Все течет, все изменяется

Трой уехал. Каждый день я ждала от него письма, но он ни разу так и не написал мне. И каждый день я ходила через лабиринт к его коттеджу, втайне надеясь, что он вернулся и мы станем с ним хотя бы друзьями. Сад и домик Троя пришли в запустение, и я велела садовникам навести там порядок. Однажды за завтраком, когда Джиллиан еще спала, Тони сказал мне, что один из его управляющих сообщил, что Трой одну за другой объезжает все фабрики компании в Европе.

— Это добрый знак, — пытаясь изобразить радостную улыбку, с наигранным оптимизмом воскликнул Тони. — Раз он путешествует и появляется на людях, следовательно, он не валяется где-то на кровати в ожидании смерти.

Мы с Тони заключили нечто вроде союза, основанного на общем стремлении вернуть Троя домой и помочь ему выжить. Занятая учебой в колледже и ежедневными заботами, я все меньше злилась на Тони и думала о том, что он сделал моей матери, пусть даже она и сама спровоцировала его ужасный поступок. Учеба в колледже давалась мне не легко, я много занималась и сильно уставала, и без помощи Тони, помогавшего мне «грызть» гранит науки, я вряд ли бы выкарабкалась. От прежней Джиллиан осталась одна лишь тень. Вытащив на божий свет всю правду о своей дочери, которую она столько лет таила в самом потайном уголке своей души, Джиллиан замкнулась в мрачном мирке тяжких воспоминаний, забросив всю свою благотворительную деятельность и прячась от старых знакомых и друзей в постели, уже больше не заботясь о своей внешности. Она постоянно звала Ли, умоляла ее вернуться и простить свою мать за черствость, невнимание и равнодушие к ней. Но Ли, конечно же, уже ничто не могло вернуть.

Между тем жизнь шла своим чередом. Я ходила по магазинам, обновляя свой гардероб, писала письма Тому и Фанни, вкладывая в конверты чеки для обоих. Своей основной целью я поставила добиться высших оценок в колледже. Нередко я замечала по глазам Тони, что он ищет способа сломать стену моей враждебности к нему, особенно когда мы в силу обстоятельств вынуждены были вдвоем коротать вечера в этом громадном пустынном доме, но я оставалась непреклонной: пусть еще пострадает, думала я. Если бы не он, моя мать не сбежала бы из дому и не закончила бы свою несчастную жизнь в бедности в жалкой лачуге среди гор. Но с другой стороны, я всегда с теплотой вспоминала те славные дни в Уиллисе, когда все мы, пятеро детей семьи Кастилов и Логан Стоунуолл, находили радость уже в том, что были вместе.

В один из холодных ноябрьских дней, когда небо сулило очередной снегопад, пришло письмо от Фанни.

«Дорогая Хевен!

Твой эгоизм вынудил меня выйти за моего богатенького старичка Маллори. Так что теперь мне не нужны твои жалкие подачки. У моего Маллори большой дом, совсем такой, как на картинках в журналах, и дряхлая старушка-мать, которая мечтает, чтобы я сдохла. Но мне на нее наплевать. Старая образина со дня на день откинет копыта, так что пусть себе злится на меня сколько ей угодно. Маллори пытается научить меня вести себя, как светская дама, и прилично изъясняться. Я бы ни за что на свете не стала бы убивать время на такую ерунду, если бы не надеялась, что когда-нибудь все же встречусь с Логаном Стоунуоллом. И если я буду разговаривать и держаться с ним, как приличная леди, может быть, на этот раз он полюбит меня. Полюбит меня так, как я всегда мечтала, чтобы он меня любил. И когда он будет мой, ты можешь навсегда распрощаться с ним.

Твоя любящая и заботливая сестра Фанни».

Письмо Фанни обеспокоило меня: кто мог подумать, что сестра, с ее богатым и разнообразным прошлым и отношением ко всем представителям противоположного пола, как к послушным машинам, которыми она отлично умела управлять, вдруг влюбится в Логана, хотя он всегда смотрел на нее с презрением.

В отличие от Фанни, которой хватило лишь на одно письмо, Том писал мне часто.

«...Я обнаружил наконец ту пачку денег, которую ты сунула в цирке дедушке. Хевенли, где был твой здравый ум? Он засунул ее в ящик со своим столярным инструментом, на самое дно, и забыл об этом. Наш старик совсем выжил из ума, ему постоянно чего-то не хватает. Когда он живет с нами, ему хочется назад в горы, где Энни лучше. А стоит ему пожить пару недель в горах, как он начинает тосковать по «своим деткам». Я думаю, ему там одиноко с одной лишь старушкой, которая приходит к нему по утрам и готовит еду на весь день. Скажи на милость, Хевенли, ну что ты прикажешь мне с этим делать?..»

Без Троя усадьба для меня превратилась в место, где я проводила субботу и воскресенье. С Тони я почти не разговаривала, хотя временами мне становилось жаль его, одиноко слоняющегося по огромному пустому дому, в котором, как в лучшие времена, больше не звучали оживленные голоса многочисленных гостей. Но это не могло отвлечь меня от моих основных занятий, и с неизменным упорством я отдавала им все силы и время, ежедневно напоминая себе, что прибыла в Бостон с определенной целью и в один прекрасный момент должна наконец обрести свое счастье.

После того рокового дня, когда Трой решил, что будет лучше, если мы окажемся с ним на большом расстоянии друг от друга, годы летели быстро и незаметно. Если Трой изредка и писал домой, то всегда лишь одному Тони. Я долго тосковала, но ведь мир так устроен, что, пока светит солнце, дует ветер и дождь омывает траву и ты видишь, что цветы, посаженные тобою осенью, весной расцветают, тоска и печаль потихоньку оставляют тебя. Моя заветная мечта становилась реальностью — я училась в колледже! На меня обращали внимание мальчики, и это тоже поднимало мне настроение. Одного из них, спокойного, скромного и симпатичного, я даже пригласила домой и познакомила с Тони. Ему очень понравился сын сенатора, хотя лично мне он казался несколько скучноватым. Пару раз возле университета я случайно встречала Логана, мы обменивались улыбками и произносили дежурные фразы, но он ни разу не пытался условиться со мной о свидании.

Мне было жаль Джиллиан, и я старалась выкроить из плотного учебного графика время и для нее. Теперь я называла ее бабушкой, но она, казалось, не обращала на это внимания, что уже само по себе говорило о катастрофической ломке ее личности. Я причесывала и укладывала ей волосы, оказывала множество других мелких услуг, но и это ей было безразлично. Опасаясь, как бы она не причинила себе вреда, Тони нанял сиделку, и теперь та постоянно наблюдала за Джиллиан из дальнего угла комнаты, стараясь не привлекать к себе ее внимания.

На летние каникулы Тони непременно придумывал для нас с ним какое-нибудь оригинальное развлечение. Мы побывали в Лондоне, Париже и Риме, путешествовали по Исландии и Финляндии, познакомились с достопримечательностями датского городка, где родилась мать Джиллиан. Но ни разу так и не съездили в Техас к ней на ранчо, где кроме моей прабабушки жили еще две ее старшие сестры. Иногда у меня возникало ощущение, что Тони старается как бы компенсировать невзгоды, выпавшие на мою долю в юности. А еще мне казалось, что оба мы втайне надеялись напасть в Европе на след Троя.

Несколько раз у меня появлялось желание навестить дедушку, обитающего то в Джорджии, то в Уиллисе, но мысль о возможной встрече с папашей удерживала меня: к этой встрече я была еще не готова. Я часто посылала подарки его маленькому сыну, симпатичному мальчугану по имени Дрейк, и каждый раз Стейси непременно писала мне письмо с благодарностями за память и заботу о ее сыночке, который считал, что ему сказочно везет, раз он получает в подарок игрушки круглый год, а не только под Рождество.

— Ты могла бы стать моей помощницей в нашей семейной фирме, — вновь и вновь говорил мне Тони. — Если, конечно, ты не мечтаешь стать сельской учительницей, как мисс Дил. И было бы замечательно, если бы ты официально сменила свою фамилию на Таттертон, — произнес он, испытующе глядя на меня.

Странные чувства возникали у меня при этих словах. С одной стороны, я никогда не испытывала гордости за свою принадлежность к семейству Кастилов. Но именно это будило во мне желание вернуться в Уиннерроу с дипломом колледжа и доказать всем, что Кастилы годятся не только на то, чтобы до конца своих дней сидеть, из-за своей тупости и невежественности, за решеткой. Обдумывая предложение Тони, я пришла к выводу, что пока еще сама не знаю, чего хочу добиться. Я незаметно менялась во всех отношениях.

Тони прилагал массу усилий, чтобы загладить передо мной свою вину. Он делал для меня все, чего не сделал, вопреки моим мечтам, мой папаша. Он окружил меня вниманием, заботой и любовью, которой мне так не хватало в детстве. И во время круиза по Карибскому морю я настолько расслабилась, что даже флиртовала с несколькими симпатичными молодыми людьми, позабыв о Трое: в конце концов, что бы ни случилось с ним, ни капли моей вины в этом быть не могло.

Но Трой продолжал приходить ко мне во сне, и на другое утро я просыпалась в слезах. Когда же тревожные мысли о нем оставляли меня, я обретала способность трезво воспринимать жизнь такой, какая она есть, и в меру сил подчинять ее своим интересам. И вот однажды Тони устроил мне совершенно неожиданный и чудесный сюрприз.

Это случилось четвертого июля[2]. До окончания колледжа мне оставался один год.

— Я решил организовать совершенно сказочный пикник возле бассейна, — сообщил мне Тони. — И пригласил на него гостей, которым ты наверняка будешь рада. Джиллиан чувствует себя значительно лучше, так что она тоже будет присутствовать, как и особые гости!

— И кто же эти особые гости? — вскинула я брови.

— Они тебе понравятся, — таинственно улыбнулся он.

Тони организовал вечеринку по всем правилам: были развешаны красные, белые и голубые флажки и японские фонарики, приглашены дополнительные официанты и небольшой гавайский ансамбль, поскольку музыку в стиле рок-н-ролла Тони не выносил.

Когда я вышла в ярко-голубом купальнике с высокими вырезами на бедрах к бассейну, чувствуя себя не совсем уверенно в этом наряде, там уже собралось около двадцати человек гостей. Поправив белый короткий жакет, который я накинула для отвода глаз на плечи, я огляделась вокруг: кое-кто из приглашенных резвился в воде, другие загорали, непринужденно беседуя и весело смеясь. Я подошла к Джиллиан и поцеловала ее в щеку. Она улыбнулась мне, растерянно озираясь по сторонам, и спросила:

— Что мы отмечаем, Хевен? — По ее взгляду я поняла, она не узнает своих старых знакомых.

На другой стороне бассейна я заметила Тони, разговаривающего с пухленькой пожилой дамой и с ее не менее полным мужем. Их лица, более чем знакомые, вызвали у меня учащенное сердцебиение. Нет, не может быть! Это уже слишком, Тони должен был заранее предупредить меня!

И все же он рискнул сделать мне такой щедрый подарок.

Здесь, в усадьбе Фартинггейл, в непосредственной близости от меня, находились супруги Рита и Лестер Роулингс из Шейви-Чейса. И если они здесь... тогда с ними должны быть и Кейт с Нашей Джейн. Сердце мое затрепетало, я оглянулась вокруг, ища взглядом двоих младших Кастилов. Они стояли поодаль от других детей. Вот Наша Джейн скинула с себя халатик, сбросила с ног резиновые пляжные тапочки и стремглав побежала к воде. Следом за ней бросился и брат. Они оба прекрасно плавали, ныряли и чувствовали себя вполне непринужденно.

— Хевен! — окликнул меня Тони. — Иди сюда, у нас в гостях твои старые знакомые!

Я приблизилась к супругам Роулингс с некоторой осторожностью, все еще помня ту первую нашу встречу под Рождество в Уиллисе, когда они приехали забирать малышей, и чувствуя за собой вину за свое поведение в Шейви-Чейсе, где я нарушила обещание не встречаться и не разговаривать с братом и сестрой. Боль от неудачного свидания с ними прочно засела в моем сердце.

Рита Роулингс тотчас же по-матерински обняла меня.

— Ах, моя дорогая, мне очень неловко, что в прошлый раз все получилось так неудачно! Мы с Лестером боялись, как бы малышки не расстроились, увидев вас, ведь они так плакали и кричали первое время по ночам от кошмаров! Знаете, хотя они и не видели вас в то воскресенье, они все-таки как-то изменились, в том смысле, что погрустнели и охладели к нам. Вам нужно было рассказать нам, что у вас все так удачно переменилось в жизни! Мы ведь тогда подумали, что вы приехали, чтобы забрать детей в ту ужасную лачугу в горах. Но теперь мистер Таттертон нам все разъяснил. — Она всплеснула от волнения своими пухленькими ручками и обвела всех взволнованным взглядом, переводя дух. — Вы знаете, после того дождливого воскресенья детей словно бы подменили. Мы с Лестером терялись в догадках, что на них так повлияло. Возможно, гроза... Ночью их опять мучали страшные сны, они кричали и плакали, я слышала это. «Хев-ли! Хев-ли! Пожалуйста, вернись! — кричали они. — Мы не хотели тебя обидеть! Прости нас! Прости нас!» Знаете, дорогая, я сперва не хотела вам этого говорить, но спустя некоторое время дети все-таки рассказали нам, что тогда произошло: как они притворились, что незнакомы с вами, и как прогнали вас, пригрозив полицией... Милая Хевен, это, безусловно, было очень жестоко с их стороны так поступить с вами, но они до смерти боятся снова испытать ту боль, нищету и голод, которые до сих пор не могут забыть...

Вокруг меня люди чудесно проводили время, ныряя и плавая в бассейне. Слуги сновали с напитками и закусками на подносах. И вдруг я встретилась взглядом с бирюзовыми глазами Нашей Джейн: в них я прочла покорную мольбу и раскаяние. Ей уже исполнилось тринадцать лет, и маленькие упругие груди еще только начинали выдаваться вперед под бюстгальтером ее купальника. Милое круглое личико горело смущением, как шапка ее огненно-золотистых волос. Рядом с ней, тоже в десяти шагах от меня, стоял Кейт, который был старше сестры на год. Он стал значительно выше ростом, и волосы его обрели густой янтарный оттенок. Он тоже волновался и дрожал от смущения, но уже не так, как при нашей первой встрече в доме их приемных родителей: похоже, оба они боялись, что я не прощу их за то, что они отвергли меня.

Без лишних слов я протянула навстречу им руки и широко улыбнулась. Мое сердце бешено заколотилось в груди, когда они, переглянувшись, одновременно сорвались с места и кинулись в мои объятия.

— Хев-ли! Хев-ли! — радостно воскликнула Наша Джейн. — Прости нас, пожалуйста, за наш злой поступок! Мы сами тогда расстроились, глядя на твое огорченное лицо! — Она уткнулась лицом мне в грудь и расплакалась. — На самом деле мы отвергли не тебя, а связывающие нас воспоминания о пережитом голоде и холоде в нашей хижине. Мы подумали, что ты хочешь забрать нас туда и мы никогда не увидим больше наших дорогих мамочку и папочку, которые нас очень любят.

— Я все понимаю, — тихо сказала я, целуя ее, и обернулась, чтобы покрепче прижать к себе и Кейта. Слезы радости навернулись мне на глаза: наконец-то я снова обнимала своих дорогих малышек! И они, как раньше, глядели на меня с восторгом и любовью.

Я услышала, как Рита и Лестер Роулингс, усевшись вместе с Тони под полосатый бело-зеленый тент с высокими бокалами холодных коктейлей в руках, наперебой восторженно рассказывают ему, какое прочувствованное письмо они получили две недели тому назад.

— Его прислал нам ваш брат Трой, мистер Таттертон. Он хотел устранить некоторые недоразумения, и когда мы дочитали письмо до конца, то оба были в слезах. Он не упрекал нас ни за что, а, напротив, благодарил за нашу заботу о младших сестре и брате Хевен, которых она так любит. И мы не могли не связаться с вами, мы просто обязаны были это сделать, потому что было бы ошибкой разлучать их со старшей сестрой.

— Зовите меня просто Тони, — с подкупающей улыбкой сказал хозяин дома. — Ведь теперь мы, можно сказать, одна семья.

— Это письмо от вашего брата все разъяснило нам, благодаря ему мы и узнали, как изменились обстоятельства у Хевен.

Значит, Трой помнит обо мне! Он по-прежнему заботится обо мне, старается мне помочь! Он желает мне счастья! Нужно непременно заполучить хотя бы фотокопию этого письма, подумала я.

— Зачем же фотокопию? — выслушав мою просьбу, воскликнула Рита Роулингс. — Признаться, я хотела сохранить подлинник у себя на память, но я отдам его вам. А себе оставлю копию!

Семья Роулингсов гостила в то лето у нас десять дней, и за это время мы с Кейтом и Джейн как бы вновь обрели друг друга. Правда, сестра настояла, чтобы я отныне не называла ее прежним именем. Они засыпали меня вопросами о Томе, Фанни и нашем отце, к которому, как ни странно, не испытывали такой враждебности, как я.

— Мамочка и папочка сказали нам, что разрешат навещать тебя один-два раза в году! Это будет замечательно, Хев-ли! А когда-нибудь мы, возможно, снова увидимся и с Томом, Фанни, отцом и дедушкой. Но мы не хотим разлучаться с нашими новыми родителями, никогда!

Усадьба Фартинггейл произвела на семейство Роулингсов соответствующее впечатление, все остались очень довольны. И даже если они и обратили внимание на несколько странное поведение Джиллиан, то никак не выказали этого.

— Будем держать связь, — пообещала, прощаясь, Рита Роулингс, а Лестер так тряс Тони руку, словно они были закадычными друзьями. — Хорошо бы собраться снова вместе на Рождество, — говорил при этом он. — Детям будет приятно почувствовать себя членами большой семьи.

Естественно, теперь они больше не возражали против общения Кейта и Джейн со мной. Ведь я уже не была полуголодной и жалкой деревенской девчонкой. О Томе, Фанни, нашем папаше и дедушке, тем не менее, они и словом не обмолвились.

Рита Роулингс выполнила свое обещание и прислала мне письмо, которое написал им Трой. Получив его, я расплакалась. Он любил меня, все еще любил! И продолжал думать обо мне! Как бы мне хотелось, чтобы он вернулся домой! Просто жил бы рядом со мной и позволял время от времени видеться с ним, — ничего большего мне не нужно!

Я встречалась с одним молодым человеком, кандидатуру которого Тони одобрил. Видимо, Логан тоже завел себе кого-то, иногда думала я, сравнивая его со своим приятелем. Сравнение закончилось в пользу Логана, поскольку я пришла к выводу, что никто не был так предан мне, как он, и что следует восстановить с ним добрые отношения.

Я часто получала письма от Тома. Под натиском моей щедрой финансовой помощи он все-таки начал ходить по вечерам на лекции в университете, однако днем по-прежнему помогал отцу. «Мы идем к нашей цели, Хевенли! — писал он. — И достигнем ее, несмотря ни на что!»

Дата добавления: 2015-10-28