Жизненный путь С. Е. Львова и его семьи

Интересны детство и юность Сергея Евгеньевича, поскольку именно в детстве закладываются основы будущего характера, основы мировоззрения человека. Основным источником сведений являются мемуары Г. Е. Львова, написанные им в эмиграции в Париже. К сожалению, автор не успел завершить работу.

Князь Евгений Владимирович Львов (1818 -1896) - отец Сергея Евгеньевича, получил образование в институте корпуса инженеров путей сообщения. Однако служба по специальности его не привлекала, и в 1838 году Е. В. Львов уехал в Германию, где в знаменитом Гейдельбергском университете занимался ботаникой под руководством профессора Рейхенбаха. По возвращении в Россию с 1839 года он служил сначала в Департаменте государственных имуществ, позднее в 1-м Московском кадетском корпусе помощником инспектора, а затем инспектором классов, дослужившись к 1847 году до чина коллежского асессора (8 разряд по «Табели о рангах»).

В конце 40-х годов Е. В. Львов женился на мелкопоместной дворянке Варваре Алексеевне Мосоловой, получившей в наследство от своей богатой родственницы П. И. Раевской, у которой она находилась на воспитании, имение Поповка в Алексинском уезде Тульской губернии. После смерти П. И. Раевской молодая семья поселяется в Поповке, ставшей впоследствии материальной опорой и духовной отчиной всех Львовых.

Георгий Евгеньевич так описывает своих родителей: «Отец наш был человеком европейской культуры, свободных взглядов, высокого духовного благородства и высокой морали. Мудрый воспитатель, педагог, положивший все свои силы и средства, что называется до последнего, на наше воспитание и образование, он не был практическим человеком. В делах его преследовали неудачи, но он переживал их спокойно, не приходил в отчаяние, не сваливал никогда вину в понижении своего достатка на акт освобождения крестьян, никогда не жаловался и верил, что если ему удастся поставить нас, детей, на ноги для работы и вложить в нас основы морали, то мы не пропадём. В самые трудные времена, когда обсуждались на общих семейных советах дела, он всегда говорил, как няня в «Войне и мире» Толстого: «Ну, Бог даст, всё образуется». Мать наша была удивительной доброты женщина, готовая перенести, и действительно переносившая всякие лишения для нас. Она была сильно глуха. Я не помню её иначе. К старости глухота её усилилась, но она не отчуждала её от жизни. Она трепетала в постоянных заботах о нас». [4]

В 1856 году князь Е. В. Львов был избран предводителем дворянства Алексинского уезда. Однако уже в 1858 году он выходит в отставку и вскоре уезжает вместе с женой и детьми за границу в Германию, где в это время жил его старший брат Дмитрий, чтобы дать старшим детям европейское образование. «Дети делились на три серии - двое старших братьев, Алексей и Владимир, и двое младших, Сергей и я, между этими сериями 10-12 лет разницы, и сестра Маруся, моложе меня на четыре года», - вспоминал Георгий Евгеньевич. Сергей Евгеньевич родился 31 августа 1859 года в Москве. Во время пребывания семьи за границей в Дрездене в конце 1861 года родился Георгий Евгеньевич.

Вскоре после отмены крепостного права, подорвавшей вековой уклад жизни мелкопоместного дворянства, Львовы вынуждены были вернуться в Россию, чтобы приспособиться к новым условиям, так как иных источников существования, помимо доходов от имения, семья не имела. «С падением крепостного уклада жизни, - писал Георгий Евгеньевич, - мы попали в категорию разорившихся помещиков, не имеющих достатков, которые позволяли бы нам жить жизнью старого своего круга».

Старшие братья рано поступили на государственную службу, младшим же братьям и сестре выпали на долю все тяготы борьбы с нищетой.

Данное обстоятельство вынудило главу семьи снова поступить на государственную службу. В 1865 году по протекции своего товарища по училищу, ставшего к тому времени министром, Евгений Владимирович получает место исполняющего дела управляющего Тульской палаты государственных имуществ. Выбор места был не случаен, так как позволял ему параллельно со службой заниматься делами по переустройству поместья, которое находилось всего лишь в 30 верстах от Тулы. С этого момента жизнь семьи Львовых неразрывно связана с Тульским краем.

Зимой Львовы жили в Туле в большом особняке на престижной Дворянской улице, а на лето перебирались в Поповку. «…Всё моё детство протекало в деревне в Тульской губернии, с которой связана и вся последующая моя жизнь. Село Поповка было колыбелью всей нашей семьи», – писал Георгий Евгеньевич в своих мемуарах. Небольшое, в четыреста с небольшим десятин земли, это имение перешло матери - Варваре Алексеевне Мосоловой. Строилась усадьба в начале 18 века. Дом деревянный, двухэтажный, в десять больших комнат, с большими окнами и дверями из отборного мелкослойного красного леса в стиле московского ампира. Перед ним на востоке стояли два небольших флигеля, тоже в стиле ампир, с куполами, колоннами, а напротив дома, за газоном, стояла большая белая каменная церковь, лёгкая, стройная, с каменной оградой, вероятно построенная Жилярди. От южной стороны дома шёл сад, опускающийся к пруду, через который в плавучей беседке можно было переправиться на противоположный берег, где находился липовый парк, стояли оранжереи, грунтовые сараи, фруктовый сад, ягодники и огород. С западной стороны дома через проезжую дорогу стояли надворные постройки: скотный двор. Конюшни, каретные сараи, гумно. К востоку от церкви шла берёзовая аллея, называвшаяся «прошпектом»– это подъезд к усадьбе с полуверсты длиной. Вся окружающая местность довольно живописная, холмистая в перелесках, типичная, переходная от северной лесной к южной черноземной степной полосе.

Когда усадьба строилась, она считалась подмосковной. Поездка до Москвы занимала два дня пути.

Гостеприимный дом Львовых в Туле в этот период времени становится одним из центров светской жизни города. В нём часто бывали губернатор, вице-губернатор, архиерей, руководители судебного ведомства, прогрессивные помещики, деятели культуры, в том числе писатели М. Е. Салтыков-Щедрин, служивший тогда управляющим Тульской казённой палаты и давний знакомый семьи Львовых – граф Л. Н. Толстой.

Но в конце 60-х гг. палата государственных имуществ была переведена из Тулы в Орёл, и перед главой семьи встал нелёгкий выбор: бросить на произвол судьбы Поповку и сохранить должность или подать в отставку и вплотную заняться обустройством хозяйства имения. Выбор был сделан в пользу второго варианта, поскольку в силу возраста, а ему уже было более 50 лет, служить долго Евгений Владимирович не мог, а ещё предстояло поставить на ноги младших детей. По его мнению, перестроенное на капиталистический лад хозяйство поповского имения должно было стать залогом их будущего материального благополучия. «Отец наш был человеком европейской культуры, свободных взглядов, высокого духовного благородства и свободных взглядов, высокого духовного благородства и высокой морали… он не был практическим человеком,» - вспоминал впоследствии Георгий Евгеньевич. [5]

В 1869 году Евгений Владимирович выходит в отставку, и вся семья переезжает на постоянное место жительство в Поповку, которая с этого момента становится единственной надеждой на будущее. С этой целью близ села на ручье Кобылка строится винокуренный завод, который первое время действительно приносил семье приличный доход, но вскоре из-за увеличения правительством акциза стал убыточным и был распродан. После этой неудачи Львовы оказались в очень затруднительном положении и перебивались доходами от распродажи доставшегося по наследству от старшего брата отца имения в Черниговской губернии.

Каким был Сергей Евгеньевич, условия его воспитания, его жизнь в заоблачные годы детства, когда закладываются основы мировоззрения и формируется характер человека? Сам Сергей Евгеньевич не оставил записей, но в воспоминаниях его брата Георгия Евгеньевича, с которым разница в возрасте была всего 2 года и с которым он сохранял самые тесные родственные связи, в каждой строке сквозит эта общность детства, юности, свидетельства о взрослой жизни. О брате Георгий Евгеньевич пишет с особой теплотой и признательностью, где-то даже с любящей улыбкой: «Однажды брат Сергей, который был страстный охотник ужения, выслеживал с плотины рыбу и заметил, что крупные карпы высовываются из воды к самой поверхности и медленно раскрывают и закрывают зев, точно спят. Он повесил крючок с червяком, не спуская его в воду, над самым зевом карпа, и когда тот открыл его, спустил леску, карп лениво проглотил крючок и вскинулся. Брат, увидя, что добыча редкая и что вытащить его просто нельзя – сорвётся или не выдержит леска, медленно потащил его к берегу, а место было крутое, и разом у берега выхватил его и перекинул на плотину. Большой карп забился, как поросёнок. Боясь упустить его, брат лёг на него животом и стал кричать во всё горло «умру, умру, умру»! Прибежали на помощь и вытащили из-под него карпа чуть ли не в аршин длиною». Описывает он и ссоры, и даже драки с братом, детское соперничество, например, из-за стихов.[6]

О жизни в Поповке все эти воспоминания полны «нежной прелести», это «милые воспоминания». «Мы вступили в борьбу с трудностями новой жизненной обстановки и отстояли свою семейную культуру и достоинство, не прибегая к искательству, не полагая надежд на потомственные преимущества и привилегии и милости свыше, что стало обычной дорогой спасения для разорившейся массы поместного дворянства, не сумевшего справиться с жизненным поворотом. Из всех сил мы карабкались и выдирались из развалин прошлого, выучились работать, узнали цену труда и постигли отраду творчества в нём,- писал Георгий Евгеньевич. - Работать нас научила деревня, земля. Поповка явилась для нас основным воспитательным фактором в течение всей нашей жизни. С землёй и деревней связано образование всего нашего мировоззрения, они определили весь наш жизненный путь». Старшие братья, получив образование за границей и в России, когда в семье ещё были средства, поступили на государственную службу, а младшие братья и сестра «прошли жизненную школу в деревне полностью».

Об условиях воспитания Георгий Евгеньевич напишет так: «Великое выпало нам счастье, что родители избавили детство наше от всяких условностей. Мы стояли лицом к лицу с природой, с человеком и со всем окружающим миром, и словно жеребята паслись на вольном лугу. У нас не было того, что так часто встречается в семьях: того нельзя и того нельзя, и неизвестно, что можно, словно на верёвочке, на привязи, и ежеминутно на каждом шагу тебя одергивают. Нам было всё можно - лишь бы это не было опасно и вредно – от того удерживали нас не подёргиванием верёвочки, а внушением правильного представления о вещах. Поэтому жизнь наша и сливалась свободно с окружающим миром, с природой, с людьми и с животными. Наша детская не была огорожена от мира, мы видели и знали всё, что совершалось кругом нас»… [7]

В доме было много детской литературы, привившей детям начала нравственности, для их образования и подготовки к поступлению в гимназию нанимались учителя и гувернёры. Но главными воспитателями оставались родители. Наделённый от природы педагогическим талантом глава семьи – «мудрый воспитатель, педагог, положивший все свои силы и средства, что называется, до последнего на наше воспитание и образование» (недаром написанные им рассказы для детей одобрил Л. Н. Толстой) – главной задачей семейного воспитания считал привитие детям основ морали и подготовку их к самостоятельной взрослой жизни. Отец считал, что дружественная благожелательная атмосфера является основным условием воспитания и сам создавал её своей жизнью, свои отношением к людям. «Не помню, чтобы он сердился на кого-либо, со всеми он был ласков и добр, ко всем относился с равным пониманием. К нему ходили за советом и за помощью со всех концов. За отсутствием в то время земской медицины он лечил и помогал, как мог, в болезнях… Я не помню ни одной ссоры в доме или в усадьбе. Тон у нас был такой, что все боялись отца из уважения к нему, а он относился с равным уважением ко всем, без различия в положении, чувствовалось, что он уважал не положение, а человека… На похоронах его один старый мужик сказал: «Да, вот уж был барин до всех желанный». Не только свои близкие, но и не знавшие его близко и даже дворяне, закоренелые крепостники, сторонившиеся от него и называвшие его за либеральные взгляды и вольнодумство вольтерианцем, уважали его и считались с его мнением... Всю жизнь отец был для меня каким-то внутренним критерием дозволенного и недозволенного, что было можно и чего нельзя. Он был проверочным инструментом, который давал самые точные измерения в духовной и моральной области… Больше всех унаследовала его сестра. Душевным складом своим, жизнепониманием, отношением к людям, неограниченным доброжелательством, соединённым с мягкосердием, лаской и приветливостью, а главное, глубоким чувством долга и отсутствием эгоизма, граничившим с полным самозабвением и самопожертвованием, не только она очень напоминает отца, но благодаря жизненной обстановке во многих отношениях она дала более яркую реализацию этих душевных качеств, чем отец». По мнению Георгия Евгеньевича, главное, что он приобрёл в эти годы, было: «…прикоснувшись к мужицкой деревенской жизни, я стал понимать, что такое трудолюбие, и привык уважать труд». Атмосферу желанности и дружественных отношений, созданную отцом, Георгий Евгеньевич называет более ценным капиталом, чем денежный, которого ему не удалось дать детям.

Заложив за 25 тысяч рублей поповское имение в Московский земельный банк, осенью 1871 года Львовы всей семьёй переезжают в Москву, где Георгий и Сергей поступили в частную классическую гимназию с правами казённой Льва Ивановича Поливанова. [8]

К 1877 году материальное положение семьи настолько пришло в расстройство, что родителями было принято решение вернуться к жизни в деревню и попытаться наладить хозяйство. Однако сам Евгений Владимирович был уже стар для этого, а старшие братья Алексей и Владимир жили своей отдельной жизнью, поэтому вся тяжесть по спасению поповского имения от угрозы полного разорения и ликвидации легла на плечи Сергея Евгеньевича, который ради этого вынужден был в 1878 году оставить учёбу в гимназии и уехать вместе с родителями в Поповку. «Мы учились в Поливановской гимназии – лучшей в то время в Москве, и брат Сергей, чувствуя, что надвигается неизбежная катастрофа, что жить нам вот-вот будет нечем, решился на героический шаг – вышел из гимназии и принял на себя все хозяйственные семейные дела», - вспоминал Георгий Евгеньевич. «Брат Сергей сменил учителей Поливановской гимназии на Иванов Рыжих, начались его жизненные уроки».[9]

Итак, детство и юность Сергея Евгеньевича проходили в обстановке доброты, родительской любви и заботы, но ему рано пришлось взять на себя заботы обо всей семье. Отказавшись от мечты получить хорошее образование, он занялся восстановлением пришедшего в упадок имения, обеспечением материального благополучия семьи, забыв о собственных интересах, озаботился интересами семьи. Его брат Георгий Евгеньевич с искренней признательностью отмечает, что только благодаря самопожертвованию брата ему удалось получить образование, сделать карьеру.

Став взрослым человеком, Сергей Евгеньевич продолжил совершенствоваться в предпринимательской деятельности, работал управляющим, а затем стал владельцем Пожевского железоделательного завода на Урале. В Пожве Сергей Евгеньевич проживал вместе со своей большой семьёй. Это его супруга Зинаида Петровна, урождённая Игнатьева, и шестеро детей - мальчики Юрий, Владимир, Сергей и девочки Елизавета, Елена, Наталья. Всего детей было восемь. Все традиции тёплых возвышенных отношений к родным и близким, заложенные ещё в Поповке, семья сохранила и в Пожве. Во главу угла ставились моральные нравственные принципы, большое внимание уделялось образованию детей, приобщению к культурным ценностям.

После революции Сергей Евгеньевич, единственный из братьев, решил остаться на родине, очевидно посчитав, что его огромный практический опыт и знания понадобятся молодой республике. Осталась в России и вся его большая семья: жена Зинаида Петровна, урождённая Игнатьева, и шестеро детей. Они вместе прошли свой крестный путь, самый, пожалуй, страшный из тех, что были уготованы этой семье, и места упокоения большинства из них неизвестны. Имя брата, князя Георгия Евгеньевича Львова коренным образом отразилось на судьбе всех его родственников, оставшихся на родине. В допросах и следственных делах семьи Львовых многократно отмечено и подчёркнуто красным карандашом следователя это «государственное преступление» - кровное родство с бывшим председателем Временного правительства.

Сергей Евгеньевич был арестован вместе с семьёй 5 апреля 1924 года Особым совещанием при коллегии ОГПУ и осуждён по статье 60 УК РСФСР. В архивном документе из Куйбышева напротив фамилии Сергея Евгеньевича имеется карандашная надпись – «пациент НКВД». Обвинённый в причастности к антисоветской группе и в проведении разного рода контрреволюционной деятельности, он был выслан на Урал на три года, а его семья лишена права проживания в крупных городах страны. Однако 13 июня 1924 года при пересмотре наказание было признано условным, Львов из-под стражи был освобождён. Сергей Евгеньевич и Зинаида Петровна жили то в Московской области на станции Сходня, то под Ленинградом в посёлке Тайцы, чтобы быть рядом с семьями взрослых уже детей. В 1935 году после убийства С. М. Кирова, Юрий и Сергей с семьями, как и многие ленинградцы, были высланы в Куйбышев. Родители последовали за ними. Так на Волге постепенно собрались остатки семьи - 11 человек. Екатерина Юрьевна любезно предоставила отрывки из переписки Сергея Евгеньевича с родственниками, где он высказывает трогательную заботу, читается готовность в эти зловещие годы помочь чем только возможно своим близким. Письма написаны прекрасным русским литературным языком, позволяют судить о неординарности этого человека, его высоких нравственных качествах.

Три брата Сергея Евгеньевича оказались в эмиграции. В 1918 году за границу уехал князь Алексей Евгеньевич (1850 -1937), жил он с супругой и детьми в Медоне под Парижем. Когда брат Сергея Евгеньевича Владимир Евгеньевич (1851-1920) дипломат в западноевропейских миссиях и директор Московского главного архива МИД в 1901-1916 гг., покинул Россию, уехав из Ялты на пароходе «Рио – Негро», с ним уехали племянницы – дочери Сергея Евгеньевича. Княжна Елена Сергеевна (1891-1971) стала художником, иконописцем, её работы находятся в Париже, в церкви dApparition de la Sainte Vierge на бульваре Exelmans. Она осталась незамужней. Елизавета Сергеевна (1894 -1969) вышла замуж за историка флота Сергея Константиновича Терещенко. После его смерти сёстры жили вместе под Парижем в Les Mesnuls, в доме, купленном Г. Е. Львовым. Они похоронены на русском кладбище в Париже в Сент-Женевьев-де-Буа, там же, где их знаменитый дядя –Георгий Евгеньевич.

Сергей Евгеньевич умер от кровоизлияния в мозг 8 июня 1937 г. в возрасте 77 лет. Рядом до последних своих дней жила его сестра – княжна Марья. Посвятившая себя с юности заботе о своей глухой матери, княжна Мария Евгеньевна в дальнейшем взяла на себя труд помогать брату Георгию по имению в Поповке, а затем его земским начинаниям в Тульском крае. Она скончалась в Куйбышеве 13 октября 1936 г. от воспаления лёгких в возрасте 72 лет.

Все сыновья Сергея Евгеньевича были стали жертвами репрессий и были расстреляны. Репрессированы были и дочери, и на их долю досталась горькая доля заключённых. Осенью 1941 г., когда Советское правительство переезжало в Куйбышев, одинокую княгиню Зинаиду Петровну, родившую и воспитавшую восьмерых детей, в возрасте 74 лет выслали в Алтайский край, где через несколько месяцев она скончалась.

Дата добавления: 2015-10-28