И. Е. ЗАБЕЛИН 9 страница

За редкостью и дороговизною карманных часов, как мы упомянули, в большом употреблении были часы башенные, составлявшие общее достояние жителей каждого города и почти каждого монастыря, потому что и монастыри, особенно удаленные от городов, всегда строили для себя такие же часы.

Мы уже знаем, что во дворце московских князей часы были поставлены еще в 1404 г. С распространением города и особенно большого посада, впоследствии Китай-города, где сосредоточивалась торговля и всякого рода промышленность и где, следовательно, знать время для всякого было необходимостью, -- потребовалось устроить часы и на пользу всех обывателей. Вероятно, прежде всего такие, собственно городские, часы были поставлены на Спасских, или Фроловских, воротах, на самом видном месте для торговых и промышленных людей. А так как Кремль построен треугольником, то весьма удобно было и с других двух сторон открыть городу показание времени, тем более, что в этом очень нуждался и дворец государев, назначавший всему час и время, когда приезжать видеть пресветлые очи государевы, когда собираться в думу, на выход, на обед, на потеху и т. д. Кроме того, расположенные таким образом башенные часы с большим удобством показывали время и для всех служб и должностей обширного дворца. Действительно, в конце XVI в. в 1585 г. башенные часы стояли уже на трех воротах Кремля, с трех его сторон: на Фроловских, или Спасских, на Ризположенских, ныне Троицких, и на Водяных, что против тайника, или Тайницких {Расходные книги Казенного приказа 7122 г., No 890, в Арх. Оружейной палаты.}. Часы стояли в деревянных шатрах, или башнях, собственно для этой цели построенных на воротах. При каждых часах находился особый часовник, а при Ризположенских даже двое, которые наблюдали за исправностью и починками механики. В начале XVII ст. упоминаются часы и на Никольских воротах {Расходные книги Казенного приказа 7122 г., No 890, в Арх. Оружейной палаты.}. В 1624 г. старые боевые часы Спасских ворот были проданы на вес Спасскому ярославскому монастырю, а вместо их построены новые, в 1625 г., англичанином Христофором Галовеем {Аглинские земли часовой мастер Христофор Христофоров Галовей, или Алавей, приехал к Государю к Москве служить в 1621 году и жалованье указано ему давать по договору по 60 руб. на год, да поденного корму по 6 алтын 4 деньги на день, да на неделю по возу дров. В 1640 г. за службы он получал уже 75 р. в год и удвоенные кормовые. (Материалы для истории медицины в России. Спб., 1881. Вып. 1. С. 95.)}, который для этих часов тогда же выстроил над воротами, вместо деревянного, высокий каменный шатер в готическом вкусе, украшающий ворота и до сих пор. При этом русский колокольный литец Кирило Самойлов слил к часам 13 колоколов. Часы, след., были с перечасьем, или с музыкою. В 1626 г., в пожар, опустошивший даже и дворец государя, часы сгорели; но после снова были устроены тем же Галовеем. В 1668 г. их вываривали в щелоку и починивали (М., No 90). Мейерберг, цесарский посол, оставивший нам изображение этих часов, рассказывает, что другие часы, именно Тайницкие, очень громко били. Часы на Троицких, или Ризположенских, воротах первоначально стояли также в деревянном шатре, или башне, как было на Спасских воротах до постройки каменного шатра Галовеем. В 1685 г. Троицкие ворота также украшены готическим шатром по образцу Спасских, почему прежние часы, сделанные по указу царя Федора Алексеевича в 1683 г. часовником Спасской башни Андреянком Даниловым, были сняты и поставлены в селе Преображенском на воротах тамошнего дворца, а оттуда для кремлевской башни взяты старые, но потом в 1686 г. заказаны были тому же мастеру новые. Когда шли рассуждения о постройке новых часов, часовщики представили свое мнение касательно их постановки и доносили между прочим следующее: "Построена Троицкая башня против (т. е. по образцу) Спасской башни; и на Спасской башне часовой круг поставлен в первом нижнем прясле (ярусе), а буде на Троицкой башне поставить часовой указательный круг против Спасской в нижнем прясле, и тот круг из хором великих государей, чрез сушило, будет не виден; также и в даль за всяким полатным строеньем будет не виден же; а будет тот указательный словесный круг поставить в другом прясле, повыше, и тот круг из хором великих государей и вдаль чрез полатное строение будет виден; и часы в той Троицкой башне довелись поставить против тогож часового словесного указательного круга. А часовой колокол ныне у тех часов в 30 пуд, а можно де быть у тех часов часовому колоколу пуд во сто. А прежние де перечасные колокола у тех часов малых и против большого боевого колокола прибавить в перечасные колокола новые колокола, а большому перечасному колоколу быть бы пуд в 15, а достальным против тогож, в подголос"¹. Эти предложения были утверждены, и часовник Андреянко Данилов подрядился сделать новые часы мерою в длину 2 ¹/₄ аршина, ширина 1 ¹/₂ арш., а вышина -- как размер укажет; а перечасье в восемь колоколов, девятый боевой. Заметим, что на Спасской башне часы были длиною в 3 арш., вышиною 2 ³/₄ арш., поперек 1 ¹/₂ арш.; колеса, на которых указные слова, в диаметре имели 7 ¹/₄ арш.

Мы не знаем, какой конструкции была механика этих часов. По случаю их переделок упоминаются между прочим следующие их части: вал ходовой и при нем колесо с трубкою большою; ветреник с зубчатым репьем; маятник и при нет колесо; шестерня; подъем переносный; боевая пружина и н. др. {Дела Дворцовых приказов, в столбцах Арх. Оружейной палаты.} Указные, или узнатные, круги или колеса, т. е. циферблаты, устроивались только с двух сторон, одно в Кремль, другое в город, и состояли из дубовых связей, разборных на чеках, укрепленных железными обручами. Каждое колесо весило около 25 пудов. Средина колеса покрывалась голубою краскою, лазорью, а по ней раскидывались золотые и серебряные звезды с двумя изображениями солнца и луны. Очевидно, что это украшение изображало небо. Вокруг в кайме располагались указные слова, т. е. славянские цифры, медные, густо вызолоченные, числом 24, а между ними помещались получасные звезды, посеребренные. Указные слова на Спасских часах были мерою в аршин, а на Троицких в 10 вершков. Так как в этих часах, вместо стрелки, оборачивался самый циферблат, или указное колесо, то вверху утверждался неподвижный луч, или звезда с лучом вроде стрелки, и притом с изображением солнца, как было на Спасских часах {Расходные книги Казенного приказа 7122, 129 и 134 гг. No 890, 1058 и 922, в Арх. Оружейной палаты.}.

Трое кремлевских башенных часов составляли столько же принадлежность царского дворца, сколько и всей Москвы. К тому же и поддержка их, поправка и починка, равно и содержание часовников производились не из Земского или другого какого приказа, а из царской казны, из Казенного приказа. Существование этих часов устраняло надобность строить часы во дворце, потому что, напр., часы Троицких ворот стояли подле всех служб дворца, где всего чаще представлялась нужда знать время и где, следовательно, без особого затруднения всякий тотчас его узнавал. Впрочем, двое часов находились и в зданиях дворца, одни в башне Набережного сада, другие в башне Конюшенного дворца, о чем мы упоминали.

С XVIII ст. старинные русские часы вышли из употребления. Перестройка их на немецкий лад началась тоже с Спасской башни. В 1705 г. по указу Петра Спасские часы переделаны "против немецкого обыкновения на 12 часов", для чего еще в 1704 г. он выписал из Голландии боевые часы с курантами за 42 474 рубля. Часы эти были "с танцами, против манира, каковы в Амстердаме". Ставил их в 1705 -- 1709 гг. часовой мастер Еким Гарнов (Garnault).

Оканчивая краткую историю башенных часов города Кремля, мы должны упомянуть и о набатах, или особых набатных колоколах, которые находились на тех же трех башнях, где помещались и часы, и посредством которых делалась тревожная повестка на случай пожара. Особым указом 6 генваря 1668 г. определен был даже и самый способ, как звонить в эти кремлевские набаты: если загорится в Кремле, указано бить во все три набата в оба края, поскору; если загорится в Китай-городе -- бить в один Спасский набат (у Спасских ворот) в один край, скоро же. Для Белого города -- бить в Спасский в оба края и в набат, что на Троицком мосту (у Троицких ворот) в оба же края потише. Для Земляного города -- бить в набат на Тайницкой башне тихим обычаем, причем указывалось вообще: бить развалом с расстановкою. Башня Спасского, или Фроловского, набата, построенная у Спасских ворот на городовой стене, сохранилась и доселе. В 1613 г. к этому набатному колоколу, что на городе у Фроловских ворот, делали язык и подпругу, т. е. привязь.

С наступлением XVIII века Кремлевский дворец был покинут вместе со всею стариною царской жизни.

Петр оставил дворец еще отроком, вскоре после первого бунта стрельцов. Он переселился тогда со своими потехами в Преображенское, которое с того времени сделалось его резиденциею. В Кремль он приезжал редко, большею частию только из необходимости присутствовать при приеме иноземного посла или на царских праздниках и панихидах и при совершении торжественных церковных обрядов, чего неизменно требовало общее мнение века. Впрочем, и эти приезды год от году становились реже. Сначала от старой обрядности Петра отвлекали его потехи, а потом походы из Москвы по корабельному делу и под Азов, а затем путешествие за границу. Во время своих приездов во дворец Петр останавливался обыкновенно в старых хоромах своей матери, построенных при царе Федоре, на внутреннем дворе. Там, в домовой церкви Петра и Павла, он слушал и церковные службы во время празднеств и очень редко делал обычные выходы по соборам.

Точным исполнителем старинных обрядов оставался до своей кончины богомольный брат Петра, царь Иван Алексеевич, живший постоянно в Кремле вместе с царицами и царевнами, которых тогдашние события оставляли еще в покое доживать свой век.

Шведская война, начавшаяся с первых лет XVIII ст., окончательно выселила Петра не только из дворца, но и из самой Москвы. С этого времени дворец был совсем покинут, так что церемониальные выезды царя в Москву, совершаемые в ознаменование славных баталий, направлялись уже не в Кремль, в Спасские ворота, как бы следовало ожидать, а мимо, в новую резиденцию, в село Преображенское, или в Преображенск, как иногда называли эту столицу преобразований. Там всегда происходило и триумфование, т. е. победные пиры и увеселения. Необходимо заметить, что некоторые писатели, и в том числе историк Петра, Устрялов {История царствования Петра Великого (Т. 1. С. 10. Прим. 20), где автор говорит, что "Преображенское" лежит на левом берегу Яузы (за Яузою) и составляет 2-й квартал Покровской (т. е. Лефортовской) части.}, напрасно отыскивали Преображенский дворец в теперешнем селе Преображенском, за Яузою, на горе, именно подле приходской церкви. В селе, действительно, существовал так называемый Новый Преображенский дворец, построенный уже Петром, на самом берегу Яузы, ближе к Немецкой слободе, при впадении в Яузу речки Хапиловки. Старый же дворец, построенный еще отцом Петра, находился на этой стороне Яузы, недалеко от моста, подле Сокольничьей рощи, там именно, где и теперь еще остается колодезь, бывший некогда дворцовым. Здесь же, на небольшом островке Яузы, стояла знаменитая потешная крепостца Презбурх, иначе Прешпур, первый городок, взятый малолетним Петром с бою {См. план Москвы, изданный в 1739 г. архитектором Ив. Мичуриным. В 1722 г. Петр повелел возобновить этот городок. 8 июня объявлен в Сенате канцлером графом Головкиным следующий указ государя: "В Преображенском, при реке Явзе, деревянной городок, где прежде сего был, построить вновь тем же манером и на строение деньги отпускать из сбору с возов (которые, въезжая в город, платили за то пошлину)". Подробнее об этом Прешпуре см. в нашей брошюре "Преображенское, или Преображенск, Московская столица преобразований" и пр. (М., 1883).}.

Впоследствии из Преображенска Петр переселился в Немецкую слободу, в Слободской дом, выстроенный сначала для Лефорта, а потом сделавшийся Лефортовским дворцом, против которого на той стороне Яузы, на высоком берегу, стоял дом Головина, послуживший основанием другому дворцу Головинскому (ныне 1-й Кадетский корпус). Эти два дворца в течение всего XVIII столетия составляли местопребывание императорского двора во время "высочайших присутствий" в Москве {"См.: Забелин И. Е. Опыты изучения русских древностей и истории... М., 1873. Ч. 2. С. 351 и пр.}.

В Кремлевском дворце, в разных его хозяйственных отделах, великий преобразователь разместил некоторые из своих новоучрежденных коллегий. Так в палатах возле Предтеченской церкви, у Боровицких ворот, помещена была Ратуша, или Земская канцелярия, и Главный Магистрат; в длинном корпусе Кормового и Хлебенного дворцов -- Камер-коллегия, Соляная контора. Военная коллегия, Мундирная канцелярия, Походная канцелярия. Конюшенный дворец отдан был под склады сукон и мундира, амуниции, от Мундирной канцелярии и т. д., всего эти разные ведомства заняли 59 палат. Бывшие приемные палаты и жилые здания дворца оставались не занятыми и мало-помалу ветшали и разрушались. Время от времени в них происходили совсем иные, дотоле невозможные торжества и обряды. В Грановитой палате, расписанной "бытейским" письмом, вместо прежних торжественных посольских приемов, теперь, как в весьма удобной пустой храмине, устроивались уже комедии и диолегии. В 1702 г. по случаю свадьбы шута Филата (Ивана) Шанского в палате была устроена "Диолегия" {Домашний быт русских царей в XVI и XVII ст. Т. 1, ч. 2. С. 347.}; а в 1704 г. по случаю свадьбы другого шута Ивана Кокошкина была устроена "Комедия" на счет Монастырского приказа, для чего с Казенного двора было отпущено (в генваре) 150 арш. тафты василькового цвета. Устроивал комедию Латинских школ префект и философии учитель иеромонах Иосиф. Вероятно, при устройстве этих комедий забелена была известью и вся уже ветхая стенопись палаты. Наконец преобразователь обратил внимание на возраставшее запустение дворца и в феврале 1713 г. повелел "на его Государево Дворе церковное и дворовое и хоромное каменное строение и площади и под ними своды и стены и столпы и где что худо и довелось починить или, разобрав, сделать вновь, -- осмотреть и описать архитектору Григорью Устинову с подмастерьями каменных дел".

Осмотр обнаружил, что во многих зданиях, в разных палатах, особенно в погребах и ледниках, а также под переходами и площадками стены и своды и столпы после бывшего пожара местами осыпались или обвалились, в иных местах показались расселины. Все это, однако, требовало только мелочной починки, на которую по смете и было назначено 6618 р.

Кроме старого собора Спаса на Бору, осмотр не упоминает о подобных ветхостях в жилых государевых помещениях и в приемных больших палатах, из чего можно заключить, что эти отделения дворца в своих стенах еще оставались в добром порядке.

Смета на упомянутые починки была тщательно составлена, и надобная сумма была определена к выдаче, но произведены ли были работы -- неизвестно. По-видимому, это дело осталось без исполнения, на что указывает одна незначительная отметка: под площадью меж Золотых палат Царицыной и Государевой, где существовал старый Жилецкий подклет, было навалено много всякого сора, на вычистку которого в 1713 г. за работы назначено 50 р. Та же сумма обозначена была и в 1722 г. по случаю нового осмотра ветхостей для починок и возобновлений. Стало быть, этот сор в течение 10 лет оставался на своем месте нетронутым.

В мае 1722 г. последовал новый указ государя уже из Военной коллегии, по которому "велено в Москве в Кремле городе Его Величества Дом, також и Конюшенный Двор, осмотри, описать имянно: В начале св. церкви, потом жилые и пустые покои и сколько в том числе жилых и пустых, и сколько целых и пустых полат и погребов, и что обветшалых, и какой починки требуют, -- и тое опись подать в Госуд. Военную Коллегию".

На этот раз осмотр производил строитель Цейхгоуса (Арсенала) архитектор Христофор Кондрат с поручиком Ив. Аничковым. Они работали почти целый год и представили опись в декабре того же 1722 г. {См.: Материалы для истории, археологии и статистики города Москвы. Ч. 1. С. 1283 -- 1340.}

Опись в подробности засвидетельствовала давнишнее и полнейшее запустение и обветшание всех дворцовых зданий.

Кровли на всех приемных палатах были уже простые тесовые, отчасти гонтовые или драничные, и те все погнили и обвалились. Покои Теремного дворца стояли без дверей, без оконниц, без полов. Как пожар 1701 г. все деревянное опустошил, так все и оставалось, а каменное тоже, напр., резьба, золоченье, стенопись, все было попорчено огнем и частию обвалилось. Повсюду палаты стояли тоже без дверей и оконниц, без полов и без всякого внутреннего наряда, в иных местах с обвалившимися сводами, в иных отделениях совсем не покрытые никакою кровлею, как стояли, напр., государевы покои, находившиеся подле Куретных ворот и Светлицы, над углом длинного корпуса с Кормовым и Хлебенным дворцами. Очень немногие помещения были возобновлены для необходимого житья служителям или для сохранения каких-либо казенных вещей и припасов. Весь дворец во всех своих подробностях требовал бесчисленных поделок и возобновлений. Расход на это дело по смете выведен был в 52 899 р. Такую сумму не совсем возможно было достать в то время. Со всех сторон деньги были надобны на прямые и неотложные государственные нужды, а здесь представлялся немалый расход на возобновление теперь никому не надобной обширной ветхости, которая была уже давно осуждена на уничтожение новым порядком русской жизни. Как оказывалось, заботы Петра в этом случае ограничивались только устройством некоторых главнейших зданий для предположенной им коронации императрицы Екатерины. Для этой цели, именным указом в начале 1723 г. он повелел "к коронации Ее Величества в Москве Грановитую и Столовую, также и Мастерские палаты (в Теремном дворце) и прочие к тому принадлежащие строения совсем вычинить и исправить так, чтоб в оном могла великая публика чинно исправиться". Издержки на это повелено было употребить из сумм, назначенных на строение Цейхгоуса (Арсенала). Тогда покрыты были новыми кровлями Благовещенский и Архангельский соборы и обновлены починкою палаты Грановитая и Столовая для церемоний и Мастерские палаты -- для пребывания в них государя и императрицы. В Грановитой палате стены были подмазаны вновь алебастром, около окон и дверей сделаны штукатурною работою кзымзы с клеймами, которые, как и вся каменная резьба, были вызолочены красным золотом; внизу стен сделаны столярные панели с вызолоченными дорожниками. Стены были обиты бархатом и парчами, а Потайная палата красным сукном. В окнах поставлены новые рамы, устроены везде новые полы. В том же виде возобновлены Столовая и Мастерские. В Мастерских в окнах расписаны фрукты по золоту, стены обиты камками, карнизы и наличники также расписаны золотом. Вообще золото и краски послужили самым лучшим средством для обновления всех этих помещений. На все поделки было израсходовано около 15 000 р. Как известно, коронование императрицы совершилось с большим торжеством 7 мая 1724 г. Десять дней продолжались празднества и за Москвою-рекою, против Кремля, на Царицыном лугу, сожигаемы были великолепные фейерверки.

Петр выехал из Москвы 16 июня. Дворец был оставлен по-прежнему на запустение и разрушение. Жить в нем не было возможности. Двор, во время приездов в Москву, как мы сказали, пребывал обыкновенно в Летнем (Головинском) дворце на Яузе, об устройстве которого так заботился и сам Петр, его основатель.

Изредка и весьма на короткое время императрицы останавливались и в Кремлевском дворце, именно в Потешном дворце, здание которого не было еще слишком опущено и представляло некоторые удобства для помещения. Почти при каждой новой коронации возникала мысль основать пребывание в Кремле. Место своею красотою и оригинальными постройками, без всякого сомнения, очень привлекало каждого нового хозяина. Но как скоро оканчивались церемонии и пиры, все уезжало в Петербург -- и о Москве, и о Кремле забывали по-прежнему до нового приезда. Впрочем, весьма трудно было что-либо и сделать из этих неуютных, тесных и беспорядочных строений, стоявших в разбросе, где попало, и своим своеобразием приводивших в совершенный тупик петербургские привычки и потребности новой жизни. Вдобавок здания ветшали с каждом годом. Поправка их стоила дорого и с каждым годом становилась еще дороже. Денег жалели, потому что видели мало пользы в возобновлении дворца, в котором жить все-таки было нельзя. Ко времени коронаций возобновляли только некоторые части, наиболее видные и необходимые для совершения церемоний, именно палаты Грановитую, Столовую, Малую Золотую и Терем.

Императрица Анна, по приезде в Москву в 1730 г., остановилась сначала в Кремле на Потешном дворце; но, вероятно, по неудобству помещения, она вскоре повелела выстроить для себя новый деревянный дворец, где-то подле Арсенала, который и назван был Аннингофом. Лето она провела в Измайлове, принадлежавшем ее матери, царице Прасковье Федоровне. Между тем дворец Аннингоф в Кремле был окончен. Выстроенный по проекту известного в то время архитектора графа де Растрелли, он был, по отзыву современников, весьма красив и убран великолепно. Осенью 28 октября императрица переехала в него на житье. Однако ж к лету она выстроила себе другой Аннингоф, на Яузе, подле Головинского дома. Там она прожила до возвращения в Петербург и с тех пор там же основала свое пребывание. В 1736 г. туда перенесен был и кремлевский Аннингоф, названный зимним, в отличие от тамошнего, который был летним. Впрочем, название яузских дворцов Аннингофом употреблялось, кажется, только в официальных бумагах и, может быть, между придворными. Мосвичи по-прежнему называли их дворцом Головинским, как нередко называют даже и теперь здание 1-го Кадетского корпуса, выстроенное на месте прежних дворцов уже при Екатерине.

В 1737 г., мая 29-го, Москву опустошил страшный пожар, от которого значительно потерпел и Кремлевский дворец. Кровли на всех церквах и почти на всех зданиях, на палатах: Грановитой, Столовой, Ответной и др. -- сгорели; в том числе над Красным крыльцом медная кровля, крытая по железным связям и по дереву, сгорела и обвалилась. В Столовой и Ответной палатах пол и в окнах и в дверях рамы и окончины и каменные столбы, около окон косящатой камень облопался и железные связи порвало. Сгорели Верхний и Нижний Набережные сады. В верхних Теремах в одной палате стекла перелопались и сгорела крыша над всхожим крыльцом, крытая белым железом. В палатах за верхними Теремами, т. е. на внутреннем дворе, также на Кормовом и Хлебенном дворцах, в Сушилах, и на Сытном дворце -- все выгорело: полы, потолки, двери, лавки. Сгорел также большой корпус Главной дворцовой канцелярии, прежний приказ Большого дворца, стоявший между Колымажными воротами и Рождественским собором, причем большею частию погиб и Архив. Во второй палате этого здания сгорело "44 шафа, а в них положены были разобранные описные и не описные дела по годам, прошлых лет, также писцовые и переписные, и дозорные, и межевые, и отдельные, и отказные, и приходные, и расходные, и другие всякие книги с 7079 (1571) года по 700 год". Утрата, невознаградимая для истории царского быта во всех отношениях, и особенно для истории древних художеств и ремесел, деятельность которых в XVI и XVII ст., с особенною силою приливала ко дворцу. Кроме того, и в других палатах, вместе с делами с 1700 г., сгорели, без сомнения, весьма любопытные бумаги, принадлежавшие Меншикову и Долгоруким, а также Походной канцелярии Петра. Сгорело "князей Долгоруких сундуков и ящиков и баулов и коробок с домовыми делами шестнадцать... три ящика с долгоруковскими крепостьми... четыре сундука с домовыми князя Меншикова книгами и делами".

Хотя после пожара некоторые здания были возобновлены и починены и все покрыты кровлями, однако ж многие из них, особенно на заднем дворе, с того времени, пришли еще в большее запустение и совсем были оставлены.

К новой коронации, при императрице Елисавете, точно так же оказалось, что в московских дворцах, по их неустройству, жить было нельзя, и не только в Кремлевском, но даже в Головинском и Лефортовском. В декабре 1741 г. дан был указ привести их "в совершенное состояние, как можно б было в них жить". При осмотре починок и недоделок нашлось премногое число. Тотчас же начались работы, которые продолжались даже по ночам, и чрез два с половиной месяца, к концу февраля 1742 г., дворцы были готовы. По приезде в Москву императрица остановилась в Потешном дворце, где находилась и аудиенцкамера.

Но Кремлевский дворец все-таки не представлял удобств для постоянного пребывания, и императрица вскоре переселилась на Яузу в Зимний дом, а двор -- в Лефортовский дворец. В другой приезд, в 1744 г., она также прожила несколько времени в Потешном дворце.

Желая устроить в Кремле более удобное жилище, Елисавета предполагала было, в феврале 1749 г., построить деревянный дом на Набережном саду, т. е. на каменном корпусе Запасного двора, где помещался этот сад. Заготовлены были уже и лесные материалы; но вскоре это намерение было оставлено и императрица, в апреле того же года, поручила обер-архитектору Растрелли "для строения того дому усмотреть другое место, и чтоб дому быть каменному, а не деревянному". Растрелли назначил было новое место между Набережным садом и Комиссариатскими покоями, "на магазейном комиссариатском", или Запасном дворе. Передуман был и этот план и решено наконец выстроить дворец на месте Средней Золотой, Столовой и Набережных палат, подле Благовещенского собора. С этою целью упомянутые палаты, в 1752 -- 1753 гг., были разобраны со всякою бережью и затем на сводах и стенах древнего подклетного этажа построено в 1753 г. новое здание в растреллиевском вкусе и названо Кремлевским Зимним дворцом. При этом переделано и Красное крыльцо, по показанию архитектора кн. Ухтомского и каменного мастера Дисселя, с сохранением старого рисунка и старой каменной резьбы, которой камни вставлены по-прежнему, а вместо попорченных растесаны новые, под узор. Этот дворец, состоящий из двух корпусов, малого и большого, впоследствии несколько раз переделывался, обстроивался и распространялся новыми покоями, и сломан был уже по случаю постройки теперешнего нового дворца. Между тем другие части дворца все более и более ветшали, без починок и поддержки. Например, о Рождественском соборе протопоп Аврамий доносил, что "в 1751 г. на том соборе крест на главе дубовый, обложенный медью позлащенной, бурею переломило и цепи порвало; под главою крышка медная с подзорами от бури повредилась, так что сквозь сводов течет, внутри подмазка валится и от того падения как бы не учинилось святейшей Евхаристии повреждения". Такое состояние зданий, особенно тех, которые были вовсе брошены, внушало достаточные опасения; следовало, по крайней мере, предупредить их внезапное разрушение.

С этой целью императрица повелела, 4 генваря 1753 г, под Кремлевским домом весь фундамент и погреба, с какими сводами имеются, достоверно освидетельствовать, вследствие чего и произведен был самый подробный осмотр всего дворца и особенно старых, весьма обветшавших уже построек, составлявших некогда Задний, или Постельный, государев двор. Архитекторы князь Ухтомский и Евлашев, 1 мая 1753 г., подали подробные планы всем постройкам с изложением своих мнений, которыми между прочим объясняли, что "некоторые покои, кои состоят за Золотою решеткою (подле бывшего Патриаршего двора и Троицкого подворья), и площадки и под ними погреба так обветшали и большею частию обвалились, что и для осмотров в те места войти невозможно, и что оные места надлежит разобрать до самых нижних фундаментов, для осторожности других покоев, по близости к тем ветхим местам, ибо от оных и тем покоям причиняется вред, понеже строением так затемнено, что в нижние апартаменты и воздух проходить не может". Все это подтвердил и сам обер-архитектор Растрелли, поверявший осмотр Ухтомского и Евлашева. Он донес, между прочим, что в "оном Кремлевском дворце всех покоев и с погребами находится до тысячи номеров и не малое число открытых площадок или галерей".

Тогда же назначено было разобрать наиболее обветшавший и совсем почти развалившийся корпус, примыкавший к прежнему Патриаршему двору и к Троицкому подворью, где были некогда хоромы царевен, также нижние каменные этажи хором царицы Натальи Кирилловны и малолетнего Петра, с домовою церковью Петра и Павла. Эти здания, построенные в конце XVII ст., следовательно, гораздо позднее других, так потерпели от пожаров 1696 и 1701 гг., что не простояли и 60 лет, между тем как другие отделения дворца, именно дворец Теремный и Потешный, уцелели даже до нашего времени, несмотря на переделки и перестройки, весьма часто портившие их своды и стены.

Таким образом с половины XVIII ст. старый Кремлевский дворец стал понемногу разбираться. Особенному запущению и обветшанию некоторых его частей очень много способствовало и то, что в нем помещены были разные коллегии, канцелярии и комиссии. Еще при Петре было отдано под эти присутствия 59 палат. Во время коронаций, иные из них, смотря по надобности, временно выезжали на наемные квартиры и, по отъезде двора, снова возвращались в свои палаты. Оставивши совсем дворец, Петр, конечно, ничего лучше не мог придумать, как поместить в опустелых палатах свои новоучрежденные коллегии и канцелярии. Так в Набережных палатах, в Ответной и Панихидной (или, с конца XVII ст.. Столовой) была помещена Камер-коллегия, под Теремами -- сенатские департаменты, у Куретных ворот в палатах Соляная контора и т. д.

Дата добавления: 2015-10-28