Александра Витальевна Соколова Просто мы научились жить. 4 страница

– Она была рада, – помедлив, ответил Алексей и улыбнулся через силу, – Очень рада, Лизонька. Очень.

Лёша уехал сразу после того, как Лиза успокоилась и перестала всхлипывать. Внешне он был абсолютно спокойным и расслабленным – только сжатые крепко пальцы выдавали напряжение.

Едва захлопнув за мужем дверь, Лиза с силой зажала рот обеими ладонями. Она боялась закричать и разорваться от переполняющих эмоций. С одной стороны – чувство вины. С другой – радость. С третьей – снова вина.

– Успокойся, – скомандовала она сама себе, – Немедленно возьми себя в руки. Выпей пустырника и… обед приготовь, чтоли.

Идея оказалась вполне здравой. Действительно, чем еще может успокоить себя молодая беременная женщина? Только хлопотами по домашнему хозяйству.

Через час в разогретой духовке уже весело подрумянивался пирог, а на плите булькал пузырями наваристый куриный бульон. Лиза острым ножом нарезала помидоры, улыбаясь яркому зимнему солнцу, проникающему через прозрачный тюль на окнах.

Звонок в дверь раздался так громко в тишине полупустой квартиры, что Лиза вздрогнула и уронила нож на пол.

Инна? Лёша вернулся? Соседка зашла одолжить немного муки? Грабители? Работники социальной службы?

Звонок повторился, на этот раз еще более настойчивый.

– Старая параноидальная дура, – обругала себя Лиза и пошла открывать дверь. По дороге подскочила к зеркалу и нервными движениями поправила на висках пряди волос, – Курица… Ненакрашенная. Курица.

Звонок прозвенел третий раз. Лиза замерла перед дверью и попыталась несколькими глубокими вдохами успокоить всполошившееся сердце. Одернула на себе халат. Пригладила волосы. Нервно облизнула пересохшие губы. И, наконец, открыла.

– Ломакина, ты охренела?

Ураган из коричневой шубки, черных волос и кокетливых сапожек на шпильках обрушился на удивленную Лизу и пронесся чуть дальше – к вешалке.

– Звоню-звоню, ты не открываешь, я уж было подумала, что вы с Лёшкой совершили акт двойного самоубийства.

Пока Кристина раздевалась и, возмущаясь, расчесывала растрепанные волосы, Лиза стояла, прислонившись к стене и поддерживая руками живот. Она была рада подруге, но, положа руку на сердце, на её месте хотелось видеть сейчас совсем другого человека.

– Ну что смотришь, Ломакина? Я, конечно, понимаю, что ты ждала в гости Папу Римского, но, может быть, моя скромная особа заслуживает хотя бы банального «здравствуйте»?

– Прости, Крысь, – отмерла Лиза, – Я настолько тебе обрадовалась, что даже дар речи потеряла…

– Врешь ты всё, – засмеялась Кристина, – Сознавайся, кого ждала? Любовника?

Не в бровь, а в глаз, как говорится. По вытянувшемуся и испуганному лицу Лизы сразу стало понятно, что Кристина угадала. Или почти угадала.

– Ломакина… – странно серьезным голосом протянула она. – Пошли-ка, девочка моя, на кухню. Я чувствую, твои новости мне лучше будет слушать сидя.

Пока Лиза доставала приборы и разливала по тарелкам суп, Кристина напряженным взглядом обводила некогда уютную, а теперь по-странному изменившуюся кухню. Нет, здесь по-прежнему царил идеальный порядок, но тем не менее за ним не стояло чего-то самого главного. Души, наверное.

Обед прошел спокойно и тихо. Кристина молча ела суп, откусывала маленькими кусочками хлеб и слушала Лизу. А та, забыв о еде, рассказывала. То равнодушно-отстраненно, то истерически-радостно.

– И тогда я ей позвонила и сказала, что нам не надо больше видеться. Я и раньше понимала, что совершаю подлость, но тут стало совсем страшно – вдруг не смогу с собой справиться? А она… Знаешь, она просто согласилась. Ничего не возражала, не спрашивала – давала понять, что решать мне, а она поддержит любое решение.

На мгновение Лиза застыла, черты её лица разгладились и приняли мечтательное выражение. Но только на долю секунды. Мимолетом счастье, и вдруг снова – равнодушие.

– В тот раз меня хватило на два дня. И то потому, что это были выходные и я, даже если бы поехала на работу, не смогла бы её там застать. А в понедельник проснулась и как будто с ума сошла. В офис приехала к шести утра, села на стул у её кабинета и ждала. А когда она пришла наконец… Видела бы ты её, Крысь! Шла по коридору такая суровая конторная служащая, у которой ко всему прочему были тяжелые выходные, и вдруг – раз! – и превратилась в молоденькую девочку, счастливую и не верящую своему счастью. Она даже извинений моих слушать не стала. Я распиналась там, что-то говорила, а она улыбалась и – уверена! – ни одного моего слова не слышала. Мы потом еще не раз расставались… Таким же образом. Я говорила: «Всё, нам нельзя больше видеться», она соглашалась, я выдерживала день-два и всё возвращалось на свои места. Я знаю, что ты сейчас думаешь. Что я полная дура и ломаю свою жизнь. Может ты и права, но это… это неконтролируемо, понимаешь? Стоит мне о ней просто подумать – и всё остальное становится неважным. Она всё собой заслонила.

– Даже ребенка?

Голос Кристины прозвучал резко и осуждающе. Лиза даже сжалась немного под его напором.

– Нет! Нет, Крысь. Дашу не заслонила. Даша на первом месте всегда.

– Что-то не похоже.

Кристина кусочком хлеба собрала с тарелки остатки салатного соуса, отложила в сторону вилку и, упершись локтями об стол, исподлобья посмотрела на подругу.

– Послушай, Ломакина, ты мне уже полчаса рассказываешь о том, какая твоя Инна прекрасная и чудесная, но я еще ни слова не услышала о твоем муже и твоем ребенке. Отсюда я делаю вывод, что эта красавица действительно заслонила собой всё, и в первую очередь твои мозги. Ты соображаешь, что делаешь? От Лёшки хочешь уйти – валяй, дело твое. А вот ребенку вредить не смей.

– Я ему не врежу, – вскинулась Лиза.

– Да что ты? Полагаешь, вся эта нервотрепка пойдет ему на пользу? Ты же последние месяцы живешь как зомби – из тумана в туман перемещаешься. Дергаешься, страдаешь, ревешь, в конце концов. А потом что? По поликлиникам с Дашей бегать будешь? Что-то я сильно сомневаюсь, что твоя драгоценная Инна будет тебя сопровождать.

– Ты ошибаешься!

– И что? Девочка моя, мы говорим о здоровье твоего ребенка. Очнись ты, наконец! В любовь поиграть захотелось? Не могла подождать, пока родишь?

– Как будто это от меня зависит, – горько прошептала Лиза и отвернулась.

Несколько минут Кристина молча смотрела на побледневшую женщину, сидящую рядом с ней. Её сердце дергалось от жалости в болезненном ритме, а руки сами рвались утешить, погладить по голове, но при этом она понимала, что молчанием и сочувствием сейчас не поможешь.

Бедная девочка. Недолюбленная в детстве родителями. Изломанная Лёкой. Так долго отрицающая свою суть, и так долго с нею борющаяся. Кристина давно поняла, что если бы не Лизины родители – возможно, всё сложилось бы совершенно иначе. С самого детства Лизавета постоянно была вынуждена «держать марку». Отличница в школе, прекрасная спортсменка, вежливая, опрятная, никогда не обманывающая. Друзья – только те, которые нравятся маме и папе. Платья – только выбранные всей семьей. Книги – только правильные и сеющие «вечное». Медаль – только золотая. Диплом – только красный. Молодой человек – только после знакомства с родителями.

Не всякий выдержит такую жизнь. А Лиза – выдерживала. Слишком рано ей объяснили, что любовь родителей нужно заслужить. Вот она и старалась. Да только вот беда – мама с папой почему-то воспринимали её старания как должное. Хорошо учишься? Чудесно. Но не жди за это похвалы – ведь все дети обязаны хорошо учиться. Не пользуешься косметикой? Прекрасно. Но что тут особенного? Красота девушки – в естественности. Перестала дружить с Павликом? И правильно. Мама давно тебе говорила, что он – разгильдяй и угроза для общества.

Зато на наказания родители не скупились. Они никогда не были сторонниками физической расправы, но вот унизить морально были большими мастерами.

Естественно, после всего этого Лиза была свято уверена, что её нельзя любить. Потому что не за что. Потому что, сколько бы она ни старалась – всё равно не могла достичь той планки, что установили однажды мама и папа.

И вот когда уже казалось, что ничего не изменится, и состояние «недотягивающего урода» останется с ней на всю жизнь, Лиза встретила Лёку. А той даже делать особенно ничего не пришлось. Окружить вниманием, увлечь обаянием, сделать пару комплиментов – и всё, мир у ваших ног. А вместе с ним и удивленная, влюбленная и удивительно счастливая Лиза.

Кристину порой интересовали две вещи: что бы было, если бы на месте Лёки оказался парень, и почему Лиза смогла, пройдя через все перипетии родительского воспитания, остаться открытым, добрым и теплым человеком?

Если второй вопрос до сих пор оставался загадкой, то ответ на первый со временем стал ясным. Ни один парень не смог бы сделать того, что сделала Лена. Просто потому, что мужчинам иногда тяжело понять женскую душу, и многое в ней им до конца остается недоступным. Только женщина могла интуитивно почувствовать, что Лизе нужно только одно: чтобы её хвалили. Чтобы признавали. Чтобы подчеркивали её достоинства и не обращали внимания на недостатки. И Лёка своим полузвериным чутьем это четко уловила. И всего за несколько месяцев изменила Лизину жизнь.

– Лиз, скажи, ты всё-таки лесбиянка, верно? – спросила вдруг Кристина, выныривая из своих мыслей.

– Наверное, – Лиза вытерла влажные глаза и коснулась ладонью руки подруги, – Крысь, я не знаю. Я любила Лену. Я влюблена в Инну. Я люблю Лёшку, но люблю иначе. Как друга. Как брата. Не знаю…

– А что сам Лёша говорит по поводу всего этого?

– Ничего… О себе он вообще молчит. Думает только обо мне и Даше. И говорит только о нас. Он так меня любит, а я такая тварь…

– Подожди! – Кристина встревожено заглянула подруге в глаза. – Ты не тварь. В конце концов, ты ему не изменила.

– Да как же не изменила?!

– Не изменила! – жестко припечатала. – Если бы врала – это была бы измена. А раз честно сказала – то никакая ты не тварь, а просто влюбленная женщина.

– Ты не понимаешь, Крысь… Он уехал сегодня. В командировку. И сказал, что пока его не будет, со мной здесь поживет… она.

– Что?! – Кристина приподнялась на стуле и приоткрыла от удивления рот. – Вы что, тут вместе с ума сошли?

– Нет… Просто он меня любит… И такой акт самопожертвования может совершить только очень любящий человек.

– Это не акт самопожертвования. Это акт идиотизма. Оставить жену дома с потенциальной любовницей – это сильно, Ломакина… Откровенно говоря, я просто в шоке.

Лиза промолчала. Возражения вертелись на языке, но за годы дружбы с Кристиной она уже успела изучить это упрямое выражение лица, словно кричащее о том, что спорить бесполезно.

На кухне снова воцарилась тишина. Женщины не смотрели друг на друга. Лиза уставилась в заснеженное окно, а Кристина – в сторону раковины. Она пыталась понять, что сказать, и нужно ли говорить вообще. Через пару минут слова нашлись сами собой. Тяжелые, но, наверное, необходимые.

– Ладно, Лиз, давай тогда подумаем о будущем, – вздохнув, сказала Кристина, – Как ты его себе видишь?

– Как и раньше, – неожиданно твердо ответила Лиза, – Как только родится Даша, я навсегда попрощаюсь с Инной.

Надо сказать, задавая вопрос, Кристина ожидала именно такого ответа. Она не уставала поражаться, откуда в этой молодой хрупкой девочке бралась такая сила? Казалось бы – закомплексованный ребенок, слабый, нежный, открытый. Однако, когда было необходимо, Лиза как будто включала все свои внутренние резервы. Первый раз это случилось, когда она призналась родителям в своей связи с Лёкой. Кристина хорошо помнила состояние подруги после разговора с мамой – она была подавлена, расстроена, но удивительно тверда. Еще тогда стало очевидно, что Лиза была готова пожертвовать отношениями с родными ради Лёки. И это было так поразительно…

Но не менее поразительным Кристина считала их разрыв. Недаром она была свидетелем практически всех Лёкиных отношений. Видела растоптанную Ксюху, уничтоженную и униженную Женьку, растерзанную Юльку. Все эти люди расставались с Лёкой очень долго, болезненно. Не по одному разу. И всегда – по инициативе Лены. А тут – слабая Лиза вдруг нашла в себе силы и сама бросила всесильную и несгибаемую Лёку. И – более того – рассталась с ней с первого раза и насовсем. Не звонила, не «передумывала», не старалась вернуть прошлое. Страдала – да. Мучилась – да. Но решения своего не меняла.

– Ты уверена, что так и нужно поступить? – спросила Кристина. – Не пожалеешь?

– Откуда мне знать? – горько прошептала Лиза. – Может, и пожалею. Но Лёшку не оставлю. Он любит меня.

– А Инна?

– У меня была уже одна такая «Инна». И также я была влюблена, летала, сходила с ума… А что в итоге? Большая часть страстных романов, начинающихся как сказка, заканчиваются ничем, Крысь.

– Но тогда ради чего всё это? – не выдержав, закричала Кристина. – Зачем ты мучаешь себя, Лёшку, её, в конце концов? Зачем причиняешь вред своему ребенку? Чтобы в итоге просто забыть обо всем этом?

– Нет, – грустно ответила Лиза, – Затем, чтобы еще хотя бы немножко побыть счастливой. Я не понаслышке знаю, что такое ответственность, Кристин. И я умею находить в ней радость. Радость, но не счастье. А с ней… С ней я чувствую себя счастливой. Знаю, о чем ты сейчас думаешь. Что я подлая тварь – делаю больно всем вокруг только ради того, чтобы еще немножко ощутить это счастье. Но я ничего не могу с собой поделать. Я люблю её. И пусть всё это иллюзия, но до рождения Даши я хочу еще чуть-чуть пожить в этой иллюзии. И сейчас мне почти неважно, какой ценой…

Сжались нервно губы, по щеке прокатилась еще одна слезинка, но Кристина этого не заметила. Её как будто волной накрыла горечь Лизиных слов.

– Лиз… – прошептала она чуть слышно. – Но тогда, может быть, тебе нужно уйти от Лёши к ней? И быть счастливой?

– Нет, – горько улыбнулась Лиза, – Я не могу так поступить с человеком, который любит меня и верит мне. Ничего не изменить, Крысь. Даже если бы мы с ней встретились до Лёшки – это тоже ничего бы не изменило. Я больше не доверяю женщинам. Любовь мужчины постоянна – если, конечно, это любовь, а не что-либо другое. А любовь женщины – это призрак. Сейчас ты его видишь и чувствуешь, а через мгновение – уже нет.

– Но ведь Лёка – не показатель…

– Я знаю. И я не о ней сейчас говорю. Просто женщины гораздо хуже умеют отличать любовь от страсти, чем мужчины. Любовь женщины – это «я хочу тебя». А любовь мужчины – «я хочу, чтобы ты была счастлива». Я останусь с Лёшей. Я так решила.

– Подожди, – Кристина судорожно сглотнула и потерла ладонями налившиеся болью виски. Ей почему-то вдруг стало нестерпимо тоскливо и грустно. Как будто безнадежностью повеяло, – Ты говоришь сейчас о себе, Лёше и Инне. А как же ребенок? Его ты в расчет не берешь?

– Перестань, – Лиза пожала плечами и вздохнула, – О Даше я думаю в первую очередь. Потому и не говорю – ведь это само собой разумеется. Но она не влияет на выбор.

– Почему?

– Потому что никакого выбора нет.

Помолчав, Кристина поднялась на ноги и принялась убирать со стола посуду. Она мучительно искала слова, которыми можно было бы растопить всю эту обреченность и боль, но никак не находила. А ведь поначалу всё казалось так просто: ну, загуляла подруга, бывает. Поорать, вразумить – и всё встанет на свои места. Ан нет… Как оказалось – всё гораздо глубже. Глубже, чем даже можно было себе представить.

– Ладно, – вымыв посуду, сказала, наконец, Кристина, – Я всё поняла, кроме одного. Где эта Инна, черт побери, и почему она не здесь?

– Крысь… – Лиза рассмеялась неуверенно. – Я вообще не знаю, когда они успели с Лёшкой договориться и о чем. Он только сказал, что она поживет у нас, пока его не будет, потому что ты не сможешь, а родители… Родители тоже не смогут.

– Понятно, – Кристина проглотила вертевшееся на языке «я бы смогла». – Я даже боюсь задумываться о том, почему Лёха так сделал. Но послушай…

И снова звонок в дверь нарушил покой квартиры. Лиза вздрогнула и подобралась. Её сердце снова заколотилось в безумном ритме.

– Ломакина… – подозрительно пробормотала Кристина. – Если это она, то я хочу с ней поговорить.

– Нет! – вскинулась, перекрывая возгласом второй звонок. – Не надо, Крысь!

– Это не обсуждается.

Твердым шагом Кристина отправилась в прихожую. Лиза кинулась следом, но не успела – всего два поворота ключа, и дверь распахнулась. А на пороге стояла, конечно, она. И тут уже Лиза просто не смогла ничего сказать. Обессилено прислонилась к косяку двери и прикрыла глаза, наслаждаясь разлившемся по телу теплом.

А она – такая красивая, такая розовая с мороза, одетая в длинное черное пальто и смущенно теребящая в руках кожаные перчатки, вдруг сделала шаг и оказалась в квартире.

– Здравствуйте, – улыбнулась неуверенно, – Я Инна.

– Кристина. Будем знакомы.

Поздоровавшись и пожав Кристине руку, Инна сделала шаг вперед и остановилась перед застывшей Лизой.

– Привет, – прошептала она чуть слышно и дрожащими пальцами смяла в ладонях перчатки, – Как ты?

– Здравствуй.

Кристина молча смотрела, как на лице Лизы появляется неуверенная улыбка. Как Инна молча улыбается в ответ, не отводя взгляда от её глаз. Как в воздухе почти физически скапливаются электрические заряды.

Вот одна из перчаток упала на пол, никем не замеченная. Вот Инна протянула руку и кончиками пальцев коснулась Лизиной ладони. Вот прядь волос упала на щеку, и тут же улетела в сторону, откинутая мягким движением головы.

– Прошу прощения, – от звука голоса женщины даже не пошевелились. Возникало впечатление, что они просто не услышали.

– Простите, – чуть громче повторила Кристина.

Бесполезно. Прерывистое дыхание скрыло от Лизы и Инны все другие звуки. Скрещенные взгляды не допускали в глаза посторонних картинок. И даже когда скрипнула вешалка для одежды, вжикнула молния сапог и хлопнула закрытая дверь, это осталось незамеченным.

***

Кристина вылетела из подъезда быстрее ветра. Ей не было неловко, или стыдно, но почему-то ощущение острого вмешательства в то, что тебе недоступно, не покидало всю дорогу домой.

Она шла пешком по улице Чехова, автоматически улыбалась проходящим мимо симпатичным мужчинам, и мучительно старалась ни о чем не думать. Бесполезно. Разные мысли лезли в голову, и выкинуть их оттуда не представлялось возможным.

Может быть, действительно, права Лиза? Может, ради такой любви и вправду стоит помучиться самой и помучить других? Или всё же крепкий брак, стабильная семья – это вернее? Хотя кто говорит о верности… Вот она, Кристина, ни разу не изменяла мужу. Толик же гулял напропалую, было время, когда она всерьез намеревалась уйти от него с тем, чтобы больше никогда не возвращаться. Однако постепенно всё изменилось, и теперь их семья любящая и крепкая. Но ведь Толя изменял. Может быть, потому, что и ему в этой жизни не хватало… сказки? Может быть, потому, что между ними никогда не возникало тех электрических зарядов напряжения, которые Кристина только что видела между этими двумя сумасшедшими? Да, электричества не было, но было другое! Ответственность, тепло, взаимопомощь. Дружба, наконец. И любовь тоже. Пусть не такая яркая, но ведь любовь же.

Внезапно Кристина остановилась, пораженная пришедшей в голову мыслью. А может быть, она просто расслабилась? Может быть, успокоенная стабильностью отношений, она перестала искать в них приключение? Может быть, именно за приключениями Толя уходил из семьи?

Когда в последний раз они выезжали куда-то вдвоем? В студенческие годы. Позже – ни разу, и не потому, что не было денег или возможностей – просто всегда находились причины, чтобы этого не делать. В отпуск – по очереди, ведь добиваться одинаковых отпускных дней – слишком хлопотно и долго. В выходные – либо на диван у телевизора, либо в гости, либо в парк с мелким. На праздники – весь день носиться колесом, убирая квартиру, приготавливая угощения и переругиваясь для острастки.

А секс? Нет, здесь как раз всегда всё было нормально. Благо, темпераменты совпадали. Три-четыре раза в неделю как минимум. Даже после ссор любили помириться в постели. Вот только… Если задуматься – даже секс был очень постоянным. Слишком постоянным. Душ, ночной крем для тела, сексуальная ночнушка – и в кровать. А там уж либо Толик обнимал и принимался за поцелуи, либо сама Кристина укладывалась на него сверху. А вот так, чтобы внезапно, среди дня, с разбрасыванием одежды, с хохотом, с падениями с дивана… Так уже давно не было. Да и зачем? Ведь в кровати гораздо удобнее, и одежду не нужно потом подбирать по всей комнате, и душ можно перед действом принять. Хотя – странное дело – в студенческие годы идеальная чистота тела не имела основополагающего значения для секса. Не липнет? Не пахнет? Ну и прекрасно. Кровати нет? Зато есть подоконник. Одежда помнется? Да и черт с ней, в самом-то деле.

Да, именно сейчас Кристина начала вдруг понимать все свои ошибки. Нет, она догадывалась и раньше, но гнала от себя эти мысли – в конце концов, ведь они с Толей живут так же, как все! А раз всех это устраивает, значит и их должно.

Идиотка. Просто идиотка. Теперь понятно, почему муж уходил искать развлечений на стороне – ему просто радости захотелось. Простой банальной радости. А сама-то? Сколько раз об этом думала – и что надоело всё, и что другого хочется. Вот только изменить совесть не позволила. А может, и стоило бы. Может, тогда раньше поняла бы.

***

Обуреваемая новыми для себя выводами и сомнениями, Кристина ворвалась домой как ураган. Скинула прямо на пол шубу и, не разуваясь, прошла в гостиную.

– Толь, ты дома? – прокричала, не щадя легких.

Толик появился из ванной стремительно, не успев даже пену для бритья с лица смыть. Встревоженный, полуголый – в одних трусах, и очень-очень родной.

– Что случилось? – подскочил он к Кристине.

– Где Женька? – выпалила в ответ та.

– У мамы моей… Кристин, что с тобой? Отец с мамой его еще вчера забрали, ты что, забыла?

Нет, она не забыла. Но хотела убедиться, прежде чем рывком привлечь к себе мужа и впиться в его губы страстным поцелуем.

Губы соприкоснулись, ладони скользнули по обнаженным плечам и сомкнулись на затылке. Толик вздрогнул от неожиданности и тоже крепко обнял жену.

А Кристина словно обезумела. Тряхнула головой, рассыпая по плечам локоны темных волос, и быстрыми движениями стянула с себя пиджак. Ей показалось вдруг, что все прожитые годы куда-то испарились, растаяли, словно их и не было никогда. И стал неважным отросший живот мужа, и собственные морщины у глаз, и злосчастный целлюлит превратился в гладкую нежную кожу.

Скрипнул под напором двух тел диван, ногти впились в обнаженные плечи, и согнутые в коленях ноги тщетно попытались найти положение поудобнее.

– Толик… – простонала Кристина, хватаясь рукой за спинку дивана. – Толька, осторожнее…

Куда там! Толя сделал еще несколько движений, со вздохом ухватил Кристину за руку, ноги окончательно потеряли опору и под общий вопль муж и жена рухнули с дивана прямо на твердый пол.

– Ты живой?

– А ты?

Вопрос прозвучал синхронно, и также одновременно они потянулись друг к другу снова – слишком уж заводила абсурдность ситуации и обнаженное тело «второй половины». Толик опрокинул Кристину на спину, навалился сверху и, постанывая, принялся целовать ей ухо. А через секунду неловко двинул руками и ударился локтем о ножку стола.

– Твою мать! – заорал он сквозь смех и покатился по полу, прижимая к себе ушибленную руку.

– Толька… – Кристина тщетно попыталась удержаться от смеха. Не получилось.

Отхохотавшись и прислонившись спинами к дивану, они взялись за руки и попытались восстановить сбитое дыхание.

– Кристь, а пошли в кровать, а? – предложил вдруг Толя. – Я очень тебя хочу, но для таких приключений уже староват.

– При одном условии, – улыбнулась в ответ жена.

– Всё, что угодно!

– Вот как? Тогда догоняй!

Кристина подскочила и со всех ног кинулась в спальню. Толик рванул за ней.

Через два часа, когда довольный и разнеженный муж спал, Кристина аккуратно выключила загодя поставленный будильник и теснее прижалась к обнимающей её руке.

– К черту ваши сказки и приключения, – прошептала она чуть слышно, – Нам и без этого очень неплохо живется.

Когда Инна и Лиза смогли оторваться друг от друга и с удивлением обнаружили отсутствие Кристины, стрелки на часах уже неумолимо приближались к цифре «12».

– Хочешь кофе? – предложила смущенная Лиза, стремясь побыстрее прервать момент неловкости и подозревая, что таких моментов будет еще ой как много.

– Да, конечно, – кивнула Инна, – Только давай не дома. Около мэрии есть очень славное кафе.

– Хорошо. Тогда я… Схожу переоденусь. А ты… Чувствуй себя как дома.

Выпалив всё это с запинками и с ужасающей неловкостью, Лиза скрылась в дебрях квартиры. Улыбающаяся Инна осталась в прихожей. Она подняла упавшую неизвестно когда перчатку, посмотрела в зеркало, стряхнула со щеки едва заметную пылинку и, широко открыв глаза, покачала головой:

– Ну ты даешь, Инна Николаевна. Кто бы мог подумать…

И правда – кто бы мог подумать, что разумная и правильная Инна Рубина окажется в такой ситуации. Кто бы мог подумать, что она влюбится как девчонка и окончательно перестанет контролировать собственные чувства. А самое главное – кто бы мог подумать, что мужу объекта Инниной любви придет в голову нагрянуть к ней в офис посреди рабочего дня с – на первый взгляд – диким и странным предложением.

***

Он пришел без звонка, без предварительной договоренности. Для проформы пару раз стукнул в дверь и широкими шагами вошел в кабинет.

– Простите? – Инна недоуменно подняла взгляд от компьютера и посмотрела на вошедшего мужчину.

– Это вы простите. Я так стремительно ворвался, чтобы не успеть передумать. Меня Алексей зовут. Ломакин. А вы – Рубина Инна, верно?

– Да… Присаживайтесь, пожалуйста. Я так понимаю, что разговор у нас с вами будет долгим?

– Не знаю, – Лёша проигнорировал предложенное кресло и буквально упал на стул, – Всё зависит от вас.

Инна тяжело вздохнула, сняла очки и закрыла крышку ноутбука. Растерянность – вот то, что сейчас раздирало её изнутри. Она не знала, что делать и что говорить.

– Мне нужно извиниться перед вами, да? – спросила, наконец, тихим голосом.

– Нет, не нужно, – горько усмехнулся Лёша, – Вы-то тут причем… Не вы – так другая появилась бы. Я не о том говорить пришел. Мне нужно знать – вы к Лизе серьезно относитесь или для вас это только развлечение?

– Серьезно, – без улыбки ответила Инна, – Настолько, насколько это вообще возможно в такой ситуации.

– То есть?

– Не переспрашивайте. Вы меня прекрасно поняли.

Да, Алексей понял. Слишком часто он слышал в голосе жены те же самые нотки, что прозвучали сейчас – безнадежность.

– Раз серьезно – то у меня есть к вам просьба. Я должен уехать. Надолго – на три недели. А Лизе скоро рожать. И я хотел бы, чтобы пока меня не будет, вы с ней побыли.

Только Бог знает, каких трудов стоило Инне «сохранить лицо». Внешне она оставалась спокойной и отстраненной, а внутри мгновенно поднялся ураган противоречивых чувств.

Что он задумал? Или это ОНИ задумали? Нет-нет, Лиза здесь ни при чём, абсолютно точно. Значит, муж. Что скрывается за этим предложением? Ведь это не просьба, а именно предложение! И еще какое! Чего он хочет?

– Хочу быть спокойным за неё, – раздался Лёшин голос, и Инна с ужасом поняла, что последнее предложение произнесла вслух, – Так вы согласны?

– Вы осознаете последствия? – твердо спросила Инна, сумевшая быстро взять себя в руки. – Понимаете, чем это может кончиться?

– Понимаю.

– Тогда я согласна. Но только при условии, что Лиза будет не против.

– А вы полагаете, она может быть против? – горько спросил Лёша и поднялся на ноги. – Я вам позвоню после того, как поговорю с ней. И дам все инструкции.

– Инструкции? – удивилась Инна, тоже вставая.

– Естественно, – кивнул и усмехнулся уголком губ, – Витамины, прогулки, питание, режим, зарядка и так далее. Я всё вам расскажу.

– Хорошо. В таком случае я жду звонка.

– До свидания.

Лёша быстрым шагом двинулся к выходу из кабинета, но на полпути его остановил дрогнувший голос Инны:

– Алексей… И всё же простите меня.

– Конечно, – оглянулся, посмотрел исподлобья и снова усмехнулся, – Только что нам толку от ваших извинений.

Сложный это был разговор, противоречивый. Но сегодня утром Инна была готова к Лёшиному звонку и после выслушивания его многочисленных инструкций, сразу поехала к Лизе. Она прекрасно помнила о решении навсегда попрощаться после рождения ребенка. Но не очень-то в это верила. Почему-то подсознательно ей казалось, что так просто всё не закончится. И обязательно будет иметь свое продолжение.

– Я готова, – Лиза появилась из комнаты, одетая в свободный комбинезон и свитер поверх него, – Пожалуйста… Достань мне пальто.

– Конечно, – Инна с готовностью сорвала с вешалки широкое драповое пальто и помогла Лизе его надеть, игнорируя разлившееся по телу тепло от случайного прикосновения к шее, – Кстати, мы пойдем пешком, если не возражаешь.

Дата добавления: 2015-10-24