Глава сто шестая

в которой повествуется о том, как Гунсунь Юань погиб в Сянпине, и о том, как Сыма И, притворившись больным, обманул Цао Шуана

Ляодунский правитель Гунсунь Юань был сыном Гунсунь Кана и внуком Гунсунь Ду. В двенадцатом году периода Цзянь‑ань [207 г.], когда Цао Цао, преследуя Юань Шана, дошел до Ляодуна, Гунсунь Кан отрубил голову Юань Шану и поднес ее Цао Цао. За это Цао Цао пожаловал Гунсунь Кану титул Сянпинского хоу.

Во втором году периода Тай‑хэ [228 г.] Гунсунь Юань стал совершеннолетним и проявил большие способности в делах гражданских и военных. Характером он был тверд и неуживчив. Сместив своего дядю Гунсунь Гуна, он занял его должность, а вэйский государь Цао Жуй пожаловал ему звание полководца Доблестного и назначил правителем округа Ляодун.

Позже к Гунсунь Юаню прибыли советники Сунь Цюаня, Чжан Ми и Сюй Янь и привезли дары: золото, жемчуга, яшму, драгоценные камни, и объявили Гунсунь Юаню, что Сунь Цюань жалует его титулом Яньского вана. Но Гунсунь Юань из страха перед Цао Жуем отрубил головы Чжан Ми и Сюй Яню и отослал их Цао Жую, за что получил от него звание да‑сы‑ма и титул Иоланского гуна.

Но Гунсунь Юаню все было мало. Посоветовавшись со своими помощниками, он решил объявить себя Яньским ваном и назвал первый период своего правления Шао‑хань.

Цзя Фань уговаривал его не делать этого:

— Ведь государь царства Вэй оказывает вам большие милости и жалует титулы, а вы хотите порвать с ним добрые отношения. Это было бы очень неблагоразумно, к тому же не забывайте, что Сыма И искуснейший полководец, которого не мог победить сам Чжугэ Лян! Лучше уж вам с ним не тягаться!

Гунсунь Юань в гневе приказал связать дерзкого и обезглавить. Но за него вступился военный советник Лунь Чжи.

— Цзя Фань прав, — промолвил он. — Мудрец сказал: «Если государство на краю гибели, должны быть зловещие признаки». А у нас таких признаков хоть отбавляй: недавно видели собаку в платке и в красной одежде, расхаживающую, как человек. В какой‑то деревне к югу от города жители готовили еду, но вдруг неизвестно откуда в котел попал младенец и сварился; в северной части Сянпина земля расселась, и из трещины с грохотом вылетел большой кусок мяса. На нем можно было различить лицо, глаза, уши, рот, нос — не было только рук да ног. Ни мечи, ни стрелы не брали это мясо, и никто не мог понять, что это такое. Пригласили гадателя, и он сказал: «Форма не оформилась, рот без голоса — признак того, что погибнет государство». Все эти предзнаменования не к добру. Пользуйтесь своим счастьем и держитесь подальше от зла!

Гунсунь Юань опять впал в бешенство. Он приказал страже связать Лунь Чжи и вместе с Цзя Фанем казнить на базарной площади. Затем он назначил военачальника Би Яня главным полководцем, а военачальника Ян Цзу начальником передового отряда, и повел все войско Ляодуна, сто пятьдесят тысяч, в поход против царства Срединной равнины.

О выступлении войска Гунсунь Юаня вэйская пограничная стража и донесла Цао Жую. Крайне встревоженный, государь призвал во дворец Сыма И.

— У меня есть сорок тысяч конных и пеших воинов, — сказал Сыма И. — Этого вполне достаточно, чтобы разгромить разбойников,

— Все‑таки наша армия малочисленна, — заметил Цао Жуй, — а путь в Ляодун далек и вернуться оттуда будет нелегко.

— Полководец воюет не числом, а умением, — возразил Сыма И. — Полагаясь на вашу счастливую судьбу, государь, я захвачу Гунсунь Юаня в плен и доставлю его вам.

— Как вы думаете, что предпримет Гунсунь Юань? — спросил Цао Жуй.

— У него есть три возможности: лучше всего для него покинуть город и бежать; хуже, если он вздумает обороняться от наших войск в Ляодуне, и еще хуже, если он засядет в Сянпине. Там я его схвачу непременно.

— Сколько времени у вас займет поход?

— Пройти четыре тысячи ли туда — сто дней, воевать — сто дней, на обратный путь — сто дней, на отдых — шестьдесят дней: итого год.

— А как быть, если нападут царства У или Шу?

— Можете не беспокоиться, государь! Я уже составил план обороны, — заверил Сыма И.

Цао Жуй был очень доволен ответами Сыма И и приказал ему выступить в поход против Гунсунь Юаня. Сыма И назначил Ху Цзуня начальником передового отряда, и вскоре войско двинулось на Ляодун. Всего через сорок дней оно было на месте и расположилось лагерем.

Дозоры доложили Гунсунь Юаню о приближении вэйцев. Гунсунь Юань приказал своим военачальникам Би Яню и Ян Цзу с восьмидесятитысячным войском укрепиться в Ляосуе, окружив место расположения глубоким рвом и «оленьими рогами».

О всех приготовлениях Гунсунь Юаня военачальник Ху Цзунь доложил Сыма И. Тот улыбнулся:

— Разбойники не желают воевать с нами в открытую, они хотят взять нас измором. Видимо, более половины их войск находится здесь, а главное логово пусто. Мы не будем здесь задерживаться и пойдем прямо на Сянпин. Злодеи бросятся на помощь Сянпину, и мы разгромим их на дороге.

Вэйское войско по малой дороге выступило на Сянпин.

Би Янь и Ян Цзу держали совет, как отразить Сыма И. Би Янь предлагал:

— Если вэйцы нападут, мы не будем вступать в бой. Подождем, пока у них истощатся запасы провианта. Долго продержаться они не смогут — трудно подвозить провиант за четыре тысячи ли. А как только они начнут отступать, мы ударим на них и захватим в плен Сыма И. Во время войны против царства Шу Сыма И сидел в обороне на южном берегу реки Вэйшуй до тех пор, пока не умер Чжугэ Лян; нынешняя обстановка сходна с той.

В это время дозорные донесли, что вэйские войска уходят на юг.

— Сыма И разведал, что в Сянпине мало войск, и пошел туда! — переполошился Би Янь. — Если он захватит Сянпин, нам нет смысла обороняться здесь!

Быстро снявшись с лагерей, они выступили в поход. Разведчики тотчас же сообщили об этом Сыма И.

— Попались‑таки на мою хитрость! — торжествующе воскликнул Сыма И и приказал Сяхоу Ба и Сяхоу Вэю с двумя отрядами устроить засаду на берегу реки Цзишуй и напасть на противника, как только тот подойдет.

Едва лишь заметив приближающееся войско Би Яня и Ян Цзу, Сяхоу Ба и Сяхоу Вэй по сигналу хлопушками напали на них с двух сторон. Би Янь и Ян Цзу, не желая ввязываться в бой, обратились в бегство. Возле гор они соединились с войском самого Гунсунь Юаня и вместе напали на вэйцев.

— Злодеи! Коварством действуете! — закричал Би Янь, гарцуя на коне впереди своего войска. — Посмеете ли вы сразиться с нами в открытом бою!

Сяхоу Ба, размахивая мечом, поскакал ему навстречу и после нескольких схваток сильным ударом сбил Би Яня с коня.

Вэйские воины налетели на противника. Ляодунское войско смешалось и обратилось в бегство. Гунсунь Юань укрылся в Сянпине и решил в бой не выходить.

Сыма И осадил Сянпин. Стояла осень, уже месяц непрерывно шли дожди, на равнине глубина воды достигала трех чи. Суда могли подходить из устья реки Ляохэ прямо к стенам Сянпина.

Вэйский лагерь был залит водой, и воинам приходилось терпеть большие лишения. Наконец ду‑ду левой руки Пэй Цзин вошел в шатер Сыма И и сказал:

— Дождь не прекращается, наш лагерь превратился в настоящее болото. Войско стоять здесь больше не может. Разрешите перейти в горы?

— Лагерь не переносить! Разгром Гунсунь Юаня — дело одного дня! — гневно оборвал его Сыма И. Впредь за такие разговоры буду казнить!

Пэй Цзин, почтительно поддакивая, удалился. Но вскоре в шатер Сыма И явился ду‑ду правой руки Чоу Лянь и сказал;

— Воины наши очень страдают в грязи и воде и просят вас, господин тай‑вэй, перенести лагерь.

— Как ты смеешь нарушать мой приказ? — обрушился на него Сыма И. — Эй, стража! Отрубить ему голову и выставить у ворот лагеря на устрашение другим!

После такой расправы никто больше не смел заговаривать о переносе лагеря в горы.

Между тем Сыма И приказал двум отрядам временно отойти от города на тридцать ли, чтобы дать возможность горожанам проходить в одни ворота и запастись топливом и кормом для быков и коней.

— Господин тай‑вэй, — обратился к Сыма И военачальник Чэнь Цюнь, не понимавший смысла такого отхода, — когда вы брали Шанъюн, вы разделили войско на восемь отрядов и сразу подступили к стенам города. Тогда вы изловили Мын Да и совершили немалый подвиг. Ныне, после долгого похода, вы даже не собираетесь штурмовать город. Ваши воины сидят в грязи, а разбойники запасаются топливом и пасут скот! Право, я не понимаю вашего замысла!

— Разве вы не читали «Законы войны»? — улыбаясь, спросил Сыма И. — Дело в том, что у Мын Да было много провианта, а у нас мало. Мы должны были действовать быстро и неожиданно для противника. Только поэтому мне удалось тогда одержать победу. Сейчас положение обратное: у ляодунцев войск много, у нас мало, зато они голодают, а мы сыты. Зачем расходовать силы на штурм? Пусть они бегут из города — мы нападем на них и разобьем. Для этой цели я открыл им дорогу и разрешил собирать топливо и пасти скот.

Чэнь Цюнь почтительно поклонился.

Затем Сыма И послал гонца в Лоян с просьбой ускорить присылку провианта. Цао Жуй созвал совет.

— Там уже месяц идут непрерывные осенние дожди, — говорили чиновники. — Войско измучилось, и было бы разумнее на время отозвать Сыма И в столицу.

— Тай‑вэй Сыма И — прекрасный полководец и в момент опасности всегда найдет выход, — возразил Цао Жуй. — Что вас тревожит? Подождем, пока он захватит Гунсунь Юаня.

Не послушавшись совета сановников, Цао Жуй велел послать провиант армии Сыма И.

Через несколько дней дожди прекратились, небо прояснилось. Ночью Сыма И вышел из шатра понаблюдать небесные знамения. И вдруг он увидел большую звезду; разливая яркий свет, она упала к юго‑востоку от горы Шоушань, напугав воинов в лагерях юго‑восточнее Сянпина. Сыма И, обратившись к своим военачальникам, радостно сказал:

— Через пять дней Гунсунь Юань погибнет в том месте, где упала звезда! Завтра мы будем штурмовать город!

С рассветом военачальники подвели свои войска к городским стенам, насыпали высокие земляные холмы, приготовили штурмовые лестницы. Был дан сигнал хлопушками, и начался штурм. В город дождем посыпались стрелы.

В это время Гунсунь Юань остался без провианта. И быки и кони были уже съедены. В войске роптали, даже были разговоры о том, чтобы отрубить Гунсунь Юаню голову и сдаться Сыма И.

Гунсунь Юань знал об этом, и его не оставляла тревога. Наконец он приказал двум своим чиновникам, Ван Цзюню и Лю Фу, ехать в вэйский лагерь и объявить Сыма И, что он готов принести ему покорность.

— Какое непочтение! — разгневался Сыма И. — Ко мне должен был явиться сам Гунсунь Юань!

Сыма И приказал обезглавить послов, а головы отдать сопровождающим. Те вернулись в город и доложили о случившемся Гунсунь Юаню. Он испугался и тут же послал в вэйский лагерь своего ши‑чжуна Вэй Яня.

Сыма И восседал в шатре; справа и слева от него выстроились военачальники. Вэй Янь на коленях подполз к шатру и сказал:

— Господин тай‑вэй, смените гнев на милость! Мы пришлем вам в заложники сына и наследника Гунсунь Юаня по имени Гунсунь Сю, и после этого все сдадимся.

— В военном деле существует пять условий, — сказал Сыма И. — Можешь наступать — наступай, не можешь наступать — обороняйся, не можешь обороняться — беги, не можешь бежать — сдавайся, не можешь сдаваться — умри. Зачем мне ваш наследник? Убирайся и передай мои слова Гунсунь Юаню.

Вэй Янь бежал, прикрывая голову руками.

Выслушав ответ Сыма И, Гунсунь Юань растерялся от страха. Посоветовавшись со своим сыном Гунсунь Сю, он решил покинуть город всего лишь с тысячей воинов. Во время второй стражи открылись южные ворота, и отряд двинулся на юго— восток. По пути никто не попадался навстречу беглецам, и Гунсунь Юань был этому рад. Но не проехали они еще и десяти ли, как на горе раздался треск хлопушек, загремели барабаны, затрубили рога, и отряд войск преградил дорогу. Это был Сыма И с сыновьями Сыма Ши и Сыма Чжао.

Гунсунь Юань заметался в поисках спасения, но было уже поздно: слева ударили отряды Ху Цзуня, Сяхоу Ба и Сяхоу Вэя, а справа — Чжан Ху и Ио Линя, и окружили его железным кольцом. Гунсунь Юань и его сын сошли с коней и сложили оружие.

Сыма И произнес, обращаясь к своим военачальникам:

— Видите? Вчера в этом месте упала звезда, а сегодня все совершилось!

— У вас замечательный дар предвидения, господин тай‑вэй! — поздравляли его военачальники.

Сыма И приказал казнить пленников. Гунсунь Юань и его сын, обратившись лицом друг к другу, приняли смерть.

Затем Сыма И собрал войско и вновь подступил к Сянпину. Но Ху Цзунь опередил его и вошел в город первым.

Зажигая благовония, жители с поклонами встречали победителей. Сыма И въехал в ямынь и первым делом распорядился обезглавить всех, кто принадлежал к роду Гунсунь Юаня, а также его приспешников. В этот день было отрублено более семидесяти голов. Затем Сыма И навел в городе порядок и успокоил жителей. Ему рассказывали, что Цзя Фань и Лунь Чжи уговаривали Гунсунь Юаня не бунтовать, но он их за это казнил.

Сыма И приказал украсить могилы Цзя Фаня и Лунь Чжи и отнесся с уважением к их сыновьям и внукам. Все богатства, взятые в Сянпине, были розданы воинам в награду.

Покончив со всеми делами, Сыма И с войском вернулся в Лоян.

Тем временем как‑то ночью во дворце Цао Жуя пронесся порыв холодного ветра и загасил светильник. Цао Жую показалось, что он видит императрицу Мао и слуг, казненных им. Призраки, окружив его ложе, требовали, чтоб он отдал свою жизнь. От пережитых страхов Цао Жуй тяжело заболел.

Он больше не мог заниматься делами и передал их в руки ши‑чжунов Лю Фана и Сунь Цзы. Затем вызвал к себе сына императора Вэнь‑ди Цао Пэя — Яньского вана Цао Юя, пожаловал ему звание полководца и поручил помогать наследнику престола Цао Фану в управлении государством.

Цао Юй, человек умеренного и мягкого нрава, не согласился занять столь высокую должность. Тогда Цао Жуй подозвал Лю Фана и Сунь Цзы и спросил:

— Кто из нашего рода достоин такой должности?

Лю Фан и Сунь Цзы, в прошлом пользовавшиеся большими милостями Цао Чжэня, в один голос заявили:

— Только Цао Шуан, сын Цао Чжэня!

Цао Жуй решил назначить Цао Шуана опекуном наследника.

— Но если вы хотите назначить полководцем Цао Шуана, то яньского Цао Юя следует удалить из столицы в его княжество, — добавили Лю Фан и Сунь Цзы.

Цао Жуй признал их совет разумным и написал указ, повелевающий Яньскому вану покинуть столицу. Лю Фан и Сунь Цзы передали этот указ Цао Юю.

— Вот указ, собственноручно начертанный Сыном неба, — сказали они — Вам надлежит немедленно ехать в свое княжество и ко двору без вызова не являться.

Яньский ван Цао Юй со слезами отправился в путь.

Цао Шуан получил звание главного полководца и право распоряжаться делами при дворе.

Болезнь Цао Жуя обострилась. Он послал гонца при бунчуке к Сыма И, чтобы призвать его ко двору. Сыма И приехал в Сюйчан и явился к вэйскому государю.

— Мы боялись, что больше не увидимся с вами, — сказал ему Цао Жуй, — но теперь нам не жаль и умирать!

Сыма И, склонив голову, промолвил:

— Я дорогой узнал, что ваше драгоценное здоровье ухудшилось, и очень сожалел, что у меня нет крыльев, чтобы быстрее прилететь к вам. Какое счастье, что я вновь вижу вас, государь!

Цао Жуй позвал к своему ложу наследника Цао Фана, полководца Цао Шуана, ши‑чжунов Лю Фана и Сунь Цзы. Взяв Сыма И за руку, государь сказал:

— Перед своей кончиной Лю Бэй оставил наследника на попечение Чжугэ Ляна, и Чжугэ Лян до конца дней своих верно служил ему. Но если так было в малом княжестве, то как же должно быть в великом царстве! Нашему сыну Цао Фану всего лишь восемь лет, он не может еще держать власть в своих руках, и потому мы были бы счастливы, если б тай‑вэй Сыма И и наши старые сподвижники верно служили ему.

Затем он подозвал наследника и произнес:

— Мы и Сыма И — одно целое. Уважай его!

Государь приказал Сыма И подвести Цао Фана поближе. Цао Фан обнял Сыма И за шею и больше его не отпускал.

— Тай‑вэй, не забывайте о том чувстве привязанности, которое сегодня проявил к вам наш сын! — промолвил Цао Жуй и зарыдал.

Сыма И тоже плакал, опустив голову. Цао Жуй впал в забытье и ничего больше не смог произнести, он лишь указывал рукой на наследника.

Вскоре Цао Жуй умер. Пробыл он на троне тринадцать лет, и было ему всего тридцать шесть лет. Скончался он в конце первого месяца третьего года периода Цзин‑чу по вэйскому летоисчислению [239 г.].

Сыма И и Цао Шуан тотчас же возвели на престол наследника Цао Фана.

Цао Фан был приемным сыном Цао Жуя и жил во дворце негласно, никто не знал, откуда его привезли.

Вступив на престол, Цао Фан присвоил посмертно отцу имя Мин‑ди и похоронил его в Гаопинлине. Императрица Го была пожалована титулом вдовствующей; первый период правления нового государя был назван Чжэн‑ши.

Сыма И и Цао Шуан взяли на себя все государственные дела. Цао Шуан крайне почтительно относился к Сыма И и во всяком значительном деле прежде всего советовался с ним.

Цао Шуан, по прозванию Чжао‑бо, с раннего детства был вхож во дворец, и покойный император любил его за искренность и прямоту. У Цао Шуана было около пятисот приверженцев, но пятеро из них были особенно льстивы. Звали их: Хэ Янь, Дэн Ян, Ли Шэн, Дин Ми и Би Фань. Но самым близким человеком Цао Шуана был да‑сы‑нун Хуань Фань. Хуань Фань обладал недюжинным умом, и его прозвали Кладезь премудрости. Цао Шуан верил только этим приближенным.

Однажды Хэ Янь сказал Цао Шуану:

— Вам, господин мой, не следует делиться своей властью с другими. От этого, кроме беды, вы ничего не наживете.

— Но как же быть? — спросил Цао Шуан. — Государь поручил мне вместе с Сыма И заботиться о наследнике.

— А вы не забыли, что именно недовольство действиями Сыма И привело государя к смерти? — отвечал Хэ Янь.

Цао Шуана внезапно осенило. Посоветовавшись с чиновниками, он явился к молодому императору и сказал:

— Государь, Сыма И известен своими подвигами и добродетелями, ему следовало бы пожаловать звание тай‑фу!

Такой указ был написан, и с тех пор вся военная власть перешла в руки Цао Шуана. Он назначил своих братьев Цао Си, Цао Сюня и Цао Яня на высокие военные должности и передал им власть над охранными войсками императорского дворца.

Хэ Янь, Дэн Ян и Дин Ми получили должности шан‑шу, Би Фань — должность придворного сы‑ли, а Ли Шэн — место хэнаньского правителя. Теперь все дела Цао Шуан решал только с ними.

Число приверженцев Цао Шуана росло с каждым днем. Сыма И не появлялся при дворе, ссылаясь на болезнь. Оба его сына жили с ним в безделье.

А Цао Шуан ежедневно устраивал пиры, пьянствовал и веселился с Хэ Янем и другими льстецами. Одежда, которую он носил, и посуда, на которой ему подавали яства, ничем не отличались от императорских. Все лучшее, что поставлялось ко двору, он оставлял себе или дарил направо и налево, и лишь остатки посылал во дворец. Дом его был полон красивых девушек. Евнух Чжан Дан, стараясь угодить могущественному сановнику, выбрал красивейших наложниц покойного императора и отправил их Цао Шуану; искусные певицы и танцовщицы развлекали его.

Цао Шуан построил себе пышные палаты, ел только на золотой и серебряной посуде; дни и ночи работали на него сотни лучших мастеров.

Как‑то Хэ Янь узнал, что Гуань Лу из Пинъюаня замечательно предсказывает судьбу. Хэ Янь попросил его погадать на «Ицзине».

Дэн Ян, сидевший рядом с Хэ Янем во время гадания, сказал:

— Вы говорите, что хорошо знаете «Ицзин», и в то же время заявляете, что не постигли смысла его выражений! Как это может быть?

— Кто хорошо знает «Ицзин», никогда не признается в этом, — отвечал Гуань Лу.

— Это называется: «Не касаться главного!» — одобрительно заметил Хэ Янь и улыбнулся.

— Погадайте мне, подымусь ли я до положения трех гунов? — попросил Хэ Янь. — И растолкуйте, что означает, если увидишь во сне, как рой черных мух садится на нос?

— Юань Кай помогал императору Шуню, Чжоу‑гун помогал основателю династии Чжоу, и они добились великого счастья благодаря скромности и благодеяниям, — заговорил Гуань Лу. — Вам дана большая власть, вы занимаете высокое положение, и вас боятся. Но людей добродетельных при вас мало. Играя с опасностями, счастья не достигнешь! Ваш нос — это гора, на которой можно обороняться от врага, но на ней собрались грязные мухи. Тому, кто высоко забрался, падать страшно! Если вы хотите добиться положения трех гунов, не поступайте вопреки установленным обрядам, берите там, где много, добавляйте туда, где не хватает, и черные мухи разлетятся.

— Речи выжившего из ума старца! — разгневался Дэн Ян.

— Тот, кто рождается раньше, видит, как рождаются другие, те, кто обладает даром толкования, видят, что должно произойти в будущем, — уклончиво проронил Гуань Лу и, недовольно встряхнув рукавами халата, вышел.

— Безумный старик! — рассмеялись Хэ Янь и Дэн Ян.

Возвратившись домой, Гуань Лу передал своему дяде разговор с Хэ Янем и Дэн Яном.

— Ты с ума сошел! — напустился на него дядя. — Как ты смел им перечить? Они пользуются огромной властью!

— Чего мне бояться мертвецов? — спокойно возразил Гуань Лу.

— Каких мертвецов? Я не понимаю! — изумился дядя.

— Когда Дэн Ян ходит, мышцы его отстают от костей и не управляют телом, а когда он садится, то шлепается, как мешок, будто у него нет ни рук, ни ног, — сказал Гуань Лу. — Это признак вспыльчивости. При первом взгляде на Хэ Яня кажется, что душа его витает где‑то в стороне от тела; у него в крови нет огня, душа его расплывчата, как дым, и напоминает он сухое дерево. Бояться этих людей нечего, со дня на день их убьют!

Дядя обругал Гуань Лу безумцем и ушел.

Цао Шуан любил ездить на охоту. Обычно его сопровождали Хэ Янь и Дэн Ян. Однажды, когда он собрался поохотиться, его младший брат Цао Си сказал:

— Вы пользуетесь огромной властью, брат мой, но не следует выезжать из столицы и бродить по полям одному. Если вас подстерегут враги, беды не поправишь.

— Кого мне бояться? Вся военная власть в моих руках! — прикрикнул на него Цао Шуан.

Да‑сы‑нун Хуань Фань тоже пытался удержать его от охоты, но Цао Шуан и слушать его не захотел.

В это время вэйский правитель Цао Фан переименовал свое правление с десятого года периода Чжэн‑ши на первый год периода Цзя‑пин [249 г.].

С тех пор как Цао Шуан присвоил власть, он перестал интересоваться тем, что делает Сыма И. По просьбе Цао Шуана молодой государь назначил Ли Шэна на должность цы‑ши округа Цинчжоу. Перед его отъездом Цао Шуан велел ему пойти попрощаться с Сыма И и заодно разузнать, чем тот занят. Ли Шэн пришел к Сыма И, и привратник доложил о нем.

— Его прислал Цао Шуан узнать, что я делаю! — сказал Сыма И своим сыновьям.

Он распустил волосы, лег в постель, укрылся до самого подбородка одеялом и приказал привести Ли Шэна. Тот вошел.

— Давно не видно вас при дворе, — кланяясь, сказал Ли Шэн. — Подумать только — никто не знает, что вы так больны! Сын неба назначил меня на должность цы‑ши округа Цинчжоу, и я зашел к вам попрощаться.

— Бинчжоу? Это на севере? — переспросил Сыма И, притворяясь глухим. — Да, места там опасные! Что ни день, жди нападения!

— Меня назначили в Цинчжоу, а не в Бинчжоу! — громко, с расстановкой повторил Ли Шэн.

— Ах, так вы приехали из Бинчжоу?

— Нет! Я еду в Цинчжоу!

Сыма И глупо заулыбался:

— А… понимаю, понимаю. Вы приехали из Цинчжоу.

— Чем тай‑фу болен? — спросил Ли Шэн.

— Тай‑фу оглох, — отвечали ему слуги.

— Тогда дайте мне бумагу и кисть, — попросил Ли Шэн.

Ему подали письменные принадлежности. Он написал несколько слов и протянул бумагу Сыма И.

— Простите меня, я совсем оглох, — сказал Сыма И, пробежав глазами написанное. — Берегите себя в пути.

Он замолчал и пальцем указал на рот. Служанка подала чашку целебного настоя. Сыма И с усилием сделал глоток, остальная жидкость пролилась ему на грудь.

— Одряхлел я, одолели меня старческие недуги — едва дышу, — хриплым голосом проговорил Сыма И. — Сыновья у меня непутевые, во всем приходится их поучать. Если увидитесь с полководцем Цао Шуаном, замолвите за них словечко.

Сыма И бессильно опустился на подушки, дышал он тяжело и прерывисто. Ли Шэн поклонился и бесшумно вышел.

Вернувшись к Цао Шуану, он подробно описал ему свою встречу с Сыма И.

— Если старик умрет, мне заботы меньше! — воскликнул Цао Шуан, не скрывая своей радости.

А между тем, не успела еще дверь закрыться за Ли Шэном, как Сыма И вскочил с ложа и сказал сыновьям:

— Все в порядке! Ли Шэн доложит Цао Шуану, что я умираю, и тот перестанет обо мне думать! Готовьтесь, дети! Как только Цао Шуан уедет на охоту, начнем действовать!

Через несколько дней вэйский государь Цао Фан, по совету Цао Шуана, решил поехать в Гаопинлин совершить жертвоприношение на могиле отца. Цао Шуан и его братья тоже собрались в дорогу. Они возглавляли личную охрану императора.

Когда у ворот дворца Цао Шуан садился на коня, его остановил сы‑нун Хуань Фань.

— Вам и братьям вашим сейчас не следовало бы оставлять столицу, — шепнул он. — Вы уведете все войска охраны, а в городе того и гляди вспыхнет мятеж. Что тогда делать?

Замахнувшись на него плетью, Цао Шуан закричал:

— Кто здесь посмеет бунтовать? Чего ты мелешь?

Сыма И только и ждал, когда Цао Шуан уедет. Собрав старых воинов, с которыми когда‑то ходил на врага, и вооружив своих слуг, Сыма И вскочил на коня и помчался во дворец, чтобы раз и навсегда положить конец власти Цао Шуана.

Поистине:

Едва лишь захлопнулись двери, как снова он силу обрел,

И, храбрость почувствовав снова, в поход свое войско повел.

О дальнейшей судьбе Цао Шуана вы узнаете в следующей главе.

Дата добавления: 2015-10-28