Социальный контекст развития: друзья и семья

Одной из особенностей социальной жизни в позднем возрасте является перестройка отношений. Пожилые люди должны приспособиться к изменению их социального статуса, сокращению или прекращению старых, прежде всего деловых отношений, к передаче власти другим, прекращению воспитательной деятельности в семье, к ролям дедушек/бабушек и прадедушек/прабабушек, к уходу за больным супругом (супругой), к потере супруга (супруги) и близких друзей.

Пожилые супружеские пары обычно сообщают о большей удовлетворенности браком после того, как их выросшие дети начинают жить отдельно [Крайг, 2000; Краснова, Лидерс, 2002]. Первоначально могут возникать определенные сложности в адаптации к «опустевшему гнезду», поскольку при отсутствии детей и работы пожилым людям нужно заново учиться жить вдвоем. Однако «переполненное гнездо» (когда взрослые дети со своими семьями живут вместе с престарелыми родителями) может быть бо́льшим источником стресса, чем опустевшее [Краснова, Лидерс, 2002]. Проблемы ухудшающегося состояния здоровья супругов выходят на первый план, в этом направлении перемещаются интересы семьи, здесь нередко сосредоточиваются все усилия. Большинство пар, вырастивших детей и сохранивших брак, утверждают, что испытывают меньшее напряжение и более сильное чувство гармонии и удовлетворенности. Брак становится для них источником утешения, поддержки и душевной близости, т. е. начинает занимать более важное место в их эмоциональной жизни [Крайг, 2000]. Состоящие в браке пожилые люди чаще сообщали, что они счастливы, у них выше уровень психологического благополучия, они отличаются лучшим здоровьем и живут дольше, чем одинокие, разведенные или овдовевшие. У разведенных людей преклонного возраста самая высокая смертность и процент самоубийств. Разведенные или овдовевшие мужчины переживают свое одиночество острее, чем женщины.

Когда дети начинают трудовую деятельность и создают собственные семьи, родители прекращает воспитательную деятельность. Попытки ее продолжать, а тем более критика выросших детей за то, как они воспитывают своих детей, чаще всего вызывают сопротивление молодого поколения [Эйдемиллер, Юстицкис, 1999; Смит, 2004]. Однако пожилые люди продолжают чувствовать, что обязаны помогать детям, и действительно оказывают самую разнообразную помощь: от денежной поддержки и присмотра за детьми до советов. Ряд исследований показывает, что наличие внуков повышает удовлетворенность жизнью в пожилом возрасте [Крайг, 2000]. В ряде работ американских исследователей предпринимались попытки определить роли бабушек и дедушек (роли прародителей). Была предложена классификация, в которой выделены пять типов ролей прародителей [Белогай, Красная, 2008; Краснова, 2000]:

• «формальный» – бабушки и дедушки имеют жестко зафиксированные представления о своей роли в семье и социальной роли внуков;

• «суррогатные родители» – те, кто принял на себя ответственность и заботу о внуках, в какой-то мере заменяя родителей;

• «источник семейной мудрости» – пожилые, которые обеспечивают потомков информацией о культурном наследии и семейных корнях;

• «затейники» – пожилые, которые активно вовлекают внуков в проведение веселого досуга;

• «далекий» (отстраненный) – пожилые, редко взаимодействующие с внуками.

Проведенное О. В. Красновой [2000] исследование на отечественной выборке позволило на каждой стадии прародительства выделить различные типы бабушек, каждому из которых соответствует свой стиль участия в жизни семьи и воспитании внуков: «обычная» («формальная»), «отстраненная» («символическая»), «увлеченная» («активная») и «далекая». С рождением внука женщина, которая в большинстве случаев работает, часто становится «обычной» бабушкой, когда общение и совместная деятельность с внуком ограничиваются формальными видами деятельности, направленными на помощь в домашних делах семье детей. По мере того как внук вырастает и все меньше нуждается в опеке бабушки, она из группы «обычных» переходит в одну из трех групп. Она становится «увлеченной», переходя на более тесный уровень общения с внуком, или «отстраненной», сокращая число и качество контактов с внуком, и даже «далекой», прекращая семейную деятельность и общение с ним вовсе. Что касается дедушек, то исследование О. В. Красновой [2003б] показывает, что совместные занятия с внуками у женщин и мужчин похожи, однако выделить какую-то типологию дедушек не удалось. Их отличие от бабушек заключается в том, что для первых одним из основных факторов при выборе типа поведения с внуками является уровень образования и продолжение профессиональной деятельности.

Функции воспитателя, наставника, опекуна подрастающего поколения социально значимы и потому могут компенсировать утрату прежнего социального статуса, социальных ролей, выполнявшихся до выхода на пенсию [Шапиро, 1980]. Осуществление указанных функций приводит к повышению авторитета пожилого человека в семье, к осознанию им своей полезности и положительно влияет на процесс социальной адаптации к пенсионному периоду [Краснова, Лидерс, 2002]. Однако здесь может возникнуть одна из проблем развития пожилого человека, на которую указывает Л. А. Регуш [2006]. Эта проблема – отказ от своего индивидуального жизненного пути и погружение в жизнь детей и внуков, вследствие чего у пожилых людей может формироваться система ожиданий более внимательного отношения со стороны молодого поколения и соответственно обида, если их труд и принесенные жертвы недооцениваются.

Активное общение доставляет огромное удовлетворение пожилым людям, однако вовлеченность в общение неизбежно убывает с возрастом, и многие пожилые люди жалуются на одиночество. Одиночество в старости – это либо реальное отсутствие родственников, сверстников, друзей, либо ощущение эмоциональной изоляции, непонимания или безразличия со стороны окружающих. Переживание одиночества – индивидуальное чувство, и проявляется оно двояко: как тягостное ощущение нарастающего отчуждения от окружающих, разрыв с ними или как тенденция отгородиться от окружающих, защитить свой мир от вторжения посторонних, т. е. как стремление к уединению (тенденция «иметь свой угол»), обеспечивающее независимость [Шахматов, 1996]. Эти тенденции определяют сложные, противоречивые чувства пожилого человека. Только 25 % старых людей предпочитают жить в семьях своих детей, большинство же предпочитают жить поблизости, вести раздельный образ жизни («близость на расстоянии»), аргументируя свое желание тем, что хотят жить «спокойно и независимо» [Яцемирская, Беленькая, 1999]. Пожилые люди соглашаются жить с детьми только тогда, когда к этому их вынуждает слабое физическое здоровье или экономическая ситуация.

Одной из проблем взаимоотношений в преклонном возрасте может быть нарушение внимательности пожилых людей в отношении другого, проявляющееся в обычном разговоре [Смит, 2004]. В основе этого лежит озабоченность своими идеями и переживаниями, т. е. некая самоконцентрация пожилых людей, что приводит к многословию, к неинтересным для собеседника разговорам о своих домашних заботах, семейных неурядицах, собственном здоровье; к повторению одних и тех же историй или давно известных истин.

Несмотря на то что у женщин в среднем больше социальных ролей, они имеют больше друзей, чем мужчины, женщины чаще жалуются на одиночество [Кларк, Эндерсон, 1989]. Количественные аспекты межличностных связей (частота контактов и число друзей) только в умеренной степени ассоциируются у пожилого человека с его субъективным благополучием [Биксон и др., 1989]. Проживание с кем-либо еще не является гарантией того, что социальные связи будут удовлетворительными. Выявлено гораздо больше фактов одиночества среди старых людей, которые проживали с родственниками, чем среди других стариков, которые жили одни или с друзьями. Таким образом, контакты с друзьями или соседями оказывают большее влияние на благополучие и снижают чувство одиночества, чем контакты с детьми и другими родственниками. Здесь, по-видимому, играет роль осознание контроля над социальным окружением, поскольку родственники (дети, внуки) сами устанавливают время визитов, их продолжительность и проч., поэтому появляется ощущение собственной зависимости, которое не снижает чувство одиночества.

Исследования выявили, что никогда не испытывают чувства одиночества 70–80 % старых англичан, датчан, американцев; 50 % старых поляков; 30 % сербов [Яцемирская, Беленькая, 1999]. Социологические исследования, проведенные в России, показали, что жалобы на одиночество у пожилых людей занимают одно из первых мест, у лиц старше 70 лет этот показатель достигает 99–100 %. Эти различия в показателях интерпретировать можно по-разному: либо действительно российские пожилые чаще испытывают чувство одиночества, либо они просто более открыты. Это может объясняться различиями культурных установок: для западного человека важно «держать лицо» («у меня все о’кей»), для россиян «нормой» общения является жаловаться на трудности судьбы. Многочисленные данные свидетельствуют о том, что одиночество не является обязательными спутником старения, однако убеждение в том, что оно неизбежно, может стать самоосуществляющимся предсказанием, препятствующим некоторым одиноким старым людям принимать меры по облегчению этого положения [Биксон и др., 1989].

Люди позднего возраста более подвержены риску переживания тяжелых утрат, чем молодые люди. Поздний период жизни нередко называют «возрастом потерь». Основными потерями могут быть [Калиш, 2003]:

• смерть супруга(и);

• смерть близкого человека;

• потеря чего-то вещественно важного (обручального кольца, финансового благополучия);

• потеря каких-либо физических возможностей;

• потеря членства в значимой референтной группе;

• потеря любимого домашнего животного;

• потеря веры в идеалы (мировоззрение, религия, мораль, политические взгляды);

• осознание того, что в будущем придется жить гораздо хуже, чем сейчас.

Наиболее тяжелой утратой, конечно, является смерть близких людей, с которой пожилому человеку в поздние годы жизни постоянно приходится иметь дело. При повторении или наложении нескольких утрат формируется чрезмерная нагрузка от тяжести утрат [Kastenbaum, 1979]. Реакцией на потери может быть самоубийство. По данным Г. Крайг [2000], мужчины кончают жизнь самоубийством в четыре раза чаще, чем женщины. При этом процент самоубийств среди мужчин равномерно растет с возрастом, достигая максимума после 80 лет. Вдовы и особенно вдовцы попадают в группу риска как потенциальные самоубийцы. Этот риск очень высок в течение первого года со дня смерти супруга(и), затем он резко снижается, хотя и остается выше среднего еще в течение нескольких лет. По мнению Г. Крайг, к самоубийству в высшей степени склонны хронически одинокие или пережившие в прошлом эмоциональные кризисы пожилые люди, прежде всего те из них, кто отличается повышенной тревожностью и чувством собственной неполноценности.

Как показали исследования, относительно здоровые старые люди до преклонных лет дорожат своими социальными связями и делают все возможное, чтобы удержаться на том уровне общения, который привычен и удобен для них [Кларк, Эндерсон, 1989]. При расторжении социальных связей из-за болезни или смерти других они способны возмещать и замещать эти потери. Как отмечает Р. М. Грановская [1988], когда человек позднего возраста поддерживает и укрепляет контакты с молодежью, сопереживая их поражениям и победам, связывает свои радости с будущим своих детей, учеников или своего труда, он сохраняет себе перспективу развития как личности, а вместе с тем духовную молодость и активную жизнь.

Успешная социальная адаптация в пожилом возрасте – это в первую очередь принятие новых социальных ролей, которое противостоит осознанию старости как цепи утрат, а не приобретений. Это роли консультанта, доверенного лица, добровольца в делах благотворительности, историка, защитника и хранителя традиций семьи [Нуркова, 2000]. «Для состарившегося человека важна мысль о возможности “второй” карьеры, заключенной в этих ролях. За счет нахождения полей для осуществления новых деятельностей взамен старых можно избежать изоляции – главного бича пожилого возраста» [Там же, с. 222].

13.5

Дата добавления: 2015-10-24