Там, где начинается тьма

Яна ненавидела заброшенные дома, хоть никогда не причисляла себя к почитателям мистики. В унылой обреченности побитых, настежь распахнутых окон, лишенных домашнего уюта, она находила что-то жуткое, пропускающее сквозь кожу разряды дрожи. Словно не дома, а трупы, которые кто-то забыл, а может, не захотел убирать… И вот теперь мимо таких трупов Яне приходилось ходить почти ежедневно. Рядом с двором, где она постоянно гуляла со своей младшей сестренкой, вытянулись в ряд три уже расселенные, но почему-то не готовые к сносу пятиэтажки.

Впрочем, Яна могла и перетерпеть унизительное чувство. В конце концов, ей было не десять лет, чтобы видеть в руинах обитель страшных и жестоких призраков. Со временем она и вовсе перестала бы обращать внимание на пятиэтажки, если бы не Аня, ее трехлетняя сводная сестра. Девочка не могла пройти мимо третьего подъезда первого в цепочке дома. Всякий раз она застывала на месте, засмотревшись на что-то, чего Яна никак не могла разглядеть. Широко распахнутые глаза Ани цвета горького шоколада смотрели даже не на подъезд, а мимо, в лишенное решетки оконце подвала, где не было ничего… совсем ничего кроме тяжелой, давящей тьмы. А рассказать о предмете своего интереса девочка не могла. В свои три года Аня не разговаривала.

Когда врачи сказали, что Аня не может говорить из-за неблагоприятной обстановки в семье, первым желанием Яны было убить своего отчима, человека, которого считала виновником всех бед, свалившихся на ее семью. Иначе просто не могло быть. Мать Яны, женщина слабого здоровья и нежных чувств, когда выходила второй раз замуж, мечтала об еще одном ребенке и хорошем отце для своей старшей дочери. Только отчим лишь на первый взгляд казался идеальным. Не прошло и полугода, как в нем обнажилась сущность тирана и садиста, он начал изводить свою жену и падчерицу незаслуженными оскорблениями, унижениями и жесткими требованиями. Яна была крепкой девушкой, способной дать сдачи, как руками, так и словом, чего нельзя было сказать о ее матери. Женщина переживала, плакала, глотала успокоительные и терпела, сколько могла. Она возлагала большие надежды на второго ребенка, но ее мужу был нужен только мальчик, сын и наследник. А родилась Аня, и за выпиской из роддома последовали очередные скандалы. К унижениям прибавились побои, отчим часто приходил домой пьяным и всю свою злобу выплескивал на жену и дочь. Яна защищала их, как могла, и не выдержала однажды, когда увидела, что это чудовище, которого она должна была бы называть отцом, занес руку над плачущей от страха полугодовалой Аней. Рука сама схватила со стола бутылку пива, со всего размаху разбила о голову отчима, и Яна ощутила странное удовольствие, когда его бессознательное тело завалилось на пол. Не было ни страха, ни раскаяния. Вбежавшая в комнату мать закричала, испугавшись, в первую очередь за дочь. Но все обошлось, и когда отчим очнулся, Яна жестко приказала ему убираться. Он спорить не стал, собрал вещи и ушел, еще через какое-то время оформил развод и уехал заграницу. Это-то его и спасло в момент, когда Яне объяснили причину Аниной недуга. Матери к тому времени уже не было в живых – несчастную, изможденную женщину свалил инсульт, и в свои двадцать два Яна осталась одна с маленькой немой сестрой.

После всего пережитого Яна начала думать, что ни один мужчина больше не сможет вызвать в ней уважения, чего уж говорить о таком сильном чувстве, как любовь. Но появился Антон, целеустремленный, добрый, надежный и, что самое главное, терпеливый. Яна не понимала, что он в ней нашел, отбрыкивалась поначалу от его ухаживаний, но Антон оказался настырным и в то же время ненадоедливым и как-то потихоньку, незаметно влился в ее жизнь, став неотделимым целым. Только вот как определить статус Антона Яна до сих пор не знала: вроде дружеской их связь давно уже перестала быть, но поднять его ранг до «парня», а уж тем более «жениха» она не решалась – серьезные отношения ей были не нужны. Но иногда, забыв глупую женскую гордость, в моменты удушающего одиночества Яна признавалась себе, что Антон ей действительно дорог и, возможно, пора уже было прекращать с кочеванием по квартирам и начинать жить вместе. К тому же и Аня к Антону привязалась, скучала, ждала его визитов, заглядывая в лицо сестре и вопрошая беззвучно: «Ну, где же Антон, почему он не идет?» А желания и интересы сестренки для Яны всегда стояли на первом месте.

Но когда она все-таки решилась предложить Антону переезд, рассекая все планы и надежды, проклятые пятиэтажки снова врезались в Янину жизнь…

Аня с самого утра вела себя непривычно грустно: слонялась по дому, то и дело замирала у окон и с тоской разглядывала улицу. Озабоченная странным поведением сестры, Яна решила отложить домашние дела и погулять подольше, благо погода к этому располагала.

На улице Аня действительно ожила, развеселилась, а, оказавшись на любимой площадке, побежала печь песчаный торт с начинкой из мелких камушков. Яна же присела на лавочку, стараясь не сводить глаз с сестры и через несколько минут разговорилась с Варей, матерью двойняшек возрастом чуть постарше Ани, которые совсем неподалеку затеяли какую-то свою игру с палкой и резиновым мячом. Яна знала Варю ровно столько, сколько ходила на эту площадку, они часто и подолгу беседовали о детях, а Варя не упускала случая напомнить Яне, что если понадобиться какая-нибудь помощь – она всегда может на нее рассчитывать. В помощи Яна не нуждалась, но разговору была рада – надо же было чем-то заниматься, пока Аня сосредоточенно сооружала свои куличики.

Она отвлеклась на мгновение, а когда снова повернулась к площадке, ощутила, как сердце с разгону врезалось в ребра, а воздух комом встал где-то в груди. На бортике песочницы в ряд выстроились несколько песочных тортиков, но Ани рядом с ними не было.

Взгляд Яны заметался из стороны в сторону, выискивая сестренку, а крик из горла вырвался сам по себе:

- Аня!

Девочка была немой, но не глухой. Даже врачи подтверждали, что со слухом у Ани все в порядке. Тем не менее, она не услышала зова Яны, и продолжила неторопливо шагать к проклятому подвалу.

Яна сорвалась с места и успела в самый последний миг – Аня уже присела на корточки рядом с темной бездонной дырой, когда старшая сестра схватила ее за плечо и отдернула в сторону.

- Ты что делаешь? – Яна не кричала, но голос ее все еще дрожал, а руки тряслись. – Зачем ты ушла с площадки? Что ты там нашла? Ты же могла упасть, шею себе свернуть, понимаешь.

Аня, недоумевая, смотрела ей в глаза, будто бы действительно не понимала, в чем была ее оплошность. Она только подняла руку и указала сестре на подвал, словно это могло объяснить причину ее интереса и непослушания.

Яна оглянулась и заглянула в дыру, словно в разинутый рот уродливой рыбы. И уловила в ее глубине что-то, что притягивало, а может даже и завораживало. Яна, не отпуская ладошки сестры, наклонилась. И вздрогнула… Там внизу, в кромешной тьме, крутились на месте два малюсеньких огонька льдисто-голубого цвета. И, Яна могла бы поклясться чем и кем угодно, огоньки эти были живыми… Или частью чего-то живого.

Она отшатнулась и, не позволяя волне ужаса подкрасться к сердцу, поспешила вместе с Аней подальше от этого странного места, на другую площадку, может чуть проще, но и безопаснее, стараясь по пути забыть увиденное или хотя бы списать его на обострившееся из-за испуга воображение.

Вечером с Антоном у нее ничего не получилось. Аня безмятежно спала, укрывшись стеганым одеяльцем, в своей комнате, а вот Яна так и не смогла ни забыть, ни отвлечься от происшедшего и расслабиться. Антон, оставив бесполезные попытки близости, усадил Яну в кресло, укрыл пледом, принес чашку ароматного кофе, чтобы взбодриться, и попросил объяснений. От человека, с которым она уже приготовилась начать совместную жизнь, Яна не стала ничего скрывать. Антон слушал внимательно, не перебивал, лишь изредка хмурился и отхлебывал кофе из своей чашки. На вопрос Яны, завершающий ее историю: «Что скажешь?», он помолчал несколько секунд, раздумывая, и затем негромко ответил:

- Ну, а что тут сказать? Ты в потустороннее не веришь. Я не то чтобы верю, но допускаю, чего и тебе советую. Ты когда переехала сюда жить?

- Лет девять назад, примерно, а что?

- Лет девять, - прикинул в уме Антон, - это значит, тебе тринадцать было… Ты еще тогда тут не жила, когда эта история случилась?

- Какая еще история? Это все вообще к чему?

- В этом доме раньше жил мужик один, ненормальный. Извращенец. Эксгибиционист, короче. Встанет на балконе и ждет, когда девчонки из школы пойдут, чтобы себя во всей красе перед ними выставить. Жалобы на него составляли, да без толку, типа в психушку его не возьмешь – не буйный ведь, по статье тоже не проведешь. И на все одна отговорка была: «Несчастный больной, что с него взять». Только больной этот, в итоге, не только любил свое добро на показ выставлять. Педофилом оказался. Взяли его, когда девочку пятилетнюю к себе заманил. Вовремя, слава богу. Шуму тогда много было, родители девочки рвали и метали, и я их очень понимаю. Но гада этого все же оправдали. Связи там какие-то нашлись, вот и отмазали. А в итоге через месяц его в подвале нашли. В петле. И ясно было, что не сам он туда залез.

Антон снова шумно отхлебнул уже остывший кофе и загадочно взглянул на Яну.

- В том повале, Ян, про который ты говорила.

На лице Яны отразилась маска утомленного недоверия, хотя на самом деле она насторожилась.

- И что ты хочешь сказать? – промолвила она негромко, стараясь при этом не смотреть на Антона, чтобы он не раскусил ее. – Что этот извращенец сидит в подвале в виде призрака и продолжает свое мерзкое дело?

- Что-то вроде. Почему бы не предположить, что дух его не упокоенный обречен на заточение в этом подвале. Вот он там и просидел десять лет. А теперь пятиэтажки сносят, они расселены, а сама знаешь, сколько негатива притягивается к брошенным домам. Вот и к ним притянулось, подпитало этого гада и он снова взялся за старое, несмотря на то, что, вроде как, призрак.

- Тебе бы только книжки писать.

- А ты не фыркай, - осадил ее Антон, - это зато хоть какое-то объяснение.

- Ну, допустим. А как ты объяснишь то, что Аня его видела, а я нет. А тут вдруг раз - и увидела. И почему Аня к нему, как завороженная шла? Знаешь ли, в том, что там крутилось, немного привлекательного.

- Аня не такая, как большинство детей, - спокойно объяснил Антон. - Она видела зло и сполна испытала его на себе, когда еще младенцем была. Поэтому, наверное, она восприимчива к нему. Это чудище, я сомневаюсь, что доброе. А ты… ты такая же. А почему раньше не видела… может не хотела видеть. А притяжение…он, Ян, при жизни заманивал детей. Вот и после смерти нашел способ. Никогда не знаешь, где начинается тьма… Может, в душе человека?

- Домыслы все это, - отмахнулась от него Яна, - фантазия. Сделай одолжение – забудь. Мы просто больше не будем ходить туда гулять, пока эти чертовы дома не снесут, и все. И пойдем спать – поздно уже.

Сказать легко – сделать сложно. В ту ночь Яне не давали спать кошмары, в которых она видела детей, бездумно бредущих к холодным голубым огонькам во мраке. Один за одним они растворялись во тьме, словно тонули в чернилах, а Яна стояла и смотрела, не предпринимая никаких попыток их остановить. Этот сон повторялся, она вздрагивала, просыпалась, выпивала стакан воды, чтобы охладиться, мысленно ругала Антона и снова ложилась. К утру Яна поняла, что кошмар будет повторяться до тех пор, пока она не подтвердит сама себе, что призрак в подвале – лишь плод воображения Антона.

За завтраком она пригласила Антона на совместную прогулку, благо у него выпал выходной. Услышав это, Аня запрыгала от радости, а Антон и сам был не прочь провести с ними время, разве что удивился желанию Яны снова отправиться на площадку вблизи пятиэтажек.

- Ну, мы же вместе будем, а с тобой мне ничего не страшно, - объяснила она ему, умолчав о том, что и одна бы не испугалась совершить задуманное, да за Аней нужно было присмотреть.

В том, что все получится быстро и удачно, Яна не сомневалась. До стороннего мнения ей не было никакого дела – отчитываться она ни перед кем не собиралась, а любопытных всегда бы смогла осадить. Разве что Антон, но он, Яна искренне надеялась, будет занят игрой с Аней.

Так и вышло. Антон ушел катать Аню с горки, а Яна, не растрачивая понапрасну драгоценных минут, направилась к оконцу подвала. Почти сразу ей сделалось не по себе – внутренний холодок опасения проскочил от пяток к шее, но, не позволяя предрассудкам взять над собой верх, Яна все же подошла к заветной дыре, присела на корточки и заглянула внутрь. И, как и предполагалось, не увидела ничего. Тогда она достала свой мобильный телефон, включила встроенный в корпус фонарик и направила луч света прямо в отверстие. И снова не увидела ни огоньков, ни их призрачного хозяина. Но только Яна облегченно вздохнула и собралась уже убрать телефон обратно в карман, как где-то совсем неподалеку неожиданно и недовольно рявкнула собака. Резкий хриплый звук заставил Яну вздрогнуть, рука дернулась, выронила телефон, который, по закону подлости, упал не на землю, а отскочил прямо в проклятую дыру и грохнулся на пол подвала.

- Вот черт, - выругалась Яна, отчаянно вглядываясь в темноту.

Спускаться в пропахшую гнилью неизвестность в ее планы входило в самую последнюю очередь, но телефон, как подарок матери, ей был дорог, а надежда, что он каким-то чудом уцелел, не желала умирать. Яна вздохнула и, не страшась уже даже возмущения Антона, осторожно соскользнула вниз, благо отверстие оказалось достаточно широким, чтобы не застрять. Аккуратно не получилось – за свою смелость ей пришлось заплатить порвавшейся ветровкой и ободранным до крови локтем. Зато телефон Яна нашла сразу – он лежал почти под самой дырой в тусклом уличном свете. Целый и почти невредимый благодаря своей старомодности. Яна подняла его бережно, осмотрела, и только тогда задумалась над тем, что спуститься оказалось намного проще, чем подняться обратно.

И тогда они вернулись. Яна не увидела, она почувствовала, как спину колючей проволокой хлестнул ужас, пронзил мышцы, отчего они на миг сжались и окаменели. Яна поняла – они там, в нескольких шагах от нее, там где кончается свет и начинается тьма. И заставила себя обернуться…

Огни вращались. Яна взглянула на них, будто в глаза чему-то неведомому и увидела боль, ненависть, обиду, озлобленность… и еще кое-что, отчего ужас в ней угас мгновенно. Это была гнусная, отвратительная похоть.

Яна не отличалась религиозностью, она нечасто посещала храмы, а из церковных праздников отмечала только Рождество и на Пасху красила яйца. Но крестик носила исправно. В ту секунду, когда яростная ненависть затмила рассудок и вытеснила страх, Яна рванула с шеи цепочку и решительно шагнула навстречу тьме. Что-то переменилось в подвале - воздух вокруг огней словно загустел, уплотнился, превратившись в прозрачную бесформенную массу. Но это не смутило Яну. В ту минуту она видела перед собой не воплощение всего того человеческого зла, что некогда коснулось ее сестры и угрожало ей снова.

- Ах ты, сволочь! – сквозь зубы выдавила Яна, продолжая наступать. – Падаль рода человеческого. Мало ты при жизни совершил, и после смерти угомониться не можешь. Или ты думаешь, что ты живой? Так я напомню – ты сдох!

Она взмахнула рукой, и крестик рассек плотную массу. Пронзительный, сводящий нервы визг на миг оглушил Яну, но она позволила себе растеряться. Снова и снова, не обращая внимания на душераздирающие вопли, она замахивалась, и маленький крестик кромсал воздушную плоть призрака.

- Ты сдох! – кричала Яна. – Убирайся в ад, в пекло, в преисподнюю! Насильник, извращенец, ублюдок! Сестру мою захотел?! На, получай!

Ярость не оставила ее до тех пор, пока огни, вскрикнув в последний раз, не угасли. Только тогда силы и покинули Яну. Изнуренная, все еще судорожно сжимая цепочку, она опустилась на грязный пол, глубоко вздохнула и прошептала сама себе:

- Все, теперь уж точно.

- Яна! – окликнул ее знакомый встревоженный и испуганный голос.

«Антон», - ответила Яна сама себе и оглянулась. Пальцы разжались, крестик выпал…

Внезапный удар обрушился на нее со спины. Густое месиво накрыло с головой, окутало, проглотило. Желеобразная тьма забила горло, мешая кричать, просочилась в уши, в ноздри, застлала глаза, обездвиживая, сковала руки и ноги. Яна даже опомниться не успела, как ее потащили куда-то глубоко, в неизвестность… В небытие…

Антон не сразу понял, что произошло. Сначала он краем глаза заметил, как Яна, непонятно зачем, спрыгнула в подвал заброшенной пятиэтажки. Затем спустился за ней следом, чтобы вытащить, а затем допросить с пристрастием. А потом началась чертовщина. Он увидел Яну, сидевшую на полу в подвале, окликнул ее, и вдруг непонятная сила, масса ожившего воздуха, ударила его в грудь и опрокинула. Когда Антон поднялся, Яны уже не было…

Словно во сне он подошел к тому месту, где она сидела, опустился на колени, не опасаясь осколков и прочего мусора, проскользил ладонью по разбитому полу. Здесь начиналась тьма, поэтому он ничего толком не видел. Зато чувствовал. Рука нащупала что-то длинное, холодное, металлическое. «Цепочка» подумал Антон и подцепил предмет пальцами. Им оказался крестик, который он прекрасно помнил. Это религиозное украшение всегда висело у Яны на груди. А вот теперь валялось среди мусора, а его хозяйки не было.

Ладонь сжалась в кулак, словно силясь раздавить цепочку. Антон не верил, не хотел принимать того, что его простая фантазия оказалась правдой. Такого просто не могло случиться, если только… Не даром ведь говорят, что мысли материализуются…

Горе и растерянность сменила решительность. Антон поднялся с колен, подошел к оконцу подвала, зацепился за остатки решетки, некогда закрывавшей отверстие, легко подтянулся, выбираясь вон из этого проклятого места.

Аня послушно ждала его на лавочке неподалеку. В глазах девочки блестели зарождающиеся слезы. Увидев Антона, она в привычном жесте указала пальчиком на подвал. И еле слышно спросила:

- Яна?

Антон почувствовал, как цепочка едва ли не до боли вонзилась в ладонь, и, задыхаясь, ответил:

- Я найду ее. Обещаю.

(11.04.2015)

Дата добавления: 2015-10-28