Жак Латур

(убийца, осуждённый судом присяжных

и казнённый в сентябре 1864 года)

В одном из собраний спиритов в присутствии семи или восьми человек, имевшем место в Брюсселе 13 сентября 1864 года, одна дама, медиум, стала писать; специального вызова сделано не было, но она начала писать быстро, сильно волнуясь, очень крупными буквами и сильно перечёркивая, следующее:

«Я раскаиваюсь, я раскаиваюсь! Латур».

Удивлённые сим неожиданным сообщением, так как никто не думал об этом несчастном, о котором никто из присутствующих ничего и не знал, ему, после нескольких слов поощрения, задали вопрос:

Что побудило вас притти к нам без зова?

Медиум, так как он был и говорящий медиум, ответил на словах:

«Я увидел в вас людей сострадательных и понял, что вы пожалеете меня; тогда как другие вызывают меня больше из любопытства, чем из милосердия, или с ужасом удаляются от меня».

Тогда началась невероятная сцена, продлившаяся почти полчаса. Медиум присоединял к словам жесты и соответственное выражение лица, и было очевидно, что дух совершенно овладел им. Его раздирающие возгласы были так отчаянны, описание его страданий произносились с такой грустью, мольбы его были так страстны, что все присутствующие были глубоко потрясены.

Некоторые даже были испуганы таким возбуждением медиума, но мы предполагали, что сообщение духа, который так раскаивается и так молит о сострадании, не может представить никакой опасности. Если он заимствовал органы медиума, то сделал это, чтобы лучше выразить и объяснить своё положение и заинтересовать им присутствующих, а не с целью завладеть медиумом, подчинить его себе, как это делают некоторые злые духи. Вероятно, это ему было позволено не только в его интересах, но также, может быть, для наставления присутствующих лиц. Он воскликнул:

«О, да, сострадания! Оно мне необходимо! Вы не знаете, как я страдаю, вы не можете этого понять – это ужасно! Гильотина... что она в сравнении с тем, что я теперь испытываю? Это ничто, это мгновение! Но огонь, пожирающий меня, хуже... это непрестанная смерть... это страдание, которое не даёт ни минуты покоя... ему нет конца!

А мои жертвы все тут, вокруг меня... показывают мне свои раны, преследуют меня своими взглядами! Оне все тут, передо мной, я их вижу всех, да, всех... я не могу их избежать! А эта лужа крови!.. Это золото, кровавое... всё тут, всегда передо мной! Кровь... кровь, везде! Вот оне, эти бедные жертвы, оне умоляют... а я безжалостно убиваю, убиваю... всё убиваю. Кровь опьяняет меня!

Я думал, что после моей смерти всё кончится, вот почему я не боялся казни, я не боялся Бога, я Его отвергал... И вот, когда я думал, что погружусь в вечное ничто... я вдруг испытываю ужасное пробуждение... о, да, ужасное! Я окружён трупами, угрожающими лицами... я наступаю на кровь... я думал, что умер, а я жив! Это ужасно, да, это ужасно... это хуже всех пыток в мире. О! Если бы люди знали, что делается за пределами жизни! Они бы поняли, чего стоит делать зло!.. Не было бы больше ни убийц, ни преступников, ни злодеев! Я бы желал, чтобы все убийцы могли видеть, что я вижу и что испытываю... О, нет, их никогда бы больше не было; слишком это ужасно: страдать так, как я страдаю!

Я знаю, что я это заслужил; о, Боже мой! я не имел жалости к своим жертвам, я отталкивал их дрожащие руки, когда оне протягивали их ко мне и молили о пощаде. Да, я сам был жесток: я убил подло, чтобы завладеть их золотом. Я был нечестивцем, я отвергал Тебя, я богохульствовал! Я хотел забыться и потому уверял себя, что Ты не существуешь... О, Боже, я большой преступник! Теперь я это понимаю. Но сжалься надо мной! Ты Бог, т.е. доброта и милосердие! Ты всемогущ!

Сжалься, Господи, сжалься! Молю Тебя, внемли мольбам моим, избавь меня от этого страшного зрелища... от этой крови, от моих жертв... их взоры пронизывают меня до глубины сердца, как острые ножи.

Вы, которые слушаете меня, вы добрые души, души милосердные: да, я вижу, вы сжалитесь надо мной, не правда ли?

Вы помолитесь за меня, умоляю вас, не отталкивайте меня. Молите Господа удалить с глаз моих это ужасное зрелище. Он услышит вас, вы добрые... Не отталкивайте же меня, как я отталкивал других. Молитесь за меня!»

Присутствующие, тронутые его мольбой, обратились к нему со словами ободрения и утешения. Бог, сказали ему, милосерд. Он требует от виновных чистосердечного раскаяния и желания исправить сделанное зло. Вы, конечно, не можете возвратить вашим жертвам жизнь, которой вы их лишили, но, если вы будете горячо молить Бога, то Он дозволит вам встретить их в новом существовании, где вы можете быть им настолько преданным, насколько прежде были жестоки, и когда Бог найдёт искупление ваше достаточным, Он возвратит вам Свою милость. Итак, продолжительность вашего наказания в ваших руках; от вас будет зависеть его сократить, а мы вам обещаем помогать нашими молитвами и призывом добрых духов на помощь вам. Мы прочитаем для вас молитву за страждущих и раскаявшихся духов, которая помещена в «Евангелии от Спиритизма». Это не та, в которой мы молимся за злых духов, так как, раз вы раскаиваетесь и просите помощи Божьей, то вы уже не злой дух, а только страждущий и несчастный.

После этой молитвы и нескольких минут молчания дух сказал:

«Благодарю Бога, благодарю. Он смилостивился надо мной, эти ужасные тени удаляются... Не покидайте меня, пошлите мне ваших добрых духов, чтобы поддержать меня... Спасибо».

После этой сцены медиум находился в состоянии страшной разбитости и усталости, во всех членах он чувствовал боль и утомление. Сначала он смутно помнил, что происходило, но затем мало-помалу припомнил некоторые слова, которые произносил помимо своей воли, чувствуя, что говорит не он.

На другой день в другом собрании, дух этот проявился снова, но только на несколько минут; начал вчерашнюю сцену с теми же выразительными жестами, но менее порывистыми, потом он через того же медиума с лихорадочным оживлением написал следующие слова:

«Благодарю за Ваши молитвы, уже происходит во мне видимое улучшение. Я так усердно молился Богу, что Он на время уменьшил мои страдания, но я их опять увижу, моих жертв... Вот оне... вот оне! Видите ли вы эту кровь?..»

Повторяют вчерашнюю молитву. Дух продолжает, обращаясь к медиуму:

«Простите, что я пользуюсь Вами, благодарю за облегчение моих страданий – этим я обязан Вам. Простите за всё неприятное, что я Вам причинил, но мне необходимо проявиться, а Вы одна только и можете помочь мне в этом... Спасибо, я получил еще некоторое облегчение, но я ещё далёк от конца моих испытаний. Скоро опять придут мои жертвы. Это и есть наказание, заслуженное мною, но, о, Боже мой, будь милосерд! Помолитесь за меня, вы все, сжальтесь надо мной.

Латур»

Один член Парижского Спиритического Общества, молившийся за этого несчастного духа и потом вызвавший его, получил следующие сообщения с несколькими перерывами:

I

«Я был вызван почти тотчас после смерти, но не мог сообщаться так скоро. Многие легкомысленные духи назывались моим именем и явились вместо меня. Воспользовавшись присутствием в Брюсселе председателя Парижского Общества и с позволения Высшего Духа, я явился сообщиться.

Я приду в Общество и сделаю сообщения, которые будут началом искупления моих грехов и в то же время могут послужить наставлением всем преступникам, которые прочтут их и подумают о моих страданиях.

Проповеди об адских наказаниях производят мало впечатления на преступников: они не верят этим рассказам, пугающим только маленьких детей и слабых людей. Настоящий же злодей не бывает малодушен и боится жандармов больше, чем адских мучений. Вот почему все те, кто прочтёт эти строки, будут поражены моими словами и моими страданиями, которые, конечно уж, не предположения. Не существует священника, который мог бы сказать: «Я видел то, что говорю вам, я присутствовал при мучениях отверженных». Когда же я скажу: «Вот что произошло после смерти моего тела; вот каково было моё разочарование, когда я увидел, что я не умер, как надеялся, и убедился, что то, что я считал окончанием моих страданий, было только началом мучений, описать которые нет возможности!» о, я уверен, что многие остановятся на краю пропасти, в которую готовы были пасть. И каждый несчастный, которого я остановлю на пути преступлений, послужит выкупом хотя бы одного из моих прегрешений. Таким образом, добро исходит из зла и благость Господня проявляется повсюду, как на земле, так и в пространстве.

Мне было дозволено избавиться от лицезрения моих жертв, которые стали моими палачами, на время появления моего у вас, но как только я уйду, я опять увижу их, и одна эта мысль заставляет меня страдать более, чем я могу выразить. Я счастлив, когда меня вызывают, тогда я покидаю свой ад хотя бы на несколько минут. Молитесь же за меня, просите Господа, чтобы Он избавил меня от вида моих жертв.

Да, помолимся вместе, молитва так благотворна!.. Я чувствую большое облегчение; тяжесть моего греха меньше давит меня. Я вижу проблеск надежды и с раскаянием восклицаю: «Да будет благословенна рука Божия, да исполнится воля Его!»

II

Медиум: Вместо того чтобы просить Бога избавить Вас от лицезрения убитых Вами, будем лучше молиться вместе, чтобы Он даровал Вам силы вынести эту искупительную муку.

Латур: «Я бы предпочёл быть избавленным от вида убитых мною. Если бы Вы знали, как я мучаюсь! Самый чёрствый человек был бы тронут при виде как огнём выжженных на моём лице следов мучений моей души. Я исполню, что Вы мне советуете. Я понимаю, что это лучшее средство для скорейшего искупления моих грехов; это вроде болезненной операции, которая должна возвратить здоровье моему больному телу. О, если бы виновные на земле могли меня видеть, как бы они были испуганы последствиями своих преступлений, скрытых от глаз людей, но видимых духам! Как пагубно незнание для стольких бедных людей! Какую ответственность берут на себя те, кто отказывает в образовании бедному классу людей! Они думают, что жандармы и полиция могут предупредить преступления. Как сильно они заблуждаются!»

III

«Страдания мои ужасны, но после Ваших молитв я чувствую около себя добрых духов, которые советуют мне надеяться. Я понимаю пользу героического средства, предложенного Вами, и молю Господа дать мне силу вынести это тяжкое испытание. Оно равняется, могу сказать, злу, которое я сделал. Я не желаю умалять мои злодейства, но для моих жертв, за исключением нескольких мгновений ужаса, предшествовавшего смерти, прекратилось всякое страдание, как только преступление было совершено, а те из них, кто окончил свои земные испытания, нашли уже и награду, которая их ожидала. Я же с момента возвращения моего в мир духов не переставал испытывать все мучения ада.

Священники, несмотря на страшные описания мучений, которым подвергаются грешники, имеют весьма слабое понятие о настоящих муках, которые правосудием Божьим назначаются тем, кто нарушил закон любви и милосердия. Как заставить людей рассудительных поверить, что душа, т.е. нечто нематерьяльное, может страдать от прикосновения матерьяльного огня? Это бессмысленно, и вот почему преступники так часто смеются над этими фантастическими картинами ада. Но не так бывает со страданиями моральными, которыми мучается осуждённый после физической смерти. Молитесь за меня, чтобы отчаяние не овладело мною!»

IV

«Благодарю Вас за указание мне цели, славной и почётной цели, которой, я знаю, достигну, когда очищусь от моих грехов. Я очень страдаю, но мне кажется, что страдания мои становятся меньше. Трудно себе представить, что в мире духов боли могли уменьшаться потому, что к ним привыкаешь. Нет. Я понимаю, что Ваши добрые молитвы увеличили мои силы, и если страдания те же, то силы мои больше, и я их легче переношу.

Мысль моя переносится к моему последнему существованию, к тем ошибкам, которых я мог бы избежать, если бы умел молиться. Теперь я понимаю всю силу молитвы, я понимаю силу набожных женщин, слабых телом, но крепких верою, я понимаю теперь эту тайну, сокрытую от книжников и лжеучёных на земле. Молитва! Одно это слово вызывает улыбку атеиста. Но я ожидаю его в мире духов, когда завеса спадёт с его глаз, и он, в свою очередь, преклонится перед Предвечным, которого отвергал. Тогда он будет счастлив в покорности и унижении молить об избавлении и освобождении от всех своих злодеяний. Тогда только он поймёт всю силу молитвы. Молитва – это любовь, а любовь – молитва! Тогда он будет любить Бога и обратится к Нему с молитвою любви и благодарности, и, возрождённый страданиями – а страдать он будет – будет молиться, как я, чтобы получить силу для искупления и страдания, а когда перестанет страдать, он будет молиться, чтобы благодарить Создателя за прощение, полученное им за его покорность... Помолитесь же, братья, дабы Господь подкрепил меня...

О, благодарю тебя, брат, за твоё милосердие, ибо я прощён. Бог избавляет меня от присутствия моих жертв. О, Боже, будь благословен вовеки веков за милость Твою ко мне! О, Боже мой! Я чувствую всю мерзость моих преступлений и падаю ниц пред Твоим Всемогуществом... Господь, любовь моя! От всего сердца молю Тебя, когда придёт моё время вновь итти на землю, дозволь мне явиться туда проповедником Твоего святого имени. Дозволь мне поучать детей произносить Его с благоговением! Да познают Тебя, Отца всех творений! Благодарю Тебя, Бог мой! Я раскаиваюсь, и раскаяние моё искренне, я люблю Тебя так, как только нечистое сердце моё может понять это высокое чувство, это чистое проявление Твоей Божественности. Братья, будем молиться, сердце моё переполнено благодарностью. Я свободен, я разорвал свои тяжёлые оковы, я уже не отверженный, а только страждущий и раскаивающийся дух, и я желал бы, чтобы пример мой мог остановить на пороге преступления все те преступные руки, которые я вижу уже готовыми к злодеянию. Остановитесь, братья, остановитесь, ибо муки, которые вы себе готовите, жестоки. Не думайте, чтобы Господь всегда так легко сдавался на молитвы Своих детей, целые века страданий ждут вас!»

Дух-покровитель медиума. «Ты говоришь, что не понимаешь слов этого духа. Но представь себе его волнение и благодарность к Господу, он думает, что лучше всего может выразить свою признательность, стараясь остановить тех, кто собирается совершить преступление; он видит их, а ты их не можешь видеть. Он хотел бы, чтобы его слова достигли их ушей; он не сказал тебе это потому, что сам ещё не знает, но ему будет дозволено начать искупительную миссию. Он пойдёт к своим соумышленникам по преступлению и постарается заронить в их сердца семена раскаяния. На земле случается иногда видеть людей, которых все считали честными, а они идут к священнику и каются в совершённом преступлении. До этого признания доводят их угрызения совести. И если бы завеса, которая отделяет тебя от мира невидимых, поднялась, ты бы мог видеть духа, бывшего соучастника или подстрекателя преступления, старающимся исправить свой грех, так как сделает это Жак Латур, и внушить воплощённому духу чувство раскаяния.

Твой покровитель»

Брюссельский медиум, который получил первое сообщение Латура, впоследствии получил ещё другое:

«Не бойтесь меня больше, я теперь гораздо спокойнее, но я очень мучаюсь. Бог сжалился надо мною, видя моё раскаяние, но я всё ещё страдаю тем раскаянием, которое показывает мне весь ужас моих злодеяний.

Если бы я имел хорошее руководство в жизни, я бы не сделал столько зла, но дурные инстинкты мои не сдерживались, и я предавался им, не зная узды. Если бы все люди больше думали о Боге или хотя бы верили в Него, таких злодеяний не совершалось бы.

Но правосудие людское плохо поставлено, иногда за прегрешение весьма небольшое человек попадает в тюрьму, где неизбежно гибнет и развращается. Там он видит дурные примеры, слышит злые речи и погибает окончательно. Если же его характер достаточно твёрд, чтобы устоять против зла, то по выходе из тюрьмы все двери для него закрыты, все от него отворачиваются и отталкивают от себя. Что же ему остаётся? Презрение, нищета, он покинут всеми и доведён до отчаяния. Если же он имеет достаточно силы воли, чтобы возвратиться к добру, то нищета препятствует этому и ещё сильнее толкает его на всё дурное. Тогда и он начинает презирать и ненавидеть себе подобных и теряет всякое сознание добра и зла. Он отвергнут обществом, несмотря на своё решение быть честным. И тогда, чтобы добыть необходимое, он крадёт, даже убивает, а далее ему предстоит – гильотина.

Бог мой, в ту минуту, когда галлюцинации вновь овладевают мной, я чувствую Твою благодетельную руку, простирающуюся надо мной, я чувствую Твою благость, которая обнимает и охраняет меня. Благодарю Тебя, Боже мой! В будущем моём воплощении я употреблю все способности и всё достояние, чтобы помогать несчастным, поддавшимся искушению, и охранять их от нового падения.

Спасибо и Вам, что не брезгуете говорить со мной; будьте спокойны, Вы видите, что я не зол. Когда Вы будете думать обо мне, не представляйте себе меня в том виде, в каком я показался Вам в первый раз, но как бедную, скорбящую душу, которая благодарит Вас за снисхождение к ней. Прощайте, вызывайте меня ещё и молитесь за меня.

Латур»

Наставления по поводу сообщений духа Жака Латура.

Нельзя не признать глубину и высокое значение некоторых выражений этого сообщения: оно представляет нам мир наказуемых духов и над ними как бы витающее милосердие Господне. Мифологическая аллегория Эвменид не так нелепа, как кажется, и демоны, эти официальные палачи невидимого мира, с их рогами и вилами, заменившие фурий в современных верованиях, гораздо менее рациональны, чем эти жертвы, которые сами служат орудием наказания виновного.

Признавая самоличность этого духа несомненной, может показаться странной столь быстрая перемена в его моральном состоянии; но мы уже замечали, что иногда легче добиться раскаяния у духа грубо порочного, чем у того, кто проникнут гордыней или прикрывает свои пороки лицемерием. Быстрый переход к добрым чувствам доказывает в нём натуру более дикую, чем развращённую, которой недоставало только хорошего руководства. Сравнивая его выражения с речами духа, описываемого ниже под заглавием «Наказание светом», легко решить, кто из них двух морально стоит выше, несмотря на образование и социальное положение. Один подчинялся зверскому инстинкту, какому-то возбуждению, а другой проявлял в подготовке своих злодеяний спокойствие и хладнокровие медленного и осторожного соображения. После смерти он из гордости дерзко и презрительно относится к наказанию; он страдает, но не хочет в этом сознаться, а другой тотчас покоряется. Не трудно предвидеть, кто из них будет страдать дольше.

«Я страдаю, – говорит дух Латура, – тем раскаянием, которое показывает мне весь ужас моих злодеяний». Тут есть глубокая мысль. Дух настоящим образом понимает всю важность своих преступлений только тогда, когда он раскаивается; раскаяние порождает сожаление, угрызения совести, то тяжёлое чувство, которое составляет переход от зла к добру, от болезни к здоровью. Чтобы избежать его, порочные духи не поддаются голосу своей совести, как больные, которые отталкивают лекарство, могущее им помочь; они стараются забыться, упорствуют во зле. Латур достиг того периода, когда зачерствелость уже начинает поддаваться; сожаление уже проникло в сердце, а за ним следует раскаяние; он уже понимает необъятность зла, содеянного им; он видит свою низость и страдает от неё, вот почему он говорит: «Я мучаюсь раскаянием». В предыдущем существовании он был, вероятно, ещё хуже, так как если бы он раньше раскаивался, то жизнь его была бы лучше. Решения, которые он теперь принимает, будут иметь влияние на его будущую земную жизнь, а та, которую он только что покинул, как бы она ни была преступна, прошла для него не без пользы. Он,после неё поднялся ступенью выше. Но раньше он, как дух, находился, вероятно, в пространстве среди духов непокорных и закоренелых во зле, каких много.

Многие спрашивают, какую пользу можно извлечь из прошедших существований, когда не помнишь ни того, чем был, ни того, что делал. Вопрос этот вполне разрешается тем фактом, что если совершённое нами зло исправлено и от него не остаётся никакого следа в нашем сердце, то и воспоминание о нём было бы бесполезно, так как нам нечего больше о нём заботиться. Но то зло, от которого мы не вполне исправились, нам известно по нашим наклонностям, на которые мы и должны обращать всё наше внимание. Достаточно знать и отдавать себе отчёт в том, кто мы и что мы в настоящее время; знать же прошлое излишне.

Когда мы видим трудности, какими сопровождается возвращение доброго имени преступнику при жизни, хотя бы он искренне раскаялся, то мы должны благодарить Бога, что Он набрасывает завесу на прошлое. Если бы Латур был осуждён на время, даже если бы он был оправдан, его прежние поступки не дали бы ему возможности сохранить своё место в обществе. Кто захотел бы, несмотря на его раскаяние, принять его в свой тесный кружок? Чувства, которые он теперь выказывает как дух, дают нам надежду, что в будущем существовании он будет честным и уважаемым человеком, но если бы было известно, что он был Латур, то общественное мнение вновь бы преследовало его. А покров, накинутый на его прошедшее, даёт ему возможность безболезненно стать в ряды честных людей. Как многие желали бы во что бы то ни стало вычеркнуть из памяти людей, некоторые эпохи их существования!

Существует ли какое иное учение, более отвечающее правосудию и милосердию Бога? Во всяком случае, это не теория, а вывод из фактов и наблюдений. Не спириты его выдумали, они только наблюдали различные состояния, в которых являются духи; они старались всё объяснить себе, из этих объяснений и образовалось учение. Если они приняли это учение, то потому, что оно вытекает из наблюдений и кажется им более рациональным, чем прежние, известные до наших дней учения о будущности души.

Кто дерзнёт отказать сообщениям Латура в их высоком нравственном смысле, в их поучительном значении? Дух этот, вероятно, был руководим и в мыслях, и в выражениях более высокими духами, но в таком случае они помогали ему только в форме его высказываний, а не в сущности его мысли, и ни в чём не дозволяли ему противоречить самому себе. Они могли поэтизировать форму его раскаяния, но не могли, против его желания, вложить ему в уста слова самого раскаяния; они помогали ему только яснее выражаться и этим вызывать к себе сочувствие и сострадание слушателей. Как поразительна эта картина раскаяния великого преступника, который среди своих страданий, преследуемый своими жертвами, возвышает свой голос и мысль к Господу, чтобы вымолить прощение? Может ли быть что-нибудь более поучительное для виновных? Как понятны его тоска, его томление, как они естественны и ужасны, хотя просты и не представляют ничего фантастического.

Можно бы удивиться быстрой перемене в таком человеке, как Латур, но почему же ему не раскаяться? Отчего бы ему не иметь какой-либо слабой струны, вдруг зазвучавшей? Разве виновный навсегда обречён злу? Разве луч света не может проникнуть в его душу? Вот это-то и произошло с Латуром. Вот тут и есть моральная сторона сообщений Латура, в его понимании своего положения, в сожалении и в желании получить возможность искупления, это-то и назидательно. Что бы было удивительного, если бы он раскаялся перед смертью, разве этому было мало примеров?

Возврат к добру перед смертью казался бы многим, ему подобным, просто слабостью, но голос из-за могилы уже есть откровение того, что их ожидает. Латур прав совершенно, когда говорит, что его пример – более верный способ удержать преступников от зла, чем обещание адского пламени и даже эшафота. Почему бы не распространять этих сообщений в тюрьме? Это многих заставило бы задуматься над будущностью, как мы и имеем уже тому несколько примеров. Но как поверить словам мертвеца, когда думаешь, что раз умер, то всё кончено? Но настанет день, когда призн а ют ту истину, что мёртвые могут приходить и наставлять живущих!

Есть ещё несколько важных поучений, какие можно вывести из этих сообщений, и прежде всего – подтверждение вечного закона правосудия: одного раскаяния недостаточно, чтобы поставить виновного в ряды избранных. Раскаяние есть только первый шаг к исправлению, оно призывает милосердие Божие, это как бы введение к прощению и сокращению страданий, но Бог не прощает без условий – нужн о, кроме раскаяния, ещё искупление, это и понимает Латур и к этому готовится.

Далее, если сравнить этого грешника с тем, который был в Кастель-Нодари, то найдём большую разницу в возмездии, им назначенном. У последнего раскаяние явилось поздно и мучения были продолжительнее, наказание же его было почти матерьяльное; тогда как у Латура страдание более морально, и это понятно, так как у одного ум и способности были менее развиты, чем у другого, ему нужно было что-нибудь достаточно сильное, чтобы подействовать на его грубые чувства; но моральные страдания не менее тяжки, в особенности для тех, кто дошёл до их разумения, как это очевидно из жалоб Латура: это не гнев, это крик совести, за которым следует раскаяние и желание искупления в надежде усовершенствования.

Дата добавления: 2015-10-02