Культурные ландшафты и туризм: эволюция концепций и представлений, пространство взаимодействия

Гуманитарная составляющая процессов освоения территории и ее дальнейшего развития всегда была в сфере географических и культурологических интересов, что нашло выражение в становлении концепции культурного ландшафта в отечественной и зарубежной науке. За рубежом различные аспекты формирования и развития культурных ландшафтов являются реальностью территориального планирования еще с довоенного (1930-е гг.) времени [1].

В 20-е гг. XX в. в немецкой географии оформилась своя школа культурного ландшафта. У ее истоков стоял О. Шлютер, которому удалось объединить хорологические идеи А. Геттнера с антропоцентризмом французской географии человека (Э. Реклю, П. Видаль де ла Блаш). С тех пор в Западной Европе, и, прежде всего в Германии и Франции, изучению и проектированию культурного ландшафта придается исключительное значение.

С первых же шагов развития науки о ландшафтах стало очевидно, что она не может ограничиться изучением только естественных геосистем. Уже в начале XX в. один из основателей российской школы ландшафтоведения Л. С. Берг ставил конечной целью любого исследования изучение и описание ландшафтов как природных, так и культурных. Культурными ландшафтами он считал те, в которых человек и произведения его культуры играют важную роль. Город или деревня, по его мнению, есть составные части культурного ландшафта.

С тех пор концепция культурного ландшафта активно утверждалась рядом видных натуралистов – А. И. Воейковым, С. С. Неуструевым, В. П. Семеновым-Тян-Шанским, В. И. Вернадским и др. Одни из них акцентировали внимание на ведущей роли хозяйственной деятельности в образовании и функционировании культурного ландшафта; другие подчеркивали, что культурные ландшафты зависят от исходных природных условий, с которыми вынуждена считаться человеческая деятельность.

В нашей стране теоретико-методологическое обсуждение проблем культурного ландшафта продолжалось до середины XX в., когда определенный итог дискуссии был подведен трудами Ю. Г. Саушкина. О его понимании интересующего нас природно-хозяйственного феномена красноречиво говорит следующее определение: «культурным ландшафтом называется такой ландшафт, в котором непосредственное приложение к нему труда человеческого общества так изменило соотношение и взаимодействие предметов и явлений природы, что ландшафт приобрел новые, качественно иные, особенности по сравнению с прежним, естественным, своим состоянием».

При этом культурный ландшафт не перестал быть природным в том смысле, что, будучи изменен в связи с теми или иными потребностями общества в направлении, нужном производству, он продолжает развиваться по законам природы. Как нам видно, от Л. С. Берга до Ю. Г. Саушкина понятие «культурный ландшафт» применялось к любому ландшафту, измененному целенаправленной хозяйственной деятельностью.

Впоследствии, главным образом после работ Ф. Н. Милькова, термин «культурный ландшафт» в изложенном выше понимании был заменен не совсем удачным термином «антропогенный ландшафт». В настоящее время большинство исследователей под антропогенным ландшафтом подразумевают такие комплексы, в которых на всей или на большей их площади коренному изменению под воздействием человека подвергся любой из компонентов ландшафта, включая растительность. Среди антропогенных ландшафтов, согласно выполняемым ими социально-экономическим функциям, различают ресурсовоспроизводящие (сельскохозяйственные, промышленные, лесохозяйственные), средообразующие (селитебные, рекреационные), природоохранные и др. Что касается термина «культурный ландшафт», то впоследствии он приобрел совершенно иное значение.

Несмотря на то, что идея культурного ландшафта была выдвинута еще в начале XX в. Л. С. Бергом, современное представление о нем, вобравшее в себя совокупность естественнонаучных и гуманитарных знаний, возникло всего 10-15 лет назад и разрабатывается учеными Москвы, Санкт-Петербурга, Смоленска, Саратова, Ярославля и др. Следует отметить деятельность Ю. А. Веденина, Г. А. Исаченко, В. Л. Каганского, П. М. Шульгина, В. Н. Калуцкова, Д. В. Севастьянова, Е. В. Евдокимовой, Т. М. Красовской, В. А. Николаева, В. В. Морозовой, Р. Ф. Туровского, З. В. Лысенковой, Е. Ю. Колбовского, М. Е. Кулешовой, А. А. Ивановой, Б. Б. Родомана, в работах которых природа и человек – не антиподы, а равноправные компоненты ландшафта и участники природопользования.

Контексты, где фигурирует сочетание «культурный ландшафт», поражают своим разнообразием – как, впрочем, и варианты употребления базового термина «ландшафт». Поле трактовок культурного ландшафта чрезвычайно обширно – от представлений об «идеальных ландшафтах», возможных лишь в прекрасном будущем, до любых участков земной поверхности, на которые человек когда-либо обратил свое внимание. В ряде текстов термин «культурный ландшафт» вполне заменим словами «пространство», «территория», «местность», «место». В других случаях объекты, рассматриваемые в качестве культурных ландшафтов, трудно привязать к какой-либо конкретной территории.

Узловые пункты развернувшихся сейчас дискуссий о содержании этого понятия обозначает в своих работах Г. А. Исаченко [3]. Первый, наиболее важный аспект дискуссии, который он четко обозначает – это соотношение природной и культурной составляющих в культурном ландшафте. Далее он приводит ряд идей, точек зрения и авторских позиций по этому вопросу.

Так, в ряде работ, выполненных в русле гуманитарной географии, роль природных факторов в формировании культурного ландшафта сведена к фону, пейзажу – то есть внешней составляющей ландшафта (Р. Ф. Туровский). Согласно схеме В. Н. Калуцкова [4], природный ландшафт – такая же составная часть культурного ландшафта, как и, например, местная языковая система и местное сообщество. В работах Ю. А. Веденина и его коллег по Российскому НИИ культурного и природного наследия, наряду с признанием вклада природных процессов, явно акцентируется роль интеллектуальной и духовной деятельности в формировании культурных ландшафтов [5]. Ю. А. Веденин и М. Е. Кулешова включают в культурный ландшафт, наряду с топонимами, архивные и библиографические источники, а также разнообразные предметы, указывающие на связь ландшафта с историческими событиями [5].

Вторым, не менее важным аспектом, является выделение категории смысла в культурном ландшафте. Особый вклад в разработку данной проблемы внесли работы В. Л. Каганского в области культурного ландшафтоведения. Он считает культурным ландшафтом всякое земное пространство, которое определенная группа людей освоила утилитарно, семантически и символически [6]. Действительно, человек, обживая некоторую территорию (пространство), «осмысляет» ее, наделяя системой местных географических названий, символикой, местным фольклором и т. п. При этом не всегда смыслы, придаваемые разным местам (ландшафтам), имеют сугубо позитивный характер.

Тем не менее, придание исключительной роли категории смысла при выделении и изучении культурных ландшафтов ведет, по сути дела, к безграничному расширению сферы применения этого термина. Справедливости ради заметим, что В. Л. Каганский в своей книге, для краткости именуя «культурный ландшафт» просто ландшафтом, фактически ставит знак равенства между двумя этим терминами (а также пространством, территорией).

Еще одним предметом дискуссии является проблема выделения и существования нематериальной (духовной) составляющей у культурных ландшафтов. Представители гуманитарной географии, не говоря уже о «чистых» гуманитариях (филологах, историках, этнографах и др.), как правило, уделяют особое внимание рассмотрению духовных начал местности. Духовность ландшафта служит важнейшим объектом изучения в так называемой сакральной географии. Можно утверждать, что «духовная нагрузка» ландшафта характеризует его определенное состояние на фоне более стабильных во времени (как правило, природных) составляющих.

Особого внимания заслуживает и вопрос иерархии культурных ландшафтов. Сразу следует отметить, что в отличие от классического ландшафтоведения, культивирующего сложную иерархическую систему пространственных единиц, в культурном ландшафтоведении до сего момента четкой и общепризнанной иерархии культурных ландшафтов не существует. Вместе с тем, большинством авторов признано выделение природно-территориальных комплексов.

Подводя итог всему сказанному выше, можно отметить что теория культурного ландшафтоведения развивается преимущественно в двух направлениях. Одно из них находится в русле классического ландшафтоведения. Здесь акцент делается на термине «ландшафт», и культурный ландшафт рассматривается как «двуединый» комплекс, где действуют как природные (спонтанные) процессы, так и процессы, инициированные человеческой деятельностью (в том числе управляемые или контролируемые человеком).

Второе направление можно обозначить как междисциплинарное. Здесь культурный ландшафт, исследуемый с участием представителей гуманитарных дисциплин (а нередко – только «гуманитариями»), давно уже «оторвался» от ландшафта, а нередко – и от территории. Явный акцент в таком изучении делается на термине «культура», причем изучаются в основном «порождения» людей, населяющих (населявших) конкретные ландшафты – от древних рун и саг до политических предпочтений. Речь идет, скорее, о прочтении ландшафтов и их образов (в самом широком смысле) средствами гуманитарных наук. Эти средства довольно многообразны и дают интересные результаты, но нельзя забывать, что любое «прочтение» ландшафта конкретным исследователем неизбежно несет на себе отпечаток соответствующих социокультурных установок.

Таким образом, в самом общем виде (c неизбежной поправкой на авторское восприятие) можно выделить несколько позиций в отношении вышеуказанного понятия [7]:

1. Понимание под культурными ландшафтами хорошего антропогенного ландшафта, обладающего высокими эстетическими и функциональными качествами.
2. Культурный ландшафт трактуется как историческая местность – место длительного обитания группы людей, являющихся носителями специфических культурных ценностей.
3. Культурный ландшафт – ландшафт в формировании и развитии которого активную роль играют духовные и интеллектуальные ценности, хранимые и передаваемые из поколения в поколение в виде информации, являющиеся его частью и испытывающие на себе воздействие других материальных компонентов ландшафта.
4. Синонимизирование понятий «культурный ландшафт», «ландшафт», «территория», «пространство», «место» и «местность», в частности имеющее место в работах В. Л. Каганского. Он полагает, что всякое земное пространство, жизненная среда достаточно большой (самосохраняющейся) группы людей есть культурный ландшафт, если это пространство одновременно цельно и дифференцированно, а группа освоила это пространство утилитарно, семантически и символически.
5. В.Н. Калуцков и А.А. Иванова понимают под культурным ландшафтом «культуру этнического сообщества, сформировавшуюся в определенных природно-географических условиях, взятую в её целостности», наиболее полно отражая при этом суть этнокультурной его концепции [8].
6. Культурный ландшафт – исторически равновесная система, в которой природные и культурные компоненты составляют единое целое, а не только являются фоном или фактором воздействия одного элемента этой системы по отношению к другому. В качестве культурно-ландшафтных феноменов рассматриваются дворцово-парковые ансамбли, дворянские усадьбы, монастырские комплексы, поля сражений, археологические комплексы, исторические сельские, городские и заводские ландшафты [9].

Тем не менее, несмотря на такое разнообразие авторских позиций, можно говорить о наличии двух точек зрения на понятие «культурный ландшафт», обусловленных традиционным делением всех представителей науки на «естественников» и «гуманитариев». В классическом ландшафтоведении используются естественнонаучные подходы, хотя и признаётся, что «освоенные человеком ландшафты во многом представляют собой продукт истории населяющих их народов, их материальной и духовной культуры» [10]. По мнению А. Г. Исаченко «... всякий культурный ландшафт есть улучшенная модификация естественного ландшафта, сохраняющая свои основные инвариативные черты... Но в наших силах целенаправленно и разумно регулировать некоторые функции ландшафта» [11].

В последнее десятилетие происходящая смена ценностей и парадигм привела к формированию междисциплинарного направления, широко пропагандируемого учеными-«гуманитариями». Согласно их воззрениям, культурный ландшафт представляет собой некое пространство, содержащее «порождения» людей его населяющих (населявших). При этом в процессе «прочтения» подобных ландшафтов в обязательном порядке акцентируется внимание на культурной составляющей, непременно рассматривающейся вкупе с приматностью самой территории и природной ее составляющей в частности.

По мнению Т. М. Красовской в настоящее время сосуществуют и развиваются три концепции культурного ландшафта – этнокультурная, которой придерживаются представители гуманитарных наук, средовая (ландшафтоведческая) и аксиологическая (философская). Все вышеуказанные концепции и дефиниции культурного ландшафта проанализировали в своих работах В. Н. Калуцков и Т. М. Красовская [4].

Как справедливо заметил Г. А. Исаченко, «ставить вопрос о «приоритетности» природного (либо культурного) начала в культурном ландшафте не имеет особого смысла. Во всяком случае, первое из них всегда предшествует второму во времени, никуда, впрочем, не исчезая в ходе как «интеллектуально-созидательной», так и «рутинной жизнеобеспечивающей» (по Ю. А. Веденину) деятельности человека» [3].

Один из видных специалистов в области теории культурного ландшафтоведения – М. Е. Кулешова – ведущий научный сотрудник РосНИИ природного и культурного наследия – предлагает свой взгляд на проблемы формирования и развития культурного ландшафта. Согласно ее авторской позиции культурные ландшафты в своем распределении и развитии тяготеют к определенным макроструктурам природного ландшафта. Планировочно и функционально они образуют своеобразную каркасную основу, на которой крепится мозаика ландшафтного разнообразия. В практике территориального проектирования такой феномен получил название природного (природно-экологического) каркаса [12].

Согласно М. Е. Кулешовой, носители разных культур осваивают ландшафт, оказывают влияние на ландшафтообразующие процессы и преобразуют природный каркас в природно-культурный, то есть дополняют его новыми фрагментами, усиливают или ослабляют интенсивность обменных процессов в геосистемах, создают собственные пути сообщения и коммуникации. Если это освоение не учитывает природных закономерностей, ландшафт разрушается, если же оно их учитывает и использует – ландшафт сохраняет свою устойчивость, продуктивность и эстетические достоинства и переходит в категорию культурного ландшафта. Развитие и формирование культурных ландшафтов непосредственно зависит от строения природно-культурного каркаса. Природно-культурный каркас – это целостная система наиболее значимых фрагментов, или структур территории, формирующаяся на базе природного каркаса. Такими структурами обладает каждая территория, они определяют ее особенности, функции, характер развития [12].

Особо следует остановиться на рассмотрении авторской позиции одного из ведущих теоретиков культурного ландшафтоведения Б. Б. Родомана. Его суждения продолжают одну из географических традиций рассматривать территорию не только как сеть политико-административных образований, но и как закономерную совокупность ландшафтов – современных определенным этапам взаимодействия общества и природы, то есть природопользования [13].

Можно говорить о том, что каждому этапу освоения региона соответствует свое природопользование и своя система современных ландшафтов. Эта система, помимо определенного качественного и количественного состава, представленного природными и природно-антропогенными, в том числе культурными, ландшафтами, характеризуется пространственно-временной структурой. Размещение различных культурных ландшафтов относительно друг друга отражает территориальную дифференциацию условий природопользования и выступает в качестве одного из внутренних факторов развития двух региональных систем – природопользования и современных ландшафтов. «Удачное» или «неудачное» взаиморасположение отдельных ландшафтов и длительность их соседства может спровоцировать конфликтные ситуации в природопользовании, реализуя таким образом действие позиционного принципа, значение которого было показано Б. Б. Родоманом [13]. В свою очередь развитие природопользования является одним из условий преобразования ландшафтов [1].

Логика природопользования аборигенного населения отражена в сформированных им культурных ландшафтах, которые не остаются неизменными на протяжении времени, несмотря на выраженный консерватизм хозяйственной деятельности. Изменение культурных ландшафтов, созданных традиционным природопользованием, происходит, прежде всего, под влиянием внешних по отношению к ним факторов – социально-экономических преобразований общества в целом и транспортной доступности территории в частности. Кроме того, культурные ландшафты не изолированы друг от друга, что создает предпосылки для взаимного влияния и появления со временем новых разновидностей культурных ландшафтов на одной и той же территории. Будучи в своем формировании тесно связанными как с природной, так и антропогенной составляющими территории, культурные ландшафты традиционного природопользования являются природно-антропогенными.

Формирование культурных ландшафтов свойственно не только традиционным обществам. Любое общество (индустриальное, постиндустриальное и др.) оставляет следы своей деятельности, которая, так или иначе, участвует в создании современных ей ландшафтов. В результате развития промышленности, сельского хозяйства, роста городов были созданы культурные ландшафты другой, не аборигенной, общности. Формируясь под значительным влиянием потребностей промышленного производства, эти культурные ландшафты являются природно-антропогенными с разной степенью выраженности антропогенного начала. Под воздействием различных факторов происходит изменение «ввезенных» представлений о территории, которая становится уже знакомой и нуждается в дальнейшем освоении, но по-новому – с учетом всего опыта, накопленного в ходе природопользования в данном регионе. Применение этого опыта со временем не только модифицирует отдельные культурные ландшафты, но и постепенно сказывается на перестраивании всей ландшафтной структуры территории [1].

В зарубежной (в частности, англоязычной) научной литературе практически отсутствует понятие «natural landscape» («природный ландшафт»), вместо этого применяется термин «physical landscape» («физический ландшафт»). Такая физическая, материальная сущность ландшафта, подчеркнутая в его названии, фиксирует «топографию, эстетическую привлекательность ландшафта, а также свидетельства человеческого мастерства, которые предстают перед нами в визуальном восприятии» [14].

Даже говоря о регионах, в целом характеризующихся сложными и часто неблагоприятными для хозяйственной деятельности природными условиями в зарубежной науке используют понятие «cultural landscape» («культурный ландшафт»), которое обращает внимание на важную роль культурных (в широком смысле) процессов в формировании ландшафтов. Поэтому не удивительно рассмотрение окружающей среды и природы как синонимов: происходит относительно постепенная во времени смена природной среды на окружающую [15].

Следует также отметить что категория «культурный ландшафт» выделена и законодательно закреплена как в отечественной, так и в зарубежной правовой и законотворческой практике. В Федеральном законе «Об объектах культурного наследия (памятниках истории и культуры) народов Российской Федерации» культурные ландшафты фигурируют в тексте статьи 3 и отнесены к категории «достопримечательные места» [16].

В одном из руководящих документов ЮНЕСКО – «Конвенции об охране Всемирного культурного и природного наследия» (от 16 ноября 1972 г.) – по определению, данному в Статье 1. Конвенции по Всемирному наследию, культурные ландшафты представляют «совместные творения человека и природы». Они иллюстрируют эволюцию в веках человеческого сообщества и поселений, происходившую под влиянием неблагоприятных и/или благоприятных физических факторов естественной среды обитания человека, а также сменяющих друг друга социальных, экономических и культурных факторов, и внешних и внутренних [17].

Итак, главные особенности культурного ландшафта выражаются в следующем:

а) гармонизация природной, социальной и производственной подсистем;
б) оптимальное и устойчивое функционирование;
в) минимизация деструктивных процессов;
г) здоровая, экологически благоприятная среда обитания;
д) наличие постоянного мониторинга;
е) антропогенная регуляция, охрана и уход;
ж) высокое художественное достоинство пейзажного облика;
з) функциональное зонирование и функциональная поляризация.

Все указанные выше критерии и характеристики культурного ландшафта определяются общественными потребностями. Ему должны быть присущи два главных качества:

1) высокая производительность и экономическая эффективность;
2) оптимальная среда для жизни людей, способствующая сохранению здоровья, физическому и духовному развитию человека.

Исходя из всего сказанного выше, можно сформулировать следующие основные принципы организации территории культурного ландшафта:

- культурный ландшафт не должен быть однообразным;
- в культурном ландшафте не должно быть антропогенных пустошей, заброшенных земель, карьеров, свалок и других неудобных земель;
- из всех видов использования земель приоритет надо отдать зеленому покрову;
- в некоторых ландшафтах для поддержания природного равновесия целесообразно экстенсивное «приспособительное» использование земель;
- в проектах организации территории ландшафта должно быть отведено место для так называемых охраняемых территорий, высшими категориями которых являются заповедники и национальные парки;
- рациональная планировочная структура культурного ландшафта должна сопровождаться его внешним благоустройством;
- важнейшим условием научно обоснованной организации территории ландшафта является учет горизонтальных связей между его морфологическими подразделениями;
- рациональное размещение угодий и правильный режим их использования и охраны необходимо сочетать с мерами по повышению их потенциала [18].

Сделаем небольшое отступление и обратимся теперь к региональному опыту определения и оценки культурных ландшафтов, а именно к анализу работ по вопросам определения и классификации культурных ландшафтов Русского Севера.

Первые попытки концептуального определения и классификации культурных ландшафтов Русского Севера предприняты Т. М. Красовской. Она предлагает разделить современные культурные ландшафты Русского Севера на два класса: традиционные иинновационные. Традиционные культурные ландшафты сформированы материальной и духовной культурой коренного населения, включая русское старожильческое население. Их важнейшей особенностью является огромное однотипно хозяйственно и ментально освоенное пространство, которое имеет крайне низкую плотность населения. Пришлое население обычно относит такие территории к неосвоенным землям, не видя их целостной организации.

Инновационные культурные ландшафты Европейского Севера сформированы пришлым населением и весьма разнообразны по структуре и облику. Они представлены производственными и селитебными культурными ландшафтами разных типов. Существенным отличием традиционных и инновационных культурных ландшафтов Европейского Севера являются мировоззренческие концепции, заложенные в основу их формирования и функционирования. Коротко они могут быть охарактеризованы следующим образом: «человек – неразрывная часть природы» (традиционные) и «человек – покоритель природы» (инновационные) [19].

Проанализировав работы Т. М. Красовской, В. Н. Калуцкова, Ю. А. Веденина и некоторых других авторов, сделаем несколько важных выводов:

1) для традиционных культурных ландшафтов характерен эволюционный тип временных изменений, а для инновационных – революционный или варьирующий от революционного к эволюционному;
2) в большинстве случае инновационные культурные ландшафты относятся к категории развивающихся, а традиционные культурные ландшафты к категории угасающих;
3) формирование инновационных и традиционных культурных ландшафтов происходит под воздействием социокультурного и ментального освоения пространства, наделения его конкретными свойствами, проявляющихся впоследствии в конкретных его образах;
4) как инновационные, так и традиционные культурные ландшафты имеют достаточно сложную пространственную организацию и, следовательно, различный пространственный охват – от небольших урочищ до отдельных групп местностей;
5) элементарной единицей культурного ландшафта любого типа являются топосы (местоназвания), обладающие территориальными, визуальными, семантическими и другими свойствами, которые могут быть выявлены и осмыслены только в рамках культурного ландшафтоведения [20];
6) особой классификационной категорией является степень гармонизации культурных ландшафтов. Традиционные культурные ландшафты значительно чаще бывают гармоничными, чем инновационные [18];
7) традиционные культурные ландшафты, несомненно, представляют больший интерес для развития туристской и рекреационной деятельности в силу наличия первозданной природы, высокой степени сохранности историко-культурного наследия и элементов живой традиционной культуры местных сообществ (в т. ч. и традиционного природопользования и хозяйствования);
8) инновационным культурным ландшафтам на определенных этапах социокультурного и экономического развития регионов принадлежит пионерная роль в освоении этих территорий. Наличие районов промышленного и сельскохозяйственного освоения суть формирования и развития инновационного культурного ландшафта.

Уместным здесь будет процитировать высказывание Е. Ю. Колбовского: «становление русского провинциального ландшафта – исторический процесс, который может быть представлен как окультуривание пространства обитания. Воздействуя на природу, человек воспроизводит культурный ландшафт как символ, выражающий его чувства, убеждения и ценности, следовательно, история культурного ландшафта есть история одухотворения, или, по Георгию Гачеву, «одомашнивания» этносом приданного ему «варианта природы» [21].

В представленной работе автор продолжает свои исследования по проблеме развития экологического и эколого-культурного туризма в пространстве культурных ландшафтов особо охраняемых природных территорий Европейского Севера России. В качестве модельной территории для исследований был выбран Кенозерский национальный парк.

Культурные ландшафты Кенозерского национального парка наиболее полно и удачно, на наш взгляд, иллюстрируют особенности исторического и культурного развития территорий Крайнего Севера России и исключительную роль природной составляющей в этом процессе. Особое внимание нами уделяется изучению элементов традиционной живой культуры поморов как важнейшей ментальной составляющей культурного ландшафта Кенозерья с последующей оценкой ее роли в развитии регулируемого туризма.

Особо охраняемые природные территории во всем мире самым широким образом используются для организации экологического туризма. В связи с этим следует отметить, что в нашей стране существует точка зрения, согласно которой развитие рекреационной и туристской деятельности немыслимо и технически неосуществимо в пределах российских ООПТ. Но практика работы многих заповедников и национальных парков показывает всевозрастающую значимость данного рода деятельности для достижения финансового самообеспечения ООТ при сохранении экологического равновесия в их пределах [22].

По ряду причин только заповедники и национальные парки обладают потенциалом, необходимым для развития устойчивого и экологического туризма.

1. Сеть заповедников и национальных парков охватывает многие уникальные и примечательные ландшафты и экосистемы, не нарушенные деятельностью человека.
2. Развитие экологического туризма – это не просто бизнес, и получение максимальной прибыли не является его самоцелью.
3. В большинстве случаев ООПТ являются единственными в регионах структурами, способными взять на себя функции планирования, управления и мониторинга туристской деятельности, что является непременным условием развития экотуризма.
4. ООПТ представляют собой сеть научно-исследовательских учреждений, охватывающую все природные зоны. Это обусловливает их высокую перспективность для организации туризма, студенческих практик, волонтерских программ.
5. Сочетание эколого-просветительской и экотуристской деятельности на базе заповедников и национальных парков значительно повысит эффективность экологического образования и позволит привлечь внимание широкой общественности к вопросам охраны природы.
6. Мировой опыт показывает, что эффективность экологического туризма наиболее высока на местном и региональном уровнях. Поэтому ООПТ могут стать источником рабочих мест и доходов в местную экономику [23].

В целом для развития экологического туризма в России характерно несколько тенденций:

- Экотуризм становится разнообразным с появлением значительного количества его направлений; большая часть из них далека от того, чтобы называться экотуризмом.
- Возрастает степень интеграции экотуризма с другими направлениями туристской деятельности, что приводит к возникновению новых видов и форм туризма.
- Выход экотуризма за пределы ООПТ на пространство культурных ландшафтов.
- В развитии массового туризма также наблюдается тенденция внедрения экологических, природоохранных и просветительских компонентов во все элементы тура. Следовательно, массовый туризм приобретает элементы экологического.
- Отмечается процесс роста сектора экологического туризма на рынке внутреннего и въездного туризма.
- Создание и увеличение числа турфирм, специализирующихся на организации экотуров. Следует отметить и тот факт, что многие ООПТ (в основном национальные парки) обзавелись своими турфирмами и проводят активное позиционирование своего турпродукта.
- Расширяется спектр предложений от крупных туроператоров по программам «активного отдыха» как внутри страны, так и за рубежом, спрос на такие услуги постоянно растет и диверсифицируется.
- Отчетливо проявляется возрастающая активность туристских предприятий и властей в регионах, в том числе в тех, где прежде природно-ориентированный туризм не имел широкого развития, а также там, где создаются новые ООПТ [24].

При этом еще раз особо хочется подчеркнуть одну из тенденций – а именно выход экологического туризма на пространство культурных ландшафтов. То есть, экотуризм развивается не только в пределах культурных ландшафтов национальных парков, но и в пространстве культурных ландшафтов, лежащих вне ООПТ.

В пределах культурных ландшафтов и ООПТ создаются условия для регулируемого туризма и отдыха, а также для возрождения традиций народного творчества, фольклора и промыслов. Можно отметить, что со времени создания ООПТ отмечается социально-экономическое оздоровление края, появление новых рабочих мест, сохранение природных памятников, возрождение интереса к русской старине, к русской культуре и духовности. Мировой опыт также подтверждает, что разнообразная природоохранная деятельность, поощряющая участие всех слоев населения, оказывается наиболее успешной [25].

На основе ряда работ М. А. Оболенской, В. Н. Калуцкова, Ю. Н. Бондаря, Т. М. Красовской делается вывод о несомненной ценности и значимости культурных ландшафтов Европейского Севера России (и в частности Кенозерского национального парка) как рефугиумов традиционной живой культуры для развития экологического и эколого-культурного туризма. И многое для экотуристского использования культурных ландшафтов в нашей стране уже сделано. В частности, анализ экотуристского использования территории Кенозерского национального парка показал, что культурные ландшафты и феномены парка достаточно продуктивно «работают» на благо туристов и рекреантов, приносят ощутимый доход в бюджет парка. Проанализировав существующую систему туристских маршрутов по территории парка, выделим несколько основных маршрутов, которые по своей сути с определенными допущениями могут называться эколого-культурными.

Перечень таких туристских маршрутов выглядит следующим образом:

1. «Сокровища реликтовой Руси» (Архангельск – Плесецк – Кенозеро – Плесецк – Архангельск).
2. «Северный экватор» (Архангельск – Няндома – Каргополь – Морщихинская – Няндома – Архангельск).
3. «Отдых в Кенозерском национальном парке» (Няндома – Каргополь – Кенозерский национальный парк – Каргополь – Няндома).
4. «Транскенозерская тропа» (Няндома – Каргополь – Кенозерский национальный парк – Плесецк).
5. «Каргопольское ожерелье» (Няндома – Каргополь – Кенозерский национальный парк – Каргополь – Няндома).
6. «Страна Кенозерья» (Няндома – Каргополь – Кенозерский национальный парк – Каргополь – Няндома).
7. «Реликтовая Русь» (Плесецк – Кенозерский национальный парк – Плесецк).
8. «Каргополь – Кенозерский национальный парк» (Няндома – Каргополь – Кенозерский национальный парк – Каргополь – Няндома).

В результате проведенных исследований и анализа существующей системы туристско-экскурсионных маршрутов в пространстве культурных ландшафтов Кенозерья были сделаны следующие выводы:

- существующая в пределах национального парка система туристско-экскурсионных маршрутов достаточно полно отвечает потребностям отечественных туристов и отдыхающих;
- сложившаяся система маршрутов имеет небольшую продолжительность реализации – 3-5 дней и не позволяет в полной мере ознакомиться с наследием парка.
- Кенозерский национальный парк, являясь настоящей «жемчужиной Русского Севера», слабо ориентирован на прием туристов из государств дальнего зарубежья в силу крайне низкой транспортной, инфраструктурной и информационной доступности;
- туристско-рекреационные ресурсы национального парка очень слабо представлены в средствах массовой информации, литературе и сети Интернет (в частности, были найдены только 2 сайта, дающих крайне скудную информацию об ООПТ, путеводителей и справочных изданий по парку автором не найдено);
- разработка и продвижение туров по Кенозерскому парку – исключительная привилегия туристских фирм и организаций двух «северных столиц» – Архангельска и Каргополя;
- проведенный нами анализ сайтов туристских организаций данных городов показывает значительный интерес турфирм к данному направлению практически в любое время года;
- практически во всех случаях туристско-экскурсионными организациями предлагаются комбинированные туры по маршруту «Каргополь – Кенозерский национальный парк». Исключение составляет лишь туристский маршрут «Транскенозерская тропа» (туркомпания «Travel Club»);
- существующая в пределах национального парка инфраструктура пока еще слабо отвечает потребностям туристов, предпочитающих спортивный и экологический туризм;
- отмечен и тот факт, что гораздо больший упор при разработке и продвижении туров по Кенозеру делается на историко-культурные ресурсы данной территории. При этом природные объекты и явления служат своеобразным фоном для организации экскурсионной и туристско-рекреационной деятельности, хотя и используются для организации активного отдыха (рыбалка, катание на лошадях, пикники);
- значительное внимание уделяется и традиционному укладу жизни населения как своеобразному туристско-рекреационному ресурсу (народные промыслы, фольклор, деревянное зодчество, крестьянский быт и др.) – в виде посещения центров народных промыслов и ремесел, семейных музеев, музеев игрушек фольклорных вечеринок, занятий в мастер-классах и др.;
- все предлагаемые маршруты далеки от того, чтобы называться экологическими в силу нарушения ряда требований, предъявляемых к разработке и реализации экотуров. В частности, использование неэкологичных видов транспорта и антиэкологичных видов деятельности;
- все предлагаемые туры не являются массовыми и предполагают заезд туристов на территорию парка небольшими группами от 3 до 12-15 человек. Чаще всего до 7-8 человек;
- турпродукт национального парка является достаточно дорогим и недоступным для большинства жителей Европейской России [7, 26].

Таким образом, культурные ландшафты, несомненно, служат своеобразным ресурсом и необходимой основой для развития экологического туризма. Они создают благоприятную почву для гармоничного сочетания природоохранной и образовательной деятельности с возможностью ознакомления с историко-культурным наследием территории. Являя собой наглядный пример сочетания природной и историко-культурной составляющих, культурные ландшафты, бесспорно, пользуются повышенным спросом у туристов и рекреантов.

При этом наиболее важной является проблема сохранения и поддержания экологического равновесия в пределах указанных территорий. Для решения данной проблемы наиболее подходит организация экотуристской деятельности, которая позволит, во-первых, содействовать сохранению культурных ландшафтов в состоянии равновесия; во-вторых, наиболее полно использовать имеющийся туристско-рекреационный потенциал; в-третьих, не нарушая традиционного уклада жизни местного населения, приносить ощутимый доход в местный бюджет.

Дата добавления: 2015-10-28