На брегу Рио-Пьедра села я и заплакала. Пауло Коэльо. 9 страница

показалось чудом — уютная темнота церкви, звон гитарных струн и этот весельчак,

присевший с нами рядом.

Мало-помалу церковь заполнялась прихожанами. Музыканты продолжали играть

фламенко, и все входившие улыбались, захваченные ритмом мелодии.

Мой друг спросил, буду ли я слушать мессу — скоро должна была начаться служба. Я

отказалась, потому что нам предстоял еще долгий путь. Мы решили выйти, но

сначала поблагодарить Господа за то, что в наших жизнях было еще одно прекрасное

мгновение.

Подойдя к дверям, мы заметили, что очень много народа — чуть ли не все обитатели

этого маленького городка — направляются к церкви. Я подумала, что это, быть

может, последний целиком католический город в Испании — оттого, наверное, что

мессы здесь проходят так весело и оживленно.

Садясь в машину, мы увидели траурный кортеж. Несли на руках гроб. Готовилось

отпевание. Когда похоронная процессия вошла в двери храма, музыканты оборвали

мелодию фламенко и заиграли реквием.

— Господи, упокой душу усопшего раба твоего, — перекрестясь, сказала женщина.

Я сделала то же и продолжала:

— Вот это и было знамением. Нам было возвещено, что конец всякой истории

неизменно печален.

Женщина взглянула на меня и ничего не сказала. Потом вышла и тут же вернулась со

стопкой бумаги и ручкой.

— Пойдем-ка наружу. Мы вышли. Рассветало.

— Дыши глубже, —попросила она. —Пусть утренняя свежесть проникнет в твои легкие,

разбежится по крови. Ты вчера чудом осталась жива.

И судя по всему, ты и сама не понимаешь смысл той истории, которую только что

мне рассказала. Ты увидела лишь ее печальный конец и забыла те счастливые

мгновения, что были в церкви. Забыла, как показалось тебе — небеса спускаются на

землю. Забыла, как думала — хорошо проживать все эти мгновения вместе и рядом

с... —она помедлила и договорила, улыбнувшись и подмигнув: —...твоим другом

детства. Помнишь слова Иисуса: «Пусть мертвые хоронят своих мертвецов». Ибо Он

знал, что смерти нет. Жизнь была до того, как мы появились на свет, и пребудет

после того, как мы этот свет оставим.

У меня на глаза навернулись слезы.

— И то же самое происходит и с любовью, — продолжала она. — Она существовала

раньше и будет существовать вечно.

— Мне кажется, вы знаете мою жизнь, — сказала я.

— У всех любовных историй — много общего. И мне в свое время пришлось пройти

через это. Но я этого не помню. Помню, что любовь воскресла и вернулась в облике

другого человека, новых надежд, новой мечты.

Она протянула мне бумагу и ручку.

— Напиши все, что чувствуешь. Извлеки эти чувства из своей души, излей их на

бумагу, а потом выбрось. Легенда гласит, будто в Рио-Пьедра такая холодная вода,

что все, попадающее в воды этой реки, — листья, насекомые, птичьи перья — со

временем превращается в камни, устилающие ее русло. Как знать, может быть,

полезно будет бросить в стремнину и страдание?

Она поцеловала меня и сказала, что, если захочу, могу вернуться к обеду.

— Не забудь! — крикнула она мне вслед. — Любовь пребудет вечно. Меняются

возлюбленные.

Я засмеялась, она помахала мне рукой. Я долго глядела на реку. Плакала до тех

пор, пока не почувствовала — слезы иссякли. И тогда я начала писать.

Эпилог

День, и другой, и третий я писала. Каждое утро приходила я на берег реки. Ближе

к вечеру появлялась та женщина и, взяв меня за руку, уводила к себе —в свою

келью в старом монастыре.

Она стирала мою одежду, готовила немудрящий ужин, говорила о пустяках,

укладывала меня спать.

Однажды утром, когда работа моя близилась к завершению, я услышала — подъехал

автомобиль. Сердце мое замерло, потом заколотилось, но я не хотела верить тому,

что оно говорило мне. Я уже чувствовала себя свободной от всего, я была готова

вернуться в мир и снова стать его частью.

Самое трудное уже минуло, оставив по себе светлую печаль.

Но сердце не обмануло меня. Не поднимая глаз от рукописи, я ощутила присутствие,

услышала его шаги.

— Пилар, -— произнес он, садясь рядом.

Я не отозвалась. Продолжала писать, но мысли уже разбредались, и собрать их мне

было не под силу. Сердце билось, трепыхалось так, словно хотело выскочить из

груди, кинуться ему навстречу. Но я не пускала.

Он сидел, глядя на реку, а я без остановки водила пером по бумаге. Так прошло

все утро —никто из нас не произносил ни слова, — и я вспомнила безмолвие той

ночи у колодца, когда мне внезапно открылось — я люблю его.

Руку свело от усталости, и я остановилась. Тогда он сказал:

— Когда я вышел из пещеры, было уже темно, и я потерял тебя из виду. Поехал в

Сарагосу. Потом — в Сорию. Я исколесил бы весь мир, отыскивая тебя. Вернулся в

монастырь Пьедра и тут встретил женщину. Она сказала мне, где ты. И добавила,

что все эти дни ты меня ждала.

Слезы выступили у меня на глазах.

— Я останусь рядом с тобой, пока ты будешь сидеть здесь на берегу. А когда

пойдешь спать — лягу у порога. А если уедешь в дальние края — последую за тобой.

Так будет до тех пор, пока ты не скажешь: «Уходи». Тогда я уйду. Но все равно

буду любить тебя всю жизнь.

Я уже не могла скрывать слезы. Он тоже плакал.

— Хочу, чтобы ты знала... —начал он.

— Не говори ничего. Вот, прочти, — ответила я и протянула ему стопку исписанных

листков.

Весь день до вечера я смотрела на реку. Женщина принесла нам бутерброды и вина,

сказала что-то насчет погоды и снова оставила нас наедине. Не раз он прерывал

чтение и в глубокой задумчивости устремлял невидящий взгляд к.горизонту.

Мне захотелось пройтись по лесу, взглянуть на маленькие водопады, на склоны гор

— каждый из них хранил свою легенду, каждый был исполнен тайного смысла. На

заходе солнца я вернулась туда, где оставила его.

— Спасибо, — Произнес он, протягивая мне рукопись. — И прости.

На берегу Рио-Пьедра села я и улыбнулась.

— Твоя любовь спасла меня и возвратила к моим мечтам, — продолжал он.

Я продолжала сидеть молча и неподвижно.

— Помнишь псалом 137-й? — спросил он.

Я покачала головой. Мне было страшно размыкать уста.

— При реках Вавилона...

— Да-да, конечно, помню, — сказала я, чувствуя, что мало-помалу возвращаюсь к

жизни. —Там говорится об изгнании. О людях, повесивших свои арфы на ветви

деревьев, ибо не могли играть то, чего просило сердце.

— Но потом, отплакав, со светлой печалью вспомнив землю своих снов, псалмопевец

обещает себе самому:

Если я забуду тебя, Иерусалим, забудь меня десница моя. Прилипни язык мой к

гортани моей, Если я забуду тебя, Иерусалим.

Он снова улыбнулся:

— Я уже начинал забывать это. Ты заставила меня вспомнить.

— Как ты думаешь —вернется к тебе твой дар? — спросила я.

— Не знаю. Но Господь всегда давал мне вторую попытку. Он дает мне тебя. И ты

поможешь мне вновь обрести мой путь.

— Наш путь, — поправила я.

— Да, наш.

Он взял меня за руки, помог подняться с земли.

— Собери свои вещи. Едем. Сами собой мечты явью не станут.

Январь 1994 г.

Дата добавления: 2015-10-24