Глава 13. Уотермид

— Хозяин! На холм поднимаются всадники! — крикнул Микаму слуга, с которым тот пришел на заснеженное пастбище Микам влез на стог сена и из‑под руки, чтобы глаза не слепило послеполуденное солнце, быстро оглядел долину замерзшей реки. От моста в миле ниже по течению по дороге скакали двое верховых.

С тех пор как он вернулся из северных земель прошлой осенью, Микам подозрительно относился к любым неожиданным посетителям. Несмотря на все заверения Нисандера, его все еще беспокоила возможность появления Мардуса и его банды.

Поэтому приближающихся всадников он разглядывал внимательно. Поскольку те ехали неспешной рысью по торной дороге и оружие держали в ножнах, Микам решил, что это не враги и не курьеры. Расстояние все еще не позволяло различить лица, но тут Микам узнал коней.

Озабоченно хмурясь, он растолкал сгрудившихся у стога жеребят и двинулся к дому. Как правило, неожиданный приезд Серегила означал, что Микама ожидает поручение от главы наблюдателей. Кари была беременна три месяца, и теперь ее не тошнило все время; наоборот, она словно расцвела. И все‑таки жена была уже не такой молодой, как раньше, и Микаму совсем не хотелось сейчас ее оставлять.

Во дворе к нему виновато обратился один из слуг:

— Иллия с собаками побежала встречать гостей, как только разглядела, кто едет, хозяин. Я решил, что беды в том не будет.

— На сей раз, Ранил, может, и не будет, но я не хочу, чтобы это вошло у нее в привычку, — ворчливо ответил Микам.

Вскоре по булыжнику двора зацокали копыта, и к дому подъехали Серегил и Алек; Иллия гордо восседала на луке седла юноши. Оба гостя были бледны, как заметил Микам, но пребывали в хорошем настроении.

— Может быть, мне все‑таки лучше будет выйти за Алека, когда я вырасту,

— болтала Иллия. — Надеюсь, это не очень заденет твои чувства, дядюшка Серегил.

Серегил прижал руку к сердцу, как трубадур на гобелене.

— Ах, прекрасная девица, я убью тысячу ужасных драконов ради твоей благосклонности и сложу их дымящиеся черные потроха к твоим прелестным ножкам, лишь бы ты снова милостиво взглянула на меня.

— Потроха! — Иллия с оскорбленным видом уткнулась лицом в плечо Алека.

— Ведь ты не станешь приносить мне потроха, правда, Алек?

— Конечно, нет, — фыркнул тот. — Что за отвратительный подарок! Я принесу тебе глаза драконов, чтобы ты могла сделать из них ожерелье, и чешуйчатые языки — вплетать в косы вместо лент.

С радостным хихиканьем Иллия соскользнула с седла на руки Микаму.

— Послушай, маленькая птичка, что это ты взяла за манеру — убегать одной? — спросил тот строго.

— Но это же дядюшка Серегил и Алек! И я была не одна, — добавила девочка самодовольно, и ее шаль совсем сползла с плеч. когда Иллия величественным жестом указала на огромных мохнатых псов, прыгающих вокруг, словно генерал — на свое войско. — Быстрый и все остальные были со мной.

— Ты знаешь правила, молодая госпожа, — проворчал Микам. — Беги теперь в дом и скажи маме, кто приехал. — Потом он повернулся к вновь прибывшим: то. что они были одеты скорее для визита, чем для дальнего путешествия, несколько успокоило его. — Что привело вас сюда?

Серегил отстранил собак и подошел к хозяину, чтобы вручить ему пакет с письмами.

— Бека просила нас отвезти их. Ее полк выступил в поход сегодня на рассвете.

— Как сегодня?! Мы же должны были приехать, чтобы проводить ее!

— На это не оказалось времени, — быстро сказал Алек, подходя к Серегилу. — Приказ был получен только вчера. Впрочем, мы устроили ей и ее солдатам хорошие проводы. — Юноша с виноватой улыбкой потер лоб. — Думаю, я все еще немного пьян.

Серегил с шутливым неодобрением взъерошил ему волосы.

— Рансеру предстоит еще дня два разгребать обломки. Учитывая это, а также жалобы от соседей, мы решили, что благородным Серегилу и Алеку лучше исчезнуть на несколько дней. Вот мы и подумали, что скроемся здесь, если ты не возражаешь.

— Конечно, конечно, — рассеянно ответил Микам, вертя в руках пакет с письмами. — Куда их отправили?

— На западную границу Майсены, — ответил ему Серегил. — Говорят, Идрилейн хочет, чтобы они заранее прибыли на место, пока дороги не стали непроезжаемы, — ведь в клесине начнутся оттепели. Царская конная гвардия выступила первой, но город кишит войсками. Идрилейн не собирается рисковать.

Микам покачал головой, гадая, как воспримет новости Кари.

— Ранил, займись лошадьми. Извините меня, я быстренько взгляну, что Бека пишет.

Когда Микам повернулся, чтобы войти в дом, Серегил положил руку ему на плечо. Бросив быстрый взгляд в сторону двери, он тихо сказал:

— Есть и еще некоторые новости. Раль выследил нас в Римини месяц назад. Микам замер на месте.

— Тот торговец, хозяин речного корабля? Серегил кивнул.

— Какие‑то солдаты, говорившие на чужом языке и разыскивавшие нас троих, появились у реки после того, как мы с Алеком сошли с корабля. Раль нас не выдал, и вскоре его корабль затонул при подозрительных обстоятельствах. Мы, как ты знаешь, все время настороже, и до сих пор неприятностей не было, но с приближением весны все может случиться. Это — еще одна причина, по которой мы, вернувшись в город, переселимся в гостиницу.

— А что обо всем этом говорит Нисандер? Серегил пожал плечами:

— У него свои методы — магические. До сих пор он не обнаружил ничего угрожающего.

— Должно быть, они потеряли наш след в Майсене, — вставил Алек; его слова прозвучали так, что стало ясно: они с Серегилом не раз уже обсуждали ситуацию. — Иначе на нас бы уже напали.

— Пожалуй, — согласился Микам. — И все равно разумно держать ушки на макушке. Займитесь своим багажом, а я пока сообщу новости Кари.

— Мы тогда не будем торопиться, — понимающе подмигнул ему Серегил.

Кари восприняла известие об отъезде Беки более спокойно, чем опасался Микам. Прочтя письма дочерей — Беки и Элсбет. — она просто кивнула, сложила листки и убрала их обратно в пакет.

Старая Арна и остальные слуги собрались вокруг камина в холле, чтобы послушать подробный рассказ Серегила об отправлении Беки.

— Как же величественно они выглядели, когда выезжали из города при свете факелов! — говорил он. — Клиа и другие старшие офицеры скакали впереди в парадной форме — даже в шлемах. А следом — наша Бека во главе своей турмы, с лейтенантским латным воротником на шее. Все лошади были в прикрывающих голову и грудь бронзовых доспехах, которые звенели, как колокольчики.

— Она пишет, что будет служить в отряде капитана Миррини, — добавила Кари, гладя темные кудри Иллии, сидевшей, положив голову матери на колени.

— Миррини — лучший командир из всех возможных, — сказал Микам, обнимая жену. — Да и на границе пока что будет тихо. Пленимарцы не смогут оказаться так далеко на западе раньше середины литиона, а то и начала лета. У нее будет время освоиться до того, как начнутся бои.

— Я так надеюсь на это, — пробормотала Кари. — От нее будут еще письма?

— Курьеров посылают туда и обратно как можно чаще, — заверил ее Серегил.

— Это хорошо.

Микам обменялся с остальными обеспокоенными взглядами, но Кари просто убрала письма в карман и поднялась со своей обычной деловитостью.

— Нам с тобой, Арна, пора заняться ужином. Микам, скажи слугам, чтобы начинали накрывать столы. Вы. Дорогие гости, выбрали удачный день: сегодня у нас пирог с олениной и запеченные в сливках яблоки.

Ужин был, как всегда, шумным: на него собрались все обитатели Уотермида, и у гостей потребовали подробного рассказа об отсутствующих хозяйских дочерях В этом деревенском поместье все были дружны и преданы друг другу Слуги не удовлетворились, пока дважды во всех подробностях не выслушали описание полка, в котором служит Бека, и успехов Элсбет в храмовой школе Позже, когда Иллию, несмотря на ее громкие протесты, отправили в постель, а слуги начали расстилать свои матрацы в жарко натопленном холле, Микам и Кари присоединились к гостям в отведенной тем комнате.

— Расскажи мне о своей новой встрече с этим Ралем, — попросил Микам, разлив по кружкам горячий ароматный сидр.

Растянувшись на кровати, Серегил принялся красочно описывать, как они с Алеком устроили засаду, в которую попался Раль, и как потом все вместе сражались с уличными грабителями Рассказ об отваге Алека оказался таким лестным, что юноша, сидевший рядом с Кари, удивился и покраснел от смущения.

— Здорово у тебя получилось, Алек, — рассмеялась Кари и обняла его.

— Судя по всему, этот твой капитан Раль — стоящий знакомец, — сказал Микам. — Я, правда, так и подумал еще раньше, когда ты описал, как он отпустил вас с корабля.

— Микам рассказывал мне кое‑что о вашем путешествии, — сказала Кари, — но мне хотелось бы услышать вашу версию Тот моряк действительно засматривался на Серегила, Алек?

— Я почти что сам начинал на него засматриваться, — ухмыльнулся Алек, — стоило ему навести красоту. Только вышло так, что мне все больше приходилось удерживать тех двоих на расстоянии друг от друга.

Он принялся живописать, часто прерываемый комментариями Серегила, старания Раля соблазнить красотку, и Микам заметил, как ловко оба рассказчика избегают всяких упоминаний о деревянном диске и его влиянии По их словам выходило, что Раль просто наткнулся на Серегила в неподходящий момент — когда тот был раздет. В результате история теперь приобрела гораздо более юмористическую окраску, чем то, что Микам слышал в башне Нисандера

— Ах, Серегил, — воскликнула Кари, вытирая глаза кончиком фартука, — я не знаю никого, кто умудрился бы влипнуть в такую ситуацию, а потом выпутаться из нее!

— Мне пришлось бы гораздо хуже, если бы Алек не был таким верным защитником моей добродетели. — Серегил церемонно поклонился юноше.

— Ах, госпожа… — Алек поднялся и, в свою очередь, отвесил ему такой галантный поклон, что все снова покатились со смеху.

— Я следила сегодня за выражением лица Серегила, — сказала Кари, когда они с Микамом лежали в темноте своей спальни — Он ведь влюблен в Алека, знаешь ли. В прошлый раз. когда они были здесь, и даже на празднестве Сакора еще ничего такого не было, а теперь он определенно влюблен

— Тебя это удивляет? — зевнул Микам, ласково опуская руку на округлый живот жены: не почувствуется ли там биение новой жизни?

— Удивляет только одно — что этого не случалось так долго. Впрочем, сомневаюсь, что он сам об этом знает. А как насчет Алека?

— Не думаю, что ему и в голову такое придет, особенно учитывая его воспитание.

Кари протяжно вздохнула:

— Бедный Серегил. Как же ему всегда не везет в любви. Хотелось бы мне хоть раз увидеть его счастливым.

— Ну, мне кажется, такой шанс у тебя был лет двадцать назад, — поддразнил ее Микам, покусывая ее голое плечо.

— Когда он влюбился в тебя, имеешь ты в виду? — Она быстро перекатилась, навалилась на него и шутливо прижала к кровати. — Может, мне стоило тогда отказаться от тебя, благородный господин? — в свою очередь поддела мужа Кари. — Что бы ты тогда делал?

— Трудно сказать, — ответил Микам, одной рукой обнимая ее за шею, а другой поглаживая щедрые округлости бедер. — Впрочем, может, это и было бы удобно: иметь любовника, так ловко управляющегося с рапирой.

— Уж конечно: я ведь не беру с собой в постель ничего острого.

— Ммм… это я заметил, — удовлетворенно пробормотал Микам. — Что ж, может быть, и хорошо, что все случилось так, как случилось.

Объятия Кари были похожи на благословение, ее горячие губы прижались ко лбу мужа.

— Хотелось бы мне так думать.

Серегилу не приходилось спать в одной постели с Алеком со времени их последнего приезда в Уотермид. Тогда он просто не обратил на это внимания: гостей часто укладывали вместе, особенно в сельских домах.

На этот же раз все было иначе.

Он сам не заметил, когда и как изменились его чувства. Месяцы, что они были неразлучны и делили опасности, искренняя привязанность, возникшая между ними почти с самого начала знакомства…

«Все сходится», — подумал Серегил грустно, когда они стали раздеваться. Ему еще никогда не случалось влюбиться в кого‑то, кто ответил бы ему взаимностью.

Не то чтобы Алек не был к нему привязан в своей добропорядочной манере приверженца Далны — в этом Серегил не сомневался. Сомневался он в другом: что сердце Алека когда‑нибудь забилось хоть чуточку быстрее при мысли о том, что они окажутся в одной постели.

Из уважения к скромности Алека — по крайней мере так он себе сказал — Серегил натянул длинную ночную рубашку, прежде чем нырнуть под одеяло.

Старая кровать, сделанная с учетом того, что— спать в ней будут не в одиночестве, была широка, и Алек, когда лег, оказался достаточно далеко от Серегила.

— Что‑то ты вдруг стал молчалив, — заметил он, совершенно не замечая переживаний друга.

— Прошлой ночью я выпил столько вина, что до сих пор чувствую, похмелье. — Серегил изобразил усталый зевок. Можно было бы перебраться и лечь спать в холле, но ведь потом придется объяснять почему… Уж лучше остаться здесь и надеяться, что во сне не начнешь разговаривать.

Алек с довольным вздохом устроился поудобнее.

— Я тоже. По крайней мере здесь мы с тобой сможем отдохнуть. Тут так тихо. И никакой работы по ночам. Никаких забот… — Его глаза закрылись, голос затих, дыхание стало глубоким и ровным.

«Никаких забот…»

Серегил приподнялся, чтобы задуть лампу, и замер, глядя на густые золотые волосы Алека, разметавшиеся по подушке. Выражение лица юноши было мирным и простодушным. Губы приоткрылись в легкой улыбке, словно ему снилось что‑то приятное.

На секунду Серегил представил себе, каково это было бы:

золотая голова у него на плече, теплое тело прижалось к нему… Если бы его просто преследовало желание. Серегил легко бы с ним справился. Но то, что он чувствовал в отношении Алека, гораздо дальше выходило за рамки физического влечения.

Серегил любил его.

Их разделяло чуть больше ярда, но с тем же успехом между ними могло бы быть все Осиатское море. Позволив себе только глубокий беззвучный вздох, Серегил задул лампу и откинулся на постели, моля богов послать ему сон.

Когда Микам поднялся рано утром, он обнаружил Алека за колкой дров для кухни. Юноша сменил нарядный городской костюм на простую рабочую одежду и весело смеялся над чем‑то вместе с Арной и молоденькой Джалис. Микам несколько секунд наблюдал за ним через дверь. снова удивляясь тому, как легко тот входит в повседневную жизнь поместья.

«Или чего угодно другого, если уж на то пошло», — поправил себя Микам, вспомнив о том множестве ролей, которые Алеку пришлось играть с тех пор, как он присоединился к Серегилу. Эти двое как вода — вечно изменчивы, вечно принимают новую форму.

— Прекрасный день для охоты, — объявил Микам. — В лесах в этом году развелось много оленей. Благородный господин все еще спит?

Алек стряхнул веточки и кору со своей туники.

— В последний раз, когда я заглядывал в комнату, он был погребен под грудой одеял. Кажется, он не очень хорошо спал этой ночью.

— Вот как? — Микам подошел к ведущей во двор двери и захватил пригоршню свежевыпавшего снега. — Ну, тогда пора его будить, верно? Думаю, ему не захочется пропустить такое прекрасное утро.

Алек тоже ухмыльнулся, зачерпнул снега— и последовал за Микамом в спальню.

Ставни все еще были закрыты, но света в комнату проникало достаточно, чтобы различить фигуру под одеялом на той половине кровати, где спал Серегил.

Микам знаком предложил Алеку напасть одновременно. Подкравшись к постели, они откинули одеяло и швырнули снежки — тут же обнаружив, что атаковали валик от изголовья.

Позади с треском распахнулись ставни, и два знакомых голоса завопили:

— Доброе утро!

Изумленные Микам и Алек выпрямились и тут же получили в лицо по пригоршне снега от Серегила и Иллии, с победным смехом заглядывавших в окно снаружи.

— Застать меня врасплох, еще чего! — воскликнул Серегил, и они с девочкой бросились бежать.

— В погоню! — рявкнул Микам, вылезая в окно. Началось безжалостное преследование. Иллия мудро решила найти убежище на кухне; Арна защитила ее, погрозив нападающим медной поварешкой.

Серегилу повезло меньше. Он не был на высоте в схватках при свете дня, споткнулся об одну из собак, присоединившихся к погоне, и оказался в руках Алека. Микам подбежал на подмогу, и вдвоем они окунули Серегила в сугроб и уселись на него.

— Предатель! — отфыркиваясь, укорил он Алека, который сунул пригоршню снега ему за шиворот. Однако больше ничего сказать Серегил не успел, поскольку Микам залепил снегом ему лицо.

— Я ведь твой должник, — ликовал тот. — И вот еще проценты!

К тому времени, когда его отпустили, Серегил походил на грубо высеченную из сахара скульптуру.

— Так что ты скажешь насчет охоты? — поинтересовался Микам, пытаясь хоть немного отряхнуть друга.

— Ну, вообще‑то говоря, я предвкушал спокойный денек у камина, — задыхаясь, выдавил Серегил и принялся вытряхивать снег из волос.

Микам тут же подхватил его и перекинул через широкое плечо.

— Найди‑ка мне свежий сугроб, Алек.

— Вон там, справа, очень подходящий.

— Я поеду, поеду с вами, будьте вы прокляты! — взвыл Серегил, извиваясь, как кошка.

— Ну что я тебе говорил? — засмеялся Микам, ставя Серегила на ноги. — Я же знал, что ему очень хочется на охоту.

Переодевшись в сухую одежду и торопливо позавтракав, три друга вооружились луками и вместе с собаками отправились в холмы, окружающие Уотермид.

Собаки сначала напали на след кабана, но Микам отозвал их: копий с собой ни у кого не было.

Все утро охотникам попадались только птицы и кролики. По настоянию Алека Серегил на этот раз тоже взял лук, и никто больше его не был удивлен, когда его стрела уложила взлетевшего из снега тетерева.

К полудню охотники стали уже подумывать о привале, но тут собаки выгнали из еловой чащи лося. Преследование зверя длилось не менее получаса, прежде чем Алеку удалось пронзить стрелой сердце сохатого; тот рухнул на землю, не успев сделать следующий прыжок.

— Ну и выстрел, клянусь Создателем! — воскликнул Микам, спешиваясь и осматривая добычу.

— Быстро и чисто. — Алек опустился на колени, чтобы рассмотреть, куда попала стрела. — Так зверь не страдает.

«С той же милосердной экономностью Алек убивает и вооруженных противников». — подумал Микам, глядя на оперенную красным стрелу, торчащую из груди лося.

Охотники разложили костер и начали разделывать тушу. Работа была грязной: скоро на снегу вокруг стали дымиться алые пятна. Вскрыв брюхо, Микам бросил потроха собакам, а Алеку преподнес сердце и печень — как и полагается за смертельный выстрел.

— Нам понадобится вода, чтобы все закончить, — сказал Микам, принимаясь свежевать лося. Алек вытер окровавленные руки о снег.

— Мы недавно проезжали ручей. Я наполню там бурдюки.

Серегил оторвался от работы и долго провожал юношу глазами, пока тот не скрылся между деревьями. Проследив его взгляд, Микам улыбнулся про себя и подумал о том, что накануне говорила ему Кари.

— Он сильно вырос, правда? — рискнул он сказать через некоторое время.

Серегил пожал плечами и снова взялся за лося.

— Пришлось, раз уж он связался с такими типами, как мы с тобой.

— Ты стал о нем очень хорошего мнения, как мне кажется.

Серегил тотчас понял, что скрывается за этими словами, и его улыбка сменилась жестким выражением.

— Если ты думаешь, что я…

— Да ни за что на свете я не стану плохо о тебе думать. Я просто хочу сказать, что твое сердце выбирает нелегкие пути, вот и все. Ты ведь ничего не говорил ему, верно?

Серегил старательно сохранял на лице безразличное выражение, но его плечи выразительно поникли.

— Нет, и не собираюсь. Это было бы… нечестно. Я имею на него слишком большое влияние.

— Ну что ж. он ведь любит тебя по‑своему. — Микам не смог придумать, что бы сказать более оптимистичное.

Последовало неловкое молчание. Закончив свежевать лося, Микам отложил нож.

— Ты имеешь какое‑нибудь представление о планах Нисандера? Я не получал от него ни единой весточки с самого праздника Сакора.

В глазах друга Микам прочел тревогу.

— Секреты, Микам. Все еще секреты. Он чуть с ума меня этим не свел, — ответил Серегил, грея руки у костра.

— А самому тебе ничего не удалось узнать? Серегил поворошил угли веткой.

— Не особенно много. И к тому же я дал клятву ничего не говорить. Прости меня, Микам.

— Не извиняйся. Мы оба знаем правила игры. А как, кстати, относится к этому Алек? Он достаточно сообразителен, чтобы понять, что к чему, а сбить его со следа, пожалуй, не легче, чем тебя самого.

— Точно. — Серегил невесело засмеялся. — Я беспокоюсь, Микам. Надвигается что‑то очень плохое, а я не знаю, от кого исходит угроза.

Микам опустился на корточки рядом с другом.

— Если кто‑нибудь и сумеет присмотреть за парнем, так это ты. Но есть ведь вещи, о которых ты должен был бы ему сказать. Он имеет право знать.

Серегил вскочил на ноги и замахал рукой Алеку, который показался между деревьями.

— Еще рано, — проговорил он так тихо, что Микам не смог разобрать: приказание это или мольба.

Дата добавления: 2015-10-28