Студопедия
Случайная страница | ТОМ-1 | ТОМ-2 | ТОМ-3
АрхитектураБиологияГеографияДругоеИностранные языки
ИнформатикаИсторияКультураЛитератураМатематика
МедицинаМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогика
ПолитикаПравоПрограммированиеПсихологияРелигия
СоциологияСпортСтроительствоФизикаФилософия
ФинансыХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника

Глава тринадцатая. — Эта одежда довольно странная, мой господин, но твое тело все равно выглядит

Глава четвертая 1 страница | Глава четвертая 2 страница | Глава четвертая 3 страница | Глава четвертая 4 страница | Глава седьмая | Глава восьмая | Глава девятая | Глава десятая | Глава одиннадцатая | Глава пятнадцатая |


Читайте также:
  1. Глава сто тринадцатая
  2. ГЛАВА СТО ТРИНАДЦАТАЯ
  3. ГЛАВА СТО ТРИНАДЦАТАЯ
  4. Глава тринадцатая
  5. Глава тринадцатая
  6. ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
  7. Глава тринадцатая

 

— Эта одежда довольно странная, мой господин, но твое тело все равно выглядит прекрасно, — сказала желтоволосая нимфа страстным голосом.

Компания нимф, собравшихся вокруг Аполлона, вышедшего из гардеробной, заохала и защебетала, соглашаясь с подругой.

Аполлон изучил свое отражение в огромном зеркале в резной раме. Прошлой ночью он был так рассеян, уйдя от Памелы, что забыл забрать вещи из магазина Армани, но этим утром, едва проснувшись, он сразу подумал о предстоящем свидании с Памелой, и тут же перед ним встали разные проблемы, например: как ему одеться и куда им пойти? Его новая одежда была совершенно испорчена дождем. Рассматривая смятую рубашку, Аполлон пытался понять, как современные мужчины умудряются существовать, постоянно нуждаясь в новых нарядах? Впрочем, это объясняло огромное множество магазинов, торговавших разнообразными вещами. Должно быть, в королевстве Лас-Вегас приходится тратить уйму времени на то, чтобы выглядеть прилично. Но Аполлон был богом, так что он поступил так же, как поступали многие бессмертные: отправил за покупками нимф.

Бог света смахнул пушинку с рубашки сливочного цвета, сшитой по тому же фасону, что и погибшая под дождем голубая. В ткань новой рубашки были искусно вплетены почти незаметные светло-голубые полоски. Брюки были сшиты из отличного льна, чуть более темного оттенка, чем рубашка. Всегда следовало обращаться к нимфам, если речь шла о красоте и цвете. Нежные тона, выбранные ими, были похожи на первый солнечный луч, смешавшийся с легкой голубизной утреннего неба.

— Вы отлично постарались, — одобрительно улыбнулся Аполлон нимфам, тут же захихикавшим и затрепетавшим от похвалы.

Самая смелая из всей компании, прелестная дриада с волосами цвета осенних листьев, с которой, насколько мог припомнить Аполлон, он развлекался несколько столетий назад, подошла поближе. Она встряхнула длинными, до талии, волосами, от чего ее тончайший и почти прозрачный наряд стал виден Аполлону целиком. Соски ее темнели сквозь невесомую ткань, и когда взгляд Аполлона невольно устремился к ним, они тут же напряглись.

— Почему бы тебе не остаться с нами, бог света? — промурлыкала нимфа, соблазняюще проводя рукой по телу. — Мы сможем доставить тебе гораздо больше удовольствия, чем любая из смертных женщин.

— Да, — сказала другая нимфа, — и тебе незачем надевать вообще хоть какую-то одежду для тех радостей, которые мы готовы тебе доставить.

Остальные нимфы засмеялись и начали импровизированный танец вокруг своего любимого бога. Они улыбались с откровенным призывом, маня его своей сексуальной красотой.

Аполлон наблюдал за ними, довольный и польщенный таким вниманием. Он давным-давно был чрезвычайно популярен среди маленьких полубожеств. Они были похожи на прекрасные эротические цветы, которые легко сорвать и насладиться их сладостью. Но на этот раз Аполлон не испытывал желания поддаться их очарованию. Если они были цветами, то Памела была самой матерью-землей — чувственной и сочной. И больше всего на свете Аполлону хотелось погрузиться в ее великолепие.

— Возможно, в другой раз, мои красавицы, — сказал он нимфам.

— Прочь отсюда! — Резкий голос, представлявший собой женскую копию его собственного, раздался от двери. — Бог света будет занят сегодня вечером.

Нимфы умчались из комнаты, бросая на Артемиду встревоженные взгляды.

— Ни к чему было обижать их, — сказал Аполлон, проводя рукой по волосам.

— Ну, я просто немного рассеянна, и мне не до нежных чувств сладких нимф. Например, прямо сейчас я ощущаю такие тяжелые цепи, сковавшие меня со смертной женщиной, что сам Прометей счел бы их чрезмерными.

Аполлон рассмеялся.

— Ну, вряд ли все настолько уж плохо.

Лицо его сестры оставалось напряженным и серьезным.

— Я чувствую тяжесть ее потребностей и желаний. И то и другое велико.

Смех Аполлона утих.

— С ней что-то случилось? Она в порядке?

— Эта глупая смертная чувствует себя прекрасно. Она просто полна похоти, потребности, желания и предвкушения. Это все просто захлестывает.

— Памела не глупа, — сказал Аполлон с огромным облегчением.

Ей ничто не грозило. С ней не случилось… да ничего с ней не случилось, кроме того, что она отчаянно желала его.

— Надеюсь, эта глупая ухмылка на твоем лице означает, что сегодня ночью ты уложишь эту смертную в постель… и избавишь наконец меня от груза заклинания.

— В общем, да, я собираюсь это сделать, — ответил Аполлон.

Но он и не подумал стереть с лица улыбку. Ради всего святого, он был счастлив!

— Я бесконечно рада слышать это. — Артемида бросила на брата недовольный взгляд.

Аполлон взял ее под руку, и они отправились к Большому пиршественному залу Олимпа, к порталу, ведущему в современный мир.

— Должен ли я поблагодарить тебя за то, что ты заставила меня отправиться в королевство Лас-Вегас?

— Я определенно не предполагала и не желала того, что с нами случилось. — Но Артемиде просто пришлось ответить на улыбку брата. — Хотя я и чувствовала, что тебе необходимо отвлечься.

Аполлон молчал, пока они не дошли до портала. Потом он посмотрел на сестру с таким выражением, которого Артемида совершенно не поняла.

— Уверен, ты отвлекла меня так, как и сама не ожидала, сестра.

Стараясь скрыть растерянность, Артемида сказала:

— Ты только постарайся, чтобы я поскорее избавилась от цепей. Как можно скорее.

— Не беспокойся, сестра, — ответил Аполлон, и его тело растворилось в портале.

Артемида проводила его взглядом, нахмурилась и брезгливо вздохнула. Пожалуй, нужно присмотреть за братом. Он витает где-то в облаках. И его необходимо подтолкнуть, чтобы он действительно сделал то, что должно быть сделано. Артемида покачала головой и уставилась на портал. Иной раз она совершенно не понимала брата.

 

Памела еще не видела его, и Аполлон оставался в тени большой колонны, пожирая взглядом девушку. Она сидела за тем же столиком. И время от времени подносила к губам бокал с вином. Выглядела просто великолепно. На ней было красное платье глубокого, сверкающего оттенка, отлично подходившее к темным волосам и светлой коже. Фасон платья был простым и элегантным. Оно облегало тело, как вторая кожа, оставляя открытыми руки и длинные, соблазнительные ножки.

Аполлон улыбнулся и покачал головой. Она опять была в этих ужасных туфлях. То есть, конечно, не в тех, что прошлым вечером. Те, что она надела сегодня, представляли собой золотые сандалии, ненадежно прикрепленные к таким же высоченным кинжалам. Аполлону просто не терпелось посмотреть, как она пойдет на них и как при этом будут выглядеть ее ножки и чудесные ягодицы. Он почувствовал, как чресла начали напряженно тяжелеть, пока он наблюдал за Памелой. Он хотел взять ее прямо сейчас… утащить подальше от толпы, подняться в ее номер… уж тогда он показал бы ей, что значит быть любимой богом. Он уже сделал шаг вперед — но заставил себя остановиться.

Нет. Он не желал брать ее силой. Он хотел большего, а для того, чтобы получить это большее, он должен показать Памеле себя, настоящего себя. И была ли она под отравляющим воздействием чар или нет, если то, что происходит между ними, всего лишь сексуальное влечение, то взаимоотношения с Памелой будут развиваться так же, как с другими его подругами. Они расстанутся, когда их тела насытятся друг другом.

Аполлон подумал о Гадесе и Лине, о том счастье, которое они обрели вместе. Он тоже хотел счастья, а его он никогда не найдет, если позволит страсти замутить разум. Аполлон вышел из тени, направившись к будущей возлюбленной широким уверенным шагом.

Он видел, в какое именно мгновение Памела заметила его. Ее глаза сразу распахнулись, а соблазнительные губы изогнулись в нежной приветственной улыбке. Сердце Аполлона громко заколотилось. Что это такое, что она заставляет его чувствовать, кроме обжигающего желания и тоски? Тревогу? Эта маленькая современная смертная могла заставить так волноваться бога света?

Пока он приближался, Памела ощущала нарастающее напряжение и возбуждение. Она искренне порадовалась, что купила новое платье от Шанель, и ее не беспокоило, что приобретено оно было совсем не на распродаже. По крайней мере, она уверена, что выглядит хорошо. Теперь только бы не начать болтать всякую ерунду, как последняя идиотка.

Глаза у него оказались даже прекраснее, чем ей запомнилось; это была синева глаз Пола Ньюмана, умноженная на пять. И он был высок. Чертовски высок. Восхитительно высок. Высоченный.

— Добрый вечер, сладкая Памела. — Аполлон взял ее руку и поднес к губам.

Он постарался, чтобы его губы задержались на ее коже на мгновение дольше, чем необходимо, но в то же время не настолько долго, чтобы она почувствовала себя неловко, — и был весьма рад, когда в ответ вспыхнули румянцем ее щеки. Да, он был опытен в деле обольщения… но при этом бог света определенно не имел опыта в настоящей любви.

— Ты выглядишь так, как будто кто-то должен сейчас написать твой портрет или поэму в честь твоей необычайной миловидности.

— Наверное, я должна поблагодарить, — ответила она, стараясь сохранить внутреннее равновесие. — Если «необычайная миловидность» — это комплимент.

— Именно так. — Он все еще не отпускал ее руку.

— Тогда действительно спасибо.

— Было бы за что. — Аполлон неохотно выпустил пальцы Памелы и сел рядом с ней. — Ты сегодня ни на миг не покидала мои мысли, Памела.

Его взгляд скользнул от прелестного лица к телу, потом к длинным скрещенным ногам, которые Памела держала так, чтобы они были видны целиком.

— Должно быть, твоя лодыжка уже совершенно здорова, если ты не побоялась снова надеть такие ходули.

Памела улыбнулась и повертела ступней.

Она чувствует себя отлично. И это вовсе не ходули. Это новинка сезона от Прада, и они стоили мне целое состояние, но я в них просто влюбилась, так что мне ничего не оставалось, кроме как забрать их к себе домой.

— Повезло же твоим туфелькам, — сказал Аполлон чуть охрипшим голосом.

Он наклонился и обхватил лодыжку Памелы; осторожно проведя большим пальцем по коже, он нащупал то место, где находились кости и сухожилия, которые он исцелил прошлой ночью. Он хотел лишний раз убедиться, что там все в порядке. Но вдруг понял, что ему слишком трудно сосредоточиться на лечении. Нога Памелы выглядела так сексуально в этих крошечных штучках, изображавших собой туфли… да к тому же ногти оказались окрашенными в ярко-красный цвет в тон платью… Было нечто невероятно возбуждающее в этих почти полностью обнаженных ногах и в этих алых ноготках…

Памела чувствовала, как его пальцы осторожно скользнули от лодыжки вверх, и внутри стало горячо, как будто она сделала большой глоток дорогого шотландского виски. Она пожалела о том, что он наконец отпустил ее ногу.

Аполлон махнул рукой официанту и распорядился принести бокал вина.

— Ты уже знаешь, чем сегодня занимался я — думал о тебе. Расскажи теперь, что делала ты в Лас-Вегасе, пока время до нашей встречи тянулось так медленно.

Неплохо, подумала Памела, неплохое начало разговора. Им необходимо говорить, потому что ей нужны время и светская болтовня, чтобы совладать с разбушевавшимися гормонами. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, только не начни бормотать, как безмозглая курица!

— Ну, прежде всего я сделала то, что позволяю себе очень редко. Я проспала допоздна.

Аполлон вопросительно вскинул золотистую бровь.

— Я вообще-то обычно встаю рано, — пояснила Памела. — И мне нравится не спеша выпить чашку кофе, любуясь прекрасным рассветом в Колорадо.

— Тебе нравятся рассветы?

Памела улыбнулась, слегка расслабившись оттого, что разговор пошел на хорошо знакомую тему.

— Я их просто обожаю!

Ответ девушки задел что-то в душе Аполлона. И ему вдруг отчаянно захотелось раскрыться перед ней, рассказать, кто он таков, поделиться своим миром и своей жизнью. Она любила рассветы. Разве из этого не следовало, что она могла бы полюбить и бога света? Аполлон уже открыл рот, чтобы сообщить ей свое настоящее имя, но сдержался. Он вовсе не хотел, чтобы она неизбежно «полюбила» его как бога. Ему хотелось, чтобы Памела прониклась чувствами к Фебусу, тому человеку, который прятался в боге. Но он все же не сумел скрыть огромного желания, наполнившего его голос:

— Может быть, как-нибудь в ближайшие дни мы с тобой вместе увидим, как солнце поднимается в небо.

Памела вспыхнула и не нашлась с ответом. Она даже пробормотать что-нибудь бессмысленно-вежливое не смогла. Черт побери, все это уже становилось намного большим, чем простой флирт и ни к чему не обязывающее свидание. Она задыхалась, теряла голову… Она хотела… она хотела…Черт побери, пропади все пропадом! Ей хотелось слишком многого, когда он смотрел на нее вот так! Но когда она только познакомилась с Дуэйном, ей тоже многого хотелось. Ведь он как будто держал в своей уверенной руке ключи от всей ее жизни… Однако реальность оказалась такова, что в его руках были только эмоциональные путы, которыми он хотел привязать Памелу к себе — или выбить из нее дух свободы, чтобы сделать из жены нечто такое, чем она не была, в соответствии со своим идеалом безупречной супруги.

А значит — расслабиться и не спешить… ей необходимо притормозить и проще смотреть на Фебуса. Да, он выглядел великолепно, но интуиция Памелы кричала во весь голос, что люди редко таковы, какими кажутся на первый взгляд. Одно дело — поразвлечься в выходные. И совершенно другое — впутаться в новые серьезные отношения.

Аполлон видел в выразительных глазах Памелы отражение внутренней борьбы, прочел и пришедшее несколько мгновений спустя решение отстраниться от него — и это причинило богу света такую боль, какой он и вообразить не мог. Но он совсем не собирался сдаваться так легко. Он улыбнулся тепло и открыто.

— Ладно, — сказал он, словно только что сделал девушке некое предложение, которое она проигнорировала. — Мне нравится то, что мы оба радуемся рассветам, но ты сказала, что проспала, а значит, этим утром ты рассвета не видела. А чем еще ты занималась сегодня?

Памела посмотрела ему в глаза. Они были такими теплыми и такими невероятно синими… Эти глаза навевали мысли о летнем небе над Средиземным морем…

Черт!.. Опять она за свое! Опять она покупается на его внешность, как какая-нибудь паршивая школьница!

— Памела?

— Ох, извини.

Она сделала глоток вина.

— Я немножко рассеянна. Иной раз со мной такое случается. Вот только не в отношении работы, — тут же уточнила она. — Тут я полностью сосредотачиваюсь. Как сегодня днем. Я начала делать набросок собственной версии того чудовищного фонтана. Вроде бы занималась этим минут двадцать или около того, но когда наконец перевела дыхание и посмотрела на часы, то оказалось, что прошло два часа.

Памела немного помолчала, прищурившись.

— Я опять, да?

— Что?

— Ну, отвлеклась, ушла от темы. — Болтаю как дурочка, мысленно добавила она.

— Есть такое.

— Извини, Фебус.

Аполлон улыбнулся. Он просто наслаждался ясностью мысли Памелы и тем, как на ее лице менялись выражения, особенно когда она говорила о своей работе. Она совсем не была хищницей, пытавшейся поймать на крючок бога света, или девицей, ослепленной его бессмертной мощью. Памела была искренней, настоящей. Она отвечала ему честно, правдиво — и это возбуждало Аполлона, как никогда в жизни.

— Я ничуть не против. Мне нравится наблюдать, как ты размышляешь о чем-то своем.

— Ну, может быть… — Памела сделала паузу, внимательно всматриваясь в Фебуса и ожидая увидеть признаки сарказма или насмешки. — Может быть, для тебя это просто непривычно. Большинству мужчин это не нравится, их это отвлекает и раздражает.

— В самом деле? — Он покачал головой. — Мне кажется, я уже говорил, что слишком часто мужчины ведут себя как последние дураки.

— А я с тобой полностью согласилась.

Они улыбнулись друг другу. И Памела, поддавшись порыву, подняла бокал.

— За тех мужчин, которые не ведут себя как дураки.

— Этот тост я с удовольствием поддержу. — Аполлон рассмеялся и коснулся своим бокалом бокала Памелы. — А теперь расскажи мне о своем наброске. Ты еще и художница, да? Или это сродни пониманию архитектуры — ты должна это уметь, чтобы хорошо делать свою работу?

Вопрос Фебуса порадовал Памелу; он показал, что собеседник действительно слушал, о чем она говорила вчера, а сейчас было видно, что он с интересом ждет ее ответа.

— Мне нравится делать наброски, и я даже вполне сносно пишу акварелью, но, конечно, не настолько хорошо, чтобы считать себя художницей. Но ты прав. Это так же важно в моей работе, как понимание основ архитектуры. Еще важно умение делать макеты для плотников или обойщиков, или даже для скульпторов, чтобы они могли по-настоящему ухватить, чего именно желают мои заказчики.

Брови Аполлона медленно поползли вверх, а взгляд устремился к монструозному фонтану во дворе перед ними.

Памела тоже посмотрела туда, тяжело вздохнула и кивнула.

— Да, ты угадал. Нынешний заказчик хочет водрузить во дворе своего дома для отдыха копию вот этого чудища.

— Ты уверена, что правильно его поняла?

Аполлон во все глаза таращился на извергающее воду сооружение. Он просто не мог оторваться от отвратительной пародии на самого себя.

— Более чем. На самом-то деле я сегодня как раз и пыталась отыскать более или менее приличный компромисс, но он ведь настаивает, чтобы я сохранила центральную фигуру, Бахуса. — Памела передернула плечами. — Я хочу попытаться как-то убедить его отказаться от этого. Он уже решил, впрочем, что боковые фигуры ему не нужны.

Аполлон бросил на нее быстрый взгляд.

— Ты имеешь в виду статуи Цезаря, Артемиды и… — Он запнулся на собственном имени.

— Да, и Аполлона, — подтвердила Памела. — Вон тот головастик с арфой должен изображать собой бога солнца.

Аполлон изо всех сил постарался сохранить безразличное выражение лица.

— Ну, на самом деле Аполлона правильнее называть богом света, а инструмент в его руках — лира, а не арфа.

— Да? — пробормотала Памела, присматриваясь к статуе. — Я и не знала, что это не одно и то же. А, ну да, ты ведь музыкант, так? А я только и знаю, что эта штука светится неоновым зеленым, когда уродик оживает.

— Да. — Аполлон сумел не скривиться. — Я тоже так слышал.

Все еще глядя на статую, Памела сказала:

— Я даже не знала, что Аполлон — бог света. Я всегда думала, что он солнечный бог.

— Так предпочитают называть его римляне, однако для греков он всегда будет богом света, подарившим людям медицину, музыку, поэзию и правду.

— Правду?

— Да, правдивость очень важна для Аполлона. Он всегда был одним из немногих олимпийцев, которые считали увертки и скрытность оскорбительными.

— Я и понятия не имела. Я думала, все эти мифологические боги весьма импульсивны и самовлюбленны. Я вроде бы помню, что мой учитель английского описывал их как бездельников и распутников.

Аполлон слегка откашлялся и неловко поерзал на стуле.

— Эти боги… ну… да, они, безусловно, очень страстные, и страстность иногда подталкивает их к неожиданным и эгоистичным поступкам. Но ты должна помнить еще и то, что в древнем мире считалось большой честью удостоиться любви кого-то из богов, и в особенности бога света.

— Ох, но тогда получается, что хотя Аполлон и говорил правду, он совсем не знал, что такое преданность.

Аполлон нахмурился, не зная, что ответить. Ему хотелось как-то оправдаться, но он не мог. Памела была совершенно права. Он никогда не был кому-то предан. Да он никогда и не хотел этого.

— Значит, ты, кроме прочего, увлекаешься еще и мифологией? — спросила Памела.

— Ну, наверное, это можно назвать скорее страстью, чем увлечением, — с легкой улыбкой сказал Аполлон. — Я знаю достаточно, чтобы заверить тебя: лира бога света никогда не сияет зеленым в то время, когда он играет на ней, а голова у него совсем не такая большая.

Памела усмехнулась.

— Рада это слышать. Просто не представляю, как бы он мог быть дамским угодником с такой внешностью.

— А тебе известно, что в некоторых древних текстах говорится: Аполлон нашел свою любовь? — Он говорил быстро, спеша опередить здравый смысл, который заставил бы его замолчать. — И после того был целую вечность верен своей возлюбленной.

— Вот как? И кем же она была? Прославленной богиней?

— Нет, он нашел свою половинку среди смертных.

— Смертная женщина? Ух ты… Наверное, потому-то все это и называется мифами. Я просто вообразить не могу настоящую, реальную женщину, которая оказалась бы настолько глупа, чтобы влюбиться в бога.

У Аполлона что-то сжалось в груди.

— Но только подумай о том, что она получила! Она воспользовалась шансом — и нашла свою настоящую половину!

Памела улыбнулась — неторопливо, нежно.

— Да ты и вправду романтик…

— Да, — произнес он резко и тут же был вынужден замолчать и перевести дыхание, чтобы утихомирить взбунтовавшиеся чувства. — Но я не всегда им был. На самом деле я скорее был похож на Аполлона, искал забав и развлечений и ни о чем более не думал. Но теперь я знаю, что меняюсь.

Он пожал плечами и продолжил намеренно беспечным тоном:

— Может быть, именно поэтому я стал так хорошо понимать истории о боге света.

Памела молча разглядывала свой бокал. Она не знала, что тут можно ответить. Ее, без сомнения, влекло к этому мужчине, а его слова тронули сердце. Он казался таким открытым и искренним… Но Памела боялась. Когда думала о том, чтобы всего лишь развлечься в выходные, она немножко нервничала и у нее кружилась голова. Но мысль о начале более серьезных отношений пугала ее не на шутку.

Памела подняла взгляд на красивое лицо Фебуса. Фебус пристально смотрел на нее. Памела глубоко вздохнула, но вместо того, чтобы бросить какое-нибудь небрежное саркастическое замечание насчет того, как романтика преображает прожигателей жизни, она вдруг услышала, что говорит чистую правду:

— Я разведена. У меня был неудачный брак. Нет, это вычеркнем. У меня был ужасный брак. Я с тех пор даже на свидания не ходила. Ты был честен со мной, так что и мне приходится быть честной. Меня пугает одна только мысль о каких-то новых взаимоотношениях. Я не думаю, что готова к чему-то большему…

Памела замялась, не желая выглядеть дешевой шлюшкой.

— Ты должна исцелиться, — сказал Аполлон, не дожидаясь продолжения.

— Да, конечно, — согласилась Памела, мысленно поблагодарив его за то, что он сумел понять, что она пыталась объяснить.

— И ты исцелишься, сладкая Памела, — добавил он.

— Спасибо, — сказала она, кладя ладонь на его руку. — Я понимаю, что это звучит безумно. Я знакома с тобой всего пару дней, но в тебе есть что-то такое, что заставляет меня верить: ты действительно понимаешь, что я имею в виду.

— Это правда, сладкая Памела. И ты не представляешь, как это редко случается — подобная связь между людьми.

Памела медленно погладила пальцем его руку и заглянула в бездонную синеву его удивительных глаз.

— Ох, мне кажется, я немножко представляю.

Тяжелый ком в груди Аполлона внезапно растаял.

Дело было не в том, что она не желала любить, а в том, что ей причинили боль… Ужасную боль. Она нуждалась в исцелении, а как раз это и мог сделать для нее бог света Аполлон.

— Я тебе принес кое-что. И думаю, сейчас как раз подходящий момент, чтобы сделать подарок.

Аполлон сунул руку в карман и извлек тонкую золотую цепочку. Он держал ее так, что свет падал на тонкие звенья, привлекая внимание к маленькой золотой монетке, прикрепленной к ним. На лицевой стороне монеты был отчеканен строгий профиль какого-то греческого бога.

— Ох, как красиво! — выдохнула Памела.

Звенья не выглядели идеально правильными; они скорее были похожи на маленькие круги с неровно выбитыми серединами, и Памела поняла, что именно эти неровности создают впечатление, что цепочка очень старая.

— Но я не могу это принять. Она слишком дорогая.

— Могу заверить, мне она не стоила ничего. Она у меня давным-давно. Пожалуйста, мне доставит огромное удовольствие, если ты будешь ее носить. В конце концов, мы ведь только что говорили о том самом боге, который тут изображен.

— Правда? Так это Аполлон? — Заинтересованная, Памела наклонилась и взяла золотую вещицу, всматриваясь в интересный мужской профиль.

— Он тут гораздо больше похож на себя, чем на том фонтане, — сказал Аполлон, криво улыбнувшись.

— А знаешь, — удивилась Памела, переводя взгляд с монеты на Фебуса, — он похож на тебя. Ну, я не хочу сказать, что это твоя точная копия. Но профиль такой же.

— Это воистину комплимент! — Улыбка Аполлона стала шире. — По крайней мере, это комплимент, если ты не скажешь, что я похож и на вон ту статую тоже.

Он кивком указал на большеголового Аполлона.

— Ой, нет! — рассмеялась Памела. — С тем ты не имеешь ничего общего.

Аполлон хихикнул, оценив иронию ситуации.

— Если будешь носить эту монетку, ты сможешь думать об Аполлоне как о своем личном, собственном боге, — продолжил он уговаривать Памелу. — Аполлон станет твоим талисманом. И возможно, бог света поможет тебе решить все недоразумения с заказчиком и как-то разобраться с его странной просьбой.

Памела переводила взгляд с монеты на Фебуса, с Фебуса на монету… она уже готова была сказать: «Нет, спасибо». Но продолжала колебаться. Что, собственно, такого уж плохого в том, чтобы принять какой-то подарок от красивого мужчины? Ладно, конечно же, она ни на секунду не поверила, что цепочка ему и вправду ничего не стоила, но… он ведь врач. Так что вполне мог позволить себе такое. К тому же совпадение выглядело действительно любопытным: они только что говорили об Аполлоне, боге, который якобы полюбил простую смертную женщину. И это было глупо, и романтично, и не в ее характере…

— Спасибо, Фебус. Я ее возьму.

Прежде чем Памела успела бы передумать, Аполлон встал и обошел столик, чтобы надеть цепочку на длинную стройную шею девушки и застегнуть сзади. Но сначала он положил цепочку себе на ладонь и сосредоточил всю огромную силу бессмертного на маленьком кусочке золота.

— Пусть она принесет тебе все, что представляет собой Аполлон: свет и правду, музыку и поэзию, и прежде всего исцеление. — И надел цепочку на шею Памелы.

— Как это прекрасно прозвучало…

Памела подняла голову и посмотрела на Аполлона, касаясь цепочки. Она почти могла поклясться, что кожей ощутила исходящее от нее тепло.

Аполлон улыбнулся и наклонился, чтобы коснуться губами ее губ. Он предполагал, что это будет не более чем короткий нежный поцелуй, однако губы Памелы раскрылись навстречу ему, а ее рука прижалась к его груди. И Аполлон поцеловал ее крепче. Какими же сладкими и мягкими были ее губы… Ему хотелось по-настоящему оценить вкус Памелы, всей ее, целиком… Он хотел…

— Э-э… прошу прощения…

Голос официанта развеял красный туман страсти, охватившей Аполлона. Бог угрожающе рыкнул на незадачливого слугу, и тот поспешно отступил назад.

— Простите, сэр. Просто тут уж очень народу много собралось, и я пытался пройти вокруг вашего столика…

— Найди другую дорогу! — гневно бросил Аполлон.

Слуга кивнул и поспешно удалился. Когда же Аполлон снова повернулся к Памеле, то увидел, что ее лицо пылает, а ладони прижаты к щекам.

— Просто поверить не могу. Позволить такое на публике… я ведь вполне трезвый взрослый человек!

— Так давай найдем местечко поукромнее, — предложил он, поглаживая ее руку, прижатую к горящей щеке.

Памела открыла рот, посмотрела на него, пробормотала что-то неразборчивое, снова закрыла рот и посмотрела на часы.

— Ох, черт бы все побрал! — вскрикнула она.

— Что случилось?

— Уже почти девять! — Памела схватила свою маленькую золотую сумочку и вскочила из-за стола. — Боже, боже… Я совсем забыла! Как тут пройти к переднему фасаду «Дворца Цезаря»?

Аполлон показал направление, пытаясь понять, что случилось с девушкой. Она уже бросилась было прочь, потом остановилась, глубоко вздохнула и вернулась к нему. И прежде чем заговорить, провела ладонью по своим коротким волосам.

— Прости, пожалуйста. Это совсем на меня не похоже — поцеловать тебя вот так, на глазах у окружающих. — Она снова покраснела, вспомнив, что именно ощутила, коснувшись языком его языка в ответ на его страсть. — Я как будто опьянела. А потом вдруг вспомнила, что достала для нас билеты на одно представление, и оно начинается…

Памела снова посмотрела на часы.

— Через пятнадцать минут! Вот я и бросилась бежать, как последняя идиотка. При этом без тебя!

И вообще ни о чем не думая, мысленно добавила она.

— Представление? — переспросил он.

— Да, оно называется «Зуманити». Это… говорят, оно эротическое, но со вкусом. — Памела быстро отвела взгляд. — Его ставили те же самые люди, которые ставят спектакли Цирка дю Солей.

Когда она наконец снова посмотрела ему в глаза, то увидела в них улыбку.

— Эротический солнечный цирк? Фантастика! — Аполлон взял ее под руку. — Нам лучше поспешить.

 


Дата добавления: 2015-10-28; просмотров: 47 | Нарушение авторских прав


<== предыдущая страница | следующая страница ==>
Глава двенадцатая| Глава четырнадцатая

mybiblioteka.su - 2015-2024 год. (0.042 сек.)