Стокгольмский синдром 19 страница

- Вниз, - сказал Калеб, жестом указывая на место, рядом с Малышом.

Я позволила себе подчиниться приказу. Я хотела подчиниться. Я хотела сделать Калеба счастливым любым, доступным мне способом, в надежде на то, что он никогда меня не отпустит.

- Дамы и господа, десерт подан, - объявил Фелипе низким, пронизанным акцентом тембром, заставив замолчать небольшую группу людей.

В комнате послышался шум стульев, которые для удобства публики стали расставлять вокруг выстланной ковром зоны, где сидели мы с Малышом. Я задумалась, почему же Калеб не потянул меня к себе, чтобы подготовиться к десерту. Внезапно, рука Калеба оказалась в моих волосах и притянула меня ближе. Он прошептал мне на ухо, - Я знаю, насколько это будет сложным для тебя. Это будет сложно и для меня. И все же, я требую безупречности, Котенок. Тебе понятно?

Мой пульс участился, глаза заволокло туманом.

- Калеб...

- Шшш, Котенок, - одернул он меня, - подчиняйся.

Когда он меня отпустил, я отклонилась назад, встречаясь с ним взглядом. Калеб послал мне еще одну грустную улыбку, а затем, по причинам, о которых я тогда не могла знать, наклонил мою голову к коленям Малыша. Мой зад приподнялся от пола, и, воспользовавшись этим, Калеб надавил своим коленом на мою пробку. И снова, к моему стыду, она пришла в движение. А под набедренной повязкой Малыша, пошевелилось кое-что другое.

Калеб объявил напряженным голосом, - Мне интересно, как эти двое поладят друг с другом.

Он убрал свое колено от моей пятой точки, и меня повело назад, отчего я грохнулась на задницу. Оказавшись на спине, мои согнутые в коленях ноги разъехались в стороны, и у меня не получалось подняться со сцепленными запястьями.

- Ну, судя по натяжению одежде в причинном месте, могу сказать, что у Малыша приподнятое настроение.

Мистер Б громко расхохотался, перекрывая тихое бормотание остальных гостей. Пристыженная, я закрыла глаза, в ожидании боли в сосках. Гости вокруг нас заерзали, и я зажмурилась еще сильнее, боясь куда-либо посмотреть.

Неожиданно, на мою икру легла теплая, дрожащая рука, скользя по нейлоновому чулку и, медленно пробираясь к колену, затем еще выше - к внутренней стороне бедра. Она остановилась, но потом нерешительно двинулась вниз, опаляя свой путь до свода моей стопы. Рука нежно разминала мою стопу, после чего прокралась к внутренней стороне второй ноги и скользнула вверх до самого бедра. Кончики пальцев еле ощутимо очертили шелковый лоскуток между моих ног. К настойчивой руке, ласкающей мою ногу, присоединилась вторая, сосредоточив свое внимание на моем укромном местечке. Мои ноги развелись в стороны чьими-то жилистыми бедрами.

Я больше не смогла противиться желанию открыть глаза. Осмелившись, наконец, приоткрыть веки, я увидела длинные, светлые волосы Малыша. Я была поражена его мальчишеской красотой. Его щеки горели от смущения, отражая мое собственное состояние, когда он переместился ближе к моим трусикам, продолжая ласкать мои бедра. Его глаза оставались закрытыми, пока он атаковал мое тело своими прикосновениями. Я представила, как Малыша тянут за соски, напоминая держать глаза закрытыми.

Кончик его языка скользнул по его полной нижней губе и по неведомой причине, это отдалось пульсацией у меня между ног. Мне так сильно захотелось увидеть Калеба, что я шире открыла глаза. Жесткое потягивание моих сосков подсказало мне, что он находился неподалеку. Как только мои глаза закрылись, давление ослабло. Это было доказательством того, что он внимательно следил за мной, в то время, как меня трогал другой мужчина.

Значит, вот что сделает Калеба счастливым. Мое сердце укололо чувство предательства. Ладно, он хотел притвориться, что между нами ничего нет. Я устрою ему такое представление, которое он никогда не забудет.

Малыш, определенно, знал, что делать. Его руки разожгли бушующее желание не только в тех местах, которых он касался, но и по всему моему телу.

По правде говоря, было сложно держать себя под контролем. Часть меня пыталась не растерять свою гордость, или то, что от нее осталось, в то время как другая - хотела пойти на безрассудство. Нежные и теплые прикосновения Малыша затронули во мне глубинные струны. Я была неподвижной, напряженной и такой влажной, что шелковые трусики стали липнуть к моим складочкам. Его руки прокладывали дорожки по моим ногам, бедрам, животу... чертов корсет.

Внезапно, другая пара рук потянула меня вперед, ставя на ноги. Послышался еще один залп хохота от мистера Б, который удерживал Малыша. Я приложила массу усилий, чтобы не поднять глаза.

Калеб притянул меня к своей эрекции. Я не смогла сдержать тихого стона. Но к моему потрясению и удивлению, Калеб высвободил мои запястья и начал расшнуровывать мой корсет. Все мое тело напряглось в молчаливой мольбе, чтобы он остановился. Его губы мягко прижались к раковине моего уха, и прошептали, - Подчиняйся, - с такой настойчивостью, что мое сердце почти остановилось.

Я оставалась неподвижной, пока он полностью не разделался с моим корсетом. Как только он его снял, мое дыхание сбилось, и сквозь непрекращающийся звон в ушах, я услышала одновременный громкий вздох окружающей нас толпы.

На мои глаза надели повязку. Оба зажима с моих грудей были сняты, и соски вспыхнули от прилива крови к изголодавшимся вершинкам. Калеб отпустил меня, оставив с чувством незащищенности и одиночества.

Где Калеб?

Моя гордость исчезла, а мое сердце наполнилось печалью, пока мое сознание тонуло в смущении. Тишина комнаты была осязаемой, тонко подчеркиваясь одинокими звуками моего беспокойного дыхания. Послышалось негромкое шуршание, за которым последовало ощущение гладких пальцев, стягивающих один из моих шелковых чулок вниз по ноге.

Я отчаянно заставляла себя не оказывать сопротивления.

Это то, чего хочет Калеб. Будь храброй.

Моя киска запульсировала, когда мой левый чулок соскользнул с ноги. Я вытянула было руки, чтобы нащупать хоть кого-нибудь рядом с собой, но резко вдохнула, когда их быстро сложили между моими грудями. Меня приподняли с пола. Я стала брыкаться ногами, но кто-то крепко схватил их. Они положили меня на твердую поверхность, которая - судя по моей интуиции - была одним из обеденных столов. Запаниковав, я сразу услышала голос Калеба, приказывающий мне подчиняться.

- Спокойно, Котенок. Я не позволю ему проникнуть в тебя. Я никому не позволю проникнуть в тебя.

Сквозь свою панику, я чуть не упустила собственнический характер его слов, но часть меня, считавшая Калеба своим, хотела увидеть в них признание. Я совсем немного расслабилась.

Мои запястья связали и подняли над головой. Через несколько мгновений, мои чувства заполонили мягкие, легкие прикосновения по верху шелковых трусиков. Несмотря на опасение, по моему телу прошла волна удовольствия. Эти руки - эти теплые, дрожащие, прекрасные руки что-то во мне пробудили. По мне пронесся разряд, как только мои трусики стали тянуть вниз, а затем и вовсе сняли.

Моя голова закружилась от запаха похоти, от ее вкуса. Внезапно, мне захотелось удовлетворения. Я нуждалась в нем.

Между моими ногами вжалось жилистое тело. Ладони раздвинули мои бедра, широко разводя мои ноги и раскрывая мою киску. Мои бедра оторвались от стола, и я почувствовала, как по моей промежности стал гулять палец - вверх, вниз.

Мое тело приподнялись еще выше, моля о наслаждении, и я застонала, смешав этот звук с всхлипыванием. Мои руки еще сильнее вжали в стол.

Ласкавшие меня ладони обхватили мои ягодицы ближе к промежности и приподняли мои бедра выше, толкая пробку вплотную к пульсирующим мышцам плоти. Я снова застонала. Я задыхалась.

Без предупреждения, мои малые губы лизнул, окутывая теплом, искусный, большой, влажный и немного шершавый язык. Рот, оказавшийся на моей киске, вобрал меня, посасывая мои складочки, пока еще один стон не оставил меня бездыханной.

Этот язык раскрыл меня, оставляя в уязвимом положении. Мягкий укус клитора разжег в моем теле тысячу пожаров.

Другие руки стали разминать мои груди, покручивая пальцами чувствительные вершинки. Пожалуйста, пусть это будет Калеб.

Языки пламени умоляли меня об освобождении, заставляя мое тело трепетать от желания. Сосредоточенное полизывание и посасывание моего набухшего клитора толкнули меня через грань. Тяжелое дыхание превратилось в крики и меня унесло потоком наслаждения.

Моя попа снова вернулась на стол, на котором я теперь лежала истощенная, со все еще дрожащими, раскрытыми ногами, пропитывая повязку неугомонными слезами.

Комнату заполнили аплодисменты.

- Если этот энтузиазм является показателем, то не вижу никаких причин в отмене второго блюда нашего десерта, - объявил Фелипе, прорываясь сквозь овации гостей.

Я - десерт? Как мило со стороны Калеба сделать меня частью трапезы. Ублюдок!

Я попыталась подняться и свести ноги вместе, согнув их в коленях так, чтобы мои лодыжки спрятали мою набухшую плоть. Но моя спина все еще оставалась припечатанной к скатерти стола, также как и мои запястья, продолжавшие удерживаться над головой.

В моем левом ухе послышался голос Калеба, - Теперь твоя очередь ответить взаимностью, Котенок.

Какого хрена он имеет в виду?

Меня потянули за руки, и снова усадили на колени. И в очередной раз, пробка сдвинулась. Спазм, простреливший мою киску, заставил меня ловить ртом воздух. Мои запястья отпустили, и мои руки положили на единственный предмет одежды Малыша. Повязка на глазах осталась на месте.

Тепло верхней части его тела согрело меня. Он сладко пах, но ненатурально, словно его измазали какими-то ароматическими маслами. Мне больше нравился запах Калеба.

Я протянула руку, чтобы понять положение Малыша. Его колени смотрели вперед, а зад покоился на лодыжках.

Я скользнула ладонью по его мускулистой руке и поняла, что их снова сцепили за его спиной. Мои пальцы очертили его грудь, снимая зажимы с его сосков, и отбрасывая их в сторону. Мое лицо обдало его облегченным вздохом.

Значит, именно это мне полагается сделать? Устроить представление?!?

Я боялась того, что мне предстояло. До этого, мне приходилось заниматься такими вещами всего лишь дважды, и только с Калебом. Я не могла поверить, что он собирался позволить мне сделать это... заставить меня сделать это.

Я почувствовала, как мои губы задрожали, а к горлу подступил ком, но затем я снова подумала о его ночи с Селией. Я вспомнила испытываемую мною ревность, злость, и хотела, чтобы Калеб почувствовал то же самое. Я хотела, чтобы он наблюдал за тем, как я отдаю себя другому, несмотря на то, что мое сердце принадлежало только ему. И если я была хоть немного ему небезразлична, это был единственный способ выяснить данный факт. Сделав несколько глубоких вдохов, я подготовила себя к тому, что собиралась сделать.

- Думаю, ты хочешь мести, - прошептала Безжалостная Я.

Можешь поспорить на свой милый зад, что так оно и есть.

Сердце Малыша грохотало под моей дрожащей правой рукой, а его плоть дергалась под левой. Я приподнялась, чтобы прильнуть к телу Малыша и прижалась к нему своими грудями. Его дыхание остановилось. Моя левая рука почувствовала движение - утолщение - его еле сдерживаемого члена.

Я провела языком по его груди, его соскам, и шее, насколько только мне удалось дотянуться. Он наклонился ко мне и наши губы нежно соприкоснулись. Мой запах и вкус задержавшийся в его рте, проник в мой, как только Малыш скользнул своим языком между моими губами. Я вздрогнула, и он еще сильнее вжался в меня, переплетая наши языки. Мы целовались всего несколько секунд, когда чьи-то руки оторвали меня от Малыша за волосы, и в моем ухе послышалось рычание Калеба, - Никаких поцелуев в губы.

С этими словами он так сильно ущипнул мои ягодицы, что я вскрикнула.

Меня снова кинули на Малыша и я чуть не опрокинула нас обоих, но его сила не дала мне упасть. Я застыла, прислонившись к нему, и вскоре продолжила неспешно покрывать его тело поцелуями. Я скользила губами по его груди, плечам, рукам и соскам, пробираясь к его шее. Я почувствовала, как Малыш снова наклонил ко мне свою голову, и толкнула его двумя руками в грудь.

На сегодня шоу с поцелуйчиками закончились, приятель!

Бедра Малыша подавались ко мне, полностью перекручивая свою набедренную повязку. Мои пальцы стали ощупывать его талию, следуя за скудным облачением, отчего мои груди прижались к его животу. Материя завязывалась сзади, и мне понадобилось всего несколько секунд, чтобы разделаться с нею.

Повязка тут же распахнулась, освобождая его рвущийся наружу член. Своими руками я почувствовала его подрагивающую длину и толщину. Яички Малыша лежали в мешочке этой набедренной повязки. Я аккуратно убрала ее.

Мы оба застыли.

Неужели я собиралась это сделать? Я не могла поверить в то, как далеко зашла. В течение нескольких месяцев, я прошла путь от девочки, боявшейся секса до рабыни, совершающей половой акт с малознакомым человеком на глазах у целой толпы извращенцев.

Малыш застонал и прижался своим теплым членом к моей руке в безмолвной мольбе освободить его от терзающих сексуальных мук. Как хорошо я знала это чувство.

У Малыша перехватило дыхание, когда я поцеловала головку его члена. Его вкус отличался от вкуса Калеба, что возможно, было связано с тем фактом, что его подготовили. Он был сладким, словно кто-то измазал его пряной корицей. Это было неприятно.

Я размазала каплю выступившей смазки губами и языком, сделав Малыша одновременно соленым и сладким. Когда я провела языком по твердой длине, его передернуло. Выдохнув большую порцию воздуха, он простонал. Его бедра толкнулись вперед, просясь в мой рот.

Тебе этого хочется, Калеб? Надеюсь, ты внимательно смотришь, сукин сын. Я хочу, чтобы ты задыхался от желания. Я хочу, чтобы ты видел, как я ублажаю мужчину. Подстегнет ли это твое желание ко мне?

Из-за ослепляющей меня повязки, мне было несложно представить Калеба на месте Малыша. Я воображала, что слышу его срывающееся дыхание, а его тело трепещет от желания и потребности во мне. Мое тело ответило: бусинки сосков потребовали внимания, а киска запульсировала в ритме двигающихся бедер Малыша.

Мои губы сомкнулись вокруг его члена, а язык стал играть с его уздечкой и щелью в головке. Малыш задышал тяжелее, его бедра задвигались быстрее, пока его член не стал проникать в мой рот глубже, позволяя моему языку лизать его повсюду. Его тело напряглось, а дыхание сбилось, как и у всех присутствующих в комнате. На мгновение, время остановилось.

Затем, Малыш простонал, а я продолжила свои ласки. Сжав пальцы у основания его члена, я стала двигать по нему рукой, одновременно с этим, заглатывая его в рот.

Он втянул в себя воздух, и я услышала, что его грудь начали гладить и разминать чьи-то руки. Малыш стал толкаться в меня быстрее - мой рот сосал, язык ласкал, а киска кричала о желании кончить. Мои бедра непроизвольно вращались, пока кто-то не развел мои ноги шире и, скользнув рукой к моей плоти, сжал малые половые губы. Это остановило меня на долю секунды, пока два пальца не нашли мой заветный клитор, начав его тереть.

Мои бедра толкались, отражая движения Малыша. Его член запульсировал, он ворвался внутрь один последний раз и разлился теплом у меня во рту. Я вылизала все его семя, продолжая тонуть в волнах своего удовольствия. Рука, прижатая к моему заду, пошевелила пробку, и я вскрикнула, пока еще не выпустив члена изо рта.

Проклятые пальцы продолжили ласкать мой набухший клитор.

О, Господи, Калеб! Да. Пожалуйста, продолжай.

Накатывающие на меня ощущения, волна за волной пробирались к каждой клеточке моего тела, но пальцы Калеба на моем клиторе, и его ладонь на моей заднице, были неумолимы.

Мое тело в очередной раз накалилось, как и у Малыша. Он слышал меня, чувствовал мой язык, мое дыхание, и мои стоны наслаждения у своей все еще подрагивающей плоти. Его бедра толкнулись совсем немного, и я сжала свои губы, снова посасывая, и представляя Калеба как перед собой, так и позади себя.

Малыш стал проникать своим членом в мой рот и обратно. Он так быстро и жестко двигался, что я еле удерживала его обеими руками.

Я толкалась к пальцам Калеба, дублируя своим телом ритм Малыша. Мое дыхание стало прерывистым и затрудненным. Я практически не могла дышать, но мне было все равно.

Мой рот был полным. Мой зад был полным. Мой клитор был готов взорваться. Пальцы Калеба были умелыми. Они знали мою киску.

Я кончила, заливаясь слезами.

Глава 19

Аплодисментов не было. Только звуки срывающихся рыданий Ливви и приглушенное дыхание Малыша. Калеб чувствовал... что ж, он не знал, что он чувствовал. Единственное, что он знал, так это то, что хотел Ливви. Ему хотелось прижать ее поближе к себе и скрыть подальше от окружающих их любопытных глаз.

Рафик так и не появился, и Калеба переполняли сожаление и гнев, в дополнение к вихрю эмоций, на анализ которого у него не было времени.

- Я забираю ее наверх, - сказал Калеб, подхватывая обнаженное и дрожащее тело Ливви на руки.

Он заметил глаза Малыша, блестящие от не пролитых слез, и таившие в себе глубокую вину. Если бы Калеб не знал о реальном положении вещей, он бы сказал, что этот парень влюбился в самом прямом смысле этого слова.

Сама мысль, казалось, пробудила его гнев и - да - его ревность. Калеба душило чувство ревности. И если в ближайшее время Калеб не уберется подальше от этого Малыша, он не отвечает за свои действия.

Она целовала его, мысленно кричал он.

Она будет целовать и Владэка.

Калеб не мог об этом думать. Его мысли были слишком опасными. Его эмоции были чересчур болезненными и молниеносно вытесняющими логику из его сознания. Калеб не мог найти ни одной причины, по которой ему не следовало отнести Ливви наверх и затрахать ее до бесчувствия. Он хотел очистить ее тело от всех следов Малыша и стереть из ее разума любое воспоминание об этом парне. Калеб хотел, чтобы она думала только о нем, и была только с ним.

Ты не можешь этого сделать, так ведь? Ты не можешь ее отпустить. Найди способ, Калеб. Найди способ донести это до Рафика.

Пока он нес Ливви в свою комнату, прижимая ее к себе, мысли Калеба беспорядочно метались в голове, а его сердце буквально выпрыгивало из груди, подталкивая ее неподвижное тело. Оказавшись наверху, Калеб осторожно положил Ливви на свою кровать.

За то короткое время, пока он шел до своей комнаты, рыдания Ливви каким-то образом перешли в легкую дрему. Ее глаза были закрыты. Она иногда глубоко вдыхала, а затем, вздрагивая грудной клеткой, выдыхала.

Калеб посмотрел на Ливви и задался вопросом - что же снилось ей в этой дреме на грани потери сознания. Дернувшись, она перевернулась на спину, обнажая свое тело, словно для того, чтобы его взяли. И Калеб хотел его взять. Его эрекция вжималась в молнию брюк, моля об освобождении.

Калеб закрыл глаза, чтобы успокоиться, по-прежнему стоя рядом с кроватью. Ее запах дразнил в его чувства легким, мускусным, характерным для нее одной, ароматом. Именно он притягивал к ней Калеба до этого. Словно морская сирена, взывающая к моряку, ее потребность толкала его на действия, и недолго думая, он закатал рукава и погрузился в пучину обеими руками, чтобы утолить свою жажду.

Моя.

Утверждение. Оно пошатнуло сущность Калеба до самого основания. Эта была правда, которую он так долго скрывал.

Калеб ничего не знал о любви, тем более о любви к человеку, но он был уверен, что... Ливви принадлежала ему. Он обладал ею. Он владел ею и знал каждой частичкой себя, что не сможет ее отдать.

Моя!

Моя!

Моя!

Рафик поймет. Я заставлю его понять.

Мысли Калеба были далеки от рациональности. В глубине души, он знал, что Рафик никогда этого не поймет. Он углядит в этом сильнейшее предательство. Он потребует от Калеба невозможного. Рафик попытается причинить вред им обоим.

Калеб прогнал эти мысли.

Прежде, чем его здравый смысл вернулся, Калеб аккуратно поднял руки Ливви и развязал ее запястья. Ливви вздохнула, и Калеб лег на нее как раз в тот момент, когда затрепетав ресницами, она раскрыла веки. Он уставился в ее глубокие, шоколадного цвета глаза, и увидел в них свое отражение, когда ее взгляд сфокусировался на нем.

Сквозь Калеба пронесись мириады чувств, преобладающую часть которых занимали ревность и собственничество. Ему нужно было сделать ее своей: окончательно и бесповоротно.

Выражение лица Ливви стало непроницаемым. Лежа под Калебом, она раскинула руки в стороны, и холодно и отрешенно смотрела на него своими выразительными глазами. Больше всего Калебу хотелось узнать, о чем она думала, но он был слишком напуган, чтобы спрашивать. Это было нежелательным и незнакомым чувством.

В последний раз он испытывал его, когда Ливви находилась в чужом доме, избитая, истекающая кровью, и с трудом цепляющаяся за возможность выжить. Тогда он испугался, хоть и мало ее знал. И то, что он испытывал к ней тогда, померкло в сравнении с чувствами, бушующими в нем сейчас.

Он не осмеливался спросить, что было у нее на сердце. Он знал, что не сможет это слушать.

- Не переношу его запаха на тебе, - поддел он.

На глаза Ливви навернулись слезы, которые в свою очередь, стали скатываться по вискам. Закрыв глаза, она отвернула голову от Калеба. Положив руку ей на лицо, он заставил ее посмотреть ему в глаза.

Не спрашивай.

Не спрашивай.

Блять! Я все равно спрошу.

Ему нужно знать. Ему нужно знать, была ли ее любовь к нему настоящей. Ему нужно знать, что надежда не была потеряна, и несмотря ни на какие ошибки, он все еще мог исправить то, что натворил.

- Тебе понравилось? - спросил он.

Он старался, чтобы его слова не звучали как обвинение, но знал, что ему это не удалось. Ливви подняла свои руки к лицу, и, закрыв ими глаза и рот, зарыдала. И снова, Калеб отказывался позволять ей прятаться.

Схватив ее руки, он прижал их над ее головой к кровати.

- Скажи мне! - рявкнул он.

- Я не знаю, что ты хочешь, чтобы я тебе сказала! - плакала она.

- Скажи мне правду! Тебе понравилось сосать его член? Он ласкал твою киску лучше, чем я? - внезапно, мысли Калеба стали кровожадными.

Ему полагалось быть добрым, ему полагалось быть нежным, но это был не его метод. Хотя он уже и не знал, каким был 'его метод'.

- Да! - выкрикнула Ливви, - да, ты, сукин сын. Мне понравилось. Разве не для этого ты меня заставил? Чтобы показать меня публике, словно какого-то гребаного дрессированного пуделя?

Калеб пришел в ярость. Он сжимал запястья Ливви до тех пор, пока она не вскрикнула от боли, и только после этого приказал себе отпустить. Ее слова ранили его.

Моя! Ты, черт тебя побери, моя!

Оторвавшись от Ливви, он потянулся к своему ремню. Быстро расстегнув его, Калеб одним резким рывком вытащил его из брюк. Ливви ахнула, отползая назад, к изголовью. Схватив ее за лодыжку, Калеб потащил ее обратно к краю кровати. Она согнула колени и скрестила руки на своей груди.

В глаза Калебу бросилась анальная пробка, сидящая все еще внутри нее, своим видом закружив его в череде эмоций, не последнее место в которой занимала похоть. Подавшись вперед, он обхватил Ливви за ноги, чтобы сохранять ее в согнутом положении. Рискнув посмотреть на нее, он увидел ужас, плещущийся в ее глазах, пока она старалась оставаться совершенно неподвижной.

Он опустил руку, и прижал ладонь к пробке. Застонав, Ливви закрыла глаза, но не сделала ни одной попытки его остановить. Калеб понимал, что было жестоко держать ее в такой позиции, но его ярость и похоть не позволяли ему действовать нежно.

Пальцы Калеба прочертили круг вокруг ануса Ливви, растянутого пробкой.

- Как насчет этого, Котенок? Тебе нравится? Может, пригласить кого-нибудь снизу, чтобы за нами понаблюдали?

Ливви закрыла глаза, и, хныкнув, отвернулась.

- Посмотри на меня, - сказал он и мягко потянул за пробку, пока она не подчинилась.

- Хочешь, чтобы я это вытащил?

- Да, Хозяин, - заскулила она.

Слезы продолжали течь по ее вискам.

- Ааа! Теперь, значит, Хозяин, так? - поддразнил он,

- Ты становишься намного послушнее, если в твою попку что-нибудь вставить.

Он снова потянул.

- Пожалуйста, не надо! Я сделала это только потому, что ты так сказал! - рыдала она.

- Тихо! Не советую меня провоцировать, - сказал он.

Его тело трясло от ярости.

Ты пугаешь ее, идиот. Тебе не добраться до нее таким способом.

Калеб знал, что эти слова произносились голосом разума, но он казалось, ничего не мог с собой поделать. Его пальцы чертили круги по кромке пробки снова и снова, пока он не почувствовал, как бедра Ливви задвигались сами собой.

- Скажи, что тебе это нравится, - произнес он.

Его голос был пропитан похотью.

- Мне это нравится, - прошептала она.

Калеб продолжил свои нежные, но садистские изучения. Он видел, как лицо Ливви становилось мокрым от слез, а зубы вгрызались в нижнюю губу. Она испытывала удовольствие, но вместе с тем - стыд. Это чувство было слишком хорошо знакомо Калебу.

Неспешно, он надавил на ее мышцы и потянул пробку наружу. Он хотел ее вытащить. Он хотел, чтобы из ее тела, а из его сознания исчезли свидетельства последних двадцати четырех часов.

- Расслабься, - бросил он, почувствовав, как она сжалась.

- Выталкивай пробку, - приказал он.

- Я не могу, - продолжала рыдать Ливви.

- Выталкивай, сейчас же! - сказал он и шлепнул ее по задранной попе.

Это был не совсем шлепок, но он возымел свое действие. Закрыв глаза, Ливви стала выталкивать пробку в то же самое время, как Калеб обхватил ее пальцами, чтобы ослабить сопротивление ее мышц. Медленно, он двигал пробкой из стороны в сторону, параллельно попыткам Ливви, и, наконец, извлек ее.

- Ой! - вскрикнула Ливви.

Пока Калеб избавлялся от игрушки, она повернулась на бок и плача уткнулась в покрывало.

Изнывая от желания продолжить, он поспешно вернулся в комнату. Ему нужно было сделать ее своей.

Слегка приподняв Ливви с кровати, он повернул ее к себе. Но когда она не стала сопротивляться, его сердце кольнуло.

Полегче, Калеб. Не сломай ее. Завоюй ее.

Обняв Ливви руками, он притянул ее к себе. Ему нужно, чтобы она была рядом. Она дрожала в его объятиях, сотрясаясь всем телом от бесконечных рыданий. Калеб уткнулся носом в ее шею и крепко закрыл глаза.

- Прости, - сказал он,

- Я знаю. Знаю, что ты сделала это только потому, что я тебе так сказал.

Ливви резко вздохнула и заерзала в его руках, пытаясь повернуться, но Калеб держал ее на месте. Ему нужно было сказать ей важные слова, которые он сможет произнести только с закрытыми глазами, прижавшись к ее телу. Это и был его метод.

Он во многом признавался ей именно во тьме. Он шептал ей о своих секретах, даже когда она спала, и, притягивая ее ближе, фантазировал обо всем том, чего хотел, понимая несбыточность этих грез. В такие моменты он находил в своем сердце потайные места. Но ему надоело фантазировать. Он хотел, чтобы его желания воплотились в реальность.

- Я больной на голову, Ливви. Я это знаю. И знаю, что я неправ, - прошептал он, и прижал ее еще крепче.

Она застыла в его руках.

- Мне казалось, будто у меня не было выбора. Фелипе следил за нами, с тех пор, как мы появились здесь. У него повсюду камеры, - продолжил он.

Ливви охнула.

- Но у меня был выбор. Я мог послать его нахрен. Я мог убить его прямо на месте... но я этого не сделал. Рафик скоро будет здесь и... мне нужно было оттолкнуть тебя. Мне нужно было напомнить самому себе, что я не смогу быть с тобой.

Калеб почувствовал, как его горло сдавило, а по телу начал расползаться жар от стыда. Он был неопытным в вопросах самовыражения, но сейчас шлюзы были открыты и он ничего не мог поделать, кроме как крепко прижиматься к Ливви, разрушая преграды.

- Я прожил ужасную жизнь. Я делал жуткие, отвратительные вещи. Но ты должна знать, что я ни о чем не жалею. Я никогда не убивал тех, кто этого не заслужил. И шрамы на моей спине - самое малое, через что мне пришлось пройти. Но я остался жив только благодаря Рафику.

- Нет, Калеб, - хныкнула Ливви.

Калеб снова сжал ее, слишком сильно. И ослабил свою хватку, когда Ливви заскулила, но он не мог отпустить ее полностью.

- Я не знаю, как объяснить. Я не знаю, как выразить тебе, насколько я ему обязан. Я обязан ему всем! Но, да поможет мне Бог - я не могу...

Он не мог сказать этого. Он не мог сказать ей, как много она стала значить для него. Ведь она могла уничтожить его своим отказом. И если она притворялась в своих чувствах к нему - если он повелся на ее блажь, в попытке освободиться... Он не знал, что будет делать. Он мог сделать ей очень больно.

Моя!

- Мне было невыносимо видеть тебя с этим сукиным сыном. Я хотел избить его до полусмерти. Даже сейчас, когда я чувствую его запах на тебе, меня тошнит! - прорычал он.

Ливви заплакала.

Заерзав в объятиях Калеба, ей удалось высвободить свои руки, которые она положила поверх его рук и сжала.

- Я этого не хотела, - всхлипнула она, - но... ты просто... ты такой противоречивый! В одну минуту, я думаю... что ты должен что-нибудь чувствовать. Что тебя должно это волновать! Но потом... Калеб, ты ужасен. Ты жесток и ты... разбиваешь мне сердце.

Дата добавления: 2015-10-28