И вот наступает очередь последней, завершающей, седьмой долины - долины гимнов, долины праздника. 4 страница

Когда он, наконец, втащил старика, он вынул пистолет и повернулся к старику.

- Старик, ты умеешь танцевать? - спросил он, стреляя в пол под ноги старика и дико смеясь, когда тот стал подпрыгивать.

Но когда молодой человек уже собрался уходить, старик схватил свое припрятанное охотничье ружье и сказал:

- Молодой человек, а ты когда-нибудь целовал мула в зад? И, глядя в дуло, тот проговорил:

- Нет, но я всегда хотел это сделать.

Из страха вы можете создать все что угодно. Бог ваш создан из страха. Бог ваш - не что иное, как ваш инстинкт страха. Это не ваше переживание.

Маленький мальчик из шотландского города Абердина получал настав­ления от своей матери, которая обычно говорила, когда тот себя плохо вел: «Богу это не понравится». Когда же он был неуправляем или совсем не слушался, она говорила: «Бог разгневается».

Подобных предостережений обычно бывало достаточно, но однажды вечером, когда мальчик ел сливы на десерт к ужину, он отказался доесть сливы, лежавшие на тарелке. Мать уговаривала его так и эдак. В конце концов, она сказала: «Богу это не понравится. Бог не любит маленьких мальчи­ков, которые отказываются доедать сливы».

Однако маленький герой не шелохнулся. «Бог разгневается», - не вы­держала мать. Но по какой-то непонятной причине маленький мальчик упорно отказывался от двух последних слив... темно-синих свидетельств его бунта.

«Ладно, - сказала она, - теперь отправляйся в постель. Ты был очень непослушным мальчиком, и Бог разгневан, очень разгневан».

Она отвела его наверх и уложила в постель. Но не успела она спустить­ся вниз, как разразилась страшная гроза. Молнии сверкали необычайно яр­ко. Гром тяжело ступал по небу, издавая оглушительные раскаты. И свире­пый ветер вдруг стал бросать в окна пригоршни дождя. Страшней грозы никогда еще не бывало, и мать подумала, что ее маленький мальчик, долж­но быть, сильно испугался, и что ей нужно подняться наверх и успокоить его. Она тихо приоткрыла дверь спальни, думая, что он, скорее всего, хны­чет от страха, натянув на голову одеяло. Но, к ее удивлению, его вообще не оказалось в постели - он стоял у окна. И она услышала, как он шепчет, прижавшись лбом к оконному стеклу: «Ничего себе! Поднять столько шума из-за каких-то двух слив!»

А, между тем, вы воспринимаете Бога именно так.

Вы были воспитаны в страхе, вы были воспитаны в жадности. Страх и жадность поддерживают вашу веру в определенное представление о Боге. Однако оно так же абсурдно, как ваша жадность и ваш страх. Оно не имеет никакого отношения к Богу, но имеет кое-какое отношение к вам и вашей психологии.

Если вы и в самом деле желаете узнать, что такое Бог, тогда вам при­дется избавиться от всякого страха и от всякой жадности. Вам придется, на самом деле, избавиться от всей вашей психологии, ото всего вашего ума. Бог есть переживание состояния не-ума, фаны, когда вас нет, когда вы рас­творились, вы узнаете, что такое Бог.

Итак, несколько моментов... Бог не концепция, не теория, не гипотеза, не объяснение, не философия - ни в коем случае. Как вы можете построить концепцию о чем-то, чего вы не знаете? Вы же не знаете Бога, вы же нико­гда с ним не сталкивались, а потому все, что вы о нем думаете, заимствованно, ложно. Реальность должна быть вашим переживанием. Иначе Бог будет каким-то объяснением - ведь в жизни есть проблемы, в жизни есть загадки, в жизни есть тайны - и вам всегда бывает трудно их объяснить. Здесь и рождение, и смерть, и существование во всей своей потрясающей красоте. Откуда все это? Кто это создает? Зачем это создано? К чему вооб­ще все это? Почему это есть, вместо того чтобы не быть? Тысяча и один вопрос роится в уме, и вам требуется какое-нибудь удобное, отрадное объ­яснение, которое разрушило бы все ваши проблемы. И одной единственной концепцией вы объясняете все.

Всегда, когда вы говорите: «Бог знает», вы просто имеете в виду: «Я не знаю». Впрочем, это очень хитрая стратегия. Вы не говорите: «Я не знаю», вы говорите: «Бог знает». Это дает вам ощущение, что вы можете не знать, зато есть кто-то, кто знает: ваш Бог, который заботится обо всем - и вам не нужно волноваться. Знает папа, знает мама, знает Бог, знает кто-то. К чему беспокоиться? Вы можете оставаться беззаботными. И все-таки позвольте мне сказать вам, что Бог - это не объяснение. Те же, кто цепляется за объ­яснения, никогда не узнают, что такое Бог.

Бог - это отбрасывание всех объяснений, всех теорий и всех филосо­фий. Бог - это отбрасывание всякого думания, ибо думание - это преграда. Как вы можете думать о неизвестном? Вы можете думать только об извест­ном. Думание - это лишь пережевывание одного и того же. Вы можете ду­мать только о том, что вам уже известно. Думание никогда не дает ничего оригинального - не может дать, это не в его природе. А, между тем, Бог - не самое известное явление. Бог означает целостность. А она неизвестна. Все объяснения - это способы обмана: обмана себя, обмана других, что вы якобы знаете.

Искренний, честный ищущий отбрасывает все объяснения. Именно это имеет в виду Аль-Хилладж, когда говорит: Из единения рождается молчанье - молчание, что приходит, когда вы отбрасываете все объяснения, все теории, все философии.

Потеря слов... - слова тогда перестают быть нужными. Все теории, все объяснения, все философии тогда уже отброшены - что вы будете делать со словами?

Потеря слов и осознанье - когда слова потеряны, в этой тишине возни­кает осознание.

Открытие и нагота. Вы совершенно наги. Перед Богом вы должны быть совершенно наги, без объяснений, без обступающих вас философий. Вы должны быть нагими, насколько это возможно, совершенно голыми, безо всякой одежды - лишь тогда возникает возможность контакта с Богом.

Бог не личность - это второе, что нужно запомнить. Думать, что Бог личность - это удел человека. Когда мы думаем о Боге как о личности, это кажется теплее. Лао-цзы говорит «дао», однако дао не кажется таким уж теплым. Вы не можете обнять дао. А дао не может обнять вас. Будда гово­рит «дхамма», то есть «закон». Однако закон кажется холодным. А вам нужно какое-то теплое объятие, вам нужен Бог, который может вас любить, который может заботиться о вас, который может вас целовать, который может привлечь вас к себе, который может взять вас за руку. Таково чело­веческое желание - желание тепла.

Однако существование не обязано исполнять ваши желания. Ваше же­лание хорошо, но ваше желание просто показывает, что вам не хватает любви, а не Бога. Постарайтесь это понять. Ваше желание просто показы­вает, что вы потеряли своих родителей - мать, отца, или что вы потеряли любимого человека. Ваше желание просто показывает жажду любви, кото­рую вы проецируете на Бога. И поэтому Бог становится личностью. Вы превращаете Бога в человека из-за своей потребности. А, между тем, это ваша потребность, и она совсем не обязательно должна быть удовлетворе­на. И вам ничего не останется, как осознать вашу потребность и отбросить ее. Вот почему я настаиваю на том, чтобы вы никогда не оставались нереа­лизованными в своей любви, иначе вам никогда не достичь Бога.

Любите столько, сколько сможете. Любите людей, любите животных, любите деревья, любите скалы, горы, реки - любите столько, сколько смо­жете. Пусть это будет переживанием большой любви, чтобы ваша потреб­ность в любви была удовлетворена, чтобы в один прекрасный день вы смогли выйти за пределы любви.

Совсем недавно был вопрос от Ананды Прем. «Почему, - спрашивает она, - духовные люди стремятся выйти за пределы любви?» Потому и стремятся. Ведь если вы еще не удовлетворены в своей любви, вы будете и дальше проецировать на Бога потребность в любви. И это будет ложный Бог, это будет ваша проекция. Это будет ваше представление, а не Бог в его реальности. Вы будете видеть Бога таким, каким сами хотели бы его ви­деть; вы не сможете увидеть то, что есть. Он будет для вас своего рода осу­ществлением желания.

Поэтому Фрейд не был абсолютно неправ, когда говорил, что Бог есть способ осуществления желания. Это верно в отношении девяноста девяти процентов людей. Это верно и в отношении Ананды Прем. Ананда Прем страдает от потребности в любви. Она пытается найти любовь и не может ее найти, потому что у нее имеется определенное представление о возлюб­ленном. И само это представление становится преградой. Она стремится к совершенной любви. Да, это очень трудно: во-первых, найти совершенную любовь; а если ты ее и сможешь найти, окажется, что совершенная любовь вовсе не то, что тебе нужно. Человек, который тебе нужен, не может подой­ти для совершенного возлюбленного. Совершенная возлюбленная подойдет только совершенному возлюбленному. И у него, и у нее не будет никаких потребностей. Любовь их станет совершенно иной любовью - это будет отдавание. Дело не в том, что они не могут друг без друга - а в том, что у них так много есть, что им хочется это отдать.

Совершенный возлюбленный - это тот, кто счастлив в одиночестве так же, как в обществе любимой; разницы нет. Тогда он будет совершенным возлюбленным. Однако он счастлив в одиночестве.

А, между тем, Ананда Прем продолжает искать совершенного возлюб­ленного, но поскольку она не может найти совершенного возлюбленного, а обычные люди для нее не имеют ровным счетом никакого значения, то те­перь она может проецировать на Бога. Она продолжает спрашивать: «А как насчет Миры? Мира ведь любила Бога в образе Кришны, и все же она дос­тигла». Да, она любила Бога в образе Кришны, однако любовь Миры - это любовь совершенного человека. У нее нет потребности, ей ничего не нужно от Кришны - она просто продолжает отдавать. У нее есть песня - и она по­ет. У нее есть танец - и она танцует. Ей нечего брать - она только отдает. И обретает в тысячу раз больше - впрочем, это уже другое; однако ей нечего брать.

Если ты хочешь стать Мирой, Ананда Прем, тебе нужно сперва удовле­творить человеческую потребность в любви - иначе твой Кришна будет ложным; он не будет Кришной Миры. Твой Кришна будет лишь воображе­нием, твой Кришна будет лишь проекцией вытесненного желания. Твой Кришна будет очень сексуальным. Сперва покончи с человеческими по­требностями. А единственный способ с ними покончить - это войти в них. Я не против них, запомни, я не говорю, что в них что-то не так. Они несут в себе хороший урок, который может быть усвоен лишь в результате прохо­ждения через них. Проходи через них, не требуй невозможного - иначе лю­бовь не случится.

Помни об ограниченности человеческих существ, и помни о собствен­ной ограниченности. Какой бы ни была любовь, входи в нее. Не жажди не­возможного, иначе ты и возможное упустишь. И невозможное не сможет случиться. Невозможное случается лишь в круговом движении: проходи через возможное, пусть будет покончено с возможным, пусть твое существо выйдет из него реализованным - и тогда невозможное также может слу­читься, ты станешь способной на него.

Если человеческие потребности в любви не находят своего удовлетво­рения, они будут и дальше проецироваться на Бога - и бедный Бог обречен страдать. Когда я читал письмо Ананды Прем, мне стало ужасно обидно за Бога. Если Ананда Прем начнет любить Бога, что станет тогда с Богом? - он же не сможет прийти в суд, не сможет сказать «нет», и ему ничего не ос­танется, как терпеть твою любовь.

Сначала пройди через человеческую суету, человеческую боль - и ра­дости человеческой любви, и муки человеческой любви. Позволь себе со­зреть благодаря ним. И лишь тогда ты обретешь аромат, который можно предложить Богу. Помни: лотос выходит из грязи. Из желания исходит со­стояние отсутствия желаний - лотос без желаний. Снова, снова и снова, ви­дя тщетность желаний, человек в один прекрасный день становится таким зрелым, что отбрасывает само желание. И в самом этом отбрасывании про­исходит встреча. Когда желания нет, тогда ничто не заслоняет тебя от Бога. Тогда Бог будет повсюду, тогда будет один только Бог. Но Бог - это не лич­ность.

Христиане говорят, что Бог - это отец. А Бог не отец. Это просто зна­чит, что ваша потребность в отце так или иначе не удовлетворена. Есть лю­ди, которые говорят, что Бог - это мать. Но это просто значит, что их по­требность в матери не удовлетворена. Есть и такие, которые думают, что Бог - это возлюбленный. Это значит, что их потребность в любви не удов­летворена. Ваши слова о Боге говорят кое-что о вас. Если вы думаете о Бо­ге как об отце, это просто значит, что вы не удовлетворены своим отцом, что вы еще не примирились со своим отцом, что вы стали слишком зави­сеть от своего отца. И теперь вам понадобился отец на небе. Может быть, отец ваш умер, и вы не можете жить без отца. И, может быть, ваш отец да­леко, и вы не можете жить без отца. Вы еще ребячливы и незрелы; вам ну­жен кто-то, к кому вы могли бы привязаться. И тогда вы будете создавать Бога-отца.

А Бог - ни отец, ни мать, ни любимый, ни возлюбленный. Бог - это во­обще не личность.

Бог есть энергия, космическая энергия. Бог есть творчество. Бог есть любовь, жизнь, свет. Бог - это также не объект переживания. Дело обстоит не так, что в один прекрасный день вы вдруг столкнетесь с Богом как с объ­ектом переживания. Бог - это не объект; Бог - это также не субъект. Когда субъект и объект встречаются и исчезают друг в друге, в фане, тогда возни­кает другой вид опыта - тот, который Кришнамурти называет «пережива­ние». Это даже не переживание, потому что само слово «переживание» ка­жется каким-то законченным, завершенным, закругленным. А Бог никогда не бывает завершенным, никогда не бывает законченным; это беспрестанно длящийся процесс, вечно открытый, вечно текущий, вечно движущийся. Бог есть динамическая энергия. Бог - это процесс, а не вещь.

Итак, переживание... Но что значит «переживание»? В чем разница ме­жду опытом и переживанием? Разница в том, что в опыте вы остаетесь от­деленными от объекта. Например, вы меня слушаете. Это может происхо­дить двумя способами. Для тех, кто присутствует здесь как зрители, как слушатели, как публика, это опыт. Я здесь отделен от них, а они отделены от меня. Я объект, а они - субъект. Они там слушают меня, центрированные в своем эго. И они постоянно судят, правильно это или нет, применимо это или нет, можно ли это использовать на практике или нет, согласуется ли это с их священными писаниями или нет - они постоянно судят внутри. И это будет опытом.

Но те, кто глубоко любят меня, кто мне не противостоит, кто не при­сутствует здесь как слушающий меня субъект, кто исчез в этом, кто соеди­нен со мной, захвачен мною, как будто слушает себя, биение своего сердца - тогда это уже не опыт, а переживание. И тогда я здесь не отделен от них, а они там не отделены от меня. И тогда наступает союз и расплавление.

Бог есть само переживание.

Если вы хотите узнать, что такое Бог, вам ничего иного не останется, как научиться искусству переживания. И тогда не нужно идти в мечеть, или храм, или церковь. Где бы ни случилось переживание, там и будет церковь, там и будет храм, там и будет мечеть. Когда вы смотрите на розу, если вы исчезаете в розе, а роза исчезает в вас - тогда наблюдатель становится на­блюдаемым, и не остается никаких разграничений, и не существует двух объектов, противостоящих друг другу, - но встречающиеся, сливающиеся, растворяющиеся друг в друге - и тогда исчезают все границы. Вы каким-то образом вошли в розу, а роза вошла в вас. И это возможно, это преображе­ние возможно. И потому, что это возможно, религия уместна и наполнена смыслом - а иначе в религии будет не много смысла. Пребывая с розой, вы входите в Бога. И тогда все возможности могут быть использованы как две­ри в божественное.

Я слышал...

Бернард Синон пишет: представьте себе человека, едущего по горной сельской дороге. Добравшись до вершины, он останавливает свою машину и подходит к воротам замка, окруженного потрясающе красивой территорией. Подойдя ближе, он с удовольствием озирает открывшуюся его взору па­нораму. Над ним тихая безоблачная синь небес, полная птиц, лениво паря­щих в лучах теплого солнца. Изумрудная зелень поля, колышущаяся под дуновением легкого ветерка, а на склонах холмов мирно пасутся стада ко­ров и овец. Вся картина исполнена спокойной красотой, и человек, глубоко вздохнув, говорит: «Как все это прекрасно!»

В это мгновение появляется еще одна машина, и первый человек обо­рачивается к другому со словами: «Красиво, правда?»

Другой с секунду молчит, а потом задумчиво произносит: «Вы когда-нибудь задумывались над тем, что здесь, на самом деле, происходит? Эти славные птички, парящие в небе, добывают пищу. Как мило они смотрят на насекомых, которых пожирают? Или на корчащихся от боли червей, кото­рых они вытаскивают из земли, безжалостно раздирая их клювами?»

Первый неохотно сказал: «Ах, оставьте!»

Второй снова заговорил: «А те овцы, столь мирно пасущиеся - обрас­тают жирком и скоро будут отправлены на бойню, дрожа от страха, почуяв запах окровавленного пола, на котором им предстоит умирать. А их ма­ленькие ягнята будут схвачены и повешены на свободно болтающиеся крючки мясника».

Первый молчал, а второй продолжал говорить: «А эта изумрудная зелень, изящно колышущаяся на солнце, находится в очаге убийства и увечья, обычно имеющих место, когда пауки пожирают мух, а крупные насекомые - мелких. И если бы звуки эти могли быть поня­ты и усилены - вопли боли и ужаса заполнили бы этот сочный луг».

Первый - поэт, он смотрит сквозь призму положительности. Второй - критик, он смотрит сквозь призму отрицательности. Бернард Синон на этом и заканчивает свою маленькую притчу. А мне хотелось бы привести сюда еще одного человека, мистика.

Появляется третья машина, и из нее выходит мистик, который слушает обоих мужчин и, заливаясь смехом, говорит: «Жизнь - это не 'или-или'. Жизнь - это 'и'. Вы оба правы, однако жизнь гораздо больше. Да, есть и темная ночь, и яркий день, есть и лето, и зима, есть и жизнь, и смерть. Вы оба правы, однако вы выбрали одну точку зрения, противопоставив ее дру­гой. Вы видите только половину картины жизни и пытаетесь распростра­нить ее на целое. И тогда вы ошибаетесь. Я же не выбираю - я просто при­нимаю все как есть».

Да, есть смерть, и есть жизнь, и они тесно переплетены друг с другом. Глядя и на то, и на другое вместе, человек выходит за их пределы - и вос­ходит к высшему пику. И тогда над ним уже не довлеет никакая точка зре­ния. И тогда вы воспринимаете жизнь и смерть как части друг друга, и то­гда вы так далеко выходите за их пределы, что видите вечность. И тогда уже нет красоты и нет уродства, а есть просто истина.

Красота выбирает одну точку зрения, уродство выбирает другую точку зрения. Истина же не выбирает никакой точки вообще. Истина не выбирает.

Бог - это не та или иная сторона реальности. Бог - это все стороны вместе без всякого выбора. Если вы выбираете, вы упускаете; если вы не выбираете, то упустить становится уже невозможно. Впрочем, здесь есть одна проблема... Когда вы выбираете, вы можете оставаться собой - любой выбор питает эго. Когда же вы не выбираете, вы исчезаете. Исчезаете со своим выбором, симпатиями и антипатиями. Вы не способны существовать без выбора. Эго не способно существовать без выбора. Выбор - это само его дыхание. Так же, как вы не способны существовать без дыхания, так и эго не способно существовать без выбора, без принятия какой-нибудь точки зрения, без поддерживания или отвержения. Но стоит только вам однажды не принять никакой точки зрения, как вы исчезаете. И в этом исчезновении появится Бог.

Вам никогда не встретить Бога - запомните. Никому никогда еще не доводилось встретить Бога. Когда же люди говорят, что они встретили Бо­га, то они имеют в виду, что сами они исчезли, и остался один только Бог. Эго исчезает, и тогда случается переживание - непрерывное, постоянное, вечное. Та энергия, та бьющая через край энергия и есть то, что называют богом.

А потому запомните: Бог не объект переживания, и он также не субъект переживания: Бог - это само переживание. Бог не бывает без движения, это процесс - развертывающийся, распространяющийся, распускающийся, по­стигающий. Он длится и длится. Он - приключение, он - странствие из ни­куда в никуда. Бога нет в небе или где-нибудь еще - Бога нет там, Бог здесь. И Бог не тогда - Бог сейчас. И Бог не то - Бог это.

Если вы только способны понять эти несколько слов: здесь, сейчас, это... Эти три слова - три столпа суфизма, дзен и всех существенных рели­гий. Эти три слова - позвольте им снова и снова вибрировать в вашем су­ществе: здесь, сейчас, это.

Те, кто думают о Боге как о том - отдаленном, находящимся где-то еще - лишь воображают и упускают то очевидное, что находится совсем рядом. Бог не отдален. Он ближе, чем вы сами к себе. Он - ваше глубочайшее яд­ро, как же он может быть далеким? И Бог не тогда, не в прошлом, не в бу­дущем. Дело обстоит не так, что Бог когда-то разгуливал во времена Мои­сея и разговаривал с людьми, и не так, что с Мухаммедом он разговаривал, а с вами разговаривать не станет. И не так, что он когда-то пел песни пророкам из Упанишад, а вас он забыл и покинул. Бог есть сейчас. Бог всегда есть сейчас! Бога никогда не бывает в прошлом и никогда не бывает в бу­дущем. Прошлое и будущее по отношению к Богу - бессмысленные слова. Вы не можете сказать: «Бог был», не можете сказать: «Бог будет». Вы должны всегда говорить: «Бог есть». Существует только одно время: есть, настоящее. И Бог есть здесь, в это самое мгновение.

Если вы способны быть в состоянии переживания, то Бог есть здесь, сейчас, это. Если вы не способны быть в состоянии переживания, то Бог нигде и никогда. Это состояние переживания и есть то, что суфии называют медитацией. А, между тем, Бог, что здесь, сейчас, это - опасен. Для того чтобы он был, вам придется исчезнуть. Вы должны в нем раствориться. А это риск. И чтобы избежать риска, мы создаем замены.

В церкви объявили, что проповедовать будет не священник, а тот, кто его заменяет.

Маленький мальчик услышал это и спросил шепотом у матери: «Что значит 'заменяет'?»

«Ну, например, если ты, сыночек, разбил мячом окно, и у нас нет друго­го оконного стекла, мы можем вставить вместо него кусок картона... Это мы и называем заменой».

Когда заменяющий священника окончил тем утром свою проповедь, маленький мальчик прошептал на ухо матери: «Мама, это, похоже, не заме­на... это настоящее расстройство» (Игра слов: «pane» - «оконное стекло», и «pain» - «расстройство», которые в английском языке звучат одинаково)

Все ваши замены - это настоящее расстройство, ибо ни одна замена ни­когда не может удовлетворить. Ни одна замена никогда не бывает полной, ни одна замена никогда не утолит вашей жажды. Но человек очень хитер, и он продолжает создавать замены. Ваши храмы заменяют храмы, ваши учи­теля заменяют учителей, ваши молитвы заменяют молитвы. Ваших священ­ников еще и близко не было, и вы еще не нашли храма переживания. Но помните: вы сами выбрали эти замены и потому страдаете. А когда вы страдаете, вы вините Бога.

Я слышал...

Кохен, которому стукнуло восемьдесят шесть, пережил и польские по­громы, и немецкие концлагеря, и десятки прочих антисемитских бедствий.

«О Боже! - взывал он, сидя в синагоге, - неужели это правда, что мы избранный народ?»

С небес раздался голос: «Да, Кохен, евреи - мой избранный народ!» «Тогда почему, - застонал старик, - тебе не выбрать кого-нибудь дру­гого?»

Ни один народ не является избранником Бога. Вы сами выбрали себя избранниками Бога - и потому страдаете. Евреи страдают уже достаточно долгое время. И все их страдания сосредоточены на одном: они сами вы­брали себя избранниками Бога. Вражда была порождена этим эго. И все же они упорно за него цепляются. И чем тяжелее их страдания, тем крепче их упорство.

А между тем Бог никого не выбирал. Как Бог может выбирать? Все и так его. Все - это он. И вопрос выбора не существует. Но мы выбираем на­ши идеи, и эти идеи становятся тюрьмой, бедствиями. Будьте осторожны! Если вы страдаете - оглянитесь назад: вы, должно быть, выбрали что-то не то, иначе вы бы не страдали. Это мой главный вывод, основанный на на­блюдении за тысячами людей и их страданиями. Всегда, когда я вижу, что кто-то страдает и мучается, я все больше и больше убеждаюсь в одном: он сам виноват, он сам выбрал какие-то неверные идеи, он сам выбрал какие-то неверные представления. Но те, кто всегда страдают, перекладывают от­ветственность на других. И это подчас кажется несправедливым. Если ко мне приходит пара, и муж или жена страдает, в то время как другая поло­вина не страдает вовсе, страдающий так и пытается взвалить всю ответст­венность на вторую половину: «Это он(а) виноват(а) в моих страданиях».

И, кажется, очень непросто объяснить страдающим, что они, судя по всему, сами же и виноваты в своих страданиях - потому что другие не мо­гут отвечать за их страдания. Если другой счастлив, значит, он, должно быть, выбрал другие ценности, дающие счастье, здоровье, целостность. Ес­ли вы выбрали не те ценности, вы страдаете, впрочем, вы всегда можете переиначить и так истолковать, что ваши страдания якобы вызваны кем-то другим. Никто не может причинить вам страданий. Страдать вам или нет, зависит только от вас самих. В любой ситуации вы можете принять такую точку зрения, благодаря которой сумеете выбраться из страданий; и в лю­бой ситуации вы можете принять такую точку зрения, благодаря которой вы сумеете создать столько страданий, сколько сами пожелаете. Впрочем, люди любят пострадать. И этому есть причина: чем больше они страдают, тем больше их становится. Страдая, эго чувствует себя сильным, тогда как в блаженстве оно пропадает.

А потому вы продолжаете говорить, что вам-де нужно блаженство, что вы стремитесь к блаженству, но когда я всматриваюсь в вас, я нахожу пря­мо противоположное: вы стремитесь к страданиям, вы живете страданиями, вы ищете страданий. Вы продолжаете твердить, что стремитесь к блаженст­ву, а сами в это время ищете страдания. И до тех пор, пока этот механизм не будет понят досконально, вы никогда не сможете узнать, что такое Бог.

Бог - это блаженство, но блаженство возможно лишь тогда, когда вы поня­ли, как вы сами создаете свои страдания: страдания создаются заменами.

Например, тебе хочется полюбить женщину, но любовь опасна, анти­общественна, пронизана духом бунтарства. Кто знает, что может случить­ся? И вы уже хлопочете о браке. Брак отныне будет заменять любовь. Вы будете несчастны в комфорте, вы будете несчастны в удобствах - но все же несчастье останется несчастьем. У вас будет определенная защита, прилич­ный счет в бане, престиж, уважение - но вы не будете счастливы. Посмот­рите на этих респектабельных людей: у них есть все, что они считали необ­ходимым, у них все это есть. У них есть и деньги, у них есть и власть, у них есть и престиж. Но взгляните в их глаза - это же сплошная пустыня. Ни од­ного благоухающего цветка, никакой радости. Они лишь кое-как влачат свое существование. Они остановились на подмене.

Пойдите и посидите в углу какого-нибудь храма или мечети и пона­блюдайте за входящими и выходящими людьми. Видите ли вы какое-нибудь празднование? Видите ли вы хоть что-то похожее на радость? Ви­дите ли вы танец? - ничего подобного! Люди ходят в храм, как будто вы­полняют очередную формальную обязанность, и уходят оттуда как можно скорее. Им приходится выполнять определенную обязанность, они хотят показать обществу, что они религиозны - и это плата. А здесь нет радости. Храм - это замена.

Посмотрите, как молятся люди. Ни одной слезинки не блеснет в их гла­зах. Посмотрите, как молятся люди. Никакого сияния нет на их лицах. И даже тени танца их не окружает. А они молятся и молятся всю свою жизнь. Но это пустая трата времени и энергии. Они выбрали замену. Остерегайтесь замен. Лишь тогда вы сможете найти Бога. Бога ничто не заменит. Бог - это сама реальность, сама истина.

А теперь перейдем к этой маленькой притче.

Говорят, что Имам Мухаммед Бакир приводил такую пояснительную фабулу:

«Обнаружив, что я умею говорить на языке муравьев, я приблизился к одному из них и стал расспрашивать:

«На кого похож Бог? Похож: ли Он на муравья?»

«Бог? - переспросил тот. - Ни в коем случае: у нас ведь только одно жало, а у Бога - у Бога их целых два!»

Вот каковы все религии и философии: Бог - это всего лишь ваша разду­тая рупа, форма. У вас одно тело, а у него - два. Вы живете семьдесят лет, а он живет вечно. Вы стареете, а он никогда не стареет. Однако различие лишь количественно, а не качественно. Ваш Бог - это ваша спроецирован­ная, улучшенная, усовершенствованная, приукрашенная форма. Ваш Бог - это вы сами, какими вам хочется быть.

Глава 4

ЗЕМЛЯ И НЕБО ДАЛЕКИ ДРУГ ОТ ДРУГА

30 августа 1977 года

Первый вопрос:

Почему Ван Гог убил себя? Почему Хемингуэй выстрелил себе в рот и разнес себе верхнюю часть головы? Почему люди отравляют реки, воздух и собственную пищу? Почему они оправдывают это своими доводами, психологией и законами? Почему они приедут сюда на пару месяцев, а вы им так сострадаете? Как же они надоели!

Вопрос от Праджита. Первое: есть самоубийства и самоубийства. Каж­дое самоубийство отличает что-то особое - и каждую жизнь отличает что-то особое. Правда, иногда бывает и так, что твоя жизнь может и не быть твоей, но чтобы твоя смерть не была твоей - это невозможно.

Жизнь может быть анонимной. Если ты живешь с другими, ты можешь погрязнуть в компромиссах, можешь кого-то изображать - но смерть всегда уникальна, потому что смерть происходит в одиночестве. Общества больше нет. Другие в твоей смерти не существуют. Толпа, масса присутствуют лишь тогда, когда ты живешь, но когда ты умираешь, ты умираешь в абсо­лютном одиночестве, а полном одиночестве.

Дата добавления: 2015-11-03