Примечание к части 2 страница. Шестерёнки в моей голове закрутились, издавая противный скрип

– Блять…

– Взаимно…

– Значит, так. Слушай внимательно, детка, – его голос посерьёзнел. Звучало так, словно он собрал себя из расплавленного в более вменяемое состояние. – У нас тут ещё есть дела, но я узнавал: двадцать девятого декабря есть вечерний автобус в сторону Нью-Йорка. Если я сяду на него, то буду в Ньюарке рано утром тридцатого.

Шестерёнки в моей голове закрутились, издавая противный скрип. Я думал, пытаясь осознать то, о чём он говорит. Это звучало как… приглашение?

– Бабушка собиралась отвезти нас с Майки обратно тридцать первого. Короче, если я приеду тридцатого, у нас будет целый день без всех, – он снова замолчал. Чёрт… Я сжал себя через ширинку, но это совершенно не помогло мне думать. Он предлагал мне встретиться на день раньше, тогда, когда никого ещё не будет в городе. Он предлагал мне что-то странное, запретное, от чего меня начало трясти и сладко заныло под ложечкой.

– Хватит молчать. Фрэнки. Ты сможешь приехать? Я хочу… увидеть тебя.

Я не представлял, как можно добраться отсюда до Ньюарка без машины. И не представлял, как отпроситься у мамы, она явно не одобрит эту авантюру. О том, что мы собираемся делать с Джи, когда окажемся под одной крышей, я предпочитал не думать.

– Эй, Фрэнки? Ты так громко дышишь. Мне кажется, я слышу все твои мысли. Не молчи, я два раза не предлагаю, – сказал он серьёзно. – Ты сможешь вырваться?

Я крепко зажмурил глаза и громко проглотил вязкую слюну. Как бы я хотел, чтобы мы встретились не через четыре дня, а сейчас. Я бы не оставил на нём живого места, честно… Внутри жгло огнём, это странное чувство будто ставило тавро изнутри: «Готов, уносите». Четыре дня. Как прожить эти грёбаные четыре дня, не сойдя с ума? Вдохнув побольше воздуха, я чётко сказал:

– Да. Встретимся у тебя.

Глава 25.

Почему некоторые самые обычные вещи имеют такое влияние на нас, на нашу жизнь? Почему мы так зависимы от этих хитрых, изворотливых мелочей, которые вьют из нас верёвки? Почему мы вдруг, ни с того, ни с сего, оказываемся в состоянии раздуть в своём воображении целые воздушные замки из нескольких случайно оброненных фраз?

Порой я часто занимал свою голову ничего не значащими вопросами. Просто чтобы убить время и как-то отвлечься от других, более важных и волнительных тем. Так вот, о мелочах… Чёрт, о чём я думал только что? Ах, да… Человек – существо социальное, и ему чертовски важно проявлять эмпатию. Как это по-другому? Сопереживание? Умение понять, принять чужие сигналы? Нахмуренные брови, усталый тяжёлый взгляд, полная сосредоточенность на дороге – водитель моей попутки был не так уж и плох, наверное, но весь его вид шипел: «Моё утро не задалось, не трожь меня». И, чёрт, я понимал эти сигналы и сидел на заднем сидении тише воды, ниже травы, разглядывая унылые, припорошенные снегом пейзажи за окном. Мелочи, мы даже не разговаривали, не считая пары первых фраз, но мы прекрасно понимали друг друга. Потому что – знаки. Потому что – эмпатия. Потому что – эти чёртовы влияющие на всё мелочи.

Что сподвигло меня менять все планы, врать, выкручиваться, занимать деньги? Что сподвигло меня встать так рано и, закинув на плечи свой старенький рюкзак, тайком выходить из чужого дома, чтобы поймать попутку на трассе? Каким местом я думал в этот момент? Явно не головой. Что, если он вообще пошутил? Что, если он не смог или передумал? Как я буду выглядеть под дверью его дома, нет, их с Майки дома, сидящий и замерзающий, точно побитая собака? Господи, да я даже ключи не взял от своего дома. Мне можно было ставить прижизненный памятник как ходячему олицетворению «полный придурок».

А всё потому, что мелочи. Мгновения. Я помнил его учащённое дыхание и каждую интонацию из последнего разговора так чётко и явно, что казалось, могу их повторить даже посреди ночи. Я помнил каждое слово и вздох. Я, блять, был самым лучшим и чутким приёмником его шифрованных сигналов, и если они не означали то, о чём я несколько ночей подряд думал, грея руки под резинкой пижамных штанов и жарко дыша, то я не просто «полный придурок», а «рецидивный идиот».

Но эти несколько дней как-то прошли, хотя один Бог знает, как тяжело они мне дались. Первые, самые яркие и чистые ощущения всё равно затёрлись, оставляя недоумение и сомнения. Всё-таки это Джерард. Чёртов человек-одним-куском, человек настроения. Откуда я мог знать, не взбрела ли в его светлую голову идея получше? Не забыл ли он обо всем, как о глупой шутке? А может, он просто разыграл меня? Мог хотя бы ключи от дома взять, идиотина…

Я кутался в свою куртку, стараясь спрятаться в ней от внешнего мира, хотя внутри салона было довольно тепло. Мотор шумел ровно, только разделительные полосы навязчивым пунктиром вклинивались в единообразно мелькающую картину за окнами. Я не заметил, как задремал, убаюканный белым шумом и своими безрадостными мыслями.

- Приехали. Эй, парень, просыпайся. Семнадцатая улица, сразу за парком. Верно?

Грубоватый голос вклинился в мой сладкий сон так неожиданно, что я не сразу сообразил, где нахожусь и что происходит. Разодрав глаза и ошалело оглядевшись, понял, что мы уже на месте. Сунул мужчине оговоренную сумму и, не застёгиваясь, почти вывалился из машины в небольшой сугроб у дома Уэев. В Ньюарке снега было много больше, наверное, шли снегопады, пока меня не было.

Протаптывая к дому дорожку по нетронутому снегу, слушал спиной удаляющийся рык мотора. Чёрт, снег и правда нехоженый. Неужели никого нет? Заранее обречённо ссутулившись, поднял руку и, чуть помедлив, постучал. Сильно, достаточно громко…

Я стучал уже не меньше минуты, начиная нервно похохатывать. Дверь не открывали. Это походило на самый идиотский розыгрыш на свете. Я даже не мог обижаться на Джерарда. Хм, глупее занятия и быть не может - обижаться на него. Разве можно обижаться на снег, что он тает в ладонях или от теплоты дыхания? Разве вода виновата, что превращается в лёд при отрицательных температурах? Это просто их свойства. Они не могут по-другому. А вот себя я люто костерил. Шляться где-то сутки с пятью баксами в кармане – очень стрёмная перспектива в самом конце декабря, перед новым годом. Когда из каждой мало-мальски приличной закусочной торчали такие заманчивые рекламы еды и напитков, когда множество магазинчиков на каждой украшенной к Рождеству и Новому году улице так и вопили: «Зайди сюда, купи что-нибудь»!

Я уже плюнул было и развернулся, чтобы пойти, куда глаза глядят. Куда-нибудь. Но вдруг ярко вспомнил нашу вторую встречу – я так же стучал, а потом вышел Джи и… Звонок! Ну почему я каждый раз забываю? Ответ прост. Он был слишком высоко для меня, просто глаза не цепляли эту кнопочку, которая для меня располагалась почти под потолком. Встал на цыпочки и позвонил. Смачно так, неторопливо. Потом ещё… И ещё раз, пока дверь вдруг резко не распахнулась, и перед моими глазами не возник Джерард собственной персоной. Такой домашний и невозможно, вот просто жутко заспанный, почёсывающий задницу через семейники – единственное, что было сейчас на нём снизу. Я уставился глазами на неслабо застиранный знак бетмэна по центру его старой вытянутой футболки. Его лицо выглядело обозлённым сначала, а потом, когда он разглядел меня, немного смягчилось, и парень даже легко улыбнулся.

- Оу, Фрэнки. Я чуть не послал тебя. Ты рано. Я ждал тебя попозже.

И что мне теперь, развернуться и уйти? Отчего-то я вскинулся и внутри заискрило. Я ожидал от него несколько другой реакции. Не знаю, какой именно, но явно не такой. «Я ждал тебя попозже»? Я обманывал, занимал деньги, унимал скачущее вперёд капота машины сердце только для того, чтобы услышать: «Я ждал тебя попозже»? Чёрт, да пошёл он! Я зло сжал губы и крутнулся на пятках, чтобы оставить это чучело тут – просыпаться, вникать, да что угодно, только без меня. Но меня схватили за рукав куртки – ох, неожиданно этот парень оказывался очень сильным и напористым – и развернули к себе, при этом с ноги закрывая входную дверь. Пути отступления отрезаны, и мне оставалось злиться молча, разглядывая его сонную, помятую физиономию.

- Далеко собрался? – его глаза выглядели удивлённо-зелёными сейчас, в сумраке коридора. Так странно. А потом он обнял меня. Крепко, прижимая к стене и повисая всем телом. Его голова устроилась на моём плече так самоуверенно, будто это было единственное место, где она вообще могла быть. Руки нагло заползали под расстёгнутую куртку, немного щекоча, чтобы соединиться где-то чуть повыше задницы. Ох, я замер, боясь лишний раз вдохнуть, чтобы не нарушить это волшебство. Я только что злился на него? Что? Вы шутите.

- Фр-р-рэнки, - он сделал это специально. Прокатил мою «р» у себя во рту, словно та была его собственностью, - от тебя так вкусно пахнет, м-м-м… Ты весь словно провонял каким-то дешёвым табаком. Курил?

Я на мгновение опешил. Что он несёт?

- Нет… О, это, наверное, водитель попутки. Он дымил несколько раз, и сигареты правда странно пахли.

Он притянул меня ещё ближе, хотя я и так был вплотную прижат к его телу. Вдохнул полной грудью, щекоча носом шею за ухом. Я не удержался, дрожь счастья и предвкушения уверенно прошлась по моей спине.

- Как же я хочу курить, - с придыханием сказал он, и я почувствовал, как волоски на моих руках встают дыбом. Он был весь такой помятый и домашний, какой-то беззащитно-наивный, а я в своей тёплой куртке чувствовал себя роботом, которого он почему-то решил обнять. Ох, я так хотел его сейчас – хотел засунуть его внутрь себя целиком и не выпускать какое-то время. – Но представляешь – ни одной сигареты в доме. Как назло. Поэтому буду дышать тем, чем ты провонял. М-м-м…

- Я могу сходить, купить… - ляпнул я, просто чтобы что-то сказать. Он высоко захихикал, касаясь носом то уха, то шеи. – Кто же тебе продаст, болван? Забей. Я уже почти накурился.

Мы стояли посреди коридора в совершенно пустом доме Уэев. Он – в одной футболке и семейниках, и я - только что с холода, в шапке, куртке, жестких джинсах… Я решился обнять его в ответ, но движение получилось смазаннным. Джерард вздрогнул, когда я повёл ладони вверх от его поясницы. Мне бы хотелось начать их путь ниже, но я смутился и не позволил себе этого. Под растянутой футболкой можно было пересчитать каждый позвонок.

- Ты такой тёплый, Джи… - зачем-то сказал я, улыбнувшись своему севшему голосу.

- Слушай, мне правда стрёмно, что я в таком виде. И когда я сказал про «позже», я не имел в виду, что не рад тебя видеть. Просто… Чёрт, я хотел быть при полном параде, а не так…

- Милая футболка, - не преминул я уесть его. – Ох, иди ты, - он поднял голову с моего плеча и чуть отстранился, чтобы поглядеть в глаза. Оу. Это становилось неловким. – Я всю ночь трясся в автобусе от Ашбери. Никак не мог уснуть. Поэтому, едва переступил порог дома, просто поднялся к себе, разделся и вырубился. Я ещё никогда не хотел спать так сильно, - он улыбнулся, обдавая меня утренним дыханием. Оно не было неприятным, просто чувствовалось странно. Волнующе. Я поднял его с кровати, и меня он обнимал сейчас. Кажется, я счастлив. – Я проснулся от твоего трезвона и спускался, чтобы убить любого, кто бы ни оказался за этой дверью, - он улыбнулся ещё шире, и я не смог сдержать свои уголки губ. Мои глаза непроизвольно прятались от его, всё дольше задерживаясь на губах. Даже на вид они были сухими и чуть потрескавшимися. Вдруг он прикусил нижнюю губу и, пропустив её через зубы, освободил – уже раскрасневшуюся и смоченную слюной. Внутри живота что-то дёрнулось, он продолжал улыбаться, а я начинал нервничать, как-то некстати осознав, что буквально припёрт к стенке.

- Вообще-то, я перед этим ещё стучал. Долго, - зачем-то признался я, стараясь отвлечься от его блестящей губы и посмотреть в глаза, но это было каким-то капканом. Сверху глаза, снизу губы, я обжигался и о первое, и о второе, и мечтал закончить всё это. Моё сердце колотилось, будто я бежал стометровку на время, и единственное, о чём моя голова думала сейчас – страстное желание что-то сделать с этим телом напротив. О, как я хотел. Так по-детски – до дна души, без остатка, не задумываясь о чём-либо кроме навязчивого тока крови, ударяющего по всем органам в теле.

Если ребёнок хочет конфетку, вы можете часами объяснять ему, что это вредно, что будут болеть зубы, что нужна мера и прочую хренотень, только ребёнку до этого не будет никакого дела. Конфета. Это единственное, что сидит в его мозгу. И когда вы не будете видеть, он обязательно сделает всё возможное, чтобы достать свою заветную конфету, освобождаясь от ваших слов и запретов одним махом, как от ненужной шелухи. Его не будет волновать опасность шатко выстроенной конструкции из стульев, чтобы дотянуться до спрятанной повыше коробки. Всё это не имеет значения. Только конфета и желание её заполучить. Только это исполнено смысла в данный момент. Это не исключало того, что ребёнок может упасть и набить шишку. Что будет море слёз, что он будет выслушивать извечные родительские: «Ну мы же говорили тебе!» Он будет искать свою вожделенную коробочку с конфетами до тех пор, пока желание не будет удовлетворено и столько раз, сколько потребуется для того, чтобы чувствовать радость от шоколадной сладости на губах, чтобы чувствовать себя совершенно счастливым. Дети честны в своих желаниях. Честны сами с собой.

Джерард был моей личной конфетой. И мне было совершенно и откровенно срать, кто и что мог сказать на этот счёт. Он был моей конфетой, и я хотел его так честно и просто, насколько был способен ребёнок, живущий внутри меня. И ничего более правильного на данный момент не могло происходить.

Он хотел что-то сказать, но я прикрыл глаза и на ощупь нашёл его губы своими, блаженно вдыхая и выдыхая в его рот. Он на самое короткое мгновение напрягся от неожиданности. Это заставило меня чуть улыбнуться. Я представил, что теперь стена оказалась за его спиной. Его утренний вкус был странным и потрясающим. Чуть кисловатым, но это было настолько ни на что не похоже, что я с удовольствием запустил язык между его расслабленных губ, чтобы попробовать больше.

- Эй, Фрэнки, полегче, ладно? – он отстранился, хотя руки не отпускали мою спину, а пах так плотно прижимался к моим джинсам, что я чувствовал всё. Будто затянутые дымовой завесой глаза смотрели слегка расфокусированно. Если бы я был совсем без башни, он бы не остановил меня. Но его руки уже покидали своё место под моей курткой, он отстранялся, лишая меня тепла своего тела и наконец, смущённо заправив прядь за ухо, отошёл от меня на шаг. – Я схожу в душ и приведу себя в порядок. Чувствуй себя как дома, ладно? Посмотри, может, что есть в холодильнике. Позавтракаем. Я быстро, - и исчез на лестнице прежде, чем мой отяжелевший мозг успел хоть что-либо сообразить. Чёрт. Стена сзади была такой уверенно-твёрдой и не давала мне свалиться. Я закрыл глаза, пытаясь оценить нанесённый мне ущерб. Тяжёлое, горячечное дыхание, зудящий стояк и пара огнестрельных навылет в районе сердца.

Неторопливо раздевшись, минут пять посидел на диване в гостиной. Просто наслаждаясь тишиной и еле слышным шумом воды в ванной на втором этаже. Мне становилось легче, но это осознание – всего двое подростков на один совершенно безлюдный и безмолвный дом, и понимание того, что, по сути, мы можем творить что угодно всё утро, весь день и ночью без остановки совершенно безнаказанно, заставляло поджилки трястись, а щёки заливаться румянцем. Я совершенно точно не представлял ничего конкретного. Меня приводил в нервное состояние сам факт того, что это возможно. Что возможно всё, что угодно.

С тихим мычанием я несколько раз провёл руками по глазам и лицу, сгоняя наваждение. Нужно было накормить его. Почему-то мне казалось очень милым, если он спустится, а у меня уже будет что-то, что можно съесть.

В холодильнике было пусто. Четыре яйца да сиротливые остатки хлеба сомнительной свежести в упаковке посередине второй полки. В дверце открытая банка кетчупа и ещё какой-то странный пакетик у дальней стенки на первой полке, в котором я заметил явные признаки зарождающейся новой жизни. Брр… Пожалуй, не буду вдаваться в подробности. Что ж. Кофе, тосты, яичница с кетчупом. Не так уж и плохо для холодильника двух парней, живущих почти без родителей.

Он спустился, когда всё уже стояло на столе и дымилось, и кухня самым невероятным образом источала бодрые ароматы только что разлитого на две кружки кофе. Это был совсем другой человек. В обрезанных до колен джинсах и чёрной футболке с мультяшным принтом, с полотенцем на шее и влажными волосами, это был совершенно незнакомый парень. Свежий, заносчивый, себе на уме. На его тонких губах играла еле заметная улыбка, когда он скользнул взглядом по накрытому столу и, словно по инерции – по мне, сидящему на стуле тут же.

- Садись уже. А то совсем остынет, - пробубнил я, начиная ковырять яичницу вилкой. С кетчупа пришлось снять верхний слой, покрывшийся бугорками плесени, но после этой процедуры он показался мне вполне съедобным. – Приятного аппетита.

- Приятного аппетита, - улыбнулся он, вгрызаясь мелкими зубками в яичницу. Навскидку казалось, что спереди у него не четыре, а целых шесть резцов. Я улыбнулся своим странным мыслям. – Немного пересолено, - сказал он, невозмутимо жуя.

- Ох, чёрт, ну извини. В следующий раз приготовь сам, - вяло сострил я. Мне было в самый раз. А с кетчупом так вообще сказка.

- Но вкусно. Спасибо, - всего один взгляд, но другой. Совсем другой, не такой, как несколько секунд назад. Словно прицелился и долбанул по мне из арбалета бронебойной стрелой. Его глаза были влажными и блестящими, будто в душе он только и занимался тем, что полировал их до состояния алмазного блеска. Я сморгнул от неожиданности. – Пожалуйста, - выдохнул я, почти доедая и запивая остатки тоста кофе.

- Джи, - вдруг вспомнил я о наболевшем, - какого хрена у вас звонок так высоко? Это просто издевательство какое-то.

Мгновение он смотрел на меня, удивлённо раскрыв глаза, а потом захохотал, роняя изо рта кусочки пережёванного тоста. Свин.

- Не вижу ничего смешного, - я неторопливо отпил из своей кружки. Кофе вышел удачным. В меру крепким и очень насыщенным, с лёгкой горчинкой, оседающей на корне языка. А может, просто сам кофе был хорошим, в отличие от той бурды, что мы покупали домой.

- Прости, - сказал он, отсмеявшись. Беззастенчиво собрал выпавшее изо рта и засунул обратно. Господи, ещё и пальцы облизал… - Просто я представил тебя, тянущегося изо всех сил к звонку, ох, чёрт, это слишком забавная картина.

Я терпеливо дождался, пока он дожуёт, и был вознаграждён рассказом.

- Когда мы с Майки были совсем мелкими, какие-то ребята повадились звонить в дверь и смываться прежде, чем кто-то успевал дойти до входа. Это повторялось из раза в раз на протяжении нескольких дней, пока не вывело мать окончательно. Она перебила немало посуды и потребовала «что-нибудь сделать с этим». И папа сделал. Переместил звонок на самую высокую из досягаемых взрослому человеку точку. Дурацкие шалости прекратились, и это чертовски забавно, что из-за тебя пришлось вспомнить эту историю.

- Остроумно, - похвалил я отца Джерарда. На самом деле неплохое решение для создавшейся проблемы. – Ты моешь посуду.

- К чёрту посуду, - сказал Джерард, сыто вытягиваясь на стуле. – Потом помоем.

- Будто сейчас ты занят, - ухмыльнулся я, убирая наши грязные чашки и тарелки в раковину. Не собираюсь мыть из принципа. Я прошёл мимо, чтобы упасть на диван в гостиной, но Джерард успел поймать меня за руку.

- Я серьёзно. Черт с ней, с посудой. И спасибо, что накормил меня, - он потянул меня за руку, принуждая наклониться.

- Ты весь перемазался в желтке и кетчупе. Боже, умойся, - подколол я его, мягко высвобождаясь из захвата. Я был готов облизать его с головы до ног всего, и именно это меня пугало. Отделаться быстрым поцелуем от меня – всё равно, что зазря тревожить спящий осиный рой. Ну его к чёрту…

Он смущённо отправился к раковине. Я сидел спиной к нему на диване, разглядывая старые вентиляторы на белом потолке, но прекрасно слышал всё. Порою меня преследовало наваждение, что я страдаю раздвоением личности. Будто всегда какая-то небольшая моя часть была рядом с ним, следила, слушала, впитывала… Он забряцал посудой. Невероятно…

Я отвлёкся от созерцания потолка только тогда, когда он не слишком аккуратно упал на диван рядом со мной и через мгновение завалился на мои колени головой, высверливая в моём лице дыры своими блестящими глазами.

- Какие планы, Фр-р-рэнки? – бодро спросил он. Уголки его губ подрагивали в нерешительности.

- Перестань так делать, - попросил я его, ненадолго отводя взгляд, будто рассматривая что-то в окне. На самом деле мне просто нужна была небольшая передышка.

- Почему? – искренне удивился он. – Так твоё имя ещё вкуснее, - с наивным видом сказал Джерард, наблюдая за мной заинтересованно. Ещё никто и никогда не проявлял ко мне столько неприкрытого интереса на таком малом расстоянии. Меня смущало это. А ещё тяжесть его головы на моих коленях.

- У меня нет особых планов. Я просто рад быть тут, - «рядом с тобой», - закончил я про себя, снова сцепляясь с ним глазами. Мне показалось, но он услышал неозвученные слова, потому что уголки губ решительно дёрнулись вверх.

- Хм-м, тогда можно съездить в центр и погулять там немного. Я еще не покупал подарков никому. Майки убьёт меня, если я ничего не подарю. А Рэй добавит. Каждый год дарят мне какую-то хрень, которую потом полгода думаешь, куда девать. Я не вижу в этом особого смысла, но традиция есть традиция…

- Есть ещё традиция украшать дом венками из омелы и целоваться каждый раз, когда проходишь под ними с кем-то, - задумчиво ляпнул я, только через мгновение осознав, что сказал. Поспешил посмотреть на реакцию Джерарда, и она была полностью ожидаемой. Этот хитрый азартный взгляд был редкостью на его лице, но говорил чертовски красноречиво о многом.

- Если ты хочешь, у нас будет столько омеловых венков, что ты будешь умолять их снять, - тихо и серьёзно сказал он. И я понял, что попал.

- Не думаю, что Майки и Рэй оценят шутку. Ведь целоваться придётся всем и со всеми. Они озвереют от одной этой идиотской идеи. Не хочу, чтобы ты умирал молодым.

- А при чём тут я? – невинно хлопнул ресницами Джерард. – Идея-то твоя…

Я простонал, поднимая глаза к потолку.

- Поехали гулять, раз так, - подвёл я итог нашему странному разговору. – Дашь мне ещё кофту? Я что-то не взял ничего, а на улице холодает. И перчатки.

Он полежал на мне ещё немного, а затем встал и ускакал к себе наверх. Он на самом деле ускакал, по-другому не описать, как это выглядело. Уже одетый спустился вниз и бросил в меня одеждой – симпатичным пуловером с вязаными снежинками и перчатками. О, перчатки… Это была наша первая встреча с ними. Чёрные перчатки с принтом из костей на пальцах и кисти. Я готов был украсть их и бежать из этого дома, куда глаза глядят.

- Как тебе? – ухмыльнулся Джерард, пока я восхищённо разглядывал их. – Мои любимые. Я знал, что ты оценишь. Одевайся и понеслись.

****

Мы забрались в полупустой трамвай и решили усесться на свободные задние места. Пока шли до остановки и ждали, немного замёрзли. А ещё пошёл мелкий сыпучий снег. Именно такой, который я совершенно не люблю.

- Доедем до Вашингтон-парка, а оттуда пойдём пешком. Будем заходить, куда душа попросит, и покупать всё, на что хватит денег, - говорил Джерард, пока я разглядывал городские пейзажи за окном. Давно не ездил на трамвае. Тем более в центр. Тем более, с Джи… Где-то внутри меня мягко и неторопливо теплело моё личное микро-солнце. Не знаю, как по-другому описать то состояние спокойствия и уюта, которое я испытывал в этот момент. Джерард тоже выглядел, словно человек с приподнятым настроением и у которого сейчас бабочки полетят из ушей. Мне было комфортно с ним, как говорить, так и молчать. Последнее было особенно бесценно.

Я просто ещё не знал, что меня ждёт.

Джерард и магазины. Магазины и Джерард. Я дал себе зарок на будущее – не пускать его в многочисленные лавки и магазинчики, чьи витрины пестрели рекламами рождественских распродаж. Или не присутствовать при этом временном умопомешательстве обычно достаточно адекватного человека. К моему счастью, у него было не так уж много денег. Чуть больше, чем у меня, но ненамного. Я не покупал ничего, справедливо полагая, что рано или поздно деньги Джерарда закончатся, а нам захочется поесть. Жаль, что в канун Нового Года голодных школьников не кормят бесплатно… Я видел в одной лавке такую потрясающую футболку!

Хотя вру. Я всё-таки потратил несколько баксов на то, чтобы в одном ларьке купить Рэю небольшой брелок с человеком-пауком, я прекрасно помнил, как он обожал все эти небольшие фигурки супергероев. А Майки достался медиатор. Стрёмный подарок, если бы не гравировка «Smashing Pumpkins» на нём. Я был уверен, что друг оценит. Джерарду втихаря купил небольшой скетч-бук в книжном, где этот парень проторчал не меньше часа. Ходил между полками, брал книги, что-то пролистывал, таинственно улыбаясь, некоторые просто поглаживал по корешкам, не вытаскивая. Он выглядел так забавно, что я просто ловил кайф от ненавязчивого наблюдения со стороны. Не знаю, почему мой выбор пал на этот неброский альбомчик с плотной бумагой внутри. Художникам всегда мало скетч-буков, я был уверен в этом как в непреложной истине.

За окнами стемнело, и когда мы вышли из книжного, на улице заметно потеплело и пошёл медленный, волшебный снег. Он неторопливо опускался с темноты неба, покачиваясь в одном ему известном ритме, и оседал на наших вздёрнутых кверху лицах, тут же тая, теряясь в облачках пара. Мне нравилось стоять так почти под самым фонарём, наблюдая, как подсвечиваются пушистые хлопья, попадая в круг света. Мне было ещё радостнее оттого, что Джерард целиком и полностью разделял со мной состояние щенячьего восторга по поводу всего происходящего.

- Надо зайти в продуктовый, и домой, - вдруг сказал он после вечности молчания и ловли снега открытым ртом.

- Угу, - поддержал я его. – Но сначала зайдём во-он в ту закусочную, съедим по бургеру и выпьем чего-нибудь горячего. Я уже пальцев ног не чувствую.

- У меня денег только на продукты домой, - нехотя признался Джерард. Точно нашкодивший ребёнок, увлёкшийся рисованием и не заметивший, когда закончился альбомный лист и начался белый напольный ковёр. Этот его вид вызвал во мне улыбку.

- Я угощаю, - я рассчитывал, что оставшихся пяти баксов нам хватит, чтобы немного подкрепиться. И не прогадал.

Внутри было довольно людно, но мы заняли неплохой столик почти в самом конце у окна. Из-за него совсем недавно встала пара, поэтому можно сказать, что нам повезло. Обычная забегаловка, впрочем, довольно уютная и вся такая новогодне-украшенная. Вдоль длинной стены с рядами витринных окон шли столики, перемежающиеся с твёрдыми диванчиками. С другой стороны настолько же длинная барная стойка. Официантки ходили в красных колпаках Санты и алых передниках с белым кружевом по краю. Гомон посетителей больше напоминал белый шум и не слишком отвлекал нас от молчания и разглядывания всего вокруг.

- Уютно, - заметил Джерард наконец, замирая и расслабляясь на своём диванчике. Он устремил взгляд за окно, ловя зрачками отсветы фар проезжающих мимо автомобилей.

- Согласен. Неплохое место. Надеюсь, будет вкусно.

- Что будете заказывать, мальчики? – бодро раздалось над моим ухом. Немолодая, но довольно приятной внешности женщина приветливо улыбалась.

- Мы будем…

- Кофе, - довольно встрял Джерард. Ну конечно, кто бы сомневался. – Мне бургер с красной рыбой.

Я сглотнул, стараясь скрыть волнение. Это был один из самых дорогих бургеров, и мне было совершенно не жаль денег, если бы они у меня были. Вздохнув, заказал себе вегетарианский.

«Мария», как я прочитал на бэйдже, кивнула и улыбнулась, записав наш заказ. – Ждать не очень долго, так что не скучайте, - бросила она перед тем, как уйти к стойке и продолжить обслуживать других посетителей.

- Как тебя отпустили? Без проблем? – вдруг спросил он, не отрываясь от разглядывания окна. Я задумался на мгновение.

- Я соврал, что Рэй устроил очередную «быть всем, не то убью» репетицию. Я не знал, что ещё придумать, - честно рассказал я. – А ты? Как ты вырвался?

Джерард улыбнулся и повернулся ко мне, наконец. Его глаза снова блестели влагой, точно два отполированных камня.

- Просто сказал, что уезжаю домой. Бабушка знает меня с детства. Иногда меня легче убить, чем допытаться «куда?», «зачем?» или отговорить от затеи.

- Я учту, - усмехнулся я. Мы сцепились взглядами, как грёбаными шпагами, и я ощущал силу его давления физически, напрягаясь изо всех сил в ответ. Он отвернулся первым. – А Майки? Ему что-то говорил?

- Брат тоже отлично знает меня и старается избегать вопросов, на которые не будет ответов.

Я ухмыльнулся. Мы как какие-то воры, планирующие кражу. Изворачиваемся, умалчиваем, встречаемся тайком. И я ещё пока плохо понимал, к чему это всё может привести.

- Значит, мы можем ограбить банк, и никто не посмеет уличить нас – у нас прекрасное алиби?

Джерард взглянул на меня с удивлением.

- Хм-м… Хорошая идея, - проговорил он задумчиво. Моё сердце пропустило удар. Что там вообще творится у него в голове?

- Ваш заказ, - Мария опустила поднос с бургерами и кружками, разряжая повисшую странную атмосферу, и ловко разлила кофе. – Если понадобится добавка – зовите, подолью.

Мы принялись за еду. Мой бургер был вполне сносным, а Джерард изображал на лице все мыслимые и немыслимые оттенки удовольствия, наверное, чтобы воодушевить меня и дать понять, насколько ему нравится.

- Попробуй, - настойчиво сказал он, протягивая мне обгрызенную половину.

- Не хочу, - упёрся я. Но когда протянул руку, чтобы взять бургер, Джерард отдёрнул предложенное. А затем снова вернул на место, явно намекая на то, чтобы я кусал. – Пробуй так. Эта хрень чертовски вкусная. Никогда не ел ничего круче.

Дата добавления: 2015-10-24