Годы. Галерея Академии, Венеция.

Одним из самых загадочных по своему сюжетному смыслу произведений венецианского художника Джорджоне является картина «Гроза». Размер картины 82 x 73 см, холст, масло. Трудно сказать, на какой конкретный сюжет написана «Гроза». Но сколь бы ни был для зрителя смутным внешний сюжетный смысл, которому, видимо, ни сам художник, ни утонченные ценители и знатоки его искусства того времени и не придавали решающего значения, ясно ощущается стремление художника через своеобразное контрастное сопоставление образов воспроизвести некое особое состояние души, при всей многогранности и сложности ощущений отличающееся цельностью общего настроения. Может быть, эта одна из первых работ зрелого мастера еще чрезмерно усложнена и внешне запутанна по сравнению с его более поздними произведениями. И все же все характерные черты зрелого стиля Джорджоне в ней вполне явственно себя утверждают.

изображение колонн в центре картины — символ силы (Fortezza), а женская фигура представляет собой аллегорию Милосердия.

Гроза, буря при таком прочтении картины — воплощение самой судьбы, поэтому изображенные живописцем герои так невозмутимы, спокойны. Мужчина и женщина не обращены друг к другу, их роль формальна, они "замыкают" пейзаж, а главным действующим лицом оказывается предгрозовое состояние природы. И так всегда у Джорджоне. Напряжение цвета, сгущающегося к центру, втягивает взгляд зрителя в глубину, оттого середина холста не заполнена предметами. Тема композиции — зрительное движение, а все изображенное застыло, так, как обычно и бывает перед грозой ... "
Картина «Гроза» воистину революционна по своей жанровой структуре: главным героем властно становится здесь именно грозовой пейзаж с молнией на заднем плане, а фигуры (мужчины слева и полунагой женщины, кормящей ребенка справа) превращаются почти что в чистый стаффаж, хотя, несомненно, и наделены своей, до сих пор неясной, сюжетной ролью (возможно, это Адам и Ева после Грехопадения). Фигуры расположены уже в самой пейзажной среде, хотя еще в пределах переднего плана. Удивительно тонко показано многообразие жизни природы: блеснувшая молния из тяжелых туч; пепельно-серебристые стены зданий далекого города; мост, перекинутый через реку; воды, то глубокие и недвижные, то текущие; вьющаяся дорога; то стройно хрупкие, то пышные деревья и кусты, а ближе к переднему плану — обломки колонн. В этот странный, фантастичный в своих сочетаниях и такой правдивый в деталях и общем настроении пейзаж художником вписаны загадочная фигура обнаженной, с накинутым на плечи платком женщины, кормящей грудью ребенка, и юноша пастух. Все эти разнородные элементы образуют своеобразное, несколько загадочное целое. Мягкость аккордов, приглушенная звучность красок, как бы окутанных характерным для предгрозового освещения полусумеречным воздухом, создают определенное живописное единство, в пределах которого и развиваются богатые соотношения и градации тонов. Оранжево-красное одеяние юноши, его мерцающая зеленовато-белая рубаха, нежный голубоватый тон белой накидки женщины, бронзовая оливковатость зелени деревьев, то темно-зеленая в глубоких заводях, то мерцающе сияющая в быстрине вода реки, тяжелый свинцово-синий тон туч — все окутано, объединено одновременно и очень жизненным и сказочно загадочным светом.
Почему обнаженная женщина, кормящая грудью ребенка, изображена в открытом пространстве, в глубине которого на небе сверкает молния? Является ли эта композиция просто предлогом для изображения поэтического пейзажа или заключает в себе более глубокий смысл? Достаточно трудно объяснить, почему эти столь противоположные фигуры оказываются здесь как-то непонятно объединенными внезапным отзвуком далекого грома и блеснувшей змеей молнии, осветившей призрачным светом настороженно притихшую в ожидании природу. По поводу значений картины был выдвинут целый ряд концепций, но ни одна из них не дает абсолютно убедительной трактовки ее содержания. И тем не менее, картина «Гроза» глубоко поэтично передает сдержанное волнение человеческой души, пробужденной от своих грез отзвуками далекого грома.

«Буря» (итал. La Tempesta) — одна из известнейших картин венецианского художника Джорджоне. В настоящее время хранится в Галерее Академии в Венеции.

Джорджоне не дал этой картине названия. Около 1530 года она была упомянута венецианским патрицием Маркантонио Микиэлем, собиравшим материал для жизнеописания художников, как «Пейзаж на холсте с бурей, цыганкой и солдатом … руки Джорджоне из Кастельфранко». Из-за ребристого разряда молнии, освещающего всю сцену, картина осталась в истории под названием «Буря». Картина изображает идиллический сельский пейзаж с рекой, деревьями и руинами. Затянутое облаками небо освещено вспышкой молнии, предвещающей неизбежную бурю. Женщина, сидящая справа, кормит грудью младенца. Она совершенно нага и только её плечи покрывает белая материя, возможно, символизирующая чистоту и невинность. Её округлый живот, полные груди и акт кормления в свою очередь, вероятно, символизируют плодородие. Очевидна и аллюзия с Девой Марией.

В нижней левой части картины изображён мужчина, возможно, солдат. Он стоит в положении контрапоста и держит в правой руке длинный посох или пику. Улыбаясь он глядит влево, однако маловероятно, что глядит он на женщину. Различные исследователи называли его солдатом, пастухом, цыганом либо холостяком. Колонны за ним могут символизировать силу и постоянство, однако то, что они сломаны, может являться символом смерти.

С помощью рентгеновской съёмки картины было установлено, что на месте мужчины Джорджоне изначально планировал написать другую обнажённую женщину, а вся картина писалась в несколько этапов.

Кажется, на картине всё находится в ожидании бури. Цвета смягчены. Доминируют зелёные и синие оттенки. Ландшафт доминирует над людьми. Многие исследователи считают, что сюжет здесь вторичен, а первична созданная Джорджоне на картине атмосфера.

До настоящего времени не существует однозначной интерпретации этой картины. Предполагают, что на ней может быть изображено бегство в Египет, мифологическая сцена (Парис и Энона) или даже Адама и Еву с Каином, только что изгнанных из рая, символизируемого городом на заднем плане^[2]. Бога же в этом случае символизирует молния, а сломанные колонны символизируют смерть, как расплату за первородный грех. По версии Густава Фридриха Хартлааба картина может быть алхимической аллегорией превращения неблагородных металлов в золото с изображением четырёх стихий: земли, огня, воды и воздуха.

Юдифь

Дата добавления: 2015-10-28