Сочинения протопопа Аввакума и его роль как писателя-новатора.

В XVII в. в искусстве все более весомо заявляет о себе индивидуальное начало. Литература превращается в арену борьбы идей, а писатель становится личностью — со своей, только ему присущей, неповторимой творческой манерой.

Ярче всего индивидуальное начало проявилось в творчестве протопопа Аввакума (1621-1682). Этот знаменитый вождь старообрядчества стал писателем уже в зрелом возрасте: по древнерусскому счету, на седьмой седмице своей жизни. До сорока пяти лет он брался за перо редко, от случая к случаю. Из разысканных до сей поры сочинений Аввакума (общим числом до девяноста) едва ли десяток приходится на эту раннюю пору. Все остальное, включая его знаменитое «Житие», эту первую в русской литературе развернутую автобиографию, написано в Пустозерске, маленьком городке в устье Печоры. Сюда, в заточение, Аввакума привезли 12 декабря 1667 г. Здесь он провел последние пятнадцать лет своей жизни. Здесь 14 апреля 1682 г. «за великие на царский дом хулы» его возвели на костер.

В молодые годы Аввакум не собирался посвятить себя литературному творчеству. Он избрал другое поприще — поприще борьбы со злоупотреблениями церкви и государства, поприще устной проповеди, живого и прямого общения с людьми. Сан священника (Аввакум получил его двадцати трех лет, когда жил еще на родине, «в нижегороцких пределах»), а затем сан протопопа давал ему возможность такого общения. Общение с людьми наполняло его жизнь.

Аввакум никогда не менял своих убеждений. По духу и темпераменту он был борцом, полемистом, обличителем. Эти качества он проявлял на всем своем многотрудном жизненном пути.

В 1664 г. после многолетних ссылок Аввакума вернули в Москву, царь попытался с ним примириться: ему важна была поддержка человека, в котором народ уже признал своего заступника. Но из этой попытки ничего не вышло. Аввакум надеялся, что удаление Никона означает и возврат к «старой вере». Но царь и боярская верхушка вовсе не собирались отказываться от церковной реформы, поскольку она была необходимым звеном в необратимом процессе европеизации России. Царь скоро понял, что Аввакум для него опасен, и у непокорного протопопа снова была отнята свобода. Последовали новые ссылки, монастырские тюрьмы, лишение священнического сана и проклятие церковного собора 1666-1667 г. и, наконец, заточение в Пустозерске.

Здесь проповедник и стал гениальным писателем. В Пустозерске у него не было слушателей, он не мог проповедывать своим «детям духовным», и ему не осталось ничего другого, как взяться за перо. Теперь идеи, к которым он пришел еще в молодости и которые внушал народу в «нижегороцких пределех», в Казанском соборе, в московском сенном «сушиле» или в Даурии, Аввакум непреклонно отстаивал в своих сочинениях.

Аввакум в Пустозерске написал множество челобитных, писем, посланий, а также такие обширные произведения, как «Книга бесед» (1669-1675), в которую входит 10 рассуждений на различные вероучительные темы; как «Книга толкований» (1673-1676) — она включает толкования Аввакума на псалмы и другие библейские тексты; как «Книга обличений, или Евангелие вечное» (1679), содержащая богословскую полемику Аввакума с его «соузником» дьяконом Федором. В Пустозерске Аввакум создал и свою монументальную автобиографию, свое замечательное «Житие» (1672), которое перерабатывал несколько раз.

Как по происхождению, так и по идеологии Аввакум принадлежал к «простецам», к социальным низам. Демократизм одушевлял и его проповедь, и его литературное творчество. Долгий и горький жизненный опыт убедил Аввакума в том, что простому народу живется на Руси тяжело. Идея равенства — одна из любимых идей Аввакума. В русских людях он видел братьев и сестер «по духу», не признавая сословных различии. Для Аввакума «христианство» — это простой народ, а церковных пастырей и светских владык он очерчивает кругом «никонианства», утверждая, что они превратились в волков, пожирающих «горемык миленьких». Демократизм пронизывает идеологию Аввакума. Но демократизм пронизывает и его эстетику — он определяет и языковые нормы, и изобразительные средства, и писательскую позицию в целом. И надо сказать, что во всех своих произведениях, и прежде всего в «Житии», Аввакум обнаруживает поразительный талант стилиста. Он владеет «русским природным языком» с какой-то особенной свободой и гибкостью. Одна из причин этого в том, что Аввакум ощущает себя не пишущим, а говорящим. Он беседует со слушателем, продолжая в далекой земляной тюрьме свое проповедническое служение. Он называет свою манеру изложения «вяканьем» и «ворчаньем».

Беседа Аввакума глубоко эмоциональна. Впервые в древнерусской литературе автор много пишет о своих переживаниях, о том, как он «тужит», «рыдает», «вздыхает», «горюет». Впервые русский писатель дерзает сравнивать себя с первыми христианскими писателями — апостолами. Создавая «Житие», Аввакум в известной мере пользовался агиографическим каноном.

И все же Аввакум решительно реформирует агиографическую схему. Он — впервые в русской литературе — объединяет автора и героя агиографического повествования в одном лице. С традиционной точки зрения это недопустимо, ибо прославление себя есть греховная гордыня. Символический слой «Жития» также индивидуален: Аввакум придает символическое значение таким «бренным», ничтожным бытовым деталям, какие средневековая агиография вообще, как правило, не отмечала.

Символическое толкование бытовых реалий крайне важно в системе идеологических и художественных принципов «Жития». Аввакум яростно боролся с реформой Никона не только потому, что Пикон посягнул на освященный веками православный обряд. В реформе Аввакум видел и посягательство на весь русский уклад, на весь национальный быт. Для Аввакума православие накрепко связано с этим укладом. Коль скоро рушится православие, значит, гибнет и Древняя Русь. Поэтому он так любовно, так ярко описывает русский быт, в особенности семейный.

«Житие» Аввакума — не только проповедь, но также исповедь. Искренность — одна из самых поразительных черт этого произведения. Это не только писательская позиция, это позиция страдальца, «живого мертвеца», который покончил счеты с жизнью и для которого смерть — желанное избавление.

Изверившись не только в царе Алексее, но и в его наследнике, поняв, что московские государи навсегда отреклись от «древлего благочестия», Аввакум перешел к прямой антиправительственной пропаганде. За это его и сожгли — не только за раскол, но и за «великие на царский дом хулы».

Дата добавления: 2015-11-03