого раза монстр останавливался, чтобы посмотреть на результат. После четвертой атаки Сувьель держалась на ногах только одной силой воли. Фолин скорчился возле нее, крепко прижав ладони к глазам. «Я решила, заклинания хватит, чтобы нас спасти, — подумала она. — К сожалению, я ошиблась…»

Тут Аворст махнул другим ночным охотникам, окружавшим их. Трое из них вытянули шеи в сторону Сувьель и тоже изрыгнули пламя. Когда оно столкнулось с барьером, Сувьель ясно ощутила, что ее последние силы на исходе, Песнь Ритма распалась. Ее ноги подкосились, она рухнула на колени и услышала у себя в голове грубый голос: «Ты не можешь сопротивляться вечно».

Аворст подошел ближе, Сувьель беспомощно смотрела, как он поднимает чудовищную лапу, готовясь опустить ее на остатки барьера. Послышалось слабое жужжание, Сувьель увидела боль и ярость, отразившиеся в глазах монстра, когда его лапа коснулась остатков заклинания. Барьер поблек, в лапу чудовища впились тысячи крошечных осколков заклинания, тысячи острых кусочков. Жужжание стало настойчивее, Аворст сопротивлялся, из множества мелких порезов на лапе текла кровь. Сувьель видела, как эта непомерная конечность дрожит, приближаясь к ее лицу…

— Хватит! — вскричала она.

Языки пламени угасли, Сувьель ощутила, как Песнь Ритма просто кончилась. Аворст убрал лапу, к Сувьель приближался человек в темно-синем плаще, опирающийся на простой длинный посох. Среднего роста и комплекции, с седыми волосами, чисто выбритый, но с молочно-белыми глазами Слуги. Когда он шел, Сувьель ощутила что-то знакомое и оттого особенно пугающее, потом его глаза поднялись на нее, и весь ужас узнавания обрушился разом. Это был брат Икарно, Койрег Мазарет.

Слуга Койрег и ночной охотник Аворст смотрели друг на друга, и Сувьель догадалась, что между ними идет безмолвный спор. Аворст даже захлопал крыльями и издал низкий злобный свист, но Койрег протянул руку, горящую изумрудным огнем, и чудище смешалось, опустило крылья и умолкло. Койрег перевел взгляд на Сувьель, но, прежде чем он успел заговорить, Фолин вскочил и бросился к его ногам. Койрег пришел не один, несколько стражников, в кожаных шлемах-масках, выступили вперед, обнажив мечи, но он жестом остановил их.

Фолин открыл рот, чтобы заговорить, но Койрег схватил его за подбородок и принялся вертеть его голову в разные стороны, внимательно разглядывая.

— Плохая подделка, — заявил он наконец, толкая Фолина ногой в грудь. Короткое резкое движение рукой, и стражники потащили прочь распростертое тело. Когда протесты и мольбы Фолина стихли, Койрег с улыбкой повернулся к Сувьель и посмотрел ей в лицо. — Маг, — задумчиво произнес он. — Низшая Сила, но использована умело.

— Койрег, что с тобой произошло? — спросила Сувьель.

Слуга на какой-то миг удивился:

— А, ты узнаешь внешнюю оболочку! Теперь это я, возрожденный я, живущий я! — Белые глаза засверкали, уставясь на нее. — Ты тоже дашь нам немало, будешь служить, как служим мы.

— Никогда! — ответила Сувьель, внезапно ощутив себя очень усталой и старой. — Я никогда не стану одной из вас.

Койрег коротко хохотнул, стражники взяли ее за руки, которые Койрег надежно связал, шепча:

— Твоя плоть — наш сосуд, твоя душа — наша глина.

Когда ее потащили в темноту по направлению к Высокой Базилике, Сувьель слышала, как Слуга продолжал кричать, повторяя: «Возрожденный я, живущий я!»

ГЛАВА 26

Захватывая города врага, вы подвергаете себя риску. У каждой стены есть передняя поверхность и задняя, за каждыми воротами таится беда, каждая трапеза может стать последней. Но вы оказались там, где хотели быть, и враг придет к вам.

Маршал Гострейн. Бесконечная битва, гл. 7

Ожидание наконец-то закончилось.

— Люди Яррама выстроены у Прибрежных Казарм, господин Командующий, — доложил одетый в черное гонец, появившийся в дверном проеме. — Через несколько минут его лазутчики начнут снимать часовых.

В небольшой, заполненной народом комнате произошло вдруг какое-то движение, все чего-то ждали. В свете закрытых абажурами ламп, стоявших на полу, лица людей казались напряженными или, наоборот, нарочито спокойными, на некоторых была написана ненависть, хотя их обладатели всего лишь натягивали перчатки, или закрепляли на поясе мечи, или просто завязывали шлемы.

— Прекрасно, — произнес Мазарет, поворачиваясь к двум мужчинам в одеждах чернорабочих. — Вы и ваши люди знают, что им поручено?

— Разумеется, — ответил один из них. Подтянутость этих людей и исходящая от них угроза несколько не вязались с их благодушным видом. Это были лучшие шпионы Коделя, они поселились в Беш-Дароке больше года назад и неустанно следили за врагом, замечая все его слабости и достоинства в ожидании сегодняшнего дня.

— Будьте быстры и безжалостны, — продолжал Мазарет. — Никто из них не должен успеть поднять тревогу.

Оба сдержанно кивнули, подошли к двери и выскользнули в ночь. Когда они исчезли, Мазарет отдал последние приказы своим офицерам и Цебрулю, лейтенанту-знаменосцу, который должен был возглавить наступление на Железные Казармы. Все они пошли по коридору, ведущему к задней двери, в комнате остались только Мазарет, его помощник и Медзин.

Командующий посмотрел на мага:

— Что творится во дворце? Ты узнал что-нибудь еще?

Медвин вздохнул, поскреб седую бороду, сегодня наконец подстриженную и причесанную.

— Сложно… быть уверенным в чем-то, когда ты всего лишь скромный наблюдатель, особенно когда в дело вовлечены такие огромные силы. Но обряды продолжаются, в этом я уверен.

— Понимаю, — кивнул Мазарет. — Наши войска скоро будут здесь. Давай подождем на улице. — Потом обернулся к помощнику. — Погаси лампу и унеси ее.

Снаружи было прохладно и свежо. Передняя дверь сыромытни, из которой они вышли, выходила на задворки склада, перед ними лежал темный пустынный переулок. Это место выбрали не случайно: складом давно не пользовались, вокруг почти никто не жил, а переулок представлял собой грязную клоаку, ведущую напрямую (на этом особенно настаивал Мазарет) к Императорским Казармам.

Дата добавления: 2015-11-03